нулись на свои места, прекратился сгон крестьян с земли.
     Для  Фиделя в его  новом  качестве  многое происходило  в  первый  раз.
Например, 27 февраля 1959 года Фидель  принял  первого крупного иностранного
гостя  - чилийского сенатора Сальвадора  Альенде,  прибывшего по приглашению
революционного правительства познакомиться с ходом преобразований на Кубе. 2
марта  Фидель  получил  первую  награду:  медаль  за  заслуги  в  борьбе  за
освобождение народа. Он получил ее от алжирских патриотов.
     Не прерывая ни на один день своей привычной работы, Фидель Кастро  стал
готовиться к крупной  зарубежной  поездке  по  странам Западного  полушария,
включая США.  Он придавал этой поездке большое значение. Несмотря на то, что
в   американо-кубинских   отношениях  появилось  много  зловещих   признаков
(сокращение  связей, ограничение американских коммерческих  кредитов),  свою
задачу Фидель Кастро все-таки видел не в ведении конкретных переговоров, а в
объяснении американскому общественному мнению сути и  значения происходивших
на Кубе событий.
     Для  поездки  в   США   была  избрана  необычная   форма.  Визит  носил
неофициальный  характер,  Фидель воспользовался приглашением, полученным  им
задолго до  того,  как он  стал премьер-министром,  от  Ассоциации издателей
американских  газет.  15 апреля  1959  года он прибыл в Вашингтон, где сразу
столкнулся  с  разным отношением к нему со  стороны  официальных  властей  и
простого американского народа. В аэропорту его  холодно встретил заместитель
государственного  секретаря Рой Рубботом  и  горячо приветствовала  огромная
толпа    восторженных   поклонников,   которая   собралась,    несмотря   на
предупреждение  со  стороны полиции и ФБР о нежелательности  демонстраций  в
связи с приездом Фиделя Кастро. В тот же день он встретился  с госсекретарем
Кристианом  Гертером.  На  другой  день  он нанес  визит  в  Капитолий,  где
встретился с  группой влиятельных  сенаторов,  среди  которых  были  будущий
президент США Джон  Кеннеди, Уильям  Фулбрайт и  другие.  Фидель рассказал о
первых достижениях  революции на Кубе, подчеркнул, что  главные проблемы его
страны  лежат в области  экономики. Он говорил, что Куба представляет  собой
прекрасное   место   для   иностранных   капиталовложений   на  справедливых
взаимоприемлемых  условиях,  но  подчеркивал, что кубинцы  никогда не  будут
выступать в  качестве  просителей. С  большим  достоинством Фидель  заметил:
"Кубинский   национализм   заключается   в   желании   сделать  свою  страну
процветающей и уважаемой страной".
     Большое место в  его беседах в США занимал вопрос о выборах. Где бы  он
ни появлялся, с кем бы ни приходилось ему вести беседу в США,  перед Фиделем
неизменно ставили вопрос: "Когда вы проведете выборы на Кубе?" Американцы не
могли скрыть своего желания как можно быстрее провести выборы на Кубе,  пока
еще сохраняли силу старые  политические деятели, пока  весь пропагандистский
аппарат был еще в их руках, пока широкие народные массы только-только начали
просыпаться и  вовлекаться в активную  политическую  жизнь. Фидель  отвечал,
что, прежде чем звать народ к урнам, надо реально изменить положение широких
масс трудящихся: дать им гарантии работы,  образования, политических прав, -
а уж потом приглашать их на выборы. Он  сказал, что на Кубе выборы состоятся
не  ранее  чем  через  несколько  лет,   а   сейчас  внимание  народа  будет
сосредоточено  на решении важных, неотложных задач  социально-экономического
характера.
     Не менее часто Фиделя спрашивали,  является ли он коммунистом и сколько
коммунистов входит  в состав его правительства. Вообще этот  вопрос является
сильнейшим возбудителем для американских должностных лиц и представителей их
печати.  Получив  тысячу  раз отрицательные ответы на подобные  вопросы, они
будут вновь и вновь возвращаться к этой теме, будучи не в силах уйти от нее.
