только  болта составляла  полмиллиона долларов  в  год.
Прежде мы  обыкновенно собирали  наши автомобили в Детройте. Хотя, благодаря
особой системе упаковки, мы могли погрузить от пяти до шести экипажей в один
товарный  вагон,   мы  нуждались  ежедневно  в  сотнях  вагонов.   Это  было
непрерывное движение поездов. Рекордом была  погрузка тысячи вагонов в день.
Случайные  задержки в транспорте были неизбежны.  Кроме  того, очень  дорого
стоит  частичная  разборка машин и  такая  упаковка их, при которой  они  не
пострадали бы от перевозки, не говоря уже о транспортных расходах.  Теперь в
Детройте  собираются  ежедневно  лишь  300--400 автомобилей, ровно  столько,
чтобы  покрыть  местную потребность.  Но,  главным  образом,  мы  отправляем
отдельные части  на  наши монтажные станции,  рассеянные  во всех местностях
Соединенных  Штатов  --  можно  сказать,  по  всему  миру  --  и  автомобили
собираются  только  на  местах.  Всюду,  где  какая-нибудь  часть   в  нашем
филиальном  отделении  обходится дешевле,  чем  в  Детройте,  с  добавлением
расходов на перевозку, она изготовляется там же на месте.
     Наша  фабрика  в  Манчестере,  в  Англии,  фабрикует  автомобиль  почти
целиком. Тракторная фабрика в Корке, в Ирландии -- почти целый трактор.  Это
означает огромное  сбережение расходов и  в  то же время  дает  указание для
промышленности,  чего  можно добиться в будущем, если каждая  часть сложного
продукта будет  изготовляться  именно  там,  где ее можно фабриковать  всего
дешевле.
     Постоянно делаются опыты со  всеми сортами материалов,  необходимых для
постройки  наших автомобилей.  Дерево  рубится, по  большей части,  в  наших
собственных   лесах.  В  настоящее  время   мы  ведем  опыты  по  фабрикации
искусственной кожи,  так как  нам  необходимо ежедневно почти 35  000 метров
искусственной кожи.  Несколько центов  сбережения  то там,  то здесь к концу
года вырастают в огромную сумму.
     Величайший наш успех  был достигнут с постройкой фабрики в  Ривер-Руже.
Когда она будет целиком пущена в ход,  она будет иметь  глубокое и во многих
отношениях   радикальное  влияние   на  цены  всех  наших  фабрикантов.  Все
производство тракторов перенесено туда. Тамошняя фабрика расположена у реки,
на  границе городского округа Детройта,  участок  занимает  665 акров, т. е.
пространство, достаточное для  будущего строительства. Там имеется пристань,
удобная  для  всяких  речных пароходов.  С постройкой небольшого канала и  с
углублением фарватера можно установить  прямое сообщение  с озерами по  реке
Детройт.
     Наше потребление угля огромно.  Уголь доставляется  непосредственно  из
наших копей по железной дороге Детройт-Толедо-Айронтон,  которая находится в
наших руках, на фабрики в Хайлэнд-Парке  и  Ривер-Руже.  Часть угля идет  на
паровые котлы, другая -- на коксовые печи для побочных продуктов, которые мы
перенесли целиком на фабрику в Ривер-Руже. Кокс доставляется  автоматическим
путем из  простых  печей  в доменные.  Легкие, летучие газы  накачиваются из
доменных печей в  котлы  силовой станции,  где они направляются на опилки  и
стружки  из нашей  каретной  фабрики -- все наше каретное  производство было
перенесено  туда  же;  сверх  того  еще  "коксовый  хрящ" (образующаяся  при
производстве кокса пыль)  утилизируется в целях отопления.  Паровая  станция
таким образом приводится в  движение почти исключительно прежними отбросами.
Гигантские паровые турбины, непосредственно  связанные с динамо,  превращают
эту силу в электричество, и  все  машины на тракторных  и каретных  фабриках
приводятся в движение отдельными моторами, которые  питаются электричеством.
С течением времени мы надеемся производить достаточно электричества,  чтобы,
кроме  того,  снабжать  им  все  заведения  в  Хайлэнд-Парке  и  значительно
сократить наши расходы угля.
