отделился щаленький круглый предмет. Ослепительно сверкнув желтым светом
в лучах заходящего солнца, предмет устремился вниз, постепенно наращивая
скорость, в полном соответствии с законом всемирного тяготения. Прямо на
выкатившегося  из-под  дуба  капитана.  Череп  выдержал,  Илья  -   нет.
Затянувшаяся процедура снятия стресса когда-нибудь должна  была  о  себе
дать знать. Капитан отключился, не успев даже пощупать шишку на голове.
 
*** 
 
   - Ну и что с ними  делать  будем?  -  сурово  вопросил  Трус.  Балбес
прижимал тщедушное тело коменданта к земле, не  давая  сдернуть  с  носа
очки. - Пли! - командовал себе Лихо, пьяно хихикая.
   - Почему с ними? - с трудом ворочая языком, обиделся не менее  пьяный
Балбес. - Я-то тут при чем? Да если б не мой обходной маневр, он бы  вас
всех в бараний рог скрутил.
   - Он прав, - вынужден был  признать  Бывалый.  -  Ладно,  набьем  ему
морду, - кивнул бригадир на Лихо, - да вытурим.
   - Никак нельзя, - замотал головой Балбес. Огляделся в поисках веревки
и, не найдя таковой, выдрал из набедренной повязки длинный стебель сухой
болотной  травы.  На  землю  выпал   заплесневелый,   покрытый   зеленой
малахитовой пленкой медный пятак. - Он говорит, что его  папа  знает,  -
связывая руки коменданту, пояснил черт, не заметив потери.
   Бывалый подобрал пятак, задумчиво посмотрел на Балбеса, затем,  видно
сообразив что-то, улыбнулся:
   - Ну, раз папа знает, пусть он с ним и разбирается.
   - Главное мы спасти успели, -  гордо  сказал  Трус,  с  удовольствием
разглядывая длинный ряд ведер. Они  очень  красиво  смотрелись  на  фоне
рухнувшего терема Василисы.
 
*** 
 
   Илья очнулся от трубного рева Центральной, способного и  мертвого  на
ноги поставить.
   - Все должно быть по закону! Как папа завещал!!!
   Капитан  с  трудом  разлепил  глаза.  Почти  вся  его   команда,   за
исключением чертей и Лиха Одноглазого, была в сборе.  Соловей-разбойник,
связанный по рукам и ногам, сидел на обломке глыбы, старательно  пытаясь
что-то  сказать,  но  безуспешно.  Мешал   кляп.   Напротив   разбойника
расположился Горыныч. Правая и Левая скорбно поникли  на  длинных  шеях,
уставившись в ведра с сивухой, стоящие под  каждой  головой.  На  пустом
перевернутом ведре сверкало  золотое  яйцо.  Около  него  прыгал  Никита
Авдеевич, яростно полемизируя с судьей.
   - Еще чего! А вдруг у него денежки есть? Вот отвалит их все Правой, и
отпускай тогда его по твоему дурацкому закону!
   - Дурацкому? Ты что, папу не уважаешь?
   - Уважаю, - петух грозно дыхнул свежей сивухой в  морду  судье,  -  а
потому и интересуюсь, есть у него "бабки" или нет.
   - У тебя деньги есть, варначья твоя  душа?  -  ткнула  мордой  Правая
Соловья.
   Разбойник усердно закивал и попытался что-то  промычать  адвокату.  -
Есть, - расстроенно крякнул адвокат. - Придется отпускать.
   - Еще б у него денежек не было! - возмутилась Левая. - Столько лет на
большой дороге пенсию себе  высвистывал.  А  может,  ты  и  мне  денежек
отсыплешь?
   Соловей-разбойник по инерции кивнул.
   - Ну,  тогда  какой  базар!  -  обрадовалась  Центральная,  плотоядно
облизываясь. - Будем приговор выносить.
   - Чует мое сердце, что вы торопитесь, господин судья. - Яга  натянула
готовый чулок на ногу. - Как, Ген, красиво?
