дневальным по конюшне, и от меня так всегда разило навозом, что морщили  нос
даже запретные для нас венерические барышни.
   И часто вместе со мной  нес  эту  тюремную  службу  Вова  Колесников,  мы
подружились. Как ни странно, с такой фамилией, Вова  был  грузин  и  говорил
по-русски с большим тбилисским акцентом. Однажды, то ли в увольнении, то  ли
в самоволке, оказался я у него в гостях. Это был  настоящий  грузинский  пир
горой. Не знаю, по  какому  поводу,  -  бесконечный,  шумный,  непередаваемо
разносольный. За столом одни мужики, женщины лишь подают еду, вино и  травы.
Вино в кувшинах, не в бутылках, сколько кувшинов принесли, не сосчитать: мы,
голодные курсанты, вырубились быстро, все поплыло, поплыло, поплыло.  Пьяных
грузин замечено не было, умеют они бражничать, как никто, красиво.
   Много лет спустя довелось мне быть  гостем  наших  олимпийцев-зимников  в
Бакуриани.  Ну  там  сборная  -  биатлонисты,  слаломисты,  знаменитая   Рая
Сметанина. Человек я уже был давно известный, дружбы заводились  легко,  но,
разумеется, безалкоголье полное, как высокогорье. И увез меня  оттуда  через
Боржоми грузинский паренек Темури Горгадзе, тоже гость Бакуриани,  на  своем
"жигуленке" - тогда иномарки были только лично у Брежнева.
   Ну, снова грузинское пиршество (как  им  это  удается  -  не  знаю,  ведь
небогатые же все  люди!),  хинкал,  дружба  -  рекой,  а  потом  проводы  на
зестафонский поезд в Тбилиси. Проводы с бочонком  вина.  Не  знаю  -  литров
десять, а может, и двадцать - такие тяжести были мне тогда по плечу.
   А в Тбилиси - встреча на рассвете, Саша Басилая встречал, снова -  ранний
хинкал, номер в гостинице "Иверия",  долгие  разговоры  о  мюзикле  "Свадьба
соек", который предстояло нам после написать. У  меня  с  собой  из  Москвы,
помню точно, 800 рублей, которые я ну  никак  не  мог  истратить,  не  дают.
Деньги не Бог весть какие, но посидеть вечером с друзьями вполне достаточно.
Да еще с моим бочонком вина.
   Приглашаю Сашу и его друзей по группе "Иверия" на  ужин  и  беру  с  него
слово, что стол держу я, и никаких грузинских фокусов, потому что гостя надо
уважать.
   Наступает вечер. Спускаемся вниз. Стол накрыт в довольно просторном зале.
Сходятся гости, я почти никого не знаю -  десять-двадцать-тридцать  человек,
многие с дамами, похоже на свадьбу.  Начинаются  тосты.  Официанты  шустрят,
гости прибавляются, вино, бутылочное, возят каталками  -  сразу  бутылок  по
пятьдесят. Понимаю, что мне не рассчитаться за эту  скатерть-самобранку.  Ну
ничего, соображаю, одолжу пару тысяч у Саши, но душа вон, Москвы не опозорю.
   - Саша, - говорю, - мы же договаривались, что за стол отвечаю я.
   - А вы и рассчитаетесь! Но неужели мы будем разливать ваш бочонок вина?
   Подхожу к официанту за приговором, хочу, мол, выступить.
   - Я все уже подсчитал. С вас сто двадцать рублей.
   Грузинские дела! И беседы на эту тему можно вести с кем угодно, но  не  с
грузинами.
   А еще через пару месяцев ожидаю  к  себе  на  дачу,  в  Юрмалу,  посланца
"Иверии", одного из авторов  грузинского  варианта  "Свадьбы  соек",  самого
смешного артиста этой любимой в Грузии группы, Каху. Собираюсь  на  станцию,
на всякий случай с собой пару сумок (уж они  обязательно  вы-ступят)  -  под
кахетинское, под "Мукузани", под "Саперави". А  он  сходит  с  электрички  с
тоненькой папочкой, а в папочке - либретто, подстрочный перевод пьесы и - о,
удивление! - никакого "Мукузани". Правда, извинился, что приехал  не  совсем
как грузин, торопился. Ну, да ведь не пить же приехал -  с  этой  встречи  и
началась "Свадьба соек" по-русски, которую вы, может быть, знаете.
   В Юрмале с вином и тогда, и теперь хорошо, и сумки пригодились -  набираю
болгарского  (нарочно  болгарского)  вина,  дома  никого   нет,   и   работа
начинается. Переводы я записывал  Кахиной  хорошей,  только  из-за  границы,
ручкой "Паркер", которую, прощаясь, реквизировал у него.
   - Аванс! - сказал я.
   - Ради Бога! - сказал Каха с обидой.
   Но это был и аванс, и расчет за всю работу. По-моему, больше ничего я  за
"Свадьбу соек" не получил.
   А текст ниже напечатанной и ставшей суперпопулярной в грузинских питейных
заведениях песни "Два кувшина" Каха перевел мне так:
   - Ну, это народная песня. Ну,  в  общем,  было  два  кувшина:  один  -  с
ручками, другой - без ручками...

