нечто реальное, но столь чужеродное, что  понять  его  иначе,
как в сверхъестественных  терминах,  не  удавалось.  Хищная,  безжалостная
форма жизни тайно делила с людьми планету,  выедая  и  их,  и  иные  живые
существа где и когда могла.
     Шон  тревожно  задумался  над  тем,  сколько  же  таких  тварей   еще
существует.
     Он попытался вспомнить,  что  знает  об  иных  путях  развития  живой
природы. Кого  можно  было  сравнить  с  тем  немногим,  что  он  узнал  о
жизнедеятельности этой твари? Может быть, вирусы. И припомнил, что слышал,
будто в свое время вирусы характеризовались,  как  связующее  звено  между
жизнью  и  не-жизнью.  Осторожно  выпаренный   раствор   вирусных   частиц
образовывал инертный кристалл. При растворении в воде,  получив  доступ  к
живому организму, они мигом оживали и нападали на своего "хозяина".  Потом
Шон вспомнил, как Стиви Осорио однажды рассказал ему  про  так  называемую
"тихоходку" - создание, имеющее около одной двадцатой дюйма в поперечнике.
В обезвоженном состоянии оно было способно пережить сотни лет,  но  стоило
увлажнить его, и - бац! - тихоходка снова оказывалась живехонька.
     И все же, понял Шон, такие параллели не годились. Сами размеры  камня
нельзя было равнять с габаритами напавшего на него существа и субстанцией,
из которой оно состояло. Если камень был  вторым  "обличьем"  этой  твари,
откуда брался и куда девался при превращениях избыток материи?  Он  никоим
образом не мог втиснуться в небольшой объем камня. Уж  не  был  ли  камень
этаким входом, вратами  в  какое-то  другое  пространство,  в  некое  иное
измерение, где это создание пряталось в дневные часы?  Нельзя  ли  было  в
таком случае рассматривать камень как зацепку, своего рода  связь  с  этим
миром?
     Шон крепко зажмурился. Слишком уж  искусственными  начинали  казаться
эти аргументы. В этот момент он чувствовал только одно: в возникшей у него
проблеме можно разобраться, и те обрывочные знания, какими он  располагает
(или напрашивающиеся предположения) полностью  пригодны  для  ее  решения.
Свет и железо. И, может быть, могущество  Патрика,  что  бы  под  этим  ни
подразумевалось. И Кашель. Почему Кашель,  Господи  помилуй?  Может  быть,
Патрик и в самом деле как-то воздействовал  на  него,  неким  таинственным
образом зарядил это место, обезвредив эту тварь, лишив ее силы? Что,  если
Энджела была права. Возможно, следовало бы вернуть эту штуку туда.
     Или в такое же место.
     Или попросту  раздробить  камень  на  кусочки,  уничтожив  тем  самым
средоточие   злых   сил,   или   врата   иного   мира,   или   способность
материализоваться.
     Шон не знал.
     Он знал только, что сперва нужно его изловить.


     В девять утра Шон с Энджелой приехали в Бостон,  на  Вест-Конкорд,  к
конторе, дающей напрокат кинооборудование.
     Пока Шон беседовал с человеком за  прилавком,  Энджела  позвонила  из
автомата  профессору  Маккею.  Однако  ответа  не  получила.   Тогда   она
попробовала позвонить в Институт. Там тоже не  отвечали.  Встревоженная  и
озадаченная Энджела забрала свои десять центов и вернулась к Шону, который
уже загружал фургон. Кабели, юпитеры. Всего тридцать ламп.  Небольших,  но
мощных.
     Кроме этого он взял компактную телекамеру, монитор и несколько мотков
запасного кабеля.
     Наконец  Шон,  производивший  впечатление   человека   мрачного,   но
уверенного в себе, появился с серебристым металлическим ящичком. На крышке
ящичка торчала ручка, а сам он был величиной с упаковку из-под ленча.  Шон
втолкнул его к прочему оборудованию. Энджела тупо и пристально смотрела на
это с переднего сиденья. Глаза жгло. Бессонная ночь ее вымотала.
     - Что это?
     - ПНВ. Прибор ночного видения.
     Шон закрыл заднюю дверцу фургона и забрался на водительское место.
     - Его подсоединяют к камере, - пояснил он.
     - Инфракрасный? - Энджела недоуменно нахмурилась.
     Шон покачал головой, поворачивая ключ зажигания.
