работники плантаций  и  сахарных
заводов  перерабатывают  громадное количество зеленой  массы  тростника. При
средней сахаристости 11-12% для производства 5 млн.  тонн сахара потребуется
срубить,   очистить,  погрузить   и  отправить  на  завод  42-43  млн.  тонн
тростниковой  массы.  В  прежние  времена  это  был  изнурительный, поистине
каторжный труд. Недаром он долгие  годы  был уделом черных рабов, привозимых
из Африки.
     В начале  70-х  годов первая  машина  была построена,  испытана и стала
доводиться до  запуска  в серию. Сначала сахароуборочные комбайны  для  Кубы
делал завод сельскохозяйственного машиностроения им. Ухтомского в г. Люберцы
(Московская  область),  а  потом сборка комбайнов и  частичное  изготовление
деталей было перенесено на Кубу,  где в настоящее время в г. Ольгин построен
завод по производству комбайнов.
     На сафре 1975 г. на  полях работало уже свыше тысячи комбайнов, на долю
которых пришлось более 25 % всего убранного тростника.
     Настойчивая,   неутомимая  деятельность   Фиделя  Кастро   по  созданию
оригинального   сахароуборочного    комбайна   вознаграждена   международным
признанием достигнутого  результата.  Во  многих странах проявили интерес  и
выразили пожелание закупить на Кубе созданную после революции машину.
     Другой не менее  трудоемкой операцией была  погрузка сахара на  морские
суда.  В прежние времена на упаковку  сахара  в мешки расходовалось  большое
количество  ценных  материалов  и  требовалось  много  рабочих  рук.  Следуя
новейшим  достижениям  мировой  техники погрузочных  и разгрузочных работ  с
сыпучими  товарами,  Куба  построила несколько полностью  автоматизированных
портовых складов для обработки сахара, где несколько рабочих  без напряжения
справляются с сотнями тысяч тонн сахара.
     Чувства уважения к человеку труда,  забота об укреплении единства всего
кубинского   народа   просматриваются   и  в   отношении  Фиделя   Кастро  к
интеллигенции.  Все  настоящие  мастера  национальной  культуры  Кубы  после
революции остались со своим народом, они  быстро  поняли  глубокое  значение
происходивших в стране  перемен  и  активно  включились в преобразовательную
работу  по  обновлению родины.  Такие всемирно  известные  деятели кубинской
культуры, как поэт  Николас Гильен, балерина Алисия  Алонсо, писатель  Алехо
Карпентьер и  многие  другие,  приветствовали  революцию  и после ее  победы
сделали  очень  много для расцвета кубинской  литературы  и  искусства.  Они
пользовались и  пользуются  полной поддержкой  со  стороны партии  и  Фиделя
Кастро.  Но Фидель не согласен с тем, что подчас только литераторы и деятели
искусства называются творческими работниками.  Безусловно  признавая за ними
творческий характер труда, он подчеркивает, что не менее творческим является
и труд  по  созданию новых машин, новой технологии производства материальных
ценностей, труд  учителей, творящих в своих классах новых людей - работников
завтрашнего  дня,  работу врачей,  творчески  ищущих  новые  пути укрепления
здоровья  и  лечения  болезней.  Он  категорически  против  узурпации  этого
благородного слова "творческие" только одной категорией интеллигенции.
     Предупреждая  против возможности  появления настроений  элитности с  их
нежелательными  социальными  последствиями, Фидель говорил: "Интеллигенты  и
художники  часто  обособляются,  составляют особую  замкнутую группу,  часто
отрываются от реальной действительности. Мы знаем  об  этом  по собственному
опыту.
     Если бы меня спросили, что должен делать интеллигент и артист, я сказал
бы, что  он  должен  быть  неотделим  от  народа,  от  его  дела, от  лучших
устремлений человечества. И бороться  за  это.  Мы считаем, что художники  и
интеллигенты  должны  быть  знаменосцами  лучшего  мира,  мира  будущего;  и
бороться за  это своим  пером, своим интеллектом, своим искусством. Бороться
за это!"
