Евгений Бенилов.
     Человек, который хотел понять все


                                   Впрочем, ведь все теории стоят одна
                              другой. Есть среди них и такая, согласно
                              которой каждому будет дано по его вере.

                                      Михаил Булгаков "Мастер и Маргарита"



     * ПРОЛОГ *

     Во всем, что с ним произошло в тот день, был виноват лишь сам Франц:
устанавливая предыдущим вечером будильник, он не включил звонок. Разбудили
его, в результате, гулявшие по лицу лучи солнца -- и всего лишь за 22
минуты до выхода из дома. Обычный утренний распорядок (горяча  ванна,
завтрак под новости CNN и кофе на веранде) был безвозвратно нарушен: Франц
лишь успел принять душ, почистить зубы, проглотить бутерброд с сыром и
запить его холодным молоком. В 8:42 он уже выводил машину из гаража. Езды
до Университета, при удачном варианте, всего тринадцать минут, да еще пять
минут бегом до аудитории -- глядишь, можно поспеть, если по дороге не будет
пробок. А в самом крайнем случае -- подождут студенты пару минут ...
Выруливая на автостраду, Франц опять услыхал этот странный скрежещущий звук
в моторе купленной месяц назад хонды. "Пусть с машинами мне не везет, --
подумал он, стараясь настроиться на оптимистический лад, -- а равно с
радиотехникой, холодильниками и женами ... Но есть же в моей жизни и
положительные стороны?" И немедленно вспомнил, что конспект по
дифференциальной геометрии остался дома, так что все вычисления во время
утренней лекции придется воспроизводить у доски. Впрочем, Бог с ним, не
самое страшное ...
     Воздух с ровным гулом обтекал машину, на бледно-голубом небе
покачивалось бледно-желтое солнце.
     "Сдаюсь! -- сказал Франц самому себе, -- Утро безнадежно испорчено и
через час должно быть забыто ... в десять ноль-ноль начну день с нуля. Дело
номер один: проверить вчерашнюю идею насчет того интеграла, а то ведь два
месяца взять не могу, а из-за этого и вся задача застряла на мертвой точке!
Дело номер два: часа, скажем, в четыре заехать за сыном (не видел его
недели две) -- вот только куда с ним пойти, непонятно. Зоопарк -- надоел, в
кино ничего путного не идет. Ладно, что-нибудь придумаем ... Ну, а для
вечера и придумывать ничего не надо -- вечером опять будет Лора, будет
прохладная майская ночь и лорины руки, всегда теплые, с длинными тонкими
пальцами ..." Франц заметно воспрянул духом. Как все просто -- после лекции
он спустится на десятый этаж, войдет в лорину комнату и скажет: "Привет!
Давно хочу спросить -- отчего у тебя такой длинный хвост?"; а она засмеется
и ответит: "Это чтобы больше нравится тебе, моя внученька!" Плохое
настроение и подспудное раздражение по поводу застопорившейся работы
исчезли окончательно. Подумаешь, интегралы расходятся и ничего не
факторизуется, -- с этим он разберется, обязательно разберется. Может,
Роджер чего подскажет, а не подскажет, так и сам Франц посидит, подумает и
разберется. Ему лишь тридцать три, так что месяц-другой роли не играет.
Убил же он на двумерную задачу полтора года, а какая изящная получилась
работа ...
     За окном машины проносились последние пригородные коттеджи, аккуратно
подстриженные газоны, игрушечные фонарики на тонких ножках. Не сбрасывая
скорости, Франц въехал в город и -- ч-черт! -- сразу же застрял у
светофора. Медленно текли секунды, и, когда зажегся зеленый свет, он рванул
с места так, что завизжали шины. Около следующего светофора опять пришлось
стоять -- секунды текли, складываясь в минуты. Франц начал нервничать: он
не любил опаздывать. Остаток пути он гнал на восьмидесяти километрах в час,
и, все на тех же восьмидесяти, выскочил на площадь перед главным входом в
Университет.
     Тут-то все и произошло.
     С тротуара прямо под колеса его машины метнулась какая-то шальная
старушка с огромной сумкой через плечо -- Франц вывернул руль влево и резко
затормозил. Это было ошибкой: сзади ему поддал нивесть откуда взявшийся
BMW, и машину выбросило на встречную полосу. Последним впечатлением Франца
был огромный грузовик, почему-то толчками (показалось?) надвигавшийся на
его хонду. Потом раздался беззвучный удар, тысячи извилистых трещин
змейками пробежали по ветровому стеклу. Франца подняло с сиденья и мягко
потащило вперед ... Боли он не почувствовал (не успел?), просто все вокруг
отчего-то прекратилось.
     ---------------------------------------------------------------------------
     ---------------------------------------------------------------------------