     - Это вообще не нужно. Он  работает  почти  в  полной  темноте.  Дает
больше, чем 50000-кратное просветление. Это их парень говорит. Делают  эти
штуки в Калифорнии.
     Энджела снова с сомнением уставилась на ящик.
     Шон задним ходом выбрался на дорогу.
     - Мне рассказывал про  них  Стиви  Осорио.  Они  пользовались  ими  в
лаборатории для исследования влияния загрязнения воды на жизнь  моря.  То,
что нужно для охоты на боггана, как по-твоему?
     Никто не рассмеялся.


     В доме было так же тихо, как в момент их отъезда. Двери были раскрыты
настежь, на первом этаже горел свет, телевизор работал.
     Полные страха, они заглянули в сарай.
     Топор лежал там, где Шон его бросил;  но  от  лужи  темной  слизи  не
осталось и следа.
     Тревожно всматриваясь в то место, где, насколько  они  помнили,  была
эта лужа, оба разом задумались: уж не  приснилась  ли  она  им  ненароком.
Однако покрывшиеся коркой рваные царапины на шее у Шона свидетельствовали,
что все это молодые люди пережили в действительности.
     Большая часть дня ушла на приготовления.
     Две лампы они установили  в  основной  спальне  и  ванной,  две  -  в
незанятой комнате и прилегающей к ней ванной. Одну приспособили в коридоре
наверху, одну - внизу, по одной - на  лестничной  клетке,  на  чердаке,  в
туалете на первом этаже, в гостиной, в комнате, где они обычно завтракали,
на кухне и в кабинете. Пять ламп разместили в подвале: четыре направили во
все темные углы подпола, одну  -  прямо  на  подвальную  лестницу.  Четыре
поставили в сарае. Восемь  светильников  установили  снаружи,  так,  чтобы
охватить все направления.
     - Не дом, а съемочная площадка, леший ее возьми, -  невесело  хмыкнул
Шон, утирая тыльной стороной руки пот с верхней губы и со лба.
     Телекамеру с прибором ночного видения  они  установили  на  лестнице.
Монитор - у себя в спальне.
     Все лампы Шон с помощью кабеля подсоединил к  единому  выключателю  в
спальне. Нажатие главной кнопки должно было затопить  светом  весь  дом  и
прилегающую к нему территорию.
     На столике в ванной была  устроена  вторая  линия  обороны:  там  Шон
положил два новых карманных фонарика, по одному  на  человека,  и  коробку
запасных батарей.
     Наконец, он принес из сарая топор и прислонил его к креслу в спальне.
     - Свет, - угрюмо пробурчал он, - и холодное железо.
     Около половины четвертого Энджела разогрела  остатки  пиццы,  которые
нашлись в морозильнике, и сварила кофе. Они выпили  по  две  кружки;  есть
никому особенно не хотелось. Энджела добила последнюю пачку своих сигарет.
     Они обсудили, не запереть ли окна и двери, оставив ставни  открытыми.
Не заподозрит ли богган ловушку? Не слишком  ли  умным  они  его  считают?
Мыслимо ли вообще поставить ловушку на подобное существо?
     Решив считать, что богган обладал зачатками если не ума, то хитрости,
они заперли двери и окна и закрыли ставни, как обычно.
     - Пусть гаденыш думает, что обманул  нас,  -  язвительно  сказал  Шон
скрипучим и хриплым от недосыпа и напряжения голосом.
     К пяти часам стемнело.
     Они посмотрели шестичасовой выпуск новостей.
     В семь Энджела сварила еще кофе.
     В десять, погасив  внизу  все  лампы,  как  сделали  бы  при  обычных
обстоятельствах, они поднялись  в  спальню,  осторожно  пробравшись  среди
юпитеров и кабелей, и закрыли за собой дверь.
     Было решено дежурить по очереди. Пока один следил  бы  за  монитором,
другой мог попытаться поспать.
     Шон погасил в комнате свет. Теперь спальню  озаряло  лишь  жутковатое
мерцающее свечение крохотного экрана  монитора.  Энджела,  не  раздеваясь,
легла на кровать и закрыла глаза. Шон устроился в кресле, сосредоточившись
на мониторе.
     Оба молчали.
     На погруженный в темноту дом спустилась глубокая, странная,  гнетущая
тишина, и Энджеле показалось, что она таинственным образом перенеслась  из
безопасного  повседневного  мира  супермаркетов  и  автострад  в  тот  мир
туманов, сумерек и движущихся  теней,  существование  которого  ощутила  в
Ирландии. Она  молча  лежала  без  сна  и,  полная  решимости,  сторожила,
прислушивалась, ждала, что же появится из мрака.


