Агата КРИСТИ
   РАССКАЖИ, КАК ЖИВЕШЬ

Перевод под редакцией Е. Чевкиной и М. Макаровой


Анонс

   Книга воспоминаний "Расскажи, как живешь" писалась  во  время  войны.
Писалась урывками по дневникам, которые миссис Кристи прилежно  вела  на
протяжении  всех  своих  ближневосточных  экспедиций,  в   которых   она
находилась  вместе  со  своим  мужем-археологом.  Как  впоследствии  она
напишет в  "Автобиографии",  взяться  за  перо  ее  заставила  тоска  по
счастливым 30-м годам, проведенным в  путешествиях,  тоска  по  мужу,  с
которым  ее  разлучила  война,  и  страстное  желание  воскресить  былые
счастливые дни. Сидни Смит, сотрудник Британского музея, ознакомившись с
рукописью, не советовал ее публиковать, так как Максу, сказал он,  книга
наверняка покажется дилетантской. Не понравилась книга, по свидетельству
самой  Кристи,  и  ее  издателю  Коллинзу.   "Невзлюбив"   романы   Мэри
Уэстмакотт, он остерегался всего, что могло бы отвлечь автора  от  столь
доходной для него детективной продукции.  Тем  не  менее  он  согласился
напечатать новую книгу. Как раз в то время с  бумагой  были  проблемы  и
тираж получился небольшой. Однако книга имела успех, и, по воспоминаниям
Кристи, Коллинз пожалел, что бумаги было так мало...
   В качестве названия книги взята цитата из Льюиса  Кэрролла,  которому
автор приносит свои извинения за несколько строф весьма  посредственного
подражания одному из стихотворных текстов "Алисы в Зазеркалье".
   Сама же хроника совершенно замечательная: она передает  всю  панораму
жизни археологических экспедиций в Ираке и Сирии в 30-е годы и  насквозь
пронизана добрым юмором и человечностью. Не нужно специальных знаний  ни
о  Среднем  Востоке,  ни  об  археологии  вообще,   чтобы   проникнуться
очарованием  этого  отчета  -  о  приключениях  каждого  из  членов   их
замечательной археологической  компании.  Каркас  экспедиции  Мэллоуэна,
судя  по  всему,  действительно  составляли  симпатичные,  интересные  и
веселые люди, а повествование миссис Кристи о рабочих - арабах и  турках
- и шейхах пустынных племен отличает живость и яркость изображения.
   С другой стороны, муж Агаты,  Макс  Мэллоуэн,  археолог-профессионал,
главный  герой  книги,  вовсе  не  находил   ее   тривиальной.   "Талант
Агаты-рассказчицы и ее умение воссоздавать  забавные  ситуации,  речевую
манеру самых разных людей проявился здесь  во  всем  блеске.  Археология
Востока увлекала многих, но немногим  удавалось  оставить  о  ней  столь
лучезарные воспоминания".
   Необходимо отметить и еще один момент - Агата  па  страницах  хроники
скромно держится в тени, не выпячивая собственную персону и это  придает
повествованию  не  столько   биографический,   сколько   приключенческий
характер. В то же время именно о ней  писал  один  известный  лондонский
археолог, посетивший Мэллоуэна в Ираке: "Это была  совсем  другая  Агата
Кристи, ничего общего с той, которую я знал в Англии. Куда  девались  ее
скованность и застенчивость! Она работала как вол,  часто  в  жару  выше
120° по Фаренгейту. Со многими вещами редкий профессионал  справился  бы
лучше, да еще в таких  тяжелых  условиях.  Иной  раз,  когда  что-то  не
ладилось она  умела  находить  в  неприятностях  и  забавную  сторону  и
благодаря этому создавать веселую, дружелюбную атмосферу".
   Впервые книга вышла в Англии в 1946 году.
   Перевод под редакцией М.Макаровой и  Е.Чевкиной  выполнен  специально
для настоящего издания и публикуется впервые.

   Усевшись на телль (курган (араб.))
   (Да простит меня Льюис Кэрролл)

   Я вам поведаю о том,
   Как средь чужих земель
   Я повстречалась с чудаком,
   Усевшимся на телль.
   "Что ты здесь ищешь столько лет?
   Выкладывай, знаток".
   И выступил его ответ,
   Как кровь меж книжных строк:

   "Ищу я древние горшки,
   Что были в старину.
   И измеряю черепки,
   Чтоб знать величину.
   Потом пишу подобно вам -
   И в этом мы равны, -
   Но больший вес моим словам
   Присущ за счет длины".
   Но я обдумывала путь -
   Убить миллионера
   И в холодильник запихнуть,
   Не портя интерьера.
   И вот, смиряя сердца дрожь,
   Я крикнула ему:
   "Выкладывай, как ты живешь,
   На что и почему?"