     * РЕГИСТРАТУРА *

     1. Коридор

     Сколько времени он пробыл без сознания -- Франц не знал, ибо часов на
его руке почему-то не оказалось. Он сидел в глубоком кожаном кресле, на
подлокотнике которого стояла медная пепельница с дымящейся сигарой. Кресло
располагалось у стены уходившего вправо и влево коридора, напротив
находилась коричневая дубовая дверь с непонятной табличкой 21/17/Р. Где-то
за дверью одиночно тюкала пишущая машинка.
     Франц помотал головой, пытаясь отогнать окутывавшую его странную
сонливость. "Что ж, сонливость как единственный результат автокатастрофы --
не так уж плохо, а, приятель? Или я ... того ... пострадал?" Он неуклюже
встал, и задетая локтем пепельница с грохотом покатилась по полу. Франц
подобрал ее и погасил окурок (он не курил), потом несколько раз топнул
ногой. Да-а, ... если не считать странного-таки ощущения сонливости, он
чувствовал себя в полном порядке; одет в те же джинсы, свитер и ботинки, в
которых выехал сегодня утром из дома. Не хватало только часов. Он проверил
карманы: носовой платок, бумажник -- часов не было и там. Признав, что в
этом направлении он зашел в тупик, Франц посмотрел направо.
     И у него сразу же закружилась голова.
     Коридор уходил в бесконечность. То есть, буквально -- в бесконечность.
Через каждые десять метров в левой стене располагались двери, против
которых стояли типовые кожаные кресла с одинаковыми медными пепельницами на
подлокотниках (дымившихся сигар, правда, не имелось). Стены коридора были
выкрашены неброской серой краской, на полу лежал линолеум блеклых
коричневых тонов. Над дверями красовались большие стеклянные табло с
выключенной сейчас подсветкой. Франц прошел вперед -- на следующей двери
висела табличка 22/17/Р. Дверь была заперта (он подергал за ручку), и
никаких звуков оттуда не доносилось. Еще дальше виднелась дверь с табличкой
23/17/Р.
     Он крепко зажмурился, а потом снова посмотрел вперед.
     И еще раз увидел: бесконечность.
     "Дано: бесконечный коридор и запертые двери. Начнем с коридора -- я
твердо убежден, что бесконечных коридоров не бывает. Или все же бывает? --
как всякий порядочный ученый, Франц чувствовал необходимость верить своим
глазам, -- Скажем так: вообще не бывает, а здесь бывает ... С коридором
разобрались быстро (ха-ха-ха!), теперь -- что у нас с дверями?... Все
пронумерованы, причем как-то непонятно: что означает повторяющаяся
комбинация 17/Р? И вообще, с этой нумерацией что-то не то, что-то здесь
обязательно нужно понять. Сейчас, сейчас ... Господи, да проясни же мне
мозги! Ага, вот оно: если вправо нумерация дверей увеличивается, то ведь
налево-то она должна уменьшаться? А значит, где-то есть дверь с табличкой
1/17/Р, первая дверь! То есть, в том, левом, конце коридор не может быть
бесконечным!" Лихорадочное возбуждение овладело Францем, сонливость исчезла
-- он резко повернулся и торопливо зашагал по коридору, стараясь не
смотреть вперед. По неясной причине вопрос о начале коридора приобрел
жизненную важность: Францу казалось, что, прислонившись спиной к тупику
возле первой двери, он получит точку отсчета и сможет понять хоть
что-нибудь. Он ускорил шаг. Перед глазами проплывали двери, взглянуть
вперед он по-прежнему не решался. 10/17/Р, 9/17/Р, 8/17/Р ... почти перейдя
на бег и громко топая, Франц миновал дверь с табличкой 2/17/Р. Секундой
позже в поле зрения вплыла желанная дверь 1/17/Р, однако коридор (что за
черт?) и не думал кончаться. Догадка забрезжила в его мозгу ... так что,
когда появилась табличка 0/17/Р, Франц почти не удивился. Сделав по инерции
еще несколько шагов, он посмотрел перед собой (эхо его шагов, отражаясь от
стен, убежало по ломаной линии вперед, вперед, вперед ...). Коридор был
бесконечным и с этого конца, а очередная дверь, как и следовало ожидать,
имела номер --1/17/Р.
     Шаркая ногами от разочарования и внезапно навалившейся усталости,
Франц рухнул в ближайшее кресло. Почему-то мешали руки ... впрочем, понятно
почему: все это время он таскал с собой пепельницу и окурок сигары. Франц
умостил их на подлокотнике кресла и задумался: перспектив видно не было,
хотя ... Да, действительно, ведь возле "его" двери, двери 21/17/Р, он
слышал стук пишущей машинки. Франц встал и поплелся назад. Обратная дорога
показалась намного длиннее; он тащился, погрузившись в угрюмое отупение, и
не сразу заметил, что к звуку его шагов примешиваются равномерные щелчки.
Он посмотрел вперед: стеклянное табло над одной из дверей мигало. Никакого
возбуждения на этот раз Франц почему-то не испытывал и даже не ускорил шаг.
При ближайшем рассмотрении табло мигало как раз над дверью 21/17/Р:
"Входите" -- прочитал он и вяло постучал. За дверью послышался грохот,
будто там уронили что-то тяжелое, однако ответа не последовало.
     Франц нажал на дверную ручку и шагнул вперед.