   Из-за камня выглянула хмурая физиономия домового.
   - Тут Чебурашка плачет, а ты все на чулки свои  любуешься...  -  Гена
вновь  скрылся  за  камнем,  откуда   действительно   доносились   тихие
всхлипывания, прерываемые странными звуками.
   "Вжик вжик... вжик..."
   - Ах да, такое горе, такое горе... - Яга стрельнула глазами в сторону
Ильи и принялась нанизывать петли на спицы, приступая ко второму  чулку.
- Однако нельзя отступать от процессуальных норм, папа этого не  одобрил
бы.
   - Слушай, Яга, откуда ты слов таких мудреных набралась?  -  удивилась
Саламандра.
   - Еще бы ей не набраться! - раздался из-за камня сердитый голос Гены.
- Я целый день по хозяйству кручусь, а она яблочком по  блюдечку  крутит
муру всякую. Из зала сюда.
   - Суда, - вздохнула ведьма. - Воспитываю его, воспитываю...
   - Торопимся, значит, говоришь? - задумчиво пробормотала  Центральная,
похлопала глазами, подхватила зубами  Соловья-разбойника  за  шиворот  и
швырнула его себе под ноги. - Пожалуй, ты  права.  Торопиться  не  надо.
Давай,  братва,  как  папа  завещал...   с   чувством,   с   толком,   с
расстановкой... Короче... гм... слово предоставляется прокурору.
   Левая радостно оскалилась:
   - Ну держись, разбойная рожа! Я за нападающего!
   Длинная шея прокурора выгнулась дугой, потащив за  собой  голову,  и,
дав хороший разгон, метнула ее в обвиняемого. Соловей от страха съежился
и закрыл глаза, готовясь к  смерти,  но  атака  прокурора  была  сорвана
адвокатом, подставившим под удар свою морду
   - Ты че!!! - взвизгнула Левая. - Больно же!
   - А мне, думаешь, нет? - огрызнулась Правая. - Терплю, однако... Я  ж
адвокат... защитник... все-таки.
   - Да ты не правильно терпишь!
   - А как правильно?
   - Очень даже просто! Ты терпишь с этой стороны, - Левая ткнула мордой
в то место, где адвокат приняла ее удар: прямо перед грудью обвиняемого,
- а надо с другой! - Левая выразительно постучала по спине разбойника. -
Вот здесь и защищай. Ну а я, сама понимаешь, с  другой  стороны  займусь
обвинением. И морды целы будут, видишь,  какой  он  мягкий,  -  потыкала
Левая живот Соловья, - и...
   - И правосудие восторжествует! - обрадовалась Центральная.
   - Ну до чего же интересный процесс, - не поднимая  глаз  от  вязанья,
восхитилась Яга. - Яркий, динамичный... Ген, попроси папу хны достать. А
то у меня вся вязка двух тонов - серая да бурая.
   Из-за камня послышалось недовольное сопение.
   - Какое разнообразие будет: рыжая и бурая...
   - Ты на что это намекаешь?  -  перебила  Гену  Центральная.  -  Опять
что-нибудь не так?
   - Видишь ли, Горыныч, запомнилось мне из  того,  что  я  по  блюдечку
видела, что адвокат с прокурором воевали не кулаками. И морды друг другу
не били. Их оружие был язык.
   Левая высунула язык и, скосив глаза, внимательно осмотрела его.
   - Не, зубами удобнее, - безапелляционно заявила она.
   - Ты  хочешь  сказать,  что  адвокат  и  прокурор  просто  спорят?  -
настороженно поинтересовалась Центральная.
   - Ты необыкновенно проницателен. Обычно судебный процесс начинается с
того, что судья зачитывает присутствующим, в чем обвиняется  подсудимый.
Затем  дает  слово  прокурору,  и  тот  предоставляет   суду   факты   и
свидетельства очевидцев, доказывающие виновность обвиняемого, затем... -
Яга четко и довольно точно донесла до аудитории основы судопроизводства.
