тветил Кощей. - Ну ничего, ужо вы у  меня  попляшете,
вот только последнюю зарубку сделаете.
   В этот момент к Василисе подошел старый седоусый  воин.  Сняв  шелом,
почтительно поклонился и протянул ей кинжал с изящной рукояткой  в  виде
золотой  змейки,  держащей  во  рту  кроваво-красный   рубин.   Радостно
вспыхнув, Василиса схватила кинжал и подбежала  к  частоколу  из  сорока
столбов, испещренному  многочисленными  зарубками.  Последний  сороковой
столб имел всего лишь две отметины.
   - Вот оно... - Кощей Бессмертный аж привстал  от  нетерпения,  нервно
потирая руки. - Ну, милая,  давай,  -  азартно  прошептал  он.  Внезапно
Василиса  Премудрая  повернула  голову  и,  взглянув  в  упор  на  Кощея
Бессмертного, шаловливо высунула язычок и рассмеялась.
   - Не нукай, не запряг, - озорно пропело ее  изображение.  И  Василиса
смело погрузила нож в  мягкую  древесину.  В  безоблачном  небе  яростно
полыхнула молния. Грянул гром,  и  вот  уж  не  Василиса  Прекрасная,  а
страшный лесной зверь - огромная бурая медведица, оскалив жуткую пасть с
острыми желтыми клыками, ревет Кощею в лицо:
   На погибель свою
   Ты затеял войну
   С Василисою...
   И вновь полыхнула молния, сопровождаемая оглушающими раскатами грома,
в котором утонули последние слова Василисы Премудрой. Зеркало  выгнулось
дугой и потухло.
   - Она знала... - прошептал пораженный Кощей.  -  Ах,  какая  женщина,
какая женщина... Нет, Я  должен...  просто  обязан  на  ней  жениться...
Соловей!
   - Здеся я, Ваше Бессмертие. - Соловей-разбойник попытался  вытянуться
по стойке "смирно".
   - Иван до терема дойти  не  должен!  -  Окинув  критическим  взглядом
своего солдата, Кощей с сомнением покачал головой:
   - Не, один не потянешь. Лиха Одноглазого с собой возьмешь.
   Нараспев прочитав заклинание вызова,  Кощей  щелкнул  пальцами,  и  в
тронном зале появился маленький,  пришибленный,  сгорбленный  мужичок  в
старом, неоднократно залатанном платье. Покрытый  струпьями,  лишаями  и
перхотью, он распространял вокруг себя  невыносимое  зловоние  давно  не
мытого тела. Один его глаз скрывала  широкая  черная  повязка  наискось,
другой он медленно поднимал на Кощея Бессмертного.
   - Не сметь  на  меня  смотреть!  -  Кощей  поспешно  ретировался  под
прикрытие трона.
   Под сводами зала прошелестел тихий, жалобный стон.
   - Зачем звали, Ваше Бессмертие?
   - Ты вот что, болезный... ты... это... того... к стеночке поближе...
   - Уже стою, Ваше Бессмертие.
   - Да к нам, извиняюсь... тылом...
   - Уже повернулся, Ваше Бессмертие.
   - Ну и умничка, вот  так  вот  и  стой...  пока...  до  особого,  так
сказать, распоряжения... да. - Кощей  осторожно  выглянул  из-за  трона.
Бедовый глаз Лиха Одноглазого изучал картину, на которой Его  Бессмертие
стоял на вершине горы, сложенной из черепов.
   Кощей облегченно вздохнул.
   - Диспозиция у вас, значит, такая будет,  ребятушки,  -  сообщил  он,
обращаясь преимущественно  к  Соловью-разбойнику.  -  Зеркало!  А  ну-ка
высвети нам все тропки к терему  Василисы  Премудрой,  что  от  северных
границ царства-государства моего начало берут.