     2. Комната 21/17/Р

     Комната, где он оказался, была невелика и захламлена. Вдоль стен
стояли коричневые допотопные шкафы мореного дерева с застекленными дверцами
-- сквозь пыльные стекла виднелись неровные ряды картонных папок. На шкафах
и под шкафами неопрятными грудами лежали конторские книги, из стоявшей в
углу урны извергался поток скомканных бумаг и разорванных бланков ("Бланков
чего?..." -- неуверенно подумал Франц). В другом углу, прямо на полу,
лежала на боку (?) пишущая машинка. Посередине комнаты высился
монументальный двухтумбовый стол, заваленный толстым слоем бумажного хлама;
позади валялось обшарпанное кресло. Перед столом стоял стул. Комнату
освещало скудное мерцание лампы дневного света, окон не было. Людей тоже.
     Франц шагнул вперед и опустился на стул. Чувство сонливости не
отпускало, в мозгу медленно перекатывались неповоротливые мысли. Он
протянул руку и взял со стола первый попавшийся лист бумаги с отпечатанным
на нем текстом. На листе стоял номер 14, текст начинался с полуфразы: "...
в случае психологического шока регистрируемого, первичный регистратор
должен повторить Обращение еще раз, придавая повышенное значение
артикуляции и фразировке." "Что за бред, -- скрипучим от долгого молчания
голосом произнес Франц, -- какое еще Обращение?" Он откашлялся и опять
взглянул на листок. Посередине страницы текст был разорван заголовком:

        3. Действия первичного регистратора в критических ситуациях
     Далее следовало:
     "Настоящий раздел посвящен описанию действий первичного регистратора в
так называемых критических ситуациях. Все критические ситуации (в
дальнейшем -- КС) условно подразделяются на три группы:
     1) КС, связанные с личностью регистрируемого;
     2) КС, связанные с личностью первичного регистратора;
     3) КС, связанные со стихийныме бедствиями, атмосферными явлениями и
природными катаклизмами.
     Наиболее типичным примером КС 1-ой группы является вышеупомянутый
психологический шок регистрируемого. Критической ситуацией также считается
острый приступ какой-либо болезни у одного из двух лиц, состоящих в
отношениях регистрирования, и т. п. Что же касается КС 3-ей группы, то за
время существования Регистратуры таковая была зафиксирована лишь однажды
(см. Приложение 4). Таким образом, понятие КС 3-ей группы включается в
Методические Указания, по сути дела, согласно традиции, и, в силу полной
неактуальности, соответствующие разъяснения сведены к необходимому
минимуму. Перейдем теперь к описанию КС, возникающих при формировании ..."
     Здесь текст обрывался.
     Заинтригованный Франц приподнялся со стула и начал рыться на столе в
поисках следующей страницы, однако шансов на успех почти не было:
пожелтевшая от времени бумага лежала в несколько слоев. Ему попался
титульный лист от "Дополнительных разъяснений к методическим указаниям
первичному регистратору", копия Приказа по Регистратуре No 206/11 ("Об
усилении борьбы с непроизводственным расходом бланков") и уйма других
документов. Попадались и разрозненные листы "Методических указаний
первичному регистратору", однако искомая пятнадцатая страница исчезла без
следа, а понять что-либо из остальных было невозможно. Франц нерешительно
посмотрел на папки в шкафах (они могли содержать какую-нибудь связную
информацию) ... но вдруг понял, что слышит чье-то негромкое сопение и
сдавленные всхлипывания. Он перегнулся, чтобы заглянуть за стол, и
отпрянул.
     Скорчившись на четвереньках, под столом сидел пожилой человек в очках
и смотрел Францу в лицо. Глаза человека были полны слез.
     Воцарилось неловкое молчание.