   - Тьфу! - сплюнула с досады Центральная. - Придется всю процедуру  по
пунктам... Ладно. Слушается дело о злодейском покушении на жизнь  нашего
замечательного папы. Предоставляю слово обвинению.
   - Ага, - оживилась Левая, многообещающе посмотрев на  обвиняемого,  -
за, мной не заржавеет... Значится так, эта  разбойничья  рожа  на  самом
деле не корефан нам, а подсыл,  засланный  в  наш  сплоченный  коллектив
паханом по кличке Череп, нагло узурпировавшим  власть  в  нашем  славном
царстве-государстве со злодейской целью погубить нашего любимого папу. И
это ему удалось! - Из глаз Левой потекли слезы  и  закапали  в  ведро  с
самогонкой. Прокурор шмыгнула носом, опустила морду вниз и одним могучим
глотком опустошила емкость. - Смерть  Кощею  и  его  прихлебателям!!!  -
заорала Левая и, широко раскрыв пасть, потянулась к обвиняемому с  явной
целью закусить им, не дожидаясь оглашения приговора.
   - А доказательства  у  тебя  есть?  -  вкрадчиво  спросила  старушка,
отрываясь от вязки и делая пасс в сторону  прокурора.  Оскаленная  морда
Левой ткнулась в невидимую преграду и, разобиженная, подалась назад.
   - Гражданка Яга! Попрошу  соблюдать  порядок.  -  Центральная  строго
посмотрела на ведьму. - Не то я буду вынуждена удалить вас из зала.
   - Молодец, Горыныч, - одобрительно кивнула Яга, - из тебя, пожалуй; и
впрямь выйдет довольно приличный мировой судья.
   На поляне воцарилась тишина, нарушаемая лишь подозрительными  звуками
из-за глыбы, на которой сидел понурый обвиняемый:
   "Вжик... вжик... вжик..."
   Судья, вытянув шею,  заглянула  туда  в  поисках  источника  странных
звуков. Чебурашка и Гена, сидя на пятой точке, точили катану-кладенец  о
гранитный обломок. Чебурашка держался за ручку, Гена - за  отупевший  от
закалки конец. Кладенец был по-прежнему в  изрядном  подпитии  и  потому
позволял делать с собой все, что угодно. В этом состоянии  он  отличался
исключительно мягким характером. Стоило  домовым  ослабить  хватку,  как
катана тут же растекалась  по  поверхности  импровизированного  наждака,
повторяя все его неровности и изгибы.
   - Вы что тут делаете? - строго потребовала отчета Центральная.
   - Точим, - лаконично сообщил Гена.
   - Зачем?
   - Угадай с трех раз, - сердито предложил Чебурашка.
   Центральная    похлопала    глазами    и    вновь    заняла     место
председательствующего в "зале" суда:
   - Слово предоставляется защите.
   Правая отхлебнула из своего ведра, откашлялась и, мрачно посмотрев на
Соловья-разбойника, оскалила пасть:
   - Мой подзащитный, конечно, гад порядочный...
   - Я хотела бы уточнить, - перебила адвоката Левая, - он кто? Гад  или
порядочный?
   - Принимается, - важно  кивнула  Центральная,  -  прошу  защиту  быть
точнее в формулировках.
   - Хорошо, насчет порядочного я погорячилась. Гад  он.  А  ежели  кому
захочется его оправдать - не советую. Лично морду набью...
   Речь защитника утонула в бурных аплодисментах. В овациях не принимали
участие лишь подсудимый и Баба Яга. У одного руки были связаны, у другой
заняты вязанием.
   - Положись на меня,  -  громогласно  прошептала  Центральная  на  ухо
адвокату. - Все будет в ажуре. Но приличия, сама понимаешь, блюсти надо.
- И, перейдя на нормальную речь, добавила:
   - Попрошу защиту привести аргументы в защиту подсудимого.
   - Нету у меня аргументов.