     Фидель    Кастро   твердо   убежден,   что   в   определенной   степени
привилегированное положение  интеллигенции  и  появляющаяся  иногда на  этой
почве  элитность мышления являются следствием  того, что  мы живем  на таком
этапе  развития человечества,  когда культура в мире еще не  стала  всеобщим
достоянием.   Общество   пока  отдает   все  основные   силы   материальному
производству  и  не  может   выделить  достаточное  количество  прибавочного
продукта для желаемого  развития культуры и искусства. Но это время придет в
будущем,  и  тогда  художественное  и   интеллектуальное  творчество  станет
естественным состоянием людей.
     Общее   наступление  на  всех   фронтах  политического,  социального  и
экономического строительства  развивалось  настолько успешными темпами, что,
наверное, впервые в  своем  выступлении 26  июля 1972 года  Фидель  почти не
затрагивал   этой   проблематики.   Он   ограничился    одним,   но    очень
многозначительным  замечанием,  которое  в  концентрированной  форме  давало
оценку происходившим переменам. Он сказал:
     "Давайте  вспомним,  насколько  мы продвинулись вперед за последние два
года,  начиная  с  26  июля  1970  года,  во  всех   областях:  в  партийном
строительстве, в  деятельности  массовых  организаций,  в  общей  работе  по
развитию экономики страны. Наш народ полностью  осознал необходимость упорно
и настойчиво  работать. Мы можем  сказать, что никогда еще наша революция не
имела таких перспектив, как сейчас".
     В самом деле, значительные перемены происходили не только на Кубе, но и
вокруг  нее. Под влиянием кризиса в США, все более увязавших в грязной войне
во  Вьетнаме,  быстро  окончился  временный  спад революционного движения  в
Латинской  Америке  и  поднялась  новая,  гораздо более  высокая волна.  Она
выразилась в совершении перуанскими военными в  конце 1968 г. революционного
переворота,  который  привел  к  устранению  от  власти традиционных  кругов
земельной   олигархии   и   проимпериалистической  буржуазии.  Патриотически
настроенные  военные   Перу  национализировали   собственность  американской
нефтедобывающей  компании,  поставили  под   контроль  деятельность   других
межнациональных монополий, провели аграрную реформу...
     Тогда же, осенью 1968 года, в другой латиноамериканской стране, Панаме,
вспыхнуло   под  руководством  патриотических  кругов  военных  движение  за
возвращение панамскому народу его законной территории - зоны канала и самого
канала. Это  группа военных, возглавляемая  генералом  Омаром Торрихосом, не
выдвигала крупных  социальных  программ, но зато последовательно  отстаивала
принцип полного суверенитета и  независимости  своей маленькой родины, самой
обездоленной  жертвы американского империализма.  Кубинцы немедленно  и  без
всяких  колебаний заявили  о полной поддержке справедливого дела  панамского
народа.
     Но самым  крупным событием начала 70-х годов  в Латинской  Америке был,
конечно,   приход   к   власти   в   Чили   в   результате   выборов   блока
революционно-демократических партий и их общего кандидата на пост президента
страны социалиста  Сальвадора Альенде. Альенде, еще будучи сенатором,  одним
из  первых  иностранцев  посетил  революционную  Кубу в первый  месяц  после
вступления в Гавану Повстанческой армии.
     В  конце  60-х  -  начале  70-х  годов шла  временами  излишне  горячая
дискуссия на тему о том, какой путь ведет к победе революции: путь восстания
и  революционной войны  или мирный путь  парламентской борьбы.  На  какое-то
время в  Латинской Америке  в наличии  оказалось сразу два образца различных
путей. Богатая в своем  разнообразии жизнь представила политическим деятелям
уникальную  лабораторию для  проверки некоторых теоретических  концепций. Но
главное - появление  на  континенте еще одной  страны,  руководители которой
опирались   на   социалистическую  программу,   было  огромной  практической
поддержкой  всем революционным силам Латинской  Америки, в  частности  Кубе.
Одним  из  первых внешнеполитических актов правительства Народного  единства
было  установление дипломатических отношений с Кубой,  а от  президента Чили
последовало приглашение Фиделю Кастро приехать в их страну.
