ившему им задним двором. Луч  фонарика  метался  из  стороны  в
сторону. Над ним на фоне звездного  неба  вырисовывались  чернильно-черные
силуэты верхушек деревьев. Звезды казались холодными и далекими,  луны  не
было. Энджела вздрогнула и поплотнее завернулась в халат.
     - Не видно? - крикнула она.
     - Не-а.
     - Перышко! - ласково позвала она. - Перышко?
     Она передвинулась к границе светового круга, просверливая  глазами  в
лежавшей перед ней тьме дыры. Ничего. Энджела обернулась, чтобы посмотреть
на дом. Коробочка света в мире мрака.
     И тут поняла, что слышит какой-то звук.
     Тихий. Настойчивый. Едва различимый. Так капает ночью вода из крана.
     Плип...
     Энджела озадаченно оглянулась в поисках источника звука.
     Плип...
     На ощупь, как слепая, она неуверенно  двинулась  в  том  направлении,
откуда, как ей казалось, доносился этот звук.
     Плоп...
     Теперь она стояла у кухонного окна.
     Плип...
     Энджела опустила взгляд к залитой бетоном дорожке под окном. Там  все
еще стояло блюдце с молоком, оставленное ею для Перышка.  Оно  по-прежнему
было полным. Но к молоку как будто  бы  примешалось  что-то  еще.  Энджела
нагнулась, чтобы взглянуть поближе.
     Плоп...
     Прямо в середку плошки с молоком упала темная капля. Увеличив красный
ручеек, который уже наполовину пробрался в белое.
     Медленно, страшась того, что может увидеть, Энджела  подняла  голову,
чтобы взглянуть на крышу,  которая  нависала  в  восемнадцати  дюймах  над
кухонным окном. Из-за ослепительного сияния окна смотреть было трудно.
     - Шон? - дрожащим голосом позвала она через минуту.
     Он уже был рядом.
     - Там, наверху, - хрипло прошептала  она,  показывая  пальцем.  -  На
водосточной трубе.
     Шон посмотрел, куда показывала Энджела, встал на цыпочки,  потянулся,
потрогал.
     Оно приземлилось рядом с плошкой с неумолимым легким  звуком,  словно
упал ранец.
     Энджела прикусила руку, подавив крик. Шон тихо выругался, недоверчиво
вглядываясь в то, что упало.
     Это, вне всяких сомнений, был Перышко.
     Но без головы.
     Позвоночник, на добрый дюйм выступавший из шеи, создавал тошнотворное
впечатление, что голову открутили.
     Энджела спрятала лицо на груди у Шона и застонала. Шон  обнял  ее  за
плечи и притянул поближе. Наконец она обрела дар речи.
     - Может, если бы я не поставила молоко...
     Она  пристально  смотрела  на  мужа  снизу  вверх,  безмолвно  умоляя
сказать, что это не так.


     После завтрака Шон убрал трупик кота из-под мешка, которым закрыл его
ночью, и похоронил под вязом на краю заднего двора.
     Энджела следила за мужем из  окна  кухни.  Она  чувствовала  страх  и
дурноту и не могла разобраться, чем эта дурнота  вызвана  -  беременностью
или ночным происшествием. И надеялась, что ее не стошнит. Она  терпеть  не
могла, когда ее тошнило. С ней этого не бывало с тех  пор,  как  она  была
маленькой.
     Она налила себе кружку свежего кофе и  ушла  в  кабинет.  Оттуда  она
позвонила в справочную, чтобы (по предложению Шона) узнать телефон местной
службы защиты животных.
     Сотрудник службы защиты появился в десять тридцать. Дверь ему открыла
миссис  Салливэн.  Энджела  заметила  мешковатую  униформу  и  пятна  пота
подмышками. У  этого  человека  было  кривоватое  лицо,  печальные  глаза,
коротко подстриженные седые волосы.
     Шон опять объяснил ему, в чем проблема.
     - Еноты, - кивнул мужчина, подтверждая диагноз, поставленный Шоном. -
Их работа.
     Энджела стояла рядом с Шоном, прихлебывая кофе. В голове  проносились
скептические мысли. Она  следила,  как  мужчина  выволакивает  из  фургона
проволочную клетку размером с небольшой несгораемый шкаф.
     Он установил ее под деревьями возле могилы Перышка.
     Энджела подошла вслед за Шоном, чтобы осмотреть клетку.
     Она  была  сделана  из  крепкой,   толстой   проволочной   сетки,   с
дверцей-ловушкой.
     - Когда зверь  наступает  вот  сюда,  она  захлопывается,  -  пояснил
мужчина, тыча пальцем в металлическую пластинку.