   - Ну тогда факты какие-нибудь, улики...
   - Нет у меня ни фактов, ни улик! - отрезала Правая. -  Да  какие  вам
еще улики нужны? Вы на его харю раскормленную посмотрите... как  двинула
б щас...
   Из-за камня высунулись не менее мрачные, чем у  адвоката,  физиономии
Чебурашки и Гены.
   - Отвали, это наша добыча! Вот катану доточим... -  Чебурашка  потряс
висящим плетью мечом.
   - А у меня есть! И  аргументы,  и  факты,  -  прорычала  Левая.  -  А
главное, улика. Вот она!!! - Прокурор ткнула мордой в перевернутое ведро
и ахнула:
   - Кто яйцо спер?!!
   - Ой! - заволновалась Правая. - А доказательства где?
   Из-за  камня  выполз  Чебурашка,  волоча  за  собой  катану  и  Гену,
пытающегося удержать друга, схватившись за другой конец меча.
   - Есть у нас доказательства, - сердито сказал  он,  потрясая  золотым
яйцом.
   - Ты?  -  поразилась  Левая.  -  Правая  рука  папы  посада  Василисы
Прекрасной? Зачем?!!
   - Для сохранности, - шмыгнул носом Чебурашка. - Во избежание...
   Чебурашка развернулся и вновь скрылся за камнем, таща за собой катану
с Геной на прицепе. Оттуда опять послышались характерные звуки:
   "Вжик... вжик... вжик..."
   - Вообще-то  эта  улика  косвенная!  -  вновь  подала  голос  Яга.  -
Насколько мне известно, Соловей ее и пальцем не касался.  Следовательно,
улика косвенная.
   - А это уж как суд решит, прямая она  или  косвенная,  -  огрызнулась
Правая.
   - Кончай базар! - свернула дебаты Центральная.  -  Суд  удаляется  на
совещание.
   Дохлебав у кого что осталось в  ведрах,  головы  качнулись  к  хвосту
решать участь Соловья-разбойника. Вслед им неслись рекомендации "зала".
   - Через сожжение, слышь, Горыныч?  Через  сожжение!  -  Кастрюлька  с
Саламандрой раскалилась добела.
   - Не слушай ее! Все надо по-русски делать! Чик - и голова с  плеч!  -
несся из-за камня нестройный хор голосов.
   - Не правда ваша! - кукарекал воевода. - По-нашему, так каменьями его
побить... ну разве что еще зенки поганые выклевать!
   - На фиг надо! - отмела рекомендации Левая. - Сожрем, и все дела.
   - Угу, - согласилась Правая.
   - Делим на троих, - вынесла свой вердикт Центральная.
   В данном вопросе суд проявил редкое единодушие.
   - Встать, суд идет! - проревела Центральная.
   Из-за камня появились домовые с  извивающейся  катаной.  Похоже,  меч
начал трезветь и уже лопотал что-то  насчет  самурайской  чести,  потери
лица и даже попытался сделать себе харакири,  вырвавшись  из  рук  Гены.
Попытка была неудачной, так как острее после  заточки  он  почему-то  не
стал. Чебурашка, настроенный на редкость агрессивно, поймал второй конец
и опоясался кладенцом, завязав концы бантиком  на  талии.  Все,  кто  не
стоял, встали. Илья,  решив,  что  пора  вмешаться,  тоже  не  поленился
подняться со своего смертного одра.
   -  Огласите  приговор,  пожалуйста,  -   любезно   попросила   Правая
Центральную. Центральная откашлялась:
   - Тщательно  рассмотрев  дело,  взвесив  все  "за"  и  "против",  суд
приговорил Соловья-разбойника к смертной казни путем расчленения на  три
равные части с  последующим  съедением.  -  Центральная  облизнулась.  -
Освободить подсудимому рот. Пусть говорит последнее слово. Мы ж не звери
какие... все по совести, по закону...
   Глаза Соловья-разбойника, готовые  выскочить  из  орбит,  лихорадочно
метались по "залу" в поисках спасения, пока не остановились на капитане.