     Обстановка в Чили была необычайно сложной. Крайне правые силы с первого
дня прихода к власти Народного единства  развязали против него  ожесточенную
борьбу,   в   которой   применялись   все   средства,   от   систематической
клеветнической  кампании  в  прессе  до  диверсий и  политического  террора.
Практически страна жила в состоянии гражданской войны. И вот туда предстояло
поехать Фиделю Кастро.
     Наверное, было бы проще найти обоснованные аргументы,  чтобы отказаться
от  этой  опасной   во  всех   отношениях  поездки.  Террористические  банды
реакционных молодчиков заявляли  о своем намерении сделать  из Фиделя Кастро
главную  мишень для своих  боевиков. Правящие круги  США и чилийская реакция
открыто угрожали правительству Народного  единства суровыми мерами возмездия
за  приглашение  Фиделя  Кастро.  Но  Фидель,  несмотря  ни на  что,  принял
приглашение.  Визит  в  Чили  продолжался более  3 недель (с  10 ноября по 4
декабря  1971 года), и можно определенно сказать, что это была одна из самых
трудных поездок Фиделя за рубеж.
     Трудной она была не только  потому, что ему пришлось за короткое  время
исколесить  всю огромную страну, вытянувшуюся на четыре тысячи километров  с
севера на юг,  а Фидель побывал и на Огненной Земле, недалеко от Антарктиды,
и в пустыне Атакама, на границе с Перу. Не  только потому, что он оказался в
другом климатическом поясе, часто простужался, терял  голос  от  бесконечных
выступлений на открытом воздухе. Не только  потому, что рядом с друзьями его
сопровождали и толпы открыто злобных противников, которые использовали любой
предлог, лишь бы отравить пребывание Фиделя в Чили ложью и клеветой. Главная
трудность поездки Фиделя в Чили состояла в том, что он впервые не имел права
сказать в  глаза всем всю правду о своем отношении к  силам, участвовавшим в
чилийском  революционном процессе. Его положение гостя,  статус которого  не
позволял  ему вмешиваться во внутренние дела хозяев дома, куда он приглашен,
было  для  него  невыносимо тягостным. Он бы хотел быть  активным участником
этого процесса, а не наблюдателем. Если внимательно ознакомиться с  текстами
его речей и содержанием интервью, которые давал Фидель во время пребывания в
Чили, то  явственно видно, какие  танталовы муки приходилось ему переживать,
чтобы  сдерживать себя.  Уже  на  одном  из  первых  митингов  на  чилийской
территории, состоявшемся 12  ноября в г.  Антофагасте, Фидель сказал: "Когда
мы выступаем здесь, мы должны говорить с необычайной осторожностью.  Это наш
самый элементарный  долг,  чтобы никому не  дать повода утверждать, будто мы
выступаем в роли учителей, будто мы вмешиваемся во внутренние дела Чили.
     Поэтому  мы  говорим  в  шутку: "Единственный, кто  здесь не пользуется
свободой слова, - это я".
     Этот мотив часто встречается в  его высказываниях во время пребывания в
Чили.  В   университете   г.  Консепсьон  он  говорил:  "Те,  кто  не  несет
ответственности, которая иногда может  затрагивать интересы, безопасность  и
будущее миллионов людей, являются единственно свободными в этом мире. Мы же,
остальные,  рабы  многих  обязанностей, долга,  большой ответственности. И в
моменты, когда мы  испытываем желание  быть свободными,  совсем свободными и
издать все сотрясающий клич свободы, который был бы услышан даже на небесах,
и в эти моменты мы должны помнить о своем долге, о своих обязанностях.
     Мы  являемся борцами за свободу,  борцами  за свободу народов,  но сами
пользуемся относительной  свободой. Здесь же,  разумеется,  кроме  всех  тех
причин, которые заставляют нас быть осторожными (я правильно выразился?), мы
являемся еще и гостями".
     Но на прощальной пресс-конференции 3 декабря в Сан-тьяго-де-Чили Фидель
высказался по существу тех вопросов, которые его преследовали в течение всей
поездки.