     К побочным продуктам коксовальных печей принадлежит  один  определенный
газ. Он  проводится  на фабрики как в Ривер-Руже, так и в Хайлэнд-Парке, где
употребляется  для целей  нагревания, для эмально-плавильных печей  и т.  д.
Прежде мы были вынуждены покупать газ.  Сернокислый аммоний используется для
удобрения, а  бензол  для  моторов. Мелкий  кокс,  непригодный для  доменных
печей, продается нашим служащим, как горючий материал, и  доставляется прямо
на  дом дешевле рыночной цены. Крупный кокс идет непосредственно  в доменные
печи.  Ручной работы при  этом не требуется. Расплавленный чугун бежит прямо
из  доменных  печей  в  большие  литейные  ковши.  Эти  ковши  автоматически
доставляются  в мастерские, где  чугун  без  нового нагревания выливается  в
формы.  Таким образом,  мы  не  только получаем  железо,  всегда одинакового
качества и изготовляемое по нашим требованиям  и под  нашим наблюдением,  но
избавляемся  еще  от плавки  чугуна  и при  утилизации всех  наших  отбросов
упрощаем целый производственный процесс.
     Какую  экономию это должно  составить, мы не знаем,  т. е. мы не знаем,
как велики будут  сбережения, потому  что новые  фабрики пущены  в  ход  еще
недавно   и  могут  показывать   лишь  приблизительно,   на  что  мы   можем
рассчитывать. Мы экономим  на стольких  вещах -- в  издержках  транспорта, в
производстве энергии и газов, в литье и приобретаем, сверх того, еще  доходы
от продажи побочных продуктов и мелкого  кокса. Чтобы достигнуть  этой цели,
было необходимо вложить несколько более 40 миллионов долларов.
     В  какой мере нам удастся питаться исключительно из  наших  собственных
источников,  зависит от  обстоятельств. Все мы можем угадывать  лишь будущие
издержки производства. Лучше довольствоваться  признанием,  что будущее  еще
богаче  возможностями,  чем прошлое, что  каждый  новый день  несет  с собой
усовершенствование вчерашних методов.
     Как  обстоит  дело  с  производством? Предположив,  что  все  жизненные
потребности  будут  удовлетворяться  очень  дешево  и большими  количествами
продуктов, не будет ли свет очень  быстро  переполнен товарами? Не придем ли
мы скоро к тому, что люди, несмотря на  самые дешевые  цены, не будут больше
покупать  товаров?  С другой  стороны,  если  производство  нуждается  все в
меньшем количестве человеческой  силы, что  будет с рабочими, где найдут они
работу и возможность заработка?
     Мы  ввели  многочисленные  машины  и  методы  производства,  которые  в
значительной мере  сделали излишней  человеческую силу. Не возникает ли само
собой возражение:
     -- Да, это все звучит очень хорошо, с точки зрения капиталиста,  но что
делать беднякам, у которых отнимается возможность работать?
     Этот вопрос кажется вполне разумным, и,  однако,  нужно удивляться, как
можно его ставить. Когда это  мы видели, чтобы  безработица увеличивалась от
усовершенствования промышленных  методов?  Кучера  почтовых  карет  лишились
мест,  когда  появились железные дороги.  Должны  ли  мы  поэтому  запретить
железные дороги  и сохранить  почтовые  кареты?  Было  ли легче найти работу
прежде, при почтовых каретах, или теперь, при железных дорогах? Должны ли мы
запрещать  наемные  авто  потому,  что  они  лишают  хлеба  извозчиков?  Как
относится  число  наемных   авто  в  настоящее  время  к  наибольшему  числу
извозчиков  такого-то  года? Введение машин в  производстве обуви  заставило
большинство  сапожников закрыть  свои  лавочки.  Когда обувь шилась  руками,
только богатые были  в состоянии приобретать себе более  одной пары башмаков
или сапог, а большая  часть рабочих ходила летом босиком. Теперь большинство
людей  обладают  более,  чем  одной  парой  башмаков,  и производство  обуви
сделалось  крупной  отраслью  индустрии.  Нет,  всякий  раз, как  появляется
изобретение,  которое дает возможность одному человеку  делать работу двоих,
благосостояние  страны поднимается, и для вытесненного работника открываются
новые и лучшие условия труда. Если бы в одно прекрасное утро  внезапно целые
виды  промышленности  полетели  к  черту,  тогда было  бы,  пожалуй,  трудно
разместить излишние рабочие силы, но подобные перевороты  совершаются не так
быстро.  Они происходят  постепенно. Наш собственный опыт учит  нас, что для
человека, который лишился своей старой работы, благодаря  усовершенствованию
производственных приемов, всегда открываются новые возможности труда. Но то,
что происходит в моих предприятиях,  повторяется и  во  всех прочих отраслях
индустрии.  В настоящее время  в стальной  промышленности  употребляется  во
много  раз  больше рабочей силы, чем тогда, когда  все делалось  руками. Это
логически неизбежно. Так было всегда, так  всегда  и останется. Кто этого не
понимает, тот не видит дальше своего носа.