   - Папа!!! Спасай, наших жрут! Я ж свой в доску! По сыску я теперь!
   - Апелляцию еще не поздно подать? - полюбопытствовал Илья.
   - Ура!!! - дружно завопил "зал". И началось что-то невообразимое. Кто
кинулся обнимать и целовать  любимого  "папу",  кто  прыгал  и  орал  от
восторга.  Избушка,  напуганная  бурными  эмоциями  и  дрожанием   земли
(Горыныч прыгал выше всех), торопливо спряталась за дубом.
   - Папа жил, папа жив, папа будет жить! - скандировали головы.
   - Папа - наш рулевой!  -  Рубаха  капитана  набухла  от  пьяных  слез
умиления домовых.
   - Папа -  ум,  честь  и  совесть  нашего  царства!  -  надрывал  свою
петушиную глотку Никита Авдеевич с головы Соловья-разбойника, подкрепляя
каждое слово ударом крепкого клюва по лбу  воеводы  разбойного  приказа.
Как его занесло на патлатую голову коротышки, он от  радости  и  сам  не
помнил.
   - Объявляю амнистию. Возражения есть?
   - Нет!!! - Его паства была согласна на все.
   Илья  поднял  "орудие  преступления"  и  обомлел.  Видел  он   чудеса
ювелирной  техники,  но  такого...  Ажурная  конструкция  золотого  яйца
поражала  воображение.  В  узлах  соединений  золотых  волокон  сверкали
крошечные  бриллианты.  Внутри,   глубже,   просвечивал   второй   слой,
пересыпанный  изумрудами.  Дальше  шел  третий,  уже  едва   различимый,
поблескивающий голубыми самоцветами. И всю эту  конструкцию  пронизывала
тонкая стальная игла,  увенчанная  на  конце  кроваво-красной  капелькой
рубина.
   - Фаберже бы от  зависти  удавился,  -  прошептал  потрясенный  Илья,
бережно пряча смерть Кощея в карман штанов.
   - Папа, позволь за твое здоровье... - Головы мирового судьи тыркались
в ведра в поисках хмельного, но тщетно. Тара была пуста.
   - Нам же в посад надо, -  засуетилась  вдруг  Центральная,  -  солнце
вот-вот сядет.
   - В посад!!! - воодушевленно заголосила поляна.
   Подготовка  к  обратной  дороге  много  времени  не  заняла.  Избушке
строго-настрого приказали держать дверь на засове до утра,  дабы  Мурзик
не  сбежал,  и  "папино  воинство"  гурьбой  полезло  на  Горыныча.  Яга
предпочла лететь в своей ступе, усадив рядом Гену.
   - Кормчим будешь, - распорядилась ведьма, подавая ему метлу.
   - И ты с нами? - обрадовался Илья.
   - Мой долг быть  рядом  со  смертью  Кощея,  -  невозмутимо  пояснила
ведьма. - А долг для меня превыше всего.
   Ступа взмыла в воздух и понеслась в сторону посада. Следом устремился
Горыныч, унося на спине горланящую во всю глотку компанию:
   В заповедных и дремучих старых Муромских лесах
   Всяка нечисть бродит тучей, на проезжих сеет страх...
   Избушка долго смотрела вслед суматошным гостям, утащившим с собой  ее
хозяев Впервые за триста лет она осталась одна. Мурзика,  дрыхнущего  на
постели Яги, она пока в расчет не принимала.  Солнце  бросало  последние
лучи поверх стройных сосен. Избушка вздохнула, выпустив из трубы  клубок
дыма, доковыляла до разбитого сундука, стоящего под дубом, села на  него
и стала терпеливо ждать возвращения хозяев.
 
*** 
 
   - Поспели, - облегченно прорычала Василиса, глядя  на  заходящего  на
посадку Горыныча. Розовая полоска заката стремительно темнела. Вслед  за
Горынычем на бреющем полете над поляной пронеслась перегруженная ступа.