   Зеркало с подозрительной расторопностью вспыхнуло вновь и  нарисовало
на стекле что-то  отдаленно  напоминающее  географическую  карту.  Кощей
Бессмертный  с  опаской  ткнул  пальцем  в  тонкую  ниточку  дороги   и,
убедившись, к своему удивлению,  что  палец  остался  цел,  окончательно
воспрянул духом.
   - Ивашке, кроме как по этой дорожке, другого пути нет, да вот беда  -
чисто поле вокруг, где одолеть богатыря не каждому дано. Значит, что?
   - Что? - тревожно спросил Соловей-разбойник.
   - Засаду будем делать. Как только дорожка в лесочек нырнет.
   - Так  их  тут  три.  На  какой  залегать-то  будем?  -  заволновался
Соловей-разбойник. Дорога действительно  расходилась  на  три  тропинки,
которые, причудливо петляя, углублялись в редкий лесок, выныривая уже  у
посада Василисы Премудрой.
   - На центральной, конечно, - противно захихикал Кощей. - Витязи - они
ленивые, привыкли ходить короткой дорожкой.  Ну  а  чтоб  не  заблудился
родимый, мы ему камешек путеводный подкинем. За дело, славные воины мои!
Жду вас с победой. - Кощей Бессмертный  щелкнул  пальцами,  одним  махом
переправив  своих  слуг  в   зону   предполагаемых   военных   действий.
Исчезновение Лиха Одноглазого сопровождалось грохотом  упавшей  картины,
которую он перед этим терзал своим  страдальческим  взглядом.  Вместе  с
картиной упал и  изображенный  на  ней  Кощей.  Теперь  он  лежал  вверх
тормашками у подножия горы, наполовину засыпанный плотоядно  оскаленными
черепами.
 
3 
 
   Неглубокая яма у корней  корявой  березки  привлекла  внимание  Ильи.
"Лучше места не сыскать,  -  мелькнуло  в  затуманенных  мозгах  бравого
капитана, - закидаю валежником. До  утра  никуда  не  денется".  Он  уже
собрался было скинуть мешок, как вдруг что-то с  силой  дернуло  его  за
пояс. Илья обиделся и провел великолепный  хук  с  разворота  в  сторону
невидимого противника, но  в  связи  с  отсутствием  оного  кулак,  лихо
нокаутировав несколько капель дождя, увлек командира группы  захвата  за
собой. Вода в луже оказалась холодной, через пару минут капитан решил ее
покинуть, но стоило ему принять вертикальное  положение,  как  неведомая
сила вновь повлекла его вбок. Опустив глаза,  Илья  обнаружил  виновника
всех этих безобразий. Им оказался подарок названого брата. Тесак  рвался
из ножей, дергая за брючный ремень капитана.
   - Э нет, меня голыми руками не возьмешь. - Облюбованная  упившимся  в
зюзю воякой березка послужила надежным якорем.  -  Не  балуй,  -  строго
сказал Илья подарку и...
   Резкий переход от дождливой теплой ночи к  жаркому  ясному  дню  Илья
ощутил не сразу. Березка, в тот момент выступавшая в роли третьей  точки
опоры, вдруг куда-то  исчезла,  и  капитан,  повинуясь  законам  физики,
покатился  по  пологому  склону  непонятно  откуда  взявшегося   оврага.
Отпустив в адрес Ньютона,  придумавшего  такие  идиотские  законы,  пару
нелестных  замечаний,  он  попытался  подняться.  Попытка  была  сорвана
догнавшим его вещмешком. Этот возмутительный факт так обидел  Илью,  что
он немедленно занялся воспитательной  работой.  Однако  пинать  мешок  в
горизонтальном положении  ему  показалось  неудобным,  и  он  предпринял
повторную попытку принять вертикальное. Вот  тут-то  до  него  и  дошло.
