! Мимо нас  за  это
время промчалось целых три автомобиля, все - в направлении Дейр-эз-Зора.
   К подножию телля жмется горстка саманных домиков,  к  нам  на  курган
наведываются весь день какие-то люди: что значит цивилизация! Завтра  мы
поедем в Хассече, в этом месте  Хабур  соединяется  с  Джаг-Джагом.  Там
будет еще больше цивилизации, это французский военный форпост, да и  сам
город, по местным масштабам, не маленький.
   Здесь я увижу наконец  пресловутую  и  долгожданную  реку  Джаг-Джаг!
Предвкушаю потрясение!
   По прибытии в Хассече я и правда потрясена. Городок  оказался  крайне
непритязательный - узкие улочки, несколько магазинов да  еще  почта.  Мы
наносим два официальных визита: один - к военным, другой  -  в  почтовое
отделение. Французский лейтенант очень любезен и горит желанием  оказать
нам всяческое содействие. Он предлагает поселиться в его доме, на что мы
отвечаем, что наши палатки, уже установленные на берегу реки, нас вполне
устраивают. А вот приглашение на  завтрашний  обед  мы  с  удовольствием
принимаем.
   Визит на почту, как всегда, затягивается. Почтмейстера нет на  месте,
и, соответственно, все заперто. На его поиски отправляется мальчишка,  и
совсем скоро (через полчаса) тот как ни в  чем  не  бывало  радушно  нас
приветствует,   велит   приготовить   нам   кофе,   и    только    после
продолжительного обмена любезностями речь заходит о письмах.
   - Зачем так спешить? - улыбается он. - Завтра приходите, я буду рад.
   - Завтра нам надо работать, - объясняет Макс. -  Хорошо  бы  получить
всю нашу корреспонденцию сегодня.
   Но вот  приносят  кофе.  Мы  неспешно  попиваем  его,  а  почтмейстер
отпирает свою конторку и приступает к поискам. По доброте  сердечной  он
предлагает нам и письма, адресованные другим европейцам.
   - Взяли бы и эти, - уговаривает он. - Они валяются  здесь  уже  шесть
месяцев. За ними никто не пришел. Да, да, наверняка они вам пригодятся.
   Вежливо, но твердо  мы  отказываемся  взять  письма,  предназначенные
мистеру  Джонсону,  мосье  Маврогордату  и  мистеру   Паю.   Почтмейстер
разочарован.
   - Так мало? - сетует он. - А вот это большое письмо - взяли бы, а?
   Но мы забираем только те конверты, где стоят наши имена. Нам пришел и
денежный перевод, и Макс долго объясняет, что по этой бумаге  мы  должны
получить деньги. Но не тут-то было. Почтмейстер  наш,  явно  ни  разу  в
жизни не видавший почтового перевода, отнесся к телеграфному уведомлению
крайне подозрительно. Он призывает двух помощников, вопрос  тщательно  и
всесторонне  обсуждается,   впрочем,   вполне   добродушно.   Все   трое
взволнованы нештатной ситуацией.
   Наконец они приходят к единому мнению, и мы заполняем  уйму  каких-то
бланков,  но  тут  выясняется,  что  на  почте  вообще  нет  наличности!
Почтмейстер заверяет нас, что завтра утром  проблема  будет  решена:  он
закажет деньги на Базаре. Завтра они будут доставлены.
   Порядком уставшие,  мы  покидаем  этот  пыльный,  грязный  городишко.
Добредя до нашего лагеря у реки, мы видим удручающее зрелище. Наш  повар
Иса сидит у кухонной палатки и рыдает, уткнув лицо в ладони.
   - Что случилось?
   - Беда, - отвечает он, - позор мне? Даже мальчишки надо мной смеются.
На минутку только отвернулся, и  они  сожрали  весь  обед,  эти  гнусные
собаки! Ничего не осталось, ничего, кроме риса.
   Мы угрюмо жуем пустой рис, а Хамуди, Аристид и Абдулла  не  перестают
пилить бедного Ису внушая ему, что хороший повар не глазеет по сторонам,
а следит за кастрюлями. Иса отвечает, что он,  наверное,  плохой  повар,
ведь он никогда прежде им не был ("Это  многое  объясняет?"  -  замечает
Макс), - и что лучше он пойдет работать шофером.
   Не даст ли  Макс  ему  рекомендацию  для  владельца  гаража,  что  он
отличный специалист? Макс отказывается наотрез, мотивируя это  тем,  что
никогда не видел Ису за рулем.
   - Но я ведь как-то  пытался  завести  вручную  нашу  "Мэри".  Вы  это
видели?
   Макс признает, что видел.
   - Ну вот! Разве этого недостаточно? - вопрошает Иса.