   - Ну, Ванюша, не подкачай, весь посад за  тебя  молится,  -  мяукнула
рысь.
   - На Ваню надейся... - задумчиво протянула Василиса, не отрывая  глаз
от исчезающего в сумерках посада, - а сам...
   - Что "сам"?  -  подался  вперед  Вакула.  Пепельно-серая  шерсть  на
загривке вздыбилась.
   - А сам к драке готовься!  -  Василиса  строго  посмотрела  на  своих
подданных. - Хватит за спиной Ивана  отсиживаться.  Этой  ночью,  я  так
думаю, сам Кощей в посад наведается. Хитер  и  злобен  воздыхатель  мой.
Силой Ванюшу не смог взять, теперь наверняка хитростью попытается. Ужом,
змеей подколодной в посад просачиваться будет. Он мастер на себя  личины
накидывать. В этом деле его разве что Баба Яга одолеть сможет.
   - Ахти господи, пропали наши головушки! - запричитала Малашка.
   - Ой, мамоньки, что же делать-то  нам,  неприкаянным!  -  вторила  ей
Парашка.
   - Цыц, балаболки! - рявкнула Василиса. Парашку и Малашку  как  ветром
сдуло. Только ветки дрогнули. - Короче, мужики, пора и  вам  когтями  да
зубами поработать.
   - Это можно, - провыл Вакула, - ты, матушка,  не  томи,  говори,  что
делать надобно, а уж мы за родной посад да за тебя, хозяйка, порадеем.
   - Иного не ждала, -  растрогалась  Василиса,  -  быть  тебе,  кузнец,
воеводою, пока Авдеич к нам не вернется. А теперь слушай. Я Кощея хорошо
знаю. Он как-то Иваном прикинулся,  когда  его  в  посаде  не  было.  Ну
вылитый Ваня, не отличишь. Я-то притворство Кощеево сердцем почуяла,  ну
и когда он от меня по... одному месту получил,  личина  с  негодяя  вмиг
слетела. А потому делать вам вот что надобно...
 
*** 
 
   - Хороши у нас закаты. - Чебурашка с  удовольствием  откинул  ушастую
мордочку, подставляя ее приятной вечерней  прохладе,  которую  вместе  с
легким ветерком несли мерно машущие крылья дракона. Капитан был настроен
не так лирически.
   - Горыныч!
   - Че, папа? - Головы дружно повернулись к Илье.
   - Поспеешь в посад до темноты, на каждую морду по ведру жертвую.
   - А не поспеем? - озабоченно поинтересовалась Левая.
   - Тогда нашу водку Кощей хлебать будет! - сердито пояснил Илья.
   - Фигушки, облизнется, - с натугой  просипела  Центральная.  -  А  ну
навались!!!
   Правая и Левая присоединились к ее усилиям, и ветер в ушах  Чебурашки
засвистел. Ступа с Бабой Ягой и Геной сразу осталась далеко позади.
   - Замерзаю, папа!!! - донеслось из-под крышки кастрюльки.
   - Терпи! Вся горилка в посаде.
   - А вот и он! - радостно воскликнул Чебурашка.  -  И  бригада  моя...
чего-то с ведрами делает.
   - Что?!! - Финишный  рывок  Горыныча  заставил  наездников  судорожно
схватиться за веревку, к  которой  когда-то  были  привязаны  ведра.  За
"бортом" остался лишь Никита  Авдеевич,  благополучно  проспавший  почти
весь обратный перелет. Не открывая глаз,  он  расправил  крылья,  лениво
попытался кукарекнуть и вновь задремал.
   - Ой, папа... терем! - Чебурашка готов был заплакать.
   Горыныч произвел сравнительно мягкую посадку. Пассажиры закачались на
веревке под длинными шеями дракона и покатились по земле, когда эти  шеи
ринулись вслед за головами пересчитывать ведра.  Илья,  вспомнив  чью-то
мать, попытался встать, но его повело в  стор