     Теперь о насыщении рынка. Мы постоянно слышим вопрос:
     --  Когда вы достигнете момента  перепроизводства? Когда на свете будет
больше автомобилей, чем людей, которые могут в них ездить?
     Разумеется,  возможно, что когда-нибудь  все товары будут производиться
так дешево и в таком изобилии, что перепроизводство станет фактом. Однако мы
смотрим на  этот  приближающийся момент  без всяких  опасений,  с величайшей
радостью. Не может быть ничего великолепнее мира, где каждый имеет все,  что
ему нужно. Мы озабочены скорее тем, что этот момент  еще слишком далек. Наше
собственное производство еще слишком далеко от этой цели. Мы не знаем, каким
количеством автомобилей специально фабрикуемого нами типа будет пользоваться
в  будущем  каждая семья. Мы  знаем только, что при  прогрессирующем падении
цен,  фермер, который сначала имел,  самое большее, один автомобиль  (нельзя
при   этом  забывать,  что  автомобиль  не  особенно  давно  был  совершенно
неизвестен  на сельскохозяйственном рынке, и все  мудрые статистики считали,
что только миллионеры в состоянии покупать  его) теперь часто  держит два, а
иногда даже  еще и  грузовой  автомобиль.  Может быть, когда-нибудь,  вместо
того,  чтобы отправлять  рабочих партиями  в  больших авто  по  разбросанным
участкам работы, будет дешевле посылать  их  на место в их собственных авто.
Покупатели  сами с безошибочной  уверенностью  устанавливают границы  своего
потребления.  С  тех  пор,  как  мы  перестали  фабриковать  автомобили  или
тракторы,  и изготовляем  только  отдельные  части,  из которых составляются
тракторы и автомобили,  наличных средств  производства едва хватает  на  то,
чтобы  производить   запасные  части  для  10   миллионов  уже  распроданных
автомобилей.
     Совершенно  то же самое будет  наблюдаться и во  всякой другой  отрасли
промышленности.  Перепроизводства нам нечего  бояться  еще  в течение многих
лет,   предполагая,   что  цены  назначаются  правильно.  Отказ   покупателя
переплачивать  на ценах является настоящим стимулом для  дела. Поэтому, если
мы хотим вести дела  удачно, нужно понижать цены, не  ухудшая качества. Так,
снижение цен  принуждает  нас вводить лучшие  и более  хозяйственные  методы
производства.  Определение  того, что  является "нормальным" в индустрии,  в
значительной   мере  зависит  от  таланта   руководителей   улучшать  методы
производства. Если фабрикант так сильно  понижает цены на  свои изделия, что
не  только лишается прибыли,  но работает даже в  убыток, он прямо  вынужден
изобретать лучший способ производства данных  продуктов  и извлекать прибыль
из  этого  нового метода вместо  близорукой погони  за  ней  путем понижения
заработной платы или повышения продажных цен.
     Это  свидетельствует о дурном ведении дела --  когда прибыль выжимается
из рабочих или покупателей. Ее должно дать более искусное руководство делом.
Берегитесь ухудшать продукт, берегитесь понижать заработную плату и  обирать
публику.  Побольше  мозга в вашем  рабочем методе -- мозга и еще раз  мозга!
Работайте лучше,  чем прежде,  только  таким  путем можно оказать  помощь  и
услугу для всех стран.
     Этого можно достигнуть всегда.