Глава 3

Хабур и Джаг-Джаг

   Эти осенние дни великолепны. Мы встаем рано, сразу же  после  восхода
солнца, завтракаем вареными яйцами и горячим чаем и отправляемся в путь.
Еще холодно, и я надеваю два шерстяных свитера,  а  сверху  еще  большую
вязаную  кофту.  Освещение  удивительное:  нежно-розовая  заря  смягчает
коричнево-серую гамму окрестных  скал.  С  вершины  кургана  все  вокруг
выглядит пустынным. Повсюду - курганы, холмы,  городища,  их  не  меньше
шестидесяти.
   Шестьдесят некогда полных жизни  древних  поселений.  Эти  края,  где
сегодня лишь кочевники порой разбивают свои  коричневые  шатры,  в  свое
время были весьма оживленной частью древнего  мира,  -  пять  тысяч  лет
назад. Здесь зарождалась цивилизация, и именно тут мною найдены  черепки
от горшков с узором из черных точек и крестиков - предшественники чашки,
купленной мной в "Вулворт", из которой я пила сегодня утром свой чай...
   Я сортирую черепки, оттягивающие карманы моей  кофты  (я  уже  дважды
меняла в них подкладку), выбрасываю дубликаты и выбираю  те,  что  смогу
представить, конкурируя  с  Маком  и  Хамуди,  на  суд  Нашему  Главному
Эксперту.
   Итак, что у меня в карманах? Толстый серый обломок  -  часть  венчика
горшка (ценен тем, что дает представление о форме сосуда), еще  какие-то
грубые черепки красной керамики, два фрагмента с ручной росписью и  один
- с точечным орнаментом (древнейший Телль-Халаф!), кремневый  нож,  один
фрагмент донца и несколько обломков расписной керамики,  не  поддающихся
идентификации, а также кусочек обсидиана.
   Макс производит досмотр моих сокровищ, безжалостно выбрасывая большую
их часть, но некоторые все же оставляет,  одобрительно  хмыкнув.  Хамуди
добыл глиняное колесо от колесницы, а Мак - покрытый резьбой  черепок  и
фрагмент статуэтки.
   Макс помещает все это в полотняный мешок, тщательно его завязывает  и
снабжает биркой с названием телля,  где  все  собрано.  Этот  телль,  не
отмеченный на карте, Макс окрестил Телль-Мак, в честь  нашего  Макартни,
которому принадлежит честь первой ценной находки.
   На непроницаемой физиономии Мака мелькает  нечто  похожее  на  улыбку
благодарности.
   Мы спускаемся  со  склона  Телль-Мака  и  садимся  в  машину.  Солнце
начинает припекать, я снимаю один свитер. Осматриваем еще два  небольших
кургана, а у третьего, на самом берегу Хабура, делаем перерыв  на  ленч.
Едим мы крутые яйца, говяжью  тушенку,  апельсины  и  довольно  черствый
хлеб. Аристид кипятит на примусе чай. Жара достигает апогея, тени больше
нет, все тонет в бледном мареве зноя. Макс утешает: хорошо еще,  что  мы
производим рекогносцировку сейчас, а не  весной.  На  мое  "почему?"  он
объясняет, что весной среди травы  искать  черепки  куда  труднее.  Макс
уверяет, что весной тут все зелено. Это, по его  словам,  плодороднейшая
степь! Ну это  уж  он  чересчур  преувеличивает,  возражаю  я,  но  Макс
повторяет: да, это - плодороднейшая степь.
   Сегодня  мы  поедем  на  Телль-Руман  (малообнадеживающее   название,
впрочем, это не значит, что городище действительно окажется  "римским"!)
и по пути навестим Телль-Джума.
   Все телли в этих местах весьма  многообещающие,  чего  не  скажешь  о
курганах,  расположенных  южнее.  Здесь  попадаются  черепки  второго  и
третьего тысячелетий до нашей эры, а римских вещей,  слава  Богу,  мало.
Тут встречается даже доисторическая керамика с росписью. Проблема одна -
который из  теплей  выбрать  для  раскопок.  О  каждом  Макс  твердит  с
неизменным восторгом, что это как раз тот, что нам нужен!
   Наша поездка  в  Телль-Халаф  для  меня  своего  рода  паломничество.
Название это так часто звучало в наших разговорах за последние несколько
лет, что  просто  не  верилось,  что  мы  действительно  достигли  этого
легендарного места и что оно - действительно существует наяву. Это очень
красивый холм в излучине Хабура.
   Я вспоминаю наш визит в Берлин - к барону фон  Оппенхейму.  Он  повел
нас тогда в музей своих находок, и они проболтали с Максом  часов  пять.
Замечу: ни стула, ни кресла в музее не было, так что мой поначалу  живой
интерес постепенно угас. Я уныло бродила среди весьма уродливых  статуй,
которые были найдены, как я поняла, в Телль-Халафе и которые, по  мнению
барона, были современницами весьма примечательной керамики, в  чем  Макс
позволил себе  вежливо  усомниться.  На  мой  взгляд,  все  фигуры  были
одинаковы. Лишь потом я с удивлением узнала, что они  и  на  самом  деле
одинаковые,     поскольку     все     являются     гипсовыми     копиями
одного-единственного подлинника!
   Барон фон Оппенхейм  погладил  одну  из  них  и  воскликнул:  "О  моя
прекрасная Венера!" - И снова пустился в спор, и мне  оставалось  только
жалеть, что я не могу, как говорится в детском стишке, взять ноги в руки
и дать стрекача.