   Жили-были два кувшина,
   Вай-вай!
   Высотою в два аршина,
   Вай-вай!
   Молоко в одном держали,
   Вай-вай!
   А в другом - вино "Гурджани",
   Вай!

   Сколько раз они слыхали
   Вай-вай!
   По-грузински слово налиВай-вай!
   Из какого пить кувшина?
   Вай-вай!
   Молоко - не для грузина,
   Вай!

   День гуляли, два гуляли,
   Вай-вай!
   Все кричали:
   Нали-нали -
   Вай-вай!
   Неизвестно - в чем причина?
   Вай-вай!
   Но разбились два кувшина,
   Вай!

   Купим новые кувшины,
   Вай-вай!
   На Кавказе - много глины,
   Вай-вай!
   Все не вечны, все там будем,
   Вай-вай!
   А пока - послужим людям,
   Вай!
   НЕТЕЛЕФОННЫЙ РАЗГОВОР
   Слышу, как бы слышу ваши вопросы о моих личных человеческих отношениях  с
людьми, благодаря которым мои песни стали вашими любимыми песнями. Но вас-то
интересует именно то, о чем  так  опасно  рассказывать,  чтобы  не  обронить
лишних сведений  (лишние  сведения  -  это  сплетни).  Особенно  когда  дело
касается женщин. О  композиторах  я  уже  так  или  иначе  рассказывал.  Что
касается мужчин-исполнителей, то я хотел бы  здесь  высказать  благодарность
Иосифу Кобзону, Валерию  Леонтьеву,  Эдуарду  Хилю,  Игорю  Скляру,  Валерию
Сюткину,  Славе  Малежику,  Юрию  Антонову,  Сосо  Павлиашвили,   Александру
Малинину, Филиппу Киркорову, группе "Лесоповал". Список утверждается?
   О женщинах же  разговор  особый  и  отдельный.  Чтобы  совсем  никого  не
обидеть, точнее - чтобы совсем никто не обиделся, надо бы этой  главы  и  не
писать.
   Что свойственно всем моим поющим подругам, как одной? Все, как  одна,  не
знают, чего они хотели бы спеть!  Ко  мне  сейчас  нет  очереди  за  песнями
(растаяла, потому как мода переменчива), и единственно, чем я могу  заявить,
что я еще не умер, - это новая  хорошая  песня.  Хит!  И  у  меня  появилась
возможность призадуматься: что - я стал писать хуже  или  появились  другие,
которые пишут лучше? Должен отрицательно ответить на оба эти  вопроса,  хоть
дело тут, может быть, еще и в музыке.
   Вот появилась у меня как-то со своим продюсером молодая певица Катя Лель.
А у продюсера - японский ресторан. Да не один. И кто я для него?  Башмачкин.
Показал я им несколько сочинений, готовых, с музыкой, до одних  стихов  дело
не дошло. Не спросили. Реакция:
   - Ой, какая хорошая песенка для Тани Овсиенко!
   - Ой, это же ну прямо Алена Апина!
   Продюсер:
   - Михаил Исаевич! Давайте я буду предлагать исполнителям ваши песни.
   - Да вам-то самим что - ничего не нравится?
   - Нравится. Но это - не я. Я - не такая!
   А какая ты, Катя? Какая ты? Пока не ясно. Самый  раз  бы  тебе  попросить
стихи, поработать вместе с мэтром,  глядишь,  и  выпустишь  свою  "Погоду  в
доме", без которой не стать тебе  Ларисой  Долиной.  Нет,  они  приходят  за
готовым хитом. А вдруг белый гриб  растет  прямо  под  уличным  фонарем?  Не
растет.
   Это я не к тому, чтобы обидеть лично Катю Лель,  обидевшую  меня.  Это  к
тому, о чем я сказал раньше: не знают, чего ищут,  не  знают,  что  из  чего