     Среди простых американцев Фидель  пользовался большой  популярностью за
свое  полное  пренебрежение  к протоколу, простоту,  доступность, готовность
ответить на шутку шуткой.
     Одна настойчивая американская  девушка  сумела  преодолеть  все барьеры
охраны,  проникла  в  кубинское посольство и  обратилась к Фиделю с просьбой
дать ей  автограф,  но  в последний момент она  засмущалась  и не знала, как
обратиться  к  высокому  гостю:  назвать   его   "Ваше  Превосходительство",
"господин", "доктор"  или как-нибудь  еще. Когда она  откровенно  рассказала
Фиделю об этих затруднениях, он  ответил:  "Слушай, если  ты  сумела  пройти
через все полицейские заслоны, то зови меня просто Фидель!"
     На  официальном  приеме в  кубинском посольстве в  Вашингтоне к  Фиделю
подвели   высокопоставленного  чиновника  государственного  департамента   и
представили:    "Ответственный   за   кубинские   дела".    Фидель   вежливо
поприветствовал   его,  а   потом   наклонился   и  сказал:   "Извините,  но
ответственным за кубинские дела все-таки являюсь я!"
     Фидель  мог  спокойно,  в явном  противоречии  с  принятым  распорядком
визитов,  поехать поздним  вечером  неофициально осматривать  исторические и
памятные места города, а потом  зайти поужинать  в маленький третьеразрядный
ресторанчик. Его  только  развлекло и  радовало, что вскоре собиралась толпа
любопытных,  с которыми завязывался непринужденный разговор,  затягивавшийся
далеко за полночь. Он не был огорчен, узнав, что президент США Эйзенхауэр не
нашел времени,  чтобы  принять Фиделя Кастро. А  Дуайта Эйзенхауэра  история
пришпилила к позорному столбу афористической  фразой: "Он предпочел партию в
гольф  встрече   с  руководителем  самой  выдающейся  революции  в  Западном
полушарии".
     26 апреля Фидель с однодневным визитом посетил Канаду, где вновь с утра
до ночи  шли  пресс-конференции,  встречи, приемы с главной  целью: укрепить
международные позиции Кубинской революции.
     Затем   путь   Фиделя  шел   на   юг,  в  центр   бразильской  кофейной
промышленности - город Сан-Паоло. По приглашению президента  Кубичека Фидель
посетил новую столицу - город Бразилиа, а оттуда вылетел в Буэнос-Айрес, где
1  мая выступил на конференции представителей американских стран по вопросам
экономического развития.
     Выступая  на  этом совещании, Фидель  Кастро выдвинул два  предложения,
которые  были  направлены  на  коренную  перестройку экономических отношений
между США  и  латиноамериканскими странами. Он предложил, чтобы США выделили
30 млрд.  долларов в  течение ближайших десяти лет  на  нужды экономического
развития  Латинской Америки, которая сама не  располагала возможностями  для
качественного скачка в промышленном развитии.
     Второе предложение Фиделя Кастро носило не  менее радикальный характер.
Он   обратил  внимание  совещания   на   то,  что  подавляющее   большинство
латиноамериканских стран не располагали достаточно емким рынком для развития
своей  промышленности,  из  чего  вытекала  необходимость  создания  единого
латиноамериканского  рынка,  в рамках  которого  можно  было  бы  устраивать
известное разделение труда. На это предложение  также махнули  рукой, однако
прошло всего  8 лет,  и  весной 1967  г. в  Уругвае было принято  решение  о
создании латиноамериканского рынка, но  без Кубы, которая уже не состояла  в
ОАГ.
     Только 8 мая он возвратился на родину.
     Дома его ждали последние приготовления к подписанию закона  об аграрной
реформе. Работа  над текстом  закона  велась уже  давно и достаточно гласно.
Постоянно  действовал  так  называемый  Форум  аграрной  реформы,  в  работе
которого принимали  участие  представители политических  партий,  рабочих  и
крестьянских  организаций,  общественность.  На  этом   форуме  можно   было
высказать  свои соображения  и  предложения по  аграрному  законодательству,
которые учитывались комиссией по выработке окончательного текста. Весь народ
ждал принятия этого закона, который был неоднократно обещан повстанцами  еще
в годы борьбы с диктатурой Батисты.