     3. Иван Иоаннович

     Франц разлепил внезапно высохшие губы и спросил:
     -- Кто вы?
     Пожилой человек завозился, слегка изменив позу. Лицо его от неудобного
положения покраснело и покрылось испариной.
     -- Вам плохо?
     Человек дернулся и неожиданно завопил резким старческим голосом:
     -- Нет! ... То есть, да! ... Мне плохо! ... Я слишком стар, милостивый
государь, чтобы долго сидеть скрючившись ... Это унизительно! Да-с, молодой
человек, унизительно ...
     Франц оторопел.
     -- Отчего же вы не встаете? -- неуверенно спросил он. -- Вам помочь?
     Кряхтя и всхлипывая, старик встал на ноги и стал медленно поднимать
кресло. По покрасневшему лицу его стекали скудные слезы.
     -- Кто вы? -- осведомился Франц.
     -- Первичный Регистратор.
     -- А почему плачете? В чем дело?
     Физиономия старика еще более побагровела -- с грохотом уронив кресло,
он закрыл лицо ладонями и зарыдал в голос. Ситуация требовала вмешательства
...
     Примерно через две минуты интенсивных увещеваний всхлипывания стали
реже, и Регистратор отнял ладони от лица. Он все еще выглядел, как побитая
собака, однако согласился сесть в кресло и заговорил более или менее
связно.
     -- Понимаете ли, молодой человек, я проходил переподготовку. Три года
... А потом вышел на службу. Да-с, молодой человек, вышел на службу, хотя
некоторые ... -- голос его дрогнул, и он замолчал.
     -- И что же? -- подбодрил Франц.
     -- Я просидел здесь два месяца! -- неожиданно выкрикнул старик, -- По
восемь часов в день!... И ни одного регистрируемого за все время! -- голова
его тряслась, на шее набухли жилы, на лбу опять выступила испарина.
     -- Ну-ну, -- успокаивающе произнес Франц, -- не стоит так переживать.
     -- Что "ну-ну", что "ну-ну", молодой человек, -- передразнил с горечью
старик, -- просто я опять ... сплоховал ... Они, наверно, были правы!
     -- Кто "они"?
     -- Ну, те, на переподготовке ... -- глаза Первичного Регистратора
снова подернулись слезами, и Франц поспешно переменил тему:
     -- Ладно, Бог с ними. Вы лучше объясните, как оказались под столом. Вы
себя плохо чувствовали?
     Он опять не угадал: слезы потекли по щекам Регистратора, из уст
исторгся поток бессвязных слов. Приведенный впоследствии в систему, его
рассказ выглядел примерно так:
     После переподготовки старик (представившийся Иваном Иоанновичем) вышел
на службу и к настоящему моменту проработал уже около двух месяцев. И за
все это время у него не было ни одного регистрируемого! Иван Иоаннович
аккуратно просиживал в кабинете положенные часы, потом уходил домой ...
приходил, не опаздывая, на следующее утро ... однако отсутствие работы
сильно угнетало его. В рабочее время он читал книги, дремал -- в общем,
скучал; и так продолжалось до тех пор, пока к нему не поступил, наконец,
первый Регистрируемый. Это случилось сегодня утром, и, несмотря на полную
неожиданность визита, Иван Иоаннович справился с Регистрацией (по
собственной оценке) блестяще. Однако, продолжив рассказ, Регистратор
заметно помрачнел.
     -- Да-с, молодой человек, -- запинаясь, сказал он, -- я все ж допустил
одну ошибку. Но вы должны меня понять ... -- он испустил тягостный взгляд.
     -- Я понимаю. -- с готовностью подтвердил Франц. В который раз ему
показалось, что он узнает что-то содержательное.
     Старик погрузился в горестное молчание.
     -- Я понимаю. -- повторил Франц.
     Иван Иоаннович вздрогнул, опустил глаза и медленно, с неимоверными
паузами, выговорил:
     -- Я ... по ошибке ... отдал ему ... текст ... Обращения.
     -- И что же? -- осторожно спросил Франц.
     -- А то! -- плаксиво вскричал старик. -- Теперь у меня его нет! А
наизусть я не помню! -- Помолчав, он неожиданно спокойно добавил, -- Забыл.
     В комнате стало тихо. Иван Иоаннович твердо, без тени раскаяния,
смотрел перед собой -- слезы на его глазах высохли. Франц держал паузу
сколько мог, а потом спросил:
     -- И что теперь?
     -- Ничего.
     -- А что делать мне?
     -- Берите Анкеты и ступайте в Зал Заполнения ... -- Старик покопался в
столе и достал стопку каких-то бланков, -- ... вот. А Обращение, молодой
человек, я вам зачитать не могу-с. Раньше надо было приходить.
     Франц машинально принял бланки. Иван Иоаннович встал, Франц из
вежливости встал тоже. Шагнув в сторону, старик открыл неприметную низкую
дверь в углу кабинета.
     -- Прошу. -- коротко сказал он.
     Франц остановился на пороге (дверь вела в большую ярко освещенную
комнату) и повернулся к старику.
     -- Но вы мне так ничего и не объяснили ... -- раздраженно начал он и
осекся.
     Во всей фигуре Ивана Иоанновича произошли неуловимые изменения. Франц
только сейчас заметил, что одет тот был хотя и в старомодный, но очень
изящный черный костюм и белоснежую манишку. На носу красовались вовсе не
очки, а пенсне в тонкой золотой оправе. Стан Ивана Иоанновича
аристократически распрямился, да и не выглядел он теперь стариком -- так,
лет пятьдесят, не больше. Метаморфоза была полной -- перед Францем стоял
другой человек.
     -- Па-апрошу. -- твердо повторил Регистратор.
     Ослушаться во второй раз Франц не посмел. Он шагнул вперед, и дверь за
его спиной захлопнулась.