     У Энджелы в голове мелькнуло,  что  клетка  похожа  на  помятый  ящик
из-под молока. Она не сдержалась и додумала: и толку от  нее  столько  же.
Сотрудник службы защиты исчез в своем фургоне  и  вернулся  с  пластиковым
пакетом, в котором что-то белело.
     Шон наморщил лоб.
     - Приманка?
     Мужчина хихикнул. Сухое, хрипящее дыхание.
     - Никогда в жизни не догадаетесь.
     Он разорвал пакет  и  бросил  на  пол  клетки  горсть  белых  упругих
шишечек.
     Энджела, не веря своим глазам, нагнулась поближе.
     - Алтей?
     - Он самый. Хотите? - мужчина протянул ей пакет.
     Это  была  последняя  капля  абсурда.  Нахмурившись,  Энджела  быстро
передала пакет Шону. Шон повернулся к мужчине.
     - Сластены, да?
     - С ума по нему сходят.
     - А горячего шоколада им не надо? - сострила Энджела.
     Мужчина поднялся, подтягивая штаны. В глазах светилась обида.
     - Ну, может, блюдечко молока. - Он начал собирать свое снаряжение.  -
Сырая котлета тоже не помешает, - прибавил он.
     Шон посмотрел на часы.
     - И мне пора.
     Он вернулся в дом, а Энджела проводила мужчину до фургона.
     - Ловушка не убивает, - заверил он. - Если  в  самом  деле  поймаете,
звоните. Сами справиться не пытайтесь.  Он  может  оказаться  переносчиком
бешенства.
     Он закинул пакет в кузов фургона и захлопнул дверку.
     - Если окажется, что это скунс, боюсь, придется его пристрелить.
     Мужчина протянул руку к ручке  дверцы.  Энджела  открыла  рот,  чтобы
сказать: все это большая ошибка, забудьте, заберите свою дурацкую клетку с
собой... и тут лицо мужчины вдруг осветилось широкой  ухмылкой.  Он  ткнул
куда-то за спину Энджеле.
     - Эй, у моей жены тоже есть такие.
     Она оглянулась и ничего не увидела.
     - Что?
     - Чем вы их поливаете? Рыбной эмульсией?
     Энджела нахмурилась. О чем он говорил?
     - Маргаритки! - пояснил он.
     Она пожала плечами, закрывая тему.
     - Да ничем особенным.
     Мужчина присвистнул.
     - Ничем, говорите? - Он вскарабкался за баранку и захлопнул дверцу. -
В чем же секрет? Разговариваете  вы  с  ними,  что  ли?  -  Он  добродушно
рассмеялся и завел мотор.
     Энджела уставилась на обнесенный штакетником квадрат перед  домом.  И
заметила то, на  что  до  сих  пор  не  обращала  внимания.  За  последние
несколько недель зелень в палисаднике стала  сочной,  пышной.  Миниатюрные
джунгли  буйной  растительности:  маргаритки,  превратившиеся  в  высокие,
полыхающие белым кусты; лилии, выбросившие вверх скрученные  густо-зеленые
шпаги; розовые и  белые  звездочки  бальзаминов;  зеленые  взрывы  орляка,
"оленьих язычков" и "ирландского кружева". Побеги земляники,  которую  она
посадила, превратились в большие пышные кусты с гроздьями крохотных  белых
цветочков. Черная земля вокруг них была проколота десятком острых  зеленых
ростков, в которых Энджела  с  легким  потрясением  узнала  посаженные  ею
совсем недавно крокусы и нарциссы.
     - Не иначе, как тут у вас земелька первый  класс,  -  перекричал  рев
мотора мужчина. - Но луковицы  надо  держать  в  морозилке,  пока  хорошая
погода не кончится. Им нужен холод.
     Энджела посмотрела, как фургон проехал по дороге и исчез из  вида,  и
обернулась  к  своему  садику.  Мужчина  сказал   правду:   зрелище   было
примечательное. Палисадник выделялся на фоне осеннего пейзажа, как  взятая
из каталога семян реклама; ослепительно-зеленое пятно живо контрастировало
с охрой и багрянцем осени. Только в одном он ошибся - насчет погоды. Когда
Энджела сажала семена и луковицы, тепла уже не было и в помине.
     Она медленно направилась к двери  кухни,  мгновенно  отключившись  от
окружающего и погрузившись в размышления.  Вдруг  она  заметила  клетку  и
снова  остановилась.  На  лицо  легла  тень.  Энджела   чувствовала   себя
обманутой, рассерженной. Ее не убедили. Еноты! Алтей!