вырастает, а фанаберия у всех -  выше  крыши.  Пионерское  воспитание.  Пока
писал, появилась на телефоне Катя Лель - одна песня ей  все  же  показалась.
Ну, лиха беда начало!
   "Алла Борисовна. Алла. Аллочка". Именно с Аллочкой встретился я в  начале
своей и в самом начале ее творческой дороги. Шестнадцатилетняя девочка часто
мелькала в коридоре и комнатах долгожительницы  -  радиопередачи  "С  добрым
утром!" Очевидно, ее опекал кто-то из редакторов,  уже  разглядевший  в  ней
потенциальную звезду эстрады. Не помню, как она  была  одета,  но  почему-то
втемяшилась мне в голову школьная форма с фартуком. Наверное, это мираж.
   Такой же, как легенда обо мне в той же редакции:  Танич  к  нам  заявился
летом в сандалиях на босу ногу. Вот до чего был нищ! А  я,  человек  с  юга,
просто привык носить сандалии на босу ногу. Зачем летом носки, жарко!  Да  и
на нашем языке, придумавшем "авоську", сандалеты с  итальянского  переведены
как босоножки, а это предполагает босые ноги, без носков.  Хотя  и  нищ,  по
совпадению, был вполне.
   Так вот, когда мы  с  Левоном  Мерабовым  принесли  песню  "Робот",  Алла
оказалась тут как тут, и было  решено  попробовать  записать  песню  с  ней.
Записала она ее удивительно легко и счастливо - песню с ее голоса запела вся
эстрада, а следом и вторую (с Гамалеей), "По грибы". Так началась  суперстар
нашей эстрады. Так началась и продолжается наша ненавязчивая дружба. И  хоть
почему-то Алла впоследствии спела мало моих песен, но я был рад получить  от
нее поздравительную к юбилею открытку: "Вы - удивительный! И мы еще  споем!"
Надеюсь, это так и будет. Успеть бы, пока мы живы.
   Легко работалось мне с Эдитой Пьехой, просто  никак  не  работалось  -  я
получал уже готовые, хорошо записанные песни или даже впервые слушал  их  по
радио и телевидению. С Эдитой Станиславовной работали  авторы  музыки.  И  у
меня не было и нет к ней никаких комментариев.
   И когда  под  проливным  ливнем  мы  открывали  звезду  "Эдита  Пьеха"  у
"России", на Площади звезд, я сказал:
   - Вот уж кто по праву занимает здесь свое, а не чужое место!
   Мастер. Вспомните, как она спела такие мои песни, как "Радуга над  полем"
(с А.Флярковским), "Белый свет"  (с  О.Фельцманом  и  И.Шафераном),  "Кто-то
теряет, а кто-то находит" (с Я.Френкелем и И.Шафераном),  "Семейный  альбом"
(с  Д.Тухмановым),  "Я  вас  люблю"  и  "Почему  я  сказала  вам  нет?"   (с
И.Азаровым).
   Благодарен я и Любе Успенской за те песни, которые вернулись с нею ко мне
из Америки, не буду перечислять, это всегда приносило радость - ярко, смело,
по-своему, со знаком Любиного особого качества.
   Любочка, приезжай скорей и приглашай в гости - я так соскучился по  твоей
фаршированной рыбе!
   У нас в доме буквально выросла девочка Алиса Мон, сначала на песнях  моей
Лидочки, а потом - и на моих с Сергеем Муравьевым ("Подорожник", "Здравствуй
и прощай!", "Платок").
   Наташа Ступишина появилась у  нас  со  своей  идеей  -  написать  как  бы
песни-анекдоты про чапаевскую Анку-пулеметчицу. Я и написал:

   А вы говорили,
   Василий Иваныч,
   Что мелкая речка Урал!..

   И другие. А последние три-четыре песни, музыку, сочинила сама Анка (в том
числе и свои хиты - "Анка НЭП" и "Ты  -  не  летчик!").  Наташа  очень  была
хороша и на сцене (она отдается песне на 100 процентов),  и  в  концертах  и
клипах по телевизору, в своей рваной  тельняшке  -  я  смотрел  и  гордился,
немножечко в душе разделяя ее успех. А потом как-то она пришла и сказала:
   - Все, Михаил Исаевич! Мне надоело быть клоуном! - и  исчезла  из  нашего
дома, а заодно  и  с  голубого  экрана.  Сейчас  опомнилась,  попытались  мы
продолжить цикл. Написали новую Анку ("Анка в Думе" и "Анка в  Америке"),  и
песенки вроде бы получились, но поезд ушел. За весь цикл было мной  получено
ноль рублей ноль копеек. Под каким фонарем искать нам новые грибы?
   Не очень складывается наше творческое содружество  с  Лаймой.  Предыдущую
программу, ту, где "В заброшенной таверне",  "Мореход"  и  "Король  сочиняет
танго", написал почти всю я,  а  вот  хит  программы  "На  улице  Пикадилли"
написал ей другой поэт, и она во всех интервью даже не вспоминает обо мне (и
мне бы не надо!). А если я в зале, непременно поднимает меня со словами:
   - Мой любимый Михаил Танич!
   Но это не  имеет  ровно  никакого  отношения  к  любви,  а  только  к  ее
европейской вежливости. Нестыковочка у нас в понимании - что такое хорошо  и
что такое плохо. Что ж, бывает. Например, придумал я для нее  (с  Раймондом)
песню о Риге. Прием такой:
   Когда я бываю в России,
   А я там почти что живу,
   Из всех городов знаменитых
   Всегда выбираю Москву.
   Василий Блаженный,
   Останкинский пруд,
   Коней над Большим
   Золотая квадрига!
   Какой замечательный
   Город Москва,
   Почти что как Рига,
   Почти что как Рига!

   Мой расчет: во-первых, это невпрямую поданная любовь  к  родному  городу.
Во-вторых, улучшает ее сложные  отношения  с  Ригой  -  ведь  она  постоянно
работает в России! Лайма записала, изуродовав текст по своему усмотрению, но
не любит и не поет эту песню. Ее расчет: она сама это объяснит в своей книге
(она обязательно такую книгу напишет). Мне же остается  ждать,  когда  Лайма
снова меня полюбит, но у меня уже на это, скорей всего, не остается времени.
   Теперь надо сказать о моих  радостях,  которые  принесли  мне  две  самые
"мои", хотя и разные, певицы - Лариса Долина и Алена Апина. Что нового будет
у меня с ними - поживем, увидим. А пока - Луна в Водолее, а это не мой знак.
Два слова - для них слишком несправедливо (я им многим обязан), а на большее
у меня в Склифосовском просто нет сил.

   А любовь,
   Она и есть
   Только то -
   Что кажется.