   Ответ был ласков и умен:
   "Назад пять тысяч лет -
   Из всех известных мне времен
   Изысканнее нет!
   Отбросьте поздние века
   (Всего десятков пять!),
   И вот вам сердце и рука,
   И едемте копать!"

   Но я все думала, как в чай
   Подсыпать мышьяка,
   И упустила невзначай
   Резоны чудака
   Но так его был нежен взор
   И сам он так пригож,
   Что мне пришлось спросить в упор:
   "Скажи, как ты живешь?"

   Ищу у стойбищ и дорог
   Предметы древних дней,
   Потом вношу их в каталог
   И шлю домой в музей.
   Но платят мне не серебром
   За мои товар старинный,
   Хотя полны моим добром
   Музейные витрины.

   То неприличный амулет
   Отроешь из песка -
   С далеких предков спросу нет.
   Дремучие века!
   Не правда ль, весело живет
   На свете археолог?
   Пусть не велик его доход -
   Но век обычно долог!"

   И только он закончил речь, Мне стало ясно вдруг,
   Как труп от порчи уберечь,
   Свалив его в тузлук.
   "Спасибо, - говорю ему, -
   За ум и эрудицию,
   Я предложение приму
   И еду в экспедицию!"

   С тех пор, когда я разолью
   На платье реактивы
   Или керамику побью
   Рукой нетерпеливой,
   Или услышу за холмом
   Пронзительную трель, -
   Вздыхаю только об одном -
   Об эрудите молодом,

   Чей нежен взгляд, чей слог весом,
   Кто, мысля только о былом,
   Над каждым трясся черепком,
   Чтоб толковать о нем потом
   Весьма научным языком;
   Чей взор, пылающий огнем,
   Испепелял весь грунт кругом;
   Кто, восполняя день за днем
   Незнанья моего объем,
   Внушил мне мысль, что мы пойдем
   И раскопаем телль!

   Я рассказать тебе бы мог,
   Как повстречался мне
   Какой-то древний старичок,
   Сидящий на стене.
   Спросил я: "Старый, старый дед,
   Чем ты живешь? На что?"
   Но проскочил его ответ
   Как пыль сквозь решето:

   - Ловлю я бабочек больших
   На берегу реки,
   Потом я делаю из них
   Блины и пирожки
   И продаю их морякам -
   Три штуки на пятак.
   И в общем, с горем пополам,
   Справляюсь кое-как.
   Но я обдумывал свой план,
   Как щеки мазать мелом,
   А у лица носить экран,
   Чтоб не казаться белым,
   И я в раздумье старца тряс,
   Держа за воротник:

   - Скажи, прошу в последний раз,
   Как ты живешь, старик?
   И этот милый старичок
   Сказал с улыбкой мне:
   - Ловлю я воду на крючок
   И жгу ее в огне
   И добываю из воды
   Сыр под названьем бри.
   Но получаю за труды
   Всего монетки три.

   А я раздумывал - как впредь
   Питаться манной кашей,
   Чтоб ежемесячно полнеть
   И становиться краше.
   Я все продумал наконец
   И, дав ему пинка,
   - Как поживаете, отец? -
   Спросил я старика.

   - В пруду ловлю я окуньков
   В глухой полночный час
   И пуговки для сюртуков
   Я мастерю из глаз.
   Но платят мне не серебром,
   Хоть мой товар хорош.
   За девять штук, и то с трудом,
   Дают мне медный грош.

   Бывает, выловлю в пруду
   Коробочку конфет,
   А то - среди холмов найду
   Колеса для карет.
   Путей немало в мире есть,
   Чтоб как-нибудь прожить,
   И мне позвольте в вашу честь
   Стаканчик пропустить.

   И только он закончил речь,
   Пришла идея мне:
   Как мост от ржавчины сберечь,
   Сварив его в вине.
   - За все, - сказал я, - старикан,
   Тебя благодарю,
   А главное - за тот стакан,
   Что выпил в честь мою.

   С тех пор, когда я тосковал,
   Когда мне тяжко было,
   Когда я пальцем попадая
   Нечаянно в чернила,
   Когда не с той ноги башмак
   Пытался натянуть,
   Когда отчаянье и мрак
   Мне наполняли грудь,
   Я плакал громко на весь дом
   И вспоминался мне
   Старик, с которым был знаком
   Я некогда в краю родном,
   Что был таким говоруном,
   Таким умельцем и притом
   Незаурядным знатоком -
   Он говорил о том о сем,
   И взор его пылал огнем.
   А кудри мягким серебром
   Сияли над плешивым лбом,
   Старик, бормочущий с трудом,
   Как будто бы с набитым ртом,
   Храпящий громко, словно гром,
   Сидящий на стене.