     "Я  говорю со всей  откровенностью,  что, наблюдая картину борьбы между
революционными идеями и  идеями реакционными,  между  стремлением  завоевать
будущее для униженных  и  эксплуатируемых и попытками  сохранить привилегии,
господство или человеческое рабство,  мы видим,  сколько средств и ресурсов,
сколько  лжи, клеветы,  оскорблений,  какие  подлые методы  используются для
того, чтобы лишить народы будущего.  Мне  больно,  когда я  вижу эту картину
раздора. Я говорю не о раздоре внутри самих революционных сил, а о раздоре в
стране, о стремлении  обмануть, ввести в  заблуждение. Обмануть, если можно,
рабочего,  представителя средних  классов,  чтобы привлечь их к  тому  делу,
которое, на мой взгляд, не является справедливым.
     Все  хитрости,  коварство,  трюки,   эти  методы  борьбы,  естественно,
заставляют  человека,  хоть в  какой-то  степени  революционно настроенного,
вспомнить о том, что было в нашей стране.
     Наблюдая контраст, картину нынешнего развития  борьбы  и  вспоминая  об
истории нашей собственной борьбы и  нашего пути, мы видим подтверждение всей
огромной правоты нашей борьбы и нашего дела".
     Выступая днем раньше, 2 декабря, на стадионе в Сантьяго, Фидель открыто
предупредил весь политический мир, всю общественность Чили о страшной угрозе
фашизма и о том,  что фашисты быстрее и лучше готовятся  к решающей схватке.
Он  говорил: "Наблюдая  уникальный процесс в вашей стране, мы смогли увидеть
проявление   той   же   исторической   закономерности,  когда   реакционеры,
эксплуататоры, в основном при поддержке извне, в своем отчаянии порождают  и
дают развитие такому политическому явлению, такому реакционному направлению,
как фашизм.
     И мы заявляем  с  полной  откровенностью, что  имели здесь  возможность
увидеть  и  узнать  фашизм  в действии. Мы  искренне  считали,  что  в  этом
отношении наша поездка была крайне полезной.
     Говорят также,  что нет  ничего более поучительного  для  народов,  чем
революционный  процесс.  Любой  революционный процесс  в течение  нескольких
месяцев  обогащает  народы  таким  опытом,  на  накопление  которого  в иных
условиях понадобились бы десятки лет.
     Возникает  вопрос:  кто  научится  быстрее и приобретет  больше  опыта?
Эксплуататоры или эксплуатируемые? Кто  быстрее усвоит уроки этого процесса?
Народ или враги народа? (Возгласы: "Народ!")
     А вы  абсолютно уверены, вы  -  главные  действующие  лица в  событиях,
происходящих  на  вашей родине,  абсолютно ли вы уверены в том,  что усвоили
больше, чем ваши эксплуататоры? (Восклицания: "Да!").
     Тогда позвольте мне выразить несогласие на этот раз с массами.
     Завтра  какое-нибудь  агентство  в  какой-нибудь  части  мира  сообщит:
"Кастро расходится с массами". Но мы расходимся лишь в оценке положения...
     Следует  иметь   в   виду,  что   социальные   системы,   преобразуемые
революциями,  располагают  многолетним   опытом.  Многолетним  опытом!   Они
накопили  опыт, культуру, технику, владеют всевозможными трюками  для борьбы
против  революционных процессов.  А  выступают они  против народных  масс, у
которых нет такого опыта, нет таких знаний, таких приемов.
     И, если  хотите, совсем  откровенно... Ведь мы говорили,  что не  можем
лгать.  Мы можем  ошибаться,  прийти к неправильному  выводу, но  никогда не
скажем того, чего  не думаем. Так вот,  мы искренне считаем,  что  противная
сторона, реакционеры, усваивали уроки быстрее, чем массы".
     Трудно  даже поверить, что  эти вещие слова произносились открыто почти
за два года до открытого выступления фашизма в Чили.
     Трудно  представить,   как  тяжело  должен   был   переживать   Фидель,
"революционер по призванию", как  он себя часто называет, обстановку в Чили,
столь богатую  революционными  возможностями и  столь опасную в то  же время
контрреволюционным переворотом. Он увидел  народ, несравненно более развитый
и подготовленный для революции, чем кубинский народ, он  имел много встреч с
горняками,  рабочими  селитряных  копей,  которые проявляли горячую заботу о
судьбе  революционного процесса  в  Чили,  но  не всегда находили  ответы на
волнующие их вопросы.