Несмотря на то что был он, можно сказать,  никакой,  это  заставило  его
сесть  на  многострадальный  вещмешок  и  задуматься.  От   роденовского
мыслителя в тот момент его отличала лишь пара мелких  деталей:  одет  он
был по последнему писку спецназовской моды, и подбородок опирался не  на
кулак,  а  на  дуло  автомата.  Напротив  его  носа  неподвижно  зависла
стрекоза, удивленно рассматривая двоими  выпуклыми  фасеточными  глазами
невиданного доселе мокрого пятнистого зверя, ловко замаскировавшегося на
фоне зеленой травы.
   -  Будем  рассуждать  трезво.  -  Сраженная  спиртным  духом  наповал
стрекоза отлетела метра на два, судорожно вцепилась в белую  ромашку  и,
не удержавшись, шмякнулась на землю. - Одно из двух: или какой-то  козел
законы природы рушит, или у меня глюки.
   На решение  этой  дилеммы  много  времени  не  требовалось,  и  через
какие-то жалкие полчаса Илья был твердо  уверен,  что  виноват  все-таки
козел, ибо капитан быть виновным не может по  определению,  так  как  он
начальник. А начальник, как известно, всегда прав, что зафиксировано  во
всех должностных инструкциях. Солнышко меж тем припекало все сильнее,  и
Илья немедленно занялся решением очередной проблемы  -  найти  тень.  По
счастью, всего в двадцати шагах,  на  другой  стороне  оврага,  росла  в
гордом одиночестве довольно приличных размеров ель. Однако добраться  до
нее, используя лишь две точки опоры,  оказалось  не  так-то  просто.  Но
капитан со свойственной  ему  энергией  перекинул  за  спину  автомат  с
вещмешком и пошел на штурм, используя все четыре. На беду  Ильи,  правый
склон  оврага  был  гораздо  круче  левого,  как  только  эта   крутизна
становилась максимальной, вещмешок  перетягивал,  и  доблестный  капитан
кубарем возвращался к начальной точке подъема.  С  вершины  ели  за  его
героическими усилиями наблюдали две маленькие симпатичные белочки.
   - Ты думаешь, это он?
   - А то кто же?
   - Махонький он какой-то.
   - Да какой еще дурак акромя Ивана будет вот так напролом переть?  Не,
точно он.
   Скатившись на дно оврага в третий  раз,  окончательно  рассвирепевший
Илья выхватил из мешка трофейную гранату и  швырнул  ее  в  неподатливый
склон. Грохот взрыва смешался с испуганным писком белочек. Дерево опасно
наклонилось и через секунду  съехало  вниз  вместе  с  огромным  пластом
земли, окончательно рухнув уже рядом с Ильей.  Две  стремительные  юркие
тени прыгнули на спину капитана, пощекотав последнего острыми коготками,
и метнулись прочь. Меланхолично почесав спину, Илья удобно пристроился в
тенечке между мохнатыми лапами поверженной ели и спокойно заснул.
   - Ну что, Парашка, он? - задыхаясь от быстрого бега, спросила  первая
белочка.
   - Он, Малашка, он, - запаленно дыша, ответила вторая. - Но почему  он
такой махонький?! - отчаянно воскликнула она.
   - Значит, укатали сивку крутые  горки,  -  сердито  оборвала  подругу
Малашка, - может, он там на энтой... как ее...  диете  три  года  сидел.
Доложим все, как было, и пусть теперь у Василисы об ем головка болит. На
то она у нас и Премудрая, - хихикнула почему-то первая белочка.
   - Ничего, вот Ваня с Кощеем разберется, Василиса его откормит.  А  ты
глянь, Малаш, махонький-то он махонький, а силенок  едва  ли  не  поболе
стало. Ить одним камушком, во-о-о-т такусеньким, таку  лесину  своротил.
Вот хозяйка радоваться-то будет...
   - Ох и глупая ты у нас,  Парашка.  Лучше  б  он  тама,  в  тридевятом
царстве, ума поднакопил. Куды уж ему с  энтим  камешком  супротив  Кощея
переть. Одна надежа - Василиса своими хитростями подсобит, а не то так и
будем до конца жизни по веткам прыгать.