     В самом начале первого Энджела приняла дежурство. Шон лег на  кровать
и быстро уснул. Она услышала, как он мерно и глубоко задышал.
     Она сидела на высоком стуле, стиснув  руки,  приклеившись  глазами  к
экрану. На ярком, как клочок дневного света, мониторе был виден  небольшой
коридорчик, соединявший все комнаты нижнего этажа.  Никакого  движения  на
экране не было, однако  от  любого  нарушавшего  тягостную  тишину  тихого
звука,  будь  то  поскрипывание  балки  в  оседающем  доме   или   дробное
постукивание по карнизу мазнувших его еловых лап, сердце Энджелы  начинало
сильно колотиться, а нервы  от  переполнявших  ее  дурных  предчувствий  и
тревоги натягивались до предела.
     Мысли Энджелы перескакивали с одного на другое:  Шон,  она  сама,  их
совместная жизнь, ребенок, который рос у нее в животе. Она подумала о доме
- о том, как из убежища он превратился в арену ужаса.
     И о чудовище, которое ждало где-то за стенами спальни.
     Она вспомнила  свои  предчувствия.  Теперь-то,  теперь,  поняла  она,
чувствуя некое страшное очарование свой догадки, отыскалась  их  подлинная
причина.
     И снова Энджела спохватилась, что гадает, уж не рожденный ли  больным
воображением кошмар все это? Вдруг она лишилась рассудка и ей, запертой  в
лечебнице, все это пригрезилось? Ей стало любопытно,  как  реагировали  бы
другие - Черил, мать, Анита, - если б они с Шоном явились к ним за помощью
с подобной историей. Вероятно, почти так же, как реагировал поначалу и сам
Шон.  Охваченная  внезапной  слабостью,  она  представила  себе  жизнь   в
непрерывных бегах: переезды из города в город, из штата в штат,  ожидание,
постоянная боязнь, признаки того, что он их догнал. А потом однажды богган
застанет их врасплох и нанесет удар. Где-нибудь в темном месте. Или  когда
отключат электричество. Шону, ребенку, может быть, ей самой.
     Она крепко обхватила руками живот, защищая  его.  Боггану  был  нужен
ребенок. Он не получит его, поклялась Энджела. Она сделает все, что  в  ее
силах, чтобы этому помешать.
     А что было в ее силах?
     Энджела спросила себя, можно ли разрушить планы такого существа,  как
богган,  методами  двадцатого  столетия.  Несмотря  на  все  то,  что  Шон
наговорил о "естественном" как о противнике "сверхъестественного", она все
еще испытывала серьезные сомнения.
     Она задумалась о световой ловушке, которую они  поставили  на  своего
врага. Не заподозрит ли он  неладное?  Но  с  чего  бы?  Что  значили  для
подобного существа лампы, кабели, электрооборудование?  Шон  настаивал  на
том,  что  богган  -  животное.   Ничего   сверхъестественного,   попросту
незнакомая форма  жизни.  Но  все  же  что-то  подсказывало  Энджеле,  что
возможно они недооценивают его.
     Может быть, следовало еще раз сходить к тому священнику.
     Может быть, нужно было ехать за границу. За океан. Конечно, богган не
смог бы последовать за ними... Со дна водохранилища он все-таки  вернулся,
значит, вода для него не препятствие. Но целый океан?
     Он найдет корабль. Или самолет. В Дублине он забрался к ней в  сумку.
Но как он распознает нужное судно, нужный рейс? Может быть, у боггана было
тонкое  чутье?  Свои  способы  отыскивать  верное   направление,   как   у
возвращающегося домой голубя. Или как у  тех  собак,  что  находят  дорогу
домой с другого конца страны. Может, он просто перейдет  океан  вброд.  На
это ушла бы целая вечность. Сколько это - целая вечность? Полгода? Год?  А
потом он снова их найдет. Но целый океан? А почему бы и нет? Ему  явно  не
нужен воздух для дыхания. Шон сказал, что не заметил  ни  глаз,  ни  носа.
Собственно, таким богган ей и приснился, описание прекрасно подходило. Вот
еще одно: как ей удалось так точно увидеть во сне, какой он? Как это могло
быть? Не играет ли она сама в этом ужасе некую роль, роль, которую оба они
упустили  из  виду?  Действительно  ли  богган  стремился   завладеть   ее
нерожденным ребенком? Или, может быть, его вниманию были  иные,  не  столь
явные причины? Какие?