     Наконец 17 мая  1959 года Фидель Кастро пригласил временного президента
страны  и своих коллег  по кабинету министров выехать  в Сьерра-Маэстру  для
подписания именно там закона об аграрной реформе. Уже сама по себе процедура
и место подписания были необычными. Чтобы добраться до партизанского штаба в
Ла-Плате, надо было  пройти по крутым, скользким  горным тропам,  по которым
никогда не приходилось ходить подавляющему  большинству тогдашних министров.
Но  Фидель  вел  их  туда, где  революция  обещала дать землю  тем,  кто  ее
обрабатывает.
     Когда  Фидель прибыл в эту  дорогую  его сердцу крестьянскую хижину, он
первым делом попросил у хозяйки, чтобы она приготовила ему  такой же простой
завтрак,  как это было в годы войны. Само подписание  состоялось в маленькой
хижине, в которой едва помещались стол  и две скамьи, сколоченные из грубых,
неструганых   досок,   но  эта  крестьянская   бедность   лишь  подчеркивала
историческое  значение  совершавшегося события. Перед домиком была расчищена
небольшая  площадка,  которую  в  шутку назвали  "площадью  Революции". Это,
наверное,  самое скромное  в  мире  место  проведения совместного  заседания
Совета Министров и представителей общественности, посвященное такому важному
в жизни страны событию, как подписание закона об  аграрной  реформе.  Вместо
трибуны  оратора -  простой  кол, вбитый в  землю,  с приколоченным  к  нему
обрезком доски,  на  который  можно положить тезисы  или  заметки. Два  ряда
простеньких  скамеечек в одну доску,  а перед ними маленький пятачок  ровной
земли размером с баскетбольную  площадку, окруженный со  всех сторон густыми
зарослями горного леса.  Вот в этой  обстановке,  без  помпезности, без тучи
фото-  и  телерепортеров, но зато в революционной  строгой торжественности и
родился закон об аграрной реформе.
     В  соответствии с его положениями  в  стране полностью  ликвидировалось
иностранное землевладение, а максимальные размеры земли, находящейся в руках
одного владельца, ограничивались  30 кабальериями  (т. е. 400  га).  Прежним
владельцам выплачивалась компенсация бонами государственного казначейства со
сроком погашения  их  в течение  20 лет.  Боны  приносили их  владельцам 4,5
процента  годового дохода. Аграрная реформа  наносила самый тяжелый  удар по
интересам  иностранных вкладчиков  капитала на  Кубе и по  крупной кубинской
буржуазии.  Владельцы  сахарных  плантаций  были  тесно  связаны  с  другими
группами  буржуазии:  владельцами  сахарных  заводов,  банками,   страховыми
компаниями, транспортными фирмами и т. д.,  так что  удар  пришелся по всему
классу крупной буржуазии.
     Как только закон об аграрной реформе вступил в силу, то одним из первых
было   экспроприировано  имение  семейства  Кастро  в   Биране.  В   строгом
соответствии с  буквой и  духом решений революции вся земля,  за исключением
разрешенного  по  закону  предела,  перешла  в  распоряжение   Института  по
проведению аграрной реформы. Уместно сказать, что вообще для Фиделя Кастро в
высшей степени характерно  скрупулезное личное подчинение законам революции.
Он никогда не допускал  даже мысли о том, чтобы  сделать какое-то исключение
лично для себя или своих близких.
     Еще  раньше,  когда  только в  горах  начиналась  партизанская  война и
повстанцы  стали практиковать поджоги  плантаций сахарного тростника,  чтобы
осложнить   экономическое   положение  диктатуры   и   обострить  внутренние
противоречия  в стане противника, первые  пожары вспыхивали, как правило, на
полях, принадлежавших семье Кастро. Личный пример Фидель считал всегда самым
убедительным аргументом для того, чтобы требовать от других того же.
     Закон об  аграрной реформе и  его решительное проведение  в жизнь стали
водоразделом  в  развитии  Кубинской революции. Он вызвал резкое  обострение
классовой  борьбы  в  стране.  Объединенные  силы  помещиков,   буржуазии  и
иностранного  капитала  развернули кампанию,  направленную  на дискредитацию
реформы. Американская пропаганда перешла к запугиванию и угрозам.