   Найду, найду силы для Ларисы Долиной! Сперва она записала несколько  моих
с Евгением Догой песен в кинофильм "Танцплощадка", но мы на  записи  еще  не
знали друг друга, и никто нас не познакомил. Знакомство состоялось, и  успех
пришел к Ларисе с песней "Прости за то, что я любила, а я  прощу  -  что  не
любил". С клипом. Уверенная в себе, Лариса спела ее после Ирины  Понаровской
и раскрутила, как свою.
   Я и раньше восторгался ее талантом, когда она пела джаз (целое отделение)
в оркестре Кролла. Одесситка, почти что негритянка, с детства  влюбленная  в
джаз, со своим неповторимым голосом, Лариса делала и сейчас делает это,  как
ни-кто у нас. А потом, после "Погоды в доме", мы очень  подружились,  и  она
спела много моих песен. Помню, один ее сольный концерт в зале "Россия" почти
целиком состоял из них. Надеюсь, вы услышите  еще  немало  наших  совместных
проектов. Наша дружба и работа продолжается.
   И об Алене  Апиной.  Всем-всем  нравится  мне  эта  артистка  и  девочка.
Музыкант  по  образованию,  она  чрезвычайно  работоспособна,   имеет   свою
аудиторию, и то и дело выдает очередной апинский хит. Пусть кто-то  и  имеет
замечания к ее фолковым шуткам типа "юбочка из плюша" - только не я. И  могу
четко   опровергнуть   оппонентов:   Апина    самобытна    по-русски,    без
псевдорусскости на старый лад. Хороший молодой голос, улыбка  на  лице  и  в
душе,  свое  собственное,  природное,  без  балетмейстера,  движение.   Пой,
Леночка, пой, я - твой благодарный зритель. И не потому что автор.
   НЕ АНГЕЛ!
   Вот  засветился  с  какими-то  картинками  из  моей  жизни.  Бессвязными.
Биографию свою написать  -  это  мне  невмоготу  даже  в  анкетах,  на  одну
страницу. Да еще эти фотографии, большей частью благополучного, застегнутого
на все ордена солдатика. И  может  создаться  впечатление  -  хвастун,  экий
счастливчик: и с войны-то целым пришел, и в лагере  никто  его  в  карты  не
проиграл. Ну, по воде прошел, как сами знаете кто. А  между  тем  шел  я  по
камешкам, соскальзывая, утопая и  вновь  выбираясь,  и  недостатков  во  мне
больше, чем достоинств. Но единственно что - хвастовство мне не свойственно.
   Не отвечаю на письма несчастных из мест заключения, не  умею  утешать.  А
что скажешь? Вот уж с месяц лежит на столе письмо одного из Твери со стихами
(стишки тоже ничего себе), где он пишет: "Сижу за убийство,  к  которому  не
имею никакого отношения". Я понимаю - в лагере все сидят ни за что, но  этот
написал такими словами, что я ему верю, не сочинишь. А раз верю,  то  просто
обязан я что-то, не знаю что, но предпринять. Однако письмо пока  лежит  без
движения. Снимите с меня один балл! (Со скидкой на мою плохую кардиограмму.)
   А вы поглядите, как я одет! Джинсики,  маечка  или  свитерок,  причесочка
бандитская, перстень, цепь на шее. Такой подросток Ди Каприо,  год  рождения
1923-й. А сверху - не пальто от какого-нибудь Армани или, еще лучше, на меху
от нашего портного Рабиновича (человек, уважающий себя даже больше, чем  его
другие уважают), а студенческая пуховка "Рибок", неновая - ну, Ди Каприо или
даже его младший брат. А может, я спутал Ди Каприо и Аль Капоне?
   Это я в ответе за то, что обе мои дочери не больно пре-успели в жизни при
наличии просто явных, от Бога, способностей - у одной к музыке, а у другой к
