Разве не вы устроили юного Фади, любимого сына вашего же слуги, на службу к вашему брату, в твердой уверенности, что его не тронут? Несмотря на репутацию вашего брата?
     - Устроил! - прорычал Шахин. - Впрочем, я никогда не считал его бесчестным, только слабым. А в последнее время я увидел, каким человеком мог бы стать Дарвиш, если б не твои старания уничтожить его. Или станешь отрицать, что именно ты довел его до такого состояния?
     - Отрицать? - Впервые в голосе лорд-канцлера зазвучала страстность. - Нет, мой принц, я не буду этого отрицать. Вы думаете, я мог не понять, каким человеком мог стать ваш брат? В пятнадцать лет он почти стал им, когда я начал, как вы выразились, "уничтожать" его. Он был рослым и сильным, красивым, но при этом мужественным. Он мог стать лучшим воином, когда-либо рождавшимся в этих краях, и, несмотря на мое "уничтожение", все же почти добился этого. Он был умным, добрым, мягким, когда хотел, и жестким, когда было необходимо. И, - лорд-канцлер уже кричал на изумленного наследника, - он имел то, чего нет у вашего возвышеннейшего отца и что далеко не в полной мере есть у вас, мой принц! Он имел подход к людям. Народ до сих пор любит его, даже такого, как сейчас.
     Шахин попятился, ошарашенный горячностью старика.
     - Опаснее всего, что он третий сын! Вы, наследник королевства, не представляете, что это значит, мой принц. Он не имеет ничего. Ничего.
     Лорд-канцлер внезапно перешел на шепот, и мужчинам, внимавшим ему с открытыми ртами, пришлось напрячь слух, чтобы разобрать следующие слова.
     - Остальные ваши братья и ваша сестра нашли себе занятие, но Дарвиш имел потенциал - он был многообещающим, мой принц. Стань он тем, кем должен был стать, он мог бы захватить все это. Если б ему надоело его ничто, - а кому бы не надоело? - народ Сизали отдал бы ему трон.
     - Но Дарвиш бы не...
     - Возможно. Но сильный человек без власти опасен. - Лорд-канцлер вздохнул и на какой-то миг показался старым и усталым. - Я служу вашему возвышеннейшему отцу, трону, и я выполнил свой долг. Возможно, народ еще любит его, но уже не последует за ним. Ваше наследство, мой принц, в безопасности. А теперь, - лорд-канцлер выпрямился, опять становясь самоуверенным государственным мужем, - я должен исполнить приказ его возвышеннейшего величества относительно этого. - Его пальцы снова махнули на бойницы.
     Словно в ответ на его слова, по стене сторожки застучали камни.
     - Что приказал мой возвышеннейший отец? - спросил Шахин, пропуская старика.
     - Удвоить стражу перед заграждениями на публичных галереях.
     Шахин нахмурился.
     - Но это еще больше убедит людей, что Камень пропал.
     - Вы подвергаете сомнению приказ его возвышеннейшего величества? - вкрадчиво спросил лорд-канцлер, останавливаясь в дверях. - Если позволите напомнить вам, мой принц, один раз вас уже простили за измену. Я бы не советовал вам снова испытывать терпение вашего отца. - И он ушел.
     Привалившись к стене, Шахин потер виски. Таких откровений о Дарвише он не ожидал. Лорд Балин покачал головой.
     - Похоже, у лорд-канцлера на все есть ответ, и все, что он говорит, имеет безупречный смысл.
     - Да, все, что он говорит, всегда крайне логично, - горько подтвердил Шахин, поворачиваясь к бойнице, чтобы взглянуть на разъяренную толпу. - И я никогда не сомневался в нем, пока он не стал нападать на Язимину. А теперь, по безупречно логичным и совершенно необоснованным причинам, он, пожалуй, единственный, кто имеет доступ к королю.
     - Как вы сказали? - задумчиво молвил лорд Балин. - По безупречно логичным причинам? Однако он так и не ответил, почему послал принца Дарвиша вернуть Камень...