     4. Заполнение анкет

     Прислонившись спиной к закрытой двери, Франц пытался осмыслить
произошедшее: сначала старый черт сидел под столом, потом плакал и нес
околесицу и, наконец, вышиб размякшего Франца из кабинета ... да так ловко,
что тот и не пикнул! Без сомнения, все это было тщательно разыгранным
спектаклем! Франц резко повернулся и стал ломиться обратно в логово
проходимца -- но безнадежно: дверь с этой стороны даже не имела ручки.
     Он нехотя отошел и огляделся.
     Зал Заполнения Анкет представлял собой хорошо освещенную просторную
комнату, в центре которой стояли два стула по разные стороны от большого
стола. Стены были увешаны образцами заполнения Анкет, то есть стандартными
бланками, исписанными каллиграфами Смитом, Шварцем и Родригесом. Франц
вздохнул, сел за стол и приступил к заполнению Анкет.
     Бланки, которые всучил ему Иван Иоаннович, нумеровались от единицы до
девяти. Номером ноль была помечена состоявшая из трех пунктов "Инструкция
анкетируемому":
     1. Анкеты заполнять только карандашом (ищи в ящике стола);
     2. Ничего не зачеркивать, пользоваться резинкой (ищи в ящике стола);
     3. Антропометрические измерения производятся во Вспомогательном
Помещении (дверь позади).
     Первая Анкета была посвящена как раз антропометрическим данным --
Франц прошел через маленькую под цвет обоев дверь и оказался во
Вспомогательном Помещении. Помимо измерителя роста и медицинских весов, там
имелось:
     два маленьких ручных динамометра,
     большой динамометр для измерения становой силы,
     полный набор приспособлений для антропометрии по системе Бертильона,
     дактилоскопические