   Белки влетели в лес, взметнулись на ближайшую сосну  и  понеслись  на
доклад, совершая головокружительные прыжки с ветки на  ветку  в  сторону
посада Василисы Премудрой.
 
*** 
 
   - Это саботаж! - Кощей нервно дернул себя за  полы  черного  сюртука,
вперив гневный взор в зеркало.
   - Да  нет  его  в  твоем  царстве-государстве,  -  устало  проворчало
зеркало. - Вот, смотри, смотри... - На зеркальной поверхности замелькали
картины северных границ Кощеева царства. - Видишь, войско твое верное  в
засаде сидит.
   Почти на самой верхушке сосны, росшей в  десяти  шагах  от  тропинки,
тесно прижавшись к смолистому стволу,  сидел  Соловей-разбойник.  Правой
рукой прикрывая от солнца выпученные от напряжения глаза, он старательно
глядел вдаль. Лихо Одноглазое пристроился в  кустах  на  противоположной
стороне дороги, но маскировка его оставляла желать лучшего. Кусты вокруг
него поникли, листья пожухли и один за другим падали на  землю,  избегая
почему-то касаться самого виновника их преждевременной гибели.
   - Не верю. Я неприятности за тыщу верст чую. Здесь Ивашка! Хоть  убей
- здесь!
   - Ой, да была б моя воля, давно б убило! Зануда ты, а не Кощей...
   - Опять дерзишь? Смотри, забуду о том, что ты такое  уникальное.  Как
дам... А ну, быстро показывай мне Ивана...
   - Опять снова-здорово... для особо одаренных повторяю  еще  раз:  нет
его в твоем царстве-государстве. Вот, смотри...
 
*** 
 
   - Но это точно Иван? - Медведица сурово  смотрела  на  качающихся  на
ветках белочек.
   - Точно, точно... - запрыгали рыжие вертихвостки.
   - Он ка-а-а-к кинет камешек, а дерево - хрясть! А мы вместе с  ним  -
шлеп! Ой, страху было! - затараторила Парашка.
   - Он, правда,  росточком  чуток  поменьше  стал,  -  видно,  плохо  в
тридевятом царстве с харчами, но это точно он, - вторила ей Малашка. - А
уж  по  матушке-то  как  соскучился  сердешный,  ну   через   слово   ее
вспоминает... только почему-то твою матушку, - удивленно сообщила она.
   - Мою? - Медведица была удивлена не меньше. - Так он ее и  не  видел,
почитай, ни разу. Странно... Да где ж его носит? Как был непутевым,  так
таким и остался. - Василиса  в  сердцах  двинула  лапой  по  пеньку,  на
котором сидела, и оказалась на земле  (пенек  был  довольно  трухлявый).
Своей резиденцией Василиса Премудрая (Прекрасной ее в новом обличье язык
назвать не  повернулся  бы)  выбрала  небольшой  холм  посреди  дубравы,
расположенный   чуть   южнее   родной   вотчины.   Отсюда    великолепно
просматривался терем и все, что творилось  за  частоколом  на  посадском
дворе. - Ой, девочки, что-то неспокойно у меня на  душе.  А  ну  как  не
поспеет Иван в терем до заката...
 
*** 
 
   Ему снилась вода. Много воды. Он к ней полз, пытался поймать ее ртом,
а она утекала, и губы тыркались в сухой горячий песок. Илья сделал рывок
в тщетной попытке  схватить  драгоценную  влагу  руками  и...  выкатился
из-под  поваленной  ели.  С  недоумением  оглядевшись  вокруг,   капитан
мучительно пытался сообразить, где он  есть  и  каким  ветром  его  сюда
занесло. Не найдя ответа на этот вопрос, он взглянул на небо и подскочил
как ошпаренный.
   - Чертовы синоптики! Шаманы! Кретины яйцеголовые, мать вашу...