***

     - Теперь можешь опустить меня, - прошептала Чандра. - Я в порядке.
     - Я опущу тебя на кровать, - заявил принц, поднимаясь на второй лестничный марш, - и не раньше.
     Чандра вздохнула, но так как она уже убедилась, что вырываться бесполезно, то снова уронила голову на плечо Дарвиша. Мускулы его играли под ее щекой. Девушка была в сознании только последний отрезок пути, но, похоже, принц нес ее всю дорогу от дворца и не выглядел хоть сколько-нибудь усталым. Через полдюжины ступенек чародейка сказала:
     - Ты очень сильный.
     Дарвиш улыбнулся:
     - Спасибо. Ты очень храбрая.
     Чандра приняла это как должное.
     - И очень глупая.
     - Что? - вскрикнула она и подняла голову, дабы увидеть его лицо, но тотчас пожалела об этом. Когда красная пелена исчезла с глаз, Чандра увидела тревожный взгляд принца.
     - Ты могла убить себя.
     - Я узнала, где Камень, - оскорбилась девушка.
     - Глупое везение. Ты соврала, что открытые заклятия не вызовут боли. - Он немного переместил руки. - Ладно, ты проявила храбрость. Но если б ты умерла или закричала, Аарон оказался бы в ловушке за защищенными стенами, оставленный на милость Четвертого. Не буду распространяться насчет глупости, но как бы, по-твоему, мы чувствовали себя, если б ты умерла?
     - Я узнала, где Камень, - обиженно надув губы, повторила Чандра. Принц прав, но все вышло отлично, так на что же он жалуется? - Аарон не попал в ловушку, и я не умерла.
     - Спасибо за это Девяти и Одной.
     Уже не первый раз Дарвиш благодарил богов этой ночью. Он постоянно благодарил их с той минуты, когда беспомощное тело чародейки упало со стены ему на руки. Он благодарил их за Чандру. За Аарона. За себя самого.
     Аарон открыл дверь. Принц боком пронес девушку в комнату и бережно опустил на кровать. Когда же Чандра попыталась сесть, Дарвиш мягко нажал на ее плечо.
     - Лежи, - приказал он, - и отдыхай.
     Так как лежать было гораздо предпочтительнее, чем сидеть, девушка не стала сопротивляться.
     Убедившись, что она не собирается вставать, Дарвиш протянул руку к Аарону.
     Пачка пергамента была объемистой, и принц рассыпал ее в ногах кровати с некоторым недоумением. Большую ее часть составляли правительственные документы.
     - Аарон, почему ты не принес только письма из Ишии? Вор поднял брови?
     - На них же не стоит королевская печать, и я принес все, что было в столе.
     Дарвиш покачал головой, пробегая глазами список торговцев, склонных бунтовать против увеличения налогов.
     - Прости. Я забыл, что тебе было не до чтения всего этого мусора.
     - Дар?
     Принц поднял голову, и Аарон развел руками.
     - Я не умею читать.
     Чандра сделала вид, будто всегда это знала, а Дарвиш постепенно багровел.
     Вор только улыбнулся.
     - Это не такое обычное искусство. Ты принц, Дар. Ты получил лучшее образование, чем большинство людей.
     - Но ты же умеешь читать на своем языке, - пролепетал Дарвиш. - Я хочу сказать, северном...
     - Там, откуда я родом, это искусство священников. - Аарон подал принцу другой листок пергамента. - И не все из них учатся ему. Так здесь есть письма предателя?
     - Гм... - Дарвиш торопливо переворошил бумаги. Помрачнел, вытащив какое-то письмо. - Да, - процедил он сквозь сжатые зубы, - по крайней мере одно.
     - Ты узнаешь почерк? - Чандра приподнялась на локте, чтобы лучше видеть, и голова сразу заболела. - Хорошо, что для таких писем не используют писца.
     Точная, хотя не лестная характеристика Аарона заполняла страницу плавным рукописным шрифтом. Дарвиш раздраженно провел рукой по волосам.
     - Он выглядит знакомым, но лично я не знаю. Я не знаю точно! Проклятие! - Он вдруг со злостью скомкал пергамент и бросил на пол. - Давайте благодарить Одну, что ты использовала свой шанс, - жестко сказал он Чандре, шагая к двери. - Похоже, ты достала единственную информацию, которую мы можем использовать. Поспи, мы отправимся за Палатоном на рассвете.
     Чандра решила не напоминать, что им пока неизвестно, где живет Палатон. Судя по лицу Дарвиша, эта неизвестность долго не продлится. Чародейка легла на подушки и сосредоточилась на заживлении вновь разодранных каналов силы.
     Аарон поднял письмо, разгладил его, сунул за пазуху и, прихватив лампу, молча вышел за Дарвишем из комнаты.
     Он догнал принца у нижней ступеньки лестницы. Дарвиш сделал два шага к бару и уставился через весь зал на винные бочки. Неприкрытая жажда исказила его лицо.
     - Мне надо выпить, - тихо сказал принц, когда Аарон остановился рядом.
     В голове у вора пронеслись сотни, тысячи ответов. Он коснулся голого запястья Дарвиша и ограничился одним:
     - Я знаю.
     Всего на миг у принца возникло престранное ощущение, что связь их душ вернулась. Что сила Аарона - здесь, с ним, если Дарвиш будет нуждаться в ней.

     Лава была всего на пядь ниже золотой чаши. Чародеи терпели неудачу. Скоро все будет кончено.

     - Вы даете слово, что спасете меня?
     Палатон улыбнулся.
     - Вы дарите мне Камень, и я спасу вас так, что для народа вы окажетесь героем. - Взгляд чародея стал