Глава XI ДЕНЬГИ И ТОВАР

     Главнейшей целью  промышленности  является производство. Если неуклонно
иметь в  виду эту цель, то  вопрос  капитализации становится обстоятельством
совершенно    второстепенного    значения,    касающимся   главным   образом
счетоводства.  Мои собственные финансовые  операции  бывали всегда в  высшей
степени простыми. Я с самого начала исходил из того принципа, чтобы покупать
и продавать только за наличные. Я постоянно  имел  на руках большие наличные
средства, пользовался всеми преимуществами учета и получал проценты по своим
банковским счетам. Я смотрю  на банк,  как на учреждение, безопасно и удобно
сберегающее деньги. Минуты, которые мы уделяем  конкурирующим  предприятиям,
убыточны  для   собственного   дела.  Настоящим   источником  финансирования
промышленного  предприятия  является  фабрика, а  не  банк.  Этим  я не хочу
сказать, что делец  не должен ничего понимать в финансах. Но все-таки лучше,
чтобы он понимал в них слишком мало, чем слишком  много, потому что, если он
слишком  много  понимает  в  финансовых вопросах, он  может  легко поддаться
соблазнительной  мысли, будто занимать деньги лучше, чем  наживать их, и  не
успеет  он  оглянуться, как ему придется  занимать еще большую сумму  денег,
чтобы  выплатить  прежние, и вместо  того, чтобы  быть солидным  дельцом, он
сделается банкнотным  жонглером, который постоянно орудует в  воздухе  целым
роем банкнот и векселей.
     Если  он опытный  жонглер,  то  он  может выдержать  этот  образ  жизни
некоторое  время, но  когда-нибудь  он неминуемо  промахнется и  тогда  весь
великолепный рой обрушится на  него. Производство  не должно быть смешиваемо
со спекуляцией. Но слишком  много предпринимателей тяготеют  к  тому,  чтобы
пуститься  в банковские операции,  и  слишком  много банкиров вмешиваются  в
предприятия.  Истинное  значение  предпринимательского  и  банковского   дел
слишком часто стушевывается ко вреду обоих. Капитал должен течь  из фабрики,
а не из банка.
     Я  нашел,  что  фабрика  имеет  полную  возможность удовлетворять  всем
требованиям  такого рода; в  одном  случае  даже, когда у  Общества оказался
серьезный  недостаток наличных средств,  фабрика, по требованию, представила
большую сумму, чем мог бы нам кредитовать любой банк страны.
     В сущности, мы входили в соприкосновение с банками только отрицательным
образом.   Несколько  лет   тому   назад  мы  были  вынуждены   опровергнуть
утверждение, будто Общество Автомобилей  Форда принадлежит Обществу Стандарт
Ойл. Ради  удобства мы опубликовали  одновременно, что не связаны ни с каким
другим концерном, а также не думали закладывать наших автомобилей. В прошлом
году  циркулировал  слух,  что  мы  отправились  на  охоту  за  деньгами  на
Уолл-Стрит. Я нашел, что не  стоит  труда опровергать это.  Опровергать  все
слухи  отнимает  слишком  много  времени.  Мы  предпочли  показать,  что  не
нуждаемся в деньгах. С тех пор я не слыхивал больше, что нас финансируют.
     Мы  не против  того,  чтобы  занимать  деньги, мы  также  и  не  против
банкиров.  Мы только против  попытки  поставить кредит на место  работы.  Мы
против  всякого  банкира, смотрящего  на  предпринимателя,  как  на  предмет
эксплуатации.  Важно  только  деньги,  займы  и  капитализацию  держать   во
внутренно определенных границах, а  для того,  чтобы  достичь  этого,  нужно
точно обдумать, на что  нужны  деньги и каким образом  их удастся выплатить.
Деньги  не что иное, как  орудие производства. Они только часть фабрики. Все
равно,  занять ли  в затруднительном положении 100 000 станков  или 100  000
долларов.  Плюс в  виде станков  столь же  мало способен поправить дело, как
плюс в  виде денег. Только плюс  мозга, рассудительности  и  осмотрительного
мужества способен на это.
     Предприятие,  которое дурно пользуется своими  собственными средствами,
пользуется  дурно и займами. Исправьте злоупотребления  -- это главное. Если
это сделано -- предприятие будет снова приносить деньги, совершенно  так же,
как  вылеченное   человеческое  тело  вырабатывает   достаточное  количество
здоровой крови.