     Теперь основной  темой  наскоков  внутренней и  внешней  контрреволюции
стало  обвинение в нараставшей  в стране угрозе коммунизма.  Лишь две газеты
поддерживали правительство: орган  народно-социалистической  партии - "Ой" и
созданная после  победы  революции газета  "Революсион", являвшаяся  органом
"Движения 26  июля".  Все же  остальные  газеты  и журналы  продолжали вести
обстрел  политики правительства с  враждебных позиций.  На помощь  революции
пришли рабочие  издательств  и  типографий.  Они изобрели  хитроумный способ
борьбы   со   своими  хозяевами.  Поскольку  свободой  выражения  мнений  на
революционной Кубе пользовались все, рабочие стали самостоятельно набирать и
помещать в правых газетах так называемые "хвосты" к редакционным материалам.
Иначе  говоря,  после   особо   клеветнических   и   враждебных   материалов
подверстывалось  специальное  обращение  к  читателю  от рабочих, в  котором
говорилось,  что  данное  сообщение  представляет  собой  грубый  вымысел  и
содержит провокационные нападки на революцию. Таким образом, каждое злостное
измышление  тут же  сопровождалось  опровержением.  Причем  рабочие "хвосты"
набирали жирным шрифтом,  курсивом,  чтобы они привлекали внимание читателя.
Газеты приобрели необычный вид и особый  привкус горячей  и острой классовой
борьбы, развернувшейся повсюду.
     Вся страна  стала огромным полем идеологической битвы.  11 июня 1959 г.
из  правительства  ушли  сразу  пять  министров,  и  на  их места  назначены
испытанные революционеры и преданные патриоты. Временный президент Уррутия в
ответ демонстративно перестал посещать заседания Совета  Министров и занялся
саботажем, задержками подписания важных государственных документов,  которые
требовали утверждения президентом.  Но он не  ограничивался  пассивной ролью
тормоза революционного процесса, а, используя свой высокий пост,  на который
его  случайно   вознесла  волна  революции,  стал   активно   вмешиваться  с
ретроградских  позиций  в  политику правительства  и руководства  революции.
Между  руководством  революции  и  временным президентом возникла  пропасть.
Сотрудничество стало невозможным.
     Утром  17 июля 1959 года Фидель Кастро обратился по радио и телевидению
к народу с заявлением о том, что подает в отставку с поста премьер-министра.
Эта новость  грянула  как гром среди ясного  неба. Людьми овладела тревога и
желание  сделать  все,  чтобы  не   допустить  такого  поворота  в  развитии
революции.  Каждый понимал, что  позволить  реакции  убрать Фиделя  - значит
согласиться  на  контрреволюцию,  на   кубинский  вариант   термидорианского
переворота. Повсюду стали  стихийно  собираться  демонстрации,  с  первой из
которых Фидель  встретился при выходе из здания радиостанции, где он зачитал
свое заявление об отставке.
     Под лозунгами "Да здравствует Фидель!", "Долой Уррутию!" на улицы вышел
весь  народ.  Уррутии  ничего  не  оставалось,  как  бежать.  Он  укрылся  в
венесуэльском  посольстве  и  вскоре  навсегда покинул  землю Кубы. На  пост
президента  республики был выдвинут министр правительства Ос-вальдо Дортикос
Торрадо, который был заметной фигурой  в антибатистовском  подполье в городе
Сиенфуэгосе,  а  после  революции  активно  принимал  участие  в  разработке
революционных законов.
     Фидель  вновь  возглавил  Совет  Министров  Кубы. Об  этом  под  овацию
гигантского митинга объявил  26  июля 1959 года новый  президент Кубы в день
празднования VI годовщины штурма казармы Монкада. Сам Фидель, выступивший на
том же митинге, сказал:  "Если бы народ не поддержал нашу революцию, если бы
народ  решил  иначе,  я  бы  не стал снова премьер-министром  революционного
правительства.  Решение   было  в  руках  народа.  Народ  мог  сказать:  "Не
возвращайся", равно как мог сказать и как сказал: "Вернись". Свершилась воля
не одного человека и не группы людей, а всего народа".