   Дождем вокруг и не пахло. Следовательно, вертолет где-то в пути, если
уже  не  на  полянке  около  заимки  Ивана,  а  он...  Илья  затравленно
оглянулся, схватил автомат, вещмешок и, не обращая внимания на бьющую  в
виски  при  каждом  шаге  боль,  выскочил  из  оврага.  Широкая   степь,
раскинувшаяся перед его взором, внесла еще больший сумбур в  тяжелую  от
избытка винных паров голову. Степи здесь быть не должно, это  Илья  знал
точно. Лес - сколько угодно, но  степь...  Присмотревшись  внимательней,
капитан понял, что синеющая на горизонте дымка - не что  иное,  как  тот
самый пропащий лес. И тропинка подходящая нашлась - в ту  сторону.  Если
хорошо поднажать, часа за два добраться можно. Жажда мучила все сильнее.
Начинался "сушняк".  В  пустой  фляжке,  кроме  острого  запаха  спирта,
обнаружить ничего не удалось.
   - Ну что ж, капитан, будем трезветь  на  ходу,  -  вздохнул  Илья  и,
поправив  на  плече  автомат,  быстрым  шагом  направился   прямиком   в
расставленные на его побратима силки.
 
*** 
 
   - Идет! -  истошно  заорал  Соловей-разбойник.  -  Лихо,  Иван  идет!
Вставай скорей.
   - Зачем? - простонал из кустов Лихо.
   -  "Зачем-зачем"...  -  передразнил  Соловей.  -  Навстречу  пойдешь.
Нищеньким прикинешься. Ты, главное, сил его жизненных лиши, а там и я за
дело возьмусь.
   Стеная и причитая, Лихо выполз из кустов и побрел навстречу Илье.
   Сам виновник переполоха в этот  момент  находился  на  окраине  леса,
внимательно изучая  первый  дорожный  указатель,  встретившийся  в  этих
местах. Надпись, начертанная  на  огромном  замшелом  камне,  вросшем  в
землю, гласила:
   Направо пойдешь - богатому быть.
   Налево пойдешь - сыту, пьяному быть.
   Прямо пойдешь - женатому быть.
   - Ну, блин,  приколисты,  -  сплюнул  с  досады  Илья.  -  Точно,  на
Лукоморье  набрел.  Нет,  вредно  пить  из  мелкой  посуды.  Пил  бы  из
Ванькиного ковшика, спал бы сейчас на заимке сном праведника. Однако  по
какой дорожке-то топать? - Илья вытер рукавом обильно  выступивший  пот.
Выбор, собственно, невелик: что направо  туфта,  что  налево...  Тем  не
менее второй вариант пришелся  ему  по  вкусу.  Перед  мысленным  взором
капитана возник  огромный  бокал  холодной  воды,  которым  он  запивает
предварительно принятый стакан водки.
   Нет, похмелиться просто необходимо.  "А  вдруг  и  впрямь  на  стакан
нарвусь, чем черт не шутит? - Илья задумчиво почесал затылок и  качнулся
было налево,  но  тут  из-за  деревьев  показалась  жалкая,  сгорбленная
фигурка  Лиха  Одноглазого.  -  Тьфу,  блин!  На  бомжару  нарвался",  -
мелькнуло в его голове, но так как поблизости  никого  больше  не  было,
капитан все же  двинулся  по  дорожке,  заготовленной  для  него  Кощеем
Бессмертным.
   - Уважаемый, - зашумел он еще издалека, - эта дорожка, случайно, не в
Лукоморье ведет?
   Лихо медленно поднял голову...
   Соловей-разбойник, радостно хихикая, заерзал на суку, потирая руки:
   - Давай, одноглазенький, крути его!