***

   Обходя  многочисленные  курганы  в  окрестностях   Телль-Халафа,   мы
беседовали с  местными  и  слышали  множество  легенд  об  "Эль-Бароне",
главным образом о баснословных суммах  в  золоте,  которыми  он  с  ними
расплачивался. С годами количество этого "мифического" золота  немыслимо
выросло. Похоже, даже правительство Германии уступало  богатством  этому
барону!
   К северу от Хассече множество деревушек и  возделанных  полей.  После
прихода сюда французов и  ухода  турок  территория  заселяется  снова  -
впервые со времен римского владычества.
   Домой возвращаемся поздно. Погода  меняется;  подымается  ветер,  что
весьма неприятно: в лицо летит пыль с песком и  начинают  болеть  глаза.
Обедаем мы с французами, все превосходно, хотя привести себя  к  званому
обеду в мало-мальски приличный вид было довольно сложно. Чистая  блузка,
а для мужчин белые рубашки - вот единственный вариант имеющегося  у  нас
парадного костюма. Вечер прошел  чудесно,  но,  когда  мы  возвращались,
начался дождь. Нас ожидала "веселая" ночь под вой собак, гуденье ветра и
хлопанье мокрого брезента на ветру.

***

   Ненадолго оставив Хабур, сегодня мы отправляемся на  реку  Джаг-Джаг.
Огромный холм вблизи нее чрезвычайно меня заинтересовал, но меня тут  же
разочаровали, - увы, это оказался не телль, а потухший вулкан Каукаб.
   Наша цель - некий Телль-Хамиди, место известное, но  труднодоступное,
так как прямой дороги туда нет. Это  означает,  что  ехать  придется  по
целине, через бесчисленные канавы и "вади" .  Хамуди  полон  энтузиазма,
Мак,  как  всегда,  мрачно-невозмутим,  он  уверен,  что  мы  не  сумеем
добраться до Хамиди.
   Мы едем семь часов - семь весьма утомительных часов: машина то и дело
буксует,  так  что   приходится   откапывать   колеса.   Хамуди   просто
великолепен. Машина для него что-то вроде необъезженной,  но  горячей  и
быстрой лошадки.
   Когда впереди маячит очередное  пересохшее  русло,  он  азартно  орет
Аристиду в ухо:
   - Быстрее! Быстрее! Не давай ей раздумывать! Бери с наскока!
   Когда Макс приказывает остановиться  и  идет  осмотреть  препятствие,
Хамуди в отчаянии трясет головой, на его лице - гримаса отвращения.
   Нет, не так, словно хочет он сказать, управляются с горячей и нервной
машиной! Такой просто нельзя давать время на размышления - и  она  будет
вести себя как шелковая!
   После  всех  объездов,  сверки  с  картой  и  расспросов  у   местных
проводников мы наконец добираемся до места.
   Телль-Хамиди великолепен в лучах послеполуденного  солнца,  и  рыдван
наш с гордым видом въезжает по пологому склону на самую вершину,  откуда
открывается вид на болотце - приют диких уток. Мак  изрекает  с  мрачным
удовлетворением:
   - Вода, разумеется, стоячая!
   Это мы ему потом припомним!