     Энджела  вспомнила,  сколько  времени  потребовалось  боггану,  чтобы
вернуться после того, как она отвергла его и бросила в  водохранилище.  Он
появился вновь лишь через несколько недель. Почему?
     Внезапно у нее в  голове  возник  совершенно  непрошенный  ответ,  от
которого захватило дух. А может быть она сама необъяснимым образом вызвала
его обратно?
     Эту недобрую мысль Энджела отбросила,  даже  не  рассмотрев.  Она  не
могла. В этой идее, оставлявшей  в  стороне  вопрос  о  мыслимых  причинах
такого ее поступка, содержался намек на то, что богган имел  доступ  к  ее
мыслям и мог их читать - возможно так же, как иногда умел Шон. Или так  ей
казалось.
     На экране монитора что-то  шевельнулось.  У  дальнего  правого  края.
Около двери кухни. От тени отделилось что-то светлое.
     Это был богган.
     - Шон! - истерически зашептала она. - Шон!
     Муж в мгновение ока оказался рядом и впился глазами в экран.
     Появившийся из кухни богган постоял, крутя  головой,  словно  пытался
учуять, куда идти. Потом быстро, вприпрыжку приблизился к установленной на
лестничной клетке камере.
     Он подошел прямо к  глазку  ПНВ  и,  кажется,  принялся  с  интересом
изучать его. Оцепенев от мрачных предчувствий  и  ужаса,  Шон  с  Энджелой
следили за ним. Теперь оба  ясно  видели  небольшую  белую  голову  твари,
лишенную глаз как таковых - там, где у человека  находились  бы  глаза,  у
боггана были лишь маленькие бугорки. Ни ноздрей, ни  ушей  тоже  не  было.
Лишь страшная зияющая пасть с рядами острых, как бритвы, зубов.
     Богган придвинулся ближе, словно вдруг что-то понял.
     И поднял один "глаз"-бугорок к самому глазку.
     - Он нас видит! - с растущим  ужасом  прошептала  Энджела,  вцепляясь
Шону в руку. - Боже мой, он нас видит! Он знает, что мы делаем!
     Шон дернулся вниз, к  лежавшему  на  полу  корпусу  переключателя,  и
вдавил главную кнопку.
     Дом и двор залил опаляющий сетчатку дневной свет.
     Примерно на четыре секунды.
     Потом они услышали далекое глухое  "тын-н"  и  погрузились  в  полную
темноту. Погас даже экран монитора.
     Энджела пронзительно завизжала  и,  крепко  зажмурившись,  сжалась  в
плотный комок. Шон вслепую метнулся  к  столику,  нашаривая  фонарики.  Он
включил оба фонаря и сунул их Энджеле.
     - Держи! - прошипел он, не слишком деликатно возвращая ушедшую в себя
жену к действительности.
     Руки у Энджелы тряслись так, что она еле удержала фонарики.
     - Что случилось? - наконец выдавила она шепотом.
     Шон с зажженным фонариком в руке стоял у  двери  спальни,  прижавшись
ухом к дереву, и слушал, тихо  чертыхаясь.  Он  пощелкал  выключателем  на
стене. безрезультатно.
     - Перегрузка, черт бы ее побрал!  Проклятые  пробки!  Я,  как  дурак,
надрывался, считал амперы, а потом  забыл  поменять  пробки!  Блестяще!  А
щелчок, который ты слышала - это,  наверное,  сработало  реле  в  подвале.
Разомкнуло цепь.
     Энджела потрясенно раскрыла глаза.
     - Ты хочешь сказать, что тока больше нет?
     - И не будет, пока я не спущусь в подвал и не поменяю пробки.
     Энджела уставилась на него.
     - Ты что, рехнулся? Пойдешь в подвал?
     Лицо Шона выражало крайнее напряжение.
     - Иначе придется  ждать  здесь  до  рассвета,  чтобы  он  убрался,  -
огрызнулся он. - К тому времени  он  может  оказаться  где  угодно.  А  мы
вернемся на первую клетку. Вот сейчас он, вероятно, в доме или  где-нибудь
поблизости. Если удастся вернуть лампы в  рабочее  состояние,  у  нас  еще
будет шанс его поймать.
     Он едва заметно приоткрыл дверь.
     - Я пошел вниз.
     - Шон!
     Он опять закрыл дверь и повернулся к Энджеле.