   Моему мужу Максу Мэллоуэну, полковнику  Бампсу,  Маку  и  Гилфорду  с
любовью посвящаю эту путаную хронику

Предисловие

   Эта книга - ответ. Ответ на вопрос, который задают мне очень часто.
   - Так вы ведете раскопки в Сирии?! Ну-ка расскажите!
   Как вы живете? В палатках?..
   И все в том же духе.
   Наши раскопки мало кого интересуют. Это просто удобный повод  сменить
тему в светской беседе.  Но  изредка  попадаются  и  такие  собеседники,
которые действительно хотят больше об этом узнать.
   Есть и еще один вопрос, который дотошная Археология задает Прошлому:
   "Расскажи мне, как жили наши предки?"
   Ответ на этот вопрос приходится искать с помощью кирки и лопаты.

   Такими были наши печные горшки. В этой большой яме мы хранили  зерно,
а этими костяными иглами шили одежду. Здесь  были  наши  дома,  здесь  -
купальни, а вот наша канализация!
   Вот в том горшке припрятаны золотые серьги - приданое моей дочери.  В
этом маленьком кувшинчике я держала свою косметику. А это опять кухонные
горшки, вы отыщете таких сотни.
   Мы их покупали у горшечника, что жил на углу. Вы, кажется, сказали  -
Вулворт?  Теперь, стало быть, его так зовут?..

   Иногда попадаются и царские дворцы или  храмы,  еще  реже  -  царские
усыпальницы. Такие находки уже сенсация. В газетах  появляются  огромные
заголовки, о наших находках читают  лекции,  показывают  фильмы,  о  них
известно  каждому!  Ну,  а  для  того,  кто  копает,  самое  интересное,
по-моему,   -   это   повседневная   жизнь   горшечника,    крестьянина,
ремесленника, искусного резчика,  сделавшего  эти  печати  и  амулеты  с
изображениями животных, и мясника, и плотника, и всякого работника.
   И наконец, последнее, чтобы  потом  не  было  разочарований.  Это  не
какое-то фундаментальное исследование. В моих  записках  вы  не  найдете
новых  аспектов  археологии  или  красочных  описаний,   равно   как   и
рассуждений по поводу  этносов,  рас,  экономики  и  истории.  Это,  как
говорится, "безделка", просто  книжка  о  нашей  каждодневной  работе  и
случаях из жизни.

Глава 1

Отъезд в Сирию

   Через несколько недель мы отправляемся в Сирию!
   Купить вещи для жаркого климата осенью  или  зимой  -  задача  не  из
простых.  Расчет  на  то,  что  сгодится  прошлогодняя  летняя   одежда,
оказывается чрезмерно оптимистичным. Во-первых, она - как пишут обычно в
объявлениях о продаже  старой  мебели,  -  "имеет  вмятины,  царапины  и
пятна", а именно выцвела, села или вышла из моды. А во-вторых - увы мне,
увы - она стала очень тесной! Итак, вперед, по магазинам...
   - О мадам, конечно, сейчас не сезон  и  таких  вещей  даже  никто  не
спрашивает! Но у нас, к счастью, есть несколько прелестных костюмчиков -
прошлогодняя модель, в темных тонах.
   О проклятие прошлогодним моделям! О унижение  -  носить  прошлогодние
модели! И унижение двойное, когда тебя с первого же взгляда причисляют к
покупательницам прошлогодних моделей!
   А ведь были времена длинного  черного,  очень  стройнящего  пальто  с
большим меховым  воротником.  Когда  продавщица  позволяла  себе  только
любезно щебетать:
   - Но, мадам, вам наверняка в отдел для полных женщин!
   Итак, я рассматриваю  "прелестные  костюмчики"  с  довольно  нелепыми
вкраплениями кусочков меха и юбками плиссе.  После  чего  со  сдержанной
скорбью объясняю, что мне необходим легко стирающийся шелк и хлопок.
   - О, тогда мадам нужно пойти в отдел "все для круиза".
   Мадам отправляется в этот отдел, хотя уж ни на что  не  рассчитывает.
Круиз - это что-то из области романтики, призрачная  Аркадия  в  морской
дымке.  В  круиз  отправляются  юные   стройные   девы,   облаченные   в
несокрушимые льняные штаны, с неимоверным клешем внизу  и  в  плотнейшую
обтяжку на бедрах. Это для таких покупательниц предназначены "спортивные
костюмы" и "костюмы для игр". Это для них "шорты восемнадцати фасонов"!
   Милое создание в отделе "все для  круиза"  преисполнено  желания  мне
угодить, оно мне сочувствует, но решительно ничем не может помочь.
   - Ах, мадам, к несчастью, у нас нет таких больших размеров!
   (Вот ужас! С такими размерами - и круиз?! Но где же тогда романтика?)
Затем она добавляет безнадежно:
   - Это ведь вряд ли подойдет?
   Я печально соглашаюсь: да, вряд ли. Но,  как  оказывается,  есть  еще
один островок надежды: "Наш тропический отдел".
   "Наш тропический отдел" почему-то  торгует  исключительно  пробковыми
шлемами. Коричневыми и белыми, а также специальными патентованными. Чуть
в стороне, видимо, из-за их некоторой фривольности, красуются  шляпки  с
двойной тульей - голубые, розовые и  желтые,  яркие  словно  тропические
цветы. Здесь же имеется огромная деревянная лошадь и огромное количество
галифе для верховой езды.
   Но здесь же -  о  радость!  -  есть  и  другие  вещи,  достойные  жен
"строителей империи". Чесуча! Строгие чесучовые жакеты и юбки -  никаких
девчачьих глупостей. Они годятся и для полных и  для  худышек,  и  через
минуту я отправляюсь в  кабинку  примерочной,  обвешанная  изделиями  из
чесучи всех возможных фасонов и  цветов.  Еще  несколько  минут  -  и  я
преображаюсь в мэм-сахиб. Довольно противную.
   Но я решила смириться. В конце концов, костюм легкий и практичный,  а
главное, я могу в него влезть!
   Теперь надо выбрать соответствующую шляпку. Соответствующих шляпок  в
наши дни не делают. Приходится  заказывать.  А  это  лишние  хлопоты.  Я
мечтаю, - и по-видимому, совершенно  напрасно!  -  об  удобной  фетровой
шляпке, которая бы плотно сидела на голове. Такие шляпки носили двадцать
лет назад, в них отправлялись на прогулку с  собакой  или  на  партию  в
гольф. Увы! Нынче в моде непонятные штуковины, которые нацепляют  просто
так, для пущего эффекта, сдвинув на глаз, или  на  ухо,  или  вообще  на
затылок. А то еще бывают шляпы с двойной тульей, диаметром в ярд!
   Я объясняю, что мне нужна шляпа с  большой  тульей,  но  с  полями  в
четыре раза меньше.
   - Но, мадам, их ведь и делают такими большими для защиты от солнца!
   - Поймите, там, куда я еду, почти все время  дуют  сильные  ветры,  и
шляпа с такими полями просто улетит с моей головы.
   - Мы можем пришить эластичную ленту - специально для вас, мадам!
   - Мне нужна шляпа с полями не больше, чем у той, которая на мне!
   - Да, понятно, и с низкой  тульей  -  это  будет  смотреться  гораздо
элегантней!
   - Нет, не с низкой тульей! С нормальной! Шляпа  должна  держаться  на
голове, еще раз вам повторяю!
   Фасон я отстояла! Теперь осталось выбрать цвет,  один  из  новомодных
оттенков с пленительными названиями,  как  то:  цвета  глины,  ржавчины,
тины, асфальта, пыли и т, д.
   Еще несколько мелких покупок, которые, нутром чую,  будут  совершенно
бесполезными или втянут меня в какую-нибудь историю. Ну, вот,  например,
дорожная сумка на "молнии". Теперь  просто  никуда  не  деться  от  этой
коварной  застежки.  Блузки  застегиваются   на   "молнию"   под   самый
подбородок, юбки расстегиваются с помощью "молнии"  -  до  самого  пола,
лыжные костюмы, те вообще  состоят  из  одних  "молний".  Даже  вечерние
платья украшены многочисленными  вставками  из  "молний"  -  в  качестве
отделки! Спрашивается, чего  ради!  Что  может  быть  опаснее  "молнии",
способной  отравить  вам  всю  жизнь  и  навлечь  на  вас  куда   больше
неприятностей, чем обычные пуговицы, кнопки, пряжки и крючки с петлями!
   Еще на заре  "эры  Молнии",  моя  мама,  пленившись  этой  изысканной
новинкой, заказала  себе  парочку  корсетов,  которые  застегивались  на
упомянутое изобретение. Последствия оказались  просто  плачевными.  Мало
того, что застегнуть корсет на "молнию" стоило страшных мук; расстегнуть
его вообще не удавалось. Избавление от  такого  корсета  превращалось  в
хирургическую операцию, а если учитывать викторианскую  скромность  моей
матушки, то понятно, что она вообще рисковала  остаться  навеки  в  него
замурованной.
   Именно с тех пор я отношусь  к  "молниям"  с  подозрением,  чтобы  не
сказать  больше.  Но  выясняется,  что  все  дорожные  сумки  теперь  на
"молниях"!
   - Все старомодные застежки давно  вышли  из  употребления,  мадам!  -
сообщает продавец, глядя на меня с нескрываемой  жалостью.  -  Смотрите,
как просто! - Он показывает.
   Уж куда проще, но ведь сумка пока пустая...
   - Ну что ж, -  обреченно  вздыхаю  я.  -  Придется  идти  в  ногу  со
временем, - и не без дурных предчувствий выписываю чек.
   Итак, теперь я  -  обладательница  суперсовременной  дорожной  сумки!
Кроме того, у меня имеются  жакет  и  юбка,  достойные  жены  "строителя
империи", и почти  приличная  шляпа.  Но  мне  предстоит  запастись  еще
множеством всяких мелочей! Я отправляюсь в отдел канцелярских товаров.
   Здесь я покупаю несколько авторучек и стилографов -  по  опыту  знаю,
что авторучка, которая ведет себя вполне  прилично  в  Англии,  попав  в
пустыню, воображает, что теперь ей все дозволено,  и  пускается  во  все
тяжкие: либо обливает меня чернилами с головы до ног, а заодно блокнот и
все,  что  оказывается  поблизости,  либо  вообще  отказывается  писать,
оставляя на бумаге лишь бесцветные царапины. Я покупаю также два обычных
скромных карандаша. Они, слава Богу, менее капризны,  разве  что  иногда
неведомо куда исчезают, но тут всегда можно найти выход В конце  концов,
для  чего  в  экспедиции  архитектор  ? У него и одолжу, в случае  чего,
карандашик.
   Теперь - часы, целых четыре штуки. Пустыня часов не щадит. Три-четыре
недели - и очередные часы отказываются выполнять свою  рутинную  работу.
Время, решают они, -  категория  философская,  и,  соответственно,  либо
останавливаются раз восемь в сутки - минут  на  двадцать,  либо  убегают
невесть на сколько,  либо  и  то  и  другое  попеременно,  -  и  наконец
останавливаются окончательно. Тогда я извлекаю из  коробочки  очередные,
потом третьи... И еще не менее шести штук - на случай, если муж скажет:
   "Одолжи-ка мне одни из своих часиков, я подарю их нашему бригадиру".
   Наши арабские бригадиры хоть и замечательные  люди,  но  ни  наручные
часы, ни огромные будильники не в состоянии уцелеть в их могучих  руках.
А правильно  определить  время  -  задача  для  них  почти  непосильная,
требующая титанического умственного напряжения. Сколько  раз  я  видела,
как они, держа часы вверх ногами, с мучительным напряжением вглядываются
в циферблат, тщетно пытаясь определить, который час. Заводят же они  эти
деликатные механизмы с таким рвением, что редкая пружина выдерживает!
   В общем, к концу экспедиции приходится пожертвовать всеми часами. Так
что  закупка  четырех  часов  (плюс  к  шести  уже   купленным)   вполне
оправданна.

***

   Упаковка!
   Тут каждый действует по своим правилам. Одни начинают  паковаться  за
неделю-две до отъезда. Другие швыряют  в  чемодан  несколько  тряпок  за
полчаса до поезда. Среди путешественников попадаются такие  аккуратисты,
им не лень упрятать каждую вещичку в оберточную бумагу. Но есть и такие,
кто просто сваливает все вещи в кучу, не  удосужившись  хоть  как-то  их
разложить! Одни вечно забывают дома самое необходимое, а другие тащат  с
собой уйму совершенно не нужных предметов.
   О своих сборах в археологическую экспедицию могу сказать  лишь  одно:
книги, книги, книги... Извечный и поистине жизненно важный вопрос: какие
книги взять обязательно, какие - желательно, для каких книг еще найдется
место в чемоданах и, наконец, какие книги - о горе! - придется  оставить
дома. Я твердо убеждена, что все археологи тащат  с  собой  максимальное
количество чемоданов, которое  пассажирам  дозволено  брать  с  собой  в
вагон. Они забивают эти чемоданы книгами,