   И Лихо начал крутить. Сложив ручки на животе, склонив  голову  набок,
он  с  жалостливой  улыбкой  смотрел  своим   единственным   глазом   на
скрюченного Илью, выворачивающего содержимое своего желудка  на  обочину
дороги. Приступы неудержимой  рвоты  волна  за  волной  накатывались  на
капитана до тех пор, пока в желудке не осталось ничего, даже желудочного
сока. Затем он распрямился, улыбнулся и, дружески хлопнув Одноглазого по
плечу, о чем-то  оживленно  заговорил  с  ним,  направляясь  прямиком  к
дереву, на котором Соловей усиленно  чесал  затылок,  озадаченный  таким
поворотом событий.
   -   ...поверь   опытному,   бывалому   человеку,   -   донеслось   до
Соловья-разбойника, - в любом вытрезвителе тебе цены не будет. Уж на что
я заматерел на этом деле... Порой  и  хочешь  в  форму  прийти:  водички
попьешь, два пальца в рот сунешь, ан нет! Не отдает организм обратно то,
что с охоткой по доброй воле накануне принял.  А  на  тебя  вот  глянул,
сердешного... и так мне стало легко...
   - И меня там будут уважать? - Мечтательная  улыбка,  озарившая  вечно
постное лицо Лиха, заставила разбойника  еще  энергичнее  активизировать
мыслительный процесс методом почесывания затылка. Ветка затряслась, что,
соответственно, привлекло внимание капитана.
   - Еще как будут, - заверил он одноглазого спутника. - Да вон, смотри,
еще один бедолага явно с бодуна мается. Ишь куда его зеленый змий занес.
Голову на отсечение даю: глянет на тебя - враз протрезвеет.
   Лихо поднял голову, сук под Соловьем-разбойником треснул, и он, ломая
ветки, полетел вниз.
   - Ну как, полегчало? - спросил капитан у  выползающего  из  тернового
куста Соловья-разбойника. Тот почему-то кивнул и долго еще смотрел вслед
удаляющейся парочке, выдергивая шипы терновника из мягких частей тела. О
том, что Кощей послал его сразить Ивана  лихим  разбойничьим  посвистом,
Соловей вспомнил,  когда  супротивника  и  след  простыл.  После  такого
конфуза являться на глаза  Кощею  разбойнику  не  улыбалось.  Его  вдруг
страшно потянуло домой, в родные Муромские леса.
   - А че хорошего я на службе у Кощея видел? - внезапно задал сам  себе
вопрос  Соловей-разбойник.  -  Одни  попреки   да   придирки.   Темнота,
темнота...  -  передразнил  он,  сплюнул  и,  решительно  махнув  рукой,
углубился в лес.
   Меж тем Лихо Одноглазое любезно проводил Илью  до  подворья  Василисы
Прекрасной, резонно полагая, что именно туда стремится  его  душа  после
долгой разлуки. По дороге он осторожно выяснял  у  капитана:  кто  такой
вытрезвитель и где его найти. Полностью запутался  в  объяснениях  Ильи,
однако понял, что в этих местах он вне конкуренции. Одарив  на  прощание
Илью дружеским взглядом, от которого капитану стало  еще  "легче",  Лихо
торопливо засеменил прочь в поисках новых пациентов.
   - Эгей! Люди добрые, есть кто живой? - Илья медленно  обвел  взглядом
пустой двор. Тишина. Ни звука в ответ. Три  десятка  неказистых  домишек
тянулись вдоль узкой улочки, которая и привела  Илью  на  площадь  перед
богатым резным теремом.
   - А где ж народ? Да в поле пашет... - пробормотал  капитан.  -  Какие
хоромы! Под старину кто-то косит. Не иначе новый  русский  себе  хибарку
заказал. А это еще что такое?
   В центре площади кто-то вкопал целый лес  деревянных  столбов,  около
которых валялся в  пыли  огромный  серебряный  поднос.  Размеры  каравая
заставили капитана поскрести затылок. Подошел поближе, отломил кусочек и
задумчиво пожевал.
   - Пришел! Хлебушко жует! -  радостно  чирикали  воробьи  (бывший  хор
мальчиков). В стане Василисы Прекрасной царило бурное ликование.
   - Ну,