***

   Началась лихорадочная спешка, с каждым днем мы все усерднее обследуем
окрестные телли. Для нас очень важны  три  вещи.  Чтобы  вблизи  имелись
деревни - нам нужны рабочие. Затем, нужен источник воды - то есть  телль
не должен быть расположен далеко от  Хабура,  Джаг-Джага,  или  хотя  бы
какого-нибудь не полностью разрушенного колодца. И третье  -  необходимо
найти подтверждение того, что в чреве телля таится  именно  то,  что  мы
ищем. Ведь раскопки - это азартная игра. Тут около семидесяти городищ, и
все они были заселены примерно в одно и  то  же  время,  попробуй  узнай
сразу, где тут развалины жилищ, где - хранилище табличек с письменами, а
где попадутся особо интересные объекты? Маленький телль может  оказаться
не менее перспективным, чем  большой,  поскольку  самые  главные  города
скорее всего давно разграблены и разрушены. Самое главное - удача.  Ведь
как часто бывает: сезон за сезоном экспедиция ведет нудные раскопки,  по
всем  правилам,  методично..,  попадаются  иногда  довольно   интересные
фрагменты, но ничего похожего на сенсацию, и вдруг  -  случайный  сдвиг,
фут в сторону - и вот она, уникальная находка!
   Заранее себя утешаем: какой бы мы телль  ни  выбрали,  что-нибудь  да
найдем.
   Снова едем на целый день за Хабур в Телль-Халаф и на  два  дня  -  на
Джаг-Джаг (явно переоцененный Максом, если судить чисто  внешне:  мутный
коричневый  поток  между  отвесных  берегов),  где  отмечаем  для   себя
многообещающий холм под названием Телль-Брак.  Это  большое  городище  с
признаками различных поселений от доисторических до ассирийских. Милях в
двух от реки - армянское село, а неподалеку и другие деревни. До Хассече
отсюда  час  езды  -  значит,  не  будет  проблем  с  продуктами.  Жаль,
поблизости телля нет воды, впрочем, можно выкопать  колодец.  Телль-Брак
одобрен как возможный вариант.
   Сегодня  мы  едем  по  основной  трассе  из  Хассече  в  Камышлы,  на
северо-запад - здесь расположен еще один французский  военный  пост,  на
границе между Сирией и Турцией. Дорога равно удалена от  обеих  рек,  но
возле Камышлы подходит вплотную к Джаг-Джагу.
   До  ночи  осмотреть  все  телли  по  пути  невозможно,  и  мы  решаем
заночевать  в  Камышлы.  Мнения  по  поводу  того,   где   остановиться,
разделились.  Французский  лейтенант  заявляет,   что   так   называемая
гостиница в Камышлы невозможная,  просто  невозможная!  "C'est  infecte,
Madame!"   Но  на  вкус  Хамуди  и
Аристида, это превосходная гостиница, вполне европейская - с  кроватями!
В самом деле, первый класс!
   Заранее предчувствуя, что прав окажется француз,  мы  отправляемся  в
путь.  После  двухдневного  дождя  погода  опять   наладилась.   Вообще,
настоящего ненастья раньше декабря здесь не ожидается. Но между  Хассече
и Камышлы пролегают два глубоких "вади", и если  они  заполнятся  водой,
дорога окажется перерезанной на много дней. Слава  Богу,  сейчас  в  них
воды совсем немного,  мы  без  особого  труда  преодолеваем  их,  точнее
сказать, те из нас, кто едет в  "такси"  Аристида.  Абдулла  же,  верный
себе, съезжает вниз  на  третьей  скорости  и  рассчитывает  на  ней  же
преодолеть склон.
   Затем он все-таки переключается  на  вторую,  но  поздно:  двигатель,
взревев, умолкает, и злополучная "Мэри" тихонько сползает на  самое  дно
оврага, погружаясь задними колесами в грязь. Мы выходим из своей  машины
и, как говорится, добавляем масла в огонь.
   Макс вопит: "Олух!" Почему Абдулла не делает  так;  -  как  ему  было
говорено сотни раз?! Хамуди бранит его за медлительность.
   - Надо быстрее! - кричит он. - Ты слишком осторожничаешь.  Ей  нельзя
давать раздумывать, вот и все!
   Аристид весело кричит:
   - Иншаллах, через десять минут вылезем!
   Мак нарушает свое молчание ради очередного мрачного предсказания:
   - Худшего места, чтобы застрять, не придумаешь. И машина стоит  почти
перпендикулярно... Мы еще долго отсюда не выберемся!
   Абдулла же, воздев руки к небесам, изрекает нечто несусветное:
   - На такой  хорошей  машине  мы  бы  спокойно  переплыли  на  третьей