     - Чушь! - громко воскликнула она.
     И заторопилась на поиски Шона.
     Она нашла его в кабинете. Он запихивал бумаги в портфель.
     - Опаздываю, - сказал Шон,  увидев  ее.  Он  надел  новый  спортивный
пиджак и галстук.
     Энджела наблюдала за ним из дверей. Сообразив, что  она  молчит,  Шон
опять поднял голову и спросил:
     - Что?
     - Меня на это не купишь.
     - Ты о чем?
     - О енотах.
     Шон что-то искал на столе.
     - Почему?
     - Нет, и все. Перышко убил кто-то... - Она  поискала  определение.  -
Злобный.
     - У тебя есть лучшее объяснение?
     - Не животное. Человек.
     Шон нахмурился.
     - Почему ты так говоришь?
     - Ты же слышал, что рассказывали наши гости.
     - И ты поверила?
     - Марк не имеет привычки выдумывать.
     - Ага! - Шон обнаружил недостающую бумагу под стопкой счетов.
     - Ну? - спросила Энджела.
     - Что - ну?
     - Не нужно позвонить в полицию?
     - Давай, если тебе от этого полегчает.
     - Я надеялась на тебя.
     Шон воззрился на нее.
     - Энджела, у меня дел по горло. Почему ты не можешь позвонить сама?
     - По кочану.
     - А?
     - Начальник, кто-то убил моего  кота,  -  передразнила  Энджела  сама
себя.
     Шон понял.
     - Но если ты говоришь, что у них есть досье...
     - Я этого не говорила. Я сказала, что Марк сказал,  что  у  них  есть
такое досье.
     - Тогда  позвони  Марку.  -  Шон  громко  защелкнул  замки  портфеля.
Клик-клик.
     Энджела скрестила руки на груди.
     - Почему у меня  такое  чувство,  будто  тебя  это  по-настоящему  не
трогает?
     - Тебе так кажется? - Шон взял портфель.
     Она кивнула, не сводя с него глаз.
     - Тогда ты ошиблась. Меня это трогает. Но как раз сейчас я  опаздываю
на встречу по поводу озвучивания с сумасшедшим  композитором  и  пробивным
продюсером, который этого  композитора  не  одобряет,  где  мне  предстоит
одержать верх и примирить их. "Ладно", - сказал Нуф-Нуф?
     - Значит, Перышко отодвигается в конец очереди, правильно?
     - Правильно. В конец очереди. Извини.
     Энджела закусила губу.
     - И тебя не волнует, что кто-то бродит по округе и творит такие дела?
     - Ты действительно думаешь, будто звонок в полицию что-то решит?
     Она вздохнула.
     - Ну, может быть, и нет. Но  по  крайней  мере  мы  можем  как-нибудь
обезопасить дом. Замками на двери. На окна.
     Шон задумчиво посмотрел на нее.
     - Наверное, ты могла бы их проверить. Не помешает.
     - Я говорю о том, чтобы вызвать слесаря и поставить надлежащие замки.
Чтобы запирались намертво.
     Он нахмурился.
     - На двери?
     - Не только. На двери. На окна. Во всем доме.
     Шон поставил портфель.
     - Ты представляешь себе, во сколько это  обойдется?  Сама  установка?
Вызов слесаря?
     Энджела во все глаза смотрела на него, силясь разобраться. Как он мог
в такой ситуации думать о деньгах?
     - Разве наша безопасность не важнее?
     - Наша безопасность?
     - Да, наша безопасность.
     - Энджела, прибили всего-навсего паршивую кошку. И не исключено,  что
это сделал енот.
     - Откуда такая уверенность, что это был паршивый енот?
     - Ты же слышала, что сказал этот дядька. Он  специалист.  Он  сказал,
что это был енот. Я ему верю.
     - Ну, а я - нет.
     - Послушай, это действительно идиотизм.
     Шон схватил портфель и снова двинулся к двери. Но  Энджела  не  могла
оставить последнее слово за ним и подлила масла в огонь:
     - Ясное дело, для тебя это так. Может быть, пора начать  воспринимать
то, что я говорю, всерьез?
     Шон, который был уже в дверях, обернулся и наградил  ее  уничтожающим
взглядом.
     -  Энджела,  дорогуша,  детка  моя  милая.   Я   не   хочу   говорить
покровительственно, но ты  не  думаешь,  что  заходишь  чуть  дальше,  чем
следует?
     Она яростно сверкнула на него глазами и огрызнулась:
     - Если проблема в деньгах, за новые замки заплачу я.