     Заем  денег легко  превращается в уловку  для того, чтоб  не  глядеть в
глаза   убытку.   Чужие   деньги   зачастую   поддерживают   лень.    Многие
предприниматели  слишком  ленивы  для  того,  чтоб  подвязать  себе  рабочий
передник и пересмотреть до  основания, где кроется  убыток, или  же  слишком
горды, чтоб  признаться, что что-то из предпринятого ими не удалось.  Однако
законы работы  подобно законам силы тяжести,  кто им противится -- принужден
испытать их могущество.
     Занять деньги для основания  дела совсем  иное, чем занимать для  того,
чтобы исправить  дурное ведение дела и расточительность. Деньги для этого не
годятся --  по  той  простой  причине, что деньги ничему  помочь  не  могут.
Расточительность  исправляется  только  бережливостью, дурное ведение дел --
благоразумием. Деньги для этого  не нужны.  Деньги при таких обстоятельствах
даже помеха. Ни один делец  благодарил свою судьбу за тиски, показавшие ему,
что лучший его капитал его  голова,  а  не кредит у  банков.  Занимающий при
подобных  условиях  деньги  похож на пьяницу, делающего второй глоток, чтобы
усилить действие  первого. Он отнюдь не достигает  этим цели,  а  только еще
больше  умножает опасность. Заштопывать  клочья  и  прорехи в деле в сто раз
выгоднее, чем какой угодно занятый капитал по 7%.
     Именно  внутренние болезни предприятия  заслуживают  самого заботливого
внимания. "Дело" в  смысле товарообмена с народом заключается большей частью
в  удовлетворении  потребностей народа. Если производить  то, что  требуется
большинству людей, и продавать по дешевой цене, то будешь делать дела до тех
пор, пока дела вообще возможно делать.  Люди покупают то, что им полезно  --
так же верно, как то, что они пьют воду.
     Но изготовление упомянутых предметов требует непрестанной бдительности.
Машины  изнашиваются  и должны обновляться.  Рабочие  заносятся,  становятся
ленивыми и небрежными.  Хорошо поставленное предприятие  является  единением
машин и рабочих. Для производства  предметов потребления люди, как и машины,
должны быть  при случае подновляемы и  заменяемы новыми. Вместе с тем именно
люди,  стоящие на высоте, требуют освежения, если даже они сами замечают это
в последнюю очередь. Попало ли предприятие в затруднительное положение из-за
дурного ведения дел, заболело  ли оно из-за  недостатка надзора, развалилось
ли правление  с удобством на лакированном  кресле,  словно  намеченные планы
некоторое  время  должны  проводиться  сами  собой  --  одним  словом,  если
производство  стало просто доходной  статьей, на которую живут, вместо того,
чтобы  быть крупным живым организмом, для которого нужно работать  -- значит
гроза  неминуемо  готова  разразиться.  В  один  прекрасный  день  наступает
пробуждение  и  приходится  развернуть  более интенсивную,  чем  когда-либо,
деятельность  -- и довольствоваться ничтожнейшими доходами. Денег становится
в обрез. Но  ведь  можно же занять кой-что. Нет ничего легче. Люди буквально
принуждают к  этому. Это  самое  утонченное искушение, которому только можно
подвергнуть  молодого  дельца.  Но  займом  только  увеличивают  убыток.  Он
поддерживает  болезнь.  Но  повышают  ли  занятые  деньги  сообразительность
данного лица?  Обычно нет. Занимать  при  таких  условиях значит  обременять
закладными теряющую ценность собственность.
     Единственный  момент,  когда  деловой  человек  может занять  деньги  с
некоторой уверенностью. -- это когда он в них не нуждается. Т.  е., когда он
в них не нуждается, как в замене средств, которые он по праву мог выработать
сам собой. Если же предприятие находится в  превосходном состоянии, если оно
нуждается  только в расширении, то заем соответственно безопасен.  Но  если,
наоборот,  предприятие нуждается  в деньгах вследствие  дурного руководства,
тогда  единственное средство --  добраться до самой сущности дела,  излечить
недуг изнутри, а не наклеивать пластыри с