скорости, зачем переключаться и  тратить  лишний  бензин,  Я  хотел  как
лучше, старался вам угодить!
   Наконец причитания и проклятья  сменяются  практическими  действиями.
Извлечены из багажника доски, крючья и прочие приспособления - на всякий
случай они у нас всегда с собой. Макс отталкивает Абдуллу и сам  садится
за руль "Куин Мэри", остальные подкладывают доски. Мак, Хамуди,  Аристид
и Абдулла становятся позади, чтобы толкать машину, а я занимаю место  на
берегу, чтобы поддержать мужчин боевым  кличем  либо  полезным  советом.
Макс жмет на газ, клубы сизого дыма вырываются из выхлопной трубы, мотор
ревет, колеса вращаются, сквозь  пелену  дыма  слышатся  душераздирающие
крики о милосердии Аллаха.
   "Мэри" продвигается на два  фута  вперед,  крики  все  громче,  Аллах
воистину милосерден...
   Увы! Аллах милосерден недостаточно: колеса прокручиваются,  и  "Мэри"
сползает обратно. И снова подкладываются доски,  машину  толкают,  снова
слышатся крики, во все стороны летят фонтаны грязи, и всех душат выхлопы
сизого дыма. Еще чуть-чуть!
   Сил не хватает. К "ситроену"  привязывают  трос  и  берут  "Мэри"  на
буксир. Аристид садится за руль. Все снова расходятся по местам.
   Аристид чересчур рьяно взялся  за  дело  и  слишком  быстро  отпустил
сцепление. Трос слетает. Новая попытка.
   Теперь мне доверена  роль  сигнальщика:  как  только  я  дам  отмашку
носовым платком, Аристид стартует.
   Повторение того же  маневра.  Хамуди,  Абдулла  и  Мак  приготовились
толкать, причем первые два еще и ободряют  машину  криками.  Макс  снова
заводит мотор. Снова - фонтаны грязи и воды вперемешку  с  сизым  дымом;
кашляя, мотор завелся, колеса поворачиваются, я даю отмашку;
   Аристид, издав дикий вопль, крестится, потом кричит:
   "Аллах Керим!" - и врубает скорость. Медленно, очень медленно  "Мэри"
ползет вверх. Трос натянут до предела, "Мэри"  замирает,  задние  колеса
буксуют;  Макс  неистово  крутит  баранку,  "Мэри"  сдается  и  зигзагом
выезжает наконец по крутому склону на твердую почву.
   Две  фигуры,  по  уши  заляпанные  грязью,  бегут  следом  за  ней  с
торжествующими воплями. Третья фигура, тоже  вся  в  грязи,  шествует  в
мрачном молчании - это наш невозмутимый Мак.
   Взглянув на часы, я  сообщаю:  "Пятнадцать  минут,  неплохо".  Мак  с
отсутствующим видом "утешает":
   - Следующее вади будет хуже.
   Все-таки наш Мак - действительно не человек, а истукан какой-то!
   Мы едем дальше. Хамуди горланит лихую песню. Они с  Максом  веселятся
напропалую. А на нашем заднем сиденье  царит  гробовое  молчание.  Я  не
выдерживаю  и  сама  пытаюсь  завязать  разговор.  Мак  выслушивает  мои
глупейшие  замечания  вежливо  и  терпеливо..,  как   обычно,   проявляя
подчеркнутое  внимание,  которого  они  вовсе  не  заслуживают,  изредка
бормоча: "В самом деле?" или: "Да неужели?"
   Вот и второе вади. Мы останавливаемся, и Макс садится за руль  вместо
Абдуллы. Аристид преодолевает овраг с ходу. Макс следует за ним  сначала
на второй скорости, а потом, уже выезжая из воды, - на  первой.  И  вот,
торжествующе урча, "Мэри" вскарабкалась на берег.
   - Ну, видал? - спрашивает Макс Абдуллу. Тот упрямо вскидывает  голову
и делается еще больше похожим на верблюда.
   - Она бы и на третьей скорости прошла, - угрюмо заявляет он,  -  Чего
было переключать?
   Макс снова обзывает его олухом и советует впредь делать то,  что  ему
говорят. Абдулла кротко отвечает, что он  всегда  старается  делать  как
лучше.
   Макс прекращает бесполезный спор, и мы едем дальше.
   Теллей здесь много. Я уже прикидываю, не пора ли мне огибать склоны с
другой стороны, памятуя о подошвах.
   Мы прибываем к теллю под названием Шагар-Базар.
   Из  домишек  выбегают  дети  и  собаки,  чтобы  посмотреть  на   нас.
Появляется фигура в развевающихся белых одеждах и ярко-зеленом  тюрбане.
Это местный шейх. Он  приветствует  нас  с  необычайным  радушием.  Макс
уходит с ним в самый большой из саманных домишек. Через несколько  минут
они снова появляются, и шейх кричит:
   - Инженер! Где инженер?
   Хамуди объясняет, что он имеет в виду Мака. Тот выступает вперед.