     Шон шлепнул себя ладонью по лбу.
     - Господи Иисусе! Что я сделал, чтобы заслужить такое?
     Они уставились друг на друга, внезапно почувствовав себя чужими.
     Энджела протиснулась мимо мужа и побежала  вверх  по  лестнице.  Шон,
красный как рак, проводил ее глазами.
     - Энджела! У нас нет времени ругаться, слышишь? Попросту нет времени!
     Она стояла у окна  спальни,  пристально  глядя  на  задний  двор,  на
клетку, и ждала, чтобы Шон ушел.
     - Если захочешь присоединиться к нам с  Джеком,  мы  в  час  будем  в
"Демонико", - донесся снизу голос Шона.
     Через  секунду  она  услышала,  как  хлопнула  дверца  его  машины  и
заработал мотор.
     Энджела дождалась, чтобы шум мотора затих вдали, и только тогда сошла
вниз. В кухне она обнаружила миссис Салливэн. Сидя  у  стола,  та  чистила
серебряные и бронзовые безделушки и казалась даже  более  молчаливой,  чем
обычно. Возможно, ее смутил скандал. Энджела  сердито  плеснула  в  блюдце
молока и хлопнула дверцей  холодильника.  Блюдце  она  отнесла  к  клетке,
напомнила себе: гамбургер,  сегодня  днем,  в  супермаркете,  и  поставила
блюдце внутрь, стараясь не задеть пластинку.
     Когда Энджела вернулась, миссис Салливэн подняла голову.
     - Я утром снова проверила в подвале. Никаких следов крыс.  Ни  живых,
ни дохлых.
     - Это хорошо, - отозвалась Энджела и убыла в кабинет.
     Она вырвала из телефонного блокнота листок.
     - Проверяйте время от времени, ладно? - крикнула она.
     Миссис Салливэн не ответила.
     Энджела стащила со стола Шона карандаш и пошла по комнатам,  обследуя
дверные замки и оконные шпингалеты. Испорченные или не  внушающие  доверия
она заносила в список. В гостиной Энджела положила карандаш  и  бумагу  на
каминную полку и стала проверять окна. Один шпингалет она сочла  годным  к
службе, второй - приглашением немедленно войти.
     Когда она взяла  свой  список,  чтобы  дополнить  его,  ей  на  глаза
попалась серебряная крестильная чашечка.  Потемневшая,  в  пятнах.  Миссис
Салливэн явно не чистила ее несколько недель.  Энджела  нетерпеливо  взяла
чашечку в руки, намереваясь обратить на нее внимание  миссис  Салливэн,  и
заметила  другую  странность:  сама  деревянная  полированная  полка  была
покрыта пленкой пыли. В пыли были процарапаны  длинные  бороздки,  которые
вели к каменной голове и от нее. Бороздки выглядели так, словно  по  полке
что-то тащили волоком. Словно раз за разом сдвигали  камень  с  полки  для
осмотра и водворяли на место. Однако внимание Энджелы привлекли не  следы,
а пыль. Она провела по шелковистой поверхности пальцем и исследовала серый
налет.
     Миссис  Салливэн  как  раз  наносила  завершающие  штрихи   на   пару
георгианских серебряных подсвечников, когда Энджела протянула ей  покрытую
пятнами серебряную чашу.
     - Как там "Пледж", еще есть?  -  тактично  поинтересовалась  Энджела,
пытаясь незаметно перейти к предмету разговора.
     Миссис Салливэн призналась, что в кухонном  шкафу  стоят  три  полных
жестянки, и принялась надраивать чашу.
     Энджела,  которая  еще  не  успокоилась  после  размолвки  с   Шоном,
наградила необщительную даму  долгим  неподвижным  взглядом.  Та  избегала
смотреть ей в глаза. Очень скоро терпение Энджелы лопнуло.
     - Вы забыли о каминной полке в гостиной, - фыркнула  она.  -  На  ней
пыли целый дюйм.
     Миссис  Салливэн  стрельнула  в  нее  глазами.  Взгляд  был  жестким,
пронзительным.
     - Я до этой полки и пальцем не дотронусь, -  слова  она  выговаривала
медленно, как проклятия, - ни за какие коврижки.
     Брови Энджелы взлетели кверху. Она усомнилась, верно ли расслышала, и
раскрыла от изумления рот.
     - Это почему же?
     Миссис Салливэн встала, подошла к раковине и  начала  смывать  с  рук
порошок для чистки серебра.
     - Вы верите в удачу?
     Энджела вытаращила глаза на спину экономки, выражавшую неприязнь.