     Фидель ясно  видел  и  по-товарищески  откровенно  говорил  обо  всем с
руководителями  Народного  единства, с  большинством  которых  он  лично был
связан узами многолетней дружбы. Он знал  их как мужественных, смелых людей.
Но личная смелость далеко не идентична политической смелости. Одно  дело  не
бояться   смерти,  а  другое  дело  не  страшиться  политических  проблем  и
социальных бурь. Никто никогда не слышал от  него ни  слова  критики в адрес
руководителей Народного единства, Фидель просто делился своим богатым опытом
революционной борьбы.
     В Вашингтоне и правые силы в Чили понимали всю опасность, которую несет
с  собой  визит Фиделя Кастро,  и  обрушили  на  него огонь  из  всех  своих
пропагандистских  батарей.  Из   США   была   даже  спешно  вызвана  в  Чили
дезертировавшая с  Кубы  сестра  Фиделя  Хуана, которая  под диктовку  своих
хозяев  пыталась   тщетно   повлиять  на  ход  визита,  распространяя  самую
чудовищную ложь.  65  % чилийских  радиостанций,  находившихся под контролем
правых сил, вели  изо  дня в день  злобную  кампанию  против Кубы  и  Фиделя
Кастро. Десятки правых газет пичкали сознание своих читателей сфабрикованной
ложью и людоедскими комментариями. Но визит, несмотря ни  на что,  вылился в
яркую демонстрацию солидарности революционных сил Чили и Кубы.
     До самых трагических  дней сентября 1973 года,  когда чилийские гориллы
подняли  фашистский  мятеж,  приведший  к  падению  правительства  Народного
единства, Куба делала все от нее зависящее, чтобы помочь и поддержать  своих
братьев в далекой, но близкой Чили.
     Прошло всего  пять месяцев после возвращения из Чили, и 3 мая 1972 года
Фидель Кастро отправился в новую, самую длительную по времени, международную
поездку, в ходе которой посетил ряд африканских и восточноевропейских стран,
входивших тогда в Варшавский пакт.
     В это время Вьетнам был ареной жестокой войны, которую развязала  самая
могучая в  техническом отношении капиталистическая держава против маленького
свободолюбивого  народа.  Фидель  неизменно подчеркивал, что Вьетнам  должен
стать   пробным   камнем  международной  солидарности,   сплоченности   всех
антиимпериалистических  сил.  Он  призывал  превратить  Вьетнам  в  кладбище
американских  самолетов,  безжалостно уничтожавших все живое во Вьетнаме. Не
было  таких  форм проявления  солидарности, на которые  кубинцы не  были  бы
готовы пойти,  когда  речь заходила  о  борьбе  вьетнамского народа  за свою
свободу и независимость.
     С 26 июня по 5 июля Фидель  Кастро находился в Советском Союзе, где вел
переговоры с Л. Брежневым.
     По возвращении  на родину, в своем выступлении 26 июля 1972 года Фидель
Кастро  уделил   большое  внимание  вопросу  интеграции  с  социалистическим
лагерем.  Обращаясь  к  кубинскому   народу,   он   сказал,  что,   конечно,
"естественнее  для  Кубы  было  бы  интегрироваться  со  странами  Латинской
Америки, которые находятся рядом, связаны между собой десятками традиционных
уз.  Но  пока что нам  делать? Маленькой  стране, окруженной  капиталистами,
блокированной империалистами  янки. Мы  будем экономически интегрироваться с
социалистическим лагерем.
     Мы  так  ставим  этот принципиальный вопрос:  в  будущем  мы вступим  в
экономическую  и политическую интеграцию с Латинской Америкой, сегодня же мы
будем экономически интегрироваться с социалистическим лагерем.
     И   эта  нынешняя  интеграция   не  должна   противоречить   завтрашней
интеграции.  Кроме  того,  это  будет  длительный  процесс.  Интеграция   не
наступает  в  один  день,  ни  наша  с социалистическим лагерем,  ни Кубы  с
Латинской Америкой..."
     Во время другого визита в СССР, состоявшегося в декабре 1972 г., Фидель
Кас