     - Как ты не понимаешь! - сказал он настойчиво и умоляюще. -  Это  наш
единственный шанс. Может, он больше никогда не  позволит  поймать  себя  в
такую ловушку.
     В одной руке Шон нес фонарик. Правой он крепко ухватил топор.
     Никаких признаков боггана в  коридоре  они  не  обнаружили.  Лампы  и
телекамера оставались на прежних местах.
     Они вошли в кухню.
     Дверь в подвал была приоткрыта.
     - Вот откуда пришел этот маленький засранец, - прошептал Шон.
     - Может, он там, внизу, - Энджела поймала его за руку.
     - Скоро увидим.
     Шон подошел к шкафу, вытащил из ящика  новую  высокоамперную  пробку,
затем осторожно приблизился к полуоткрытой двери подвала.
     Энджела следом за ним спустилась до середины лестницы и остановилась,
направив один фонарик вниз, на Шона, а второй - вверх,  в  сторону  двери.
Так она стояла, а Шон тем временем орудовал у щитка с пробками.
     Энджеле показалось, что он возится целую вечность, хотя на самом деле
прошло всего несколько секунд.
     - Есть, - наконец услышала она его голос, - годится.
     Он отошел к панели с реле и щелкнул выключателем.
     Ничего не произошло.
     Он попробовал несколько  раз  включить  и  выключить  свет.  Никакого
эффекта.
     Шон громко выругался. Энджела без сил прислонилась к стене.  Несмотря
на лучи фонариков, ей казалось, что тьма наступает на нее со всех  сторон.
Взгляд Энджелы рассеянно блуждал по стене там, где  лестница  упиралась  в
потолок, и вдруг остановился, прикованный к тому, что она увидела.
     - Шон! Смотри, - она показала.
     Шедшие вдоль стены скрепленные в пучок провода, в том числе и главная
изоляционная трубка, питавшая электроэнергией весь дом, были повреждены  и
оборваны. Большого куска изоляционной трубки вместе с содержавшейся в  ней
проводкой недоставало. Оба конца выглядели так, будто их перегрыз какой-то
зверь.
     Энджела обернулась к Шону. Ее лицо было пепельно-серым.
     Шон оторвал потускневшие глаза от повреждения и посмотрел на  нее.  И
обнаружил, что, хоть и сам боится, но  ее  несчастный  вид  разбивает  ему
сердце.
     - Должно быть, как только реле разомкнуло цепь, он сразу же спустился
сюда. Пока мы еще оставались наверху, - пробормотал он сквозь зубы.
     - Тогда, значит, он все понимает, правда? Он понял, что  мы  пытаемся
загнать его в ловушку. А еще он  знает,  что  такое  электричество  и  как
работают лампы. Разве не так?
     Шон ничего не сказал.
     - Это не просто глупое животное, - неумолимо  продолжала  Энджела.  -
Так или нет?
     Шон неохотно кивнул. Теперь  он  понял,  что  тварь  наделена  чем-то
значительно большим, нежели простая звериная хитрость.
     Сверху донесся  звон  бьющегося  стекла.  Небольшая  пауза,  и  снова
громкий треск.
     Они опрометью  кинулись  вверх  по  подвальной  лестнице.  Шон  бежал
первым.
     Расшвырянные юпитеры с разбитыми вдребезги лампами и линзами валялись
по всему коридору, как поваленные молодые деревца.  Осколки  хрустели  под
ногами. Маленькая телекамера лежала на полу. Вид у нее был  такой,  словно
по ней хватили кувалдой.
     Но они не успели даже полностью осознать нанесенный ущерб. Со второго
этажа снова донеслись звуки разрушения.
     - Он все ломает! - пронзительно вскрикнула Энджела.
     Перепрыгивая через три ступеньки, Шон очутился наверху.
     Все  до  единой  лампы  в  комнатах  второго  этажа   были   разбиты,
растерзаны,  превращены  в  груду  обломков.  Гостевая  спальня,   ванная,
коридор, их спальня, туалет... Никаких  признаков  монитора  не  было.  От
целой оконной створки осталось лишь  воспоминание.  Шон  ринулся  к  окну,
чтобы выглянуть наружу. Останки монитора свисали с подоконника на  обрывке
провода, как подвешенный за хвост опоссум.
     Энджела снова издала пронзительный крик:
     - Он забрал запасные батарейки!
     Шон быстро обвел комнату лучом фонарика. Энджела  была  права.  Нигде
никаких батареек.
     Энджела принялась истерически всхлипывать.
     - Он где-