     - В удачу? - Она немного подумала. - Конечно. Наверное, верю. А  что?
При чем тут это?
     - Значит, и в невезение верите?
     Энджела нахмурилась. Что она несет, черт ее возьми?
     - Наверное, должна, - признала она. - Если веришь в  одно,  то  нужно
верить и в другое. А что?
     Она  опустилась  на  стул,  который  только  что  освободила   миссис
Салливэн.
     Миссис Салливэн подошла к столу и с силой оперлась на него  ладонями.
Она взглянула прямо в глаза Энджеле и выпятила подбородок.
     - Ну так поверьте мне на слово, - тихо проговорила она. - Этот камень
приносит несчастье.
     Энджела потерянно уставилась на экономку.
     - Камень?
     Лицо немолодой женщины исказила гримаса нетерпения.
     - Колдовской камень, который вы привезли из Ирландии. В этом доме  он
только  один.  Тот,  на  полке  в  гостиной.  -  Она  собрала   вычищенные
безделушки. - Говорю вам, они приносят несчастье, -  с  нажимом  повторила
она и подалась вперед, прижимая безделушки к переднику на животе.  -  Ваша
подруга, бедняжка, а теперь котик, - прошептала миссис Салливэн. - Скажите
мне, что это не несчастья, коли можете.
     И направилась со своим грузом к двери.
     - Я бы не стала держать такое на каминной полке, - объявила она. -  И
голыми руками притрагиваться не стала бы.
     И скрылась.
     Энджела смотрела ей вслед, раздираемая  противоречивыми  чувствами  -
удивлением, недоумением, нарастающей злостью. Да злостью ли?  Не  походило
ли это чувство скорее на страх? Нет. Что-то внутри Энджелы решило, что это
была злость - справедливая злость, с которой  можно  справиться,  дать  ей
выход, разумно объяснить. В конце концов,  Энджела  все  еще  была  сильно
расстроена ссорой с Шоном - вот вам и почва для  злости.  Было  достаточно
противно стоять и вежливо притворяться, будто  веришь  всякой  ерунде  про
енотов, а после из-за снисходительности Шона почувствовать себя истеричным
дитятей. Но напороться еще и на нравоучения  миссис  Салливэн?  Совершенно
невероятно, как этой бабе хватило нахальства вылезти  в  такой  момент  со
своими нелепыми байками!
     - Миссис Салливэн! - резко крикнула она.
     Ответа не было. Энджела слышала, как экономка тяжело топает наверху.
     - Миссис Салливэн! - снова позвала  она,  погромче,  разъярившись  от
того, что на нее не обращают внимания. - Я хочу, чтобы  вы  вымыли  полку,
слышите? Мне плевать, считайте этот камень хоть  самим  Сатаной.  Наденьте
резиновые перчатки, что ли. Хватит с меня на сегодня всякой  чуши.  Просто
позаботьтесь, чтобы к моему возвращению все было сделано. Хорошо?
     Энджела подошла к двери?
     - Договорились? - проорала она. - Миссис Салливэн?!
     Ответа она не получила.


     Обед с Джеком Вейнтраубом в "Демонико" прошел весьма уныло.  Разговор
почти все время вертелся около последней  поездки  Джека  на  фестиваль  в
Канны.
     Шон без конца бросал на Энджелу испытующие взгляды, но она оставалась
холодной, смотрела свысока и ела без аппетита, не позволяя ему  так  легко
сорваться с крючка.
     Когда ближе к вечеру они снова встретились дома, Шон пообещал сменить
все двери, если это сделает Энджелу счастливой, и она, не в  силах  больше
дуться, смягчилась. Свой мир они скрепили тем,  что  впервые  за  три  дня
занялись любовью. Позже Шон повез ее ужинать: оба попросту не могли  смело
встретить перспективу готовить еду. Им удалось попасть в "Бэй Тауэр  Рум",
не заказывая столика заранее.
     Домой они вернулись за несколько минут до полуночи.
     Энджела поставила кофе на утро, а Шон  тем  временем  пошел  по  дому
закрывать ставни.
     Когда Энджела наполняла кофейник водой, ей на глаза  попалась  пустая
кошачья миска, и она  снова  ощутила  ужас,  отвращение  и  подавленность.
Откуда-то послышался голос Шона:
     - Сдаюсь. Куда ты его теперь переставила?
     Она угрюмо вернула банку с кофе в шкафчик и пошла посмотреть,  о  чем
речь.
     Шон оказался в гостиной. Он смотрел на каминную полку.
     Камня не было. Крестильная чашечка Энджелы  ярко  блестела,