     Революция набирала темп  в осуществлении  провозглашенных законов, но и
контрреволюция понимала,  что время  работает  против нее. Все  свои надежды
внутренняя оппозиция стала возлагать на  США, которые резко выступили против
аграрной реформы, причем теперь в антикубинские акции уже открыто включилась
администрация. Государственный департамент направил кубинскому правительству
ноту  протеста  против закона  об  аграрной  реформе,  указывая  (по  старой
привычке)  на  правомерность  принятия  подобных  реформ,   но  при  условии
"быстрой,  справедливой  и  эффективной  компенсации".  Что значили  эти три
внешне красивых  слова? США требовали  немедленной выплаты наличными  полной
рыночной стоимости экспроприированной  у их граждан земли. Но эти требования
ни на  чем  не основывались.  Во-первых,  стоимость  земли  оценивалась теми
суммами, которые  указывали ее  владельцы для уплаты государственных налогов
на недвижимость. Требование  оценивать землю по ее рыночной  стоимости  было
равносильно  признанию, что латифундисты  в  течение  многих лет  обманывали
государство,  а  следовательно,  и  народ Кубы,  не  уплачивая причитавшиеся
налоги.   Во-вторых,  требование  платить   наличными,  а   не  бонами  было
равносильно  требованию  к   кубинскому  правительству  "купить  у  США  все
обрабатываемые  земли   Кубы".  Никакая   государственная  казна   не  могла
обеспечить наличными  выкуп  громадного количества (3,8  млн. га) пахотных и
иных земель, подлежавших национализации.
     17 августа Куба подверглась первому налету пиратских самолетов, один из
которых  прилетел  из  США,  а  два  других  -  с  территории  Доминиканской
Республики. Первые бомбы  упали на мирных  жителей Гаваны,  возвестив начало
необъявленной войны США  против  революционной Кубы. В начале сентября  1959
года посол  США Бонзал был  вызван в  Вашингтон для  консультаций  в связи с
необходимостью развертывать  широкий фронт  борьбы с  Кубой. 17  октября США
заявили протест  Англии в связи с распространившимися сообщениями о том, что
она вела переговоры с Кубой  о продаже боевых реактивных самолетов. Началась
политика блокады, затронувшая в первую очередь область вооружений.
     Фидель   спешно   разрабатывал  меры   по   укреплению   боеспособности
вооруженных сил  страны. 15 октября 1959 года на пост военного министра Кубы
был  назначен  Рауль  Кастро.  Своей   беззаветной  преданностью  революции,
непримиримым отношением  к ее врагам, патриотизмом Рауль Кастро снискал себе
репутацию  одного  из самых  радикальных руководителей кубинской  революции.
Значительная  часть усилий  противников  революции  по дискредитации  героев
революционной войны  была направлена именно против него. Он и Че Гевара были
в  глазах   кубинских  термидорианцев  главными   препятствиями,   мешавшими
достижению их целей.  Поэтому этот выбор Фиделя и назначение Рауля Кастро на
важнейший пост министра вооруженных сил означал конец всех надежд реакции на
"мирное перерождение" революции.
     В такой напряженной обстановке  20  октября был  готов вспыхнуть мятеж,
подготовленный  Убером  Матосом, занимавшим  пост  командующего  войсками  в
провинции Камагуэй. Этот человек на поздней стадии примкнул к  революции и в
известной  мере  был новичком  в  рядах  повстанцев.  В  1957 г.  он, будучи
владельцем  рисоводческого  хозяйства  в   провинции  Ориенте,  помог  своим
транспортом   при  доставке  подкреплений  из  Сантьяго  в  горы.  Затем  он
длительное время находился  в эмиграции  в Коста-Рике  и  лишь на  последнем
этапе  войны в  Сьерра-Маэстре он  приземлился  на самолете в контролируемой
партизанами  зоне  и  включился в борьбу.  Руководство революции оказало ему
большое  доверие,  потому  что  Убер  Матос  был  достаточно подготовленным,
образованным человеком, каких,  к сожалению, было мало в рядах Повстанческой
армии.  Он  обладал  некоторыми  организационными  способностями,  отличался
личной см