художеству. Ну, как я не настоял, не заставил силой их  учиться  и  победить
свое хиппство, когда ничего не надо, кроме фенечек, и все по фигу! Это  что,
их вина? Только моя - ведь я у нас считаюсь не только самым  старшим,  но  и
самым разумным. Сбавьте еще один балл.
   А сам-то я, правильно ли я прожил, держась за юбку пусть и любимой  жены,
дома,  в  пенатах,  на  диванчике   с   книжечкой?   Другие   на   байдарках
опрокидывались в горные речки, ноги ломали, ходили  на  кабана  в  Алтайском
предгорье, ставили  паруса  на  яхтах  в  Средиземном  море,  взбирались  на
Эверест. Я ведь не подкаблучник, не страдатель по женской ласке, я  мужик  -
именно тот бродяга с котомкой, которому "кроме свежевымытой сорочки",  да  и
ее-то, свежевымытую, не надо! Я - Челкаш, я - Жак Кусто,  я  -  солдат  Иван
Чонкин, я - Веничка Ерофеев! Почему же я позволил своему гороскопу (Дева)  и
обстоятельствам навязать мне совсем другую жизнь? Значит, нет,  не  бродяга,
а: "Лидочка, подай-ка котлетку  с  жареной  картошечкой".  Вот  и  бляшки  в
сосудах, и шагреневая кожа моей судьбы сузилась почти до полного отсутствия.
Тут можно бы снять два балла, но уже не с чего снимать!
   Стихи мне приносят и песни в записях почти каждый день. Кто -  просто  на
оценку, а кто и с корыстью, чтобы  помог.  Раньше  отзывался,  напутствовал,
даже помогал, как мог, а теперь с порога  отправляю.  Говорю:  пробивайтесь,
как сможете, но во-первых, это пока еще плохо,  а  потом  знайте:  пробиться
трудно и все места давно заняты! Ну и зачем им знать это? А если бы так Блок
и Городецкий ответили Сергею Есенину? Конечно, как правило,  все  у  них  на
самом деле слабо и беспомощно, но человек-то -  он  человек,  надеется.  Вот
тот, из  лагеря,  пишет:  "Из  всех  людей  на  свете  я  выбрал  Вас  -  Вы
единственный имеете сердце мне помочь". (Это что без вины за  убийство  срок
мотает.)
   Радуюсь ли я, по-настоящему, искренне, чужим удачам в песне? Отвечу,  как
ответил когда-то Оксане Пушкиной в интервью по телевидению.
   Вопрос: - Михаил Исаевич, вы  знаете,  у  актеров,  у  спортсменов  тоже,
существует профессиональная ревность друг к другу. А вот в вашей  среде  это
тоже есть?
   - Что вы! Мы рады успехам другого как своим собственным!
   - Кого тогда вы могли бы назвать, кто так же успешно работает в песне?
   - Никого!
   Вот вам последний компромат, который я нарыл на себя. Мог бы еще  и  еще,
да стоит ли? И так ясно, что не  ангел.  А  баллов  уже  просто  не  с  чего
сбрасывать. Пощадите.

   Ну, конечно, не ангел,
   Не ходил по паркету,
   А всему научился
   У людей задарма!
   И прищурясь, шатался
   Я по белому свету
   И на скользкой дорожке
   Набирался ума!

   А чужого, лишнего,
   На меня навешано,
   Слава нехорошая
   Ходит по пятам!
   Волюшка с неволюшкой
   Круто перемешана,
   Трепыхнулся, селезень, -
   Ты уже и там!

   Ну, конечно, не ангел,
   Есть и в чем повиниться,
   И бывает, когда я
   Это сделать готов,
   Но со всеми в расчете
   И свободен, как птица,
   С отпечатками крыльев
   В картотеке ментов.

   Ну, конечно, не ангел,
   Как-то даже неловко
   Строить бывшему вору
   Из себя мужика!
   Но махнула рукою
   На меня уголовка,
   И братва обещала
   Не снимать с общака.
   ПРОЩАНИЕ С КНИГОЙ
   Вот и рассказана еще одна жизнь. Не знаю - зачем? Может быть, для внуков.
Для вас - еще одна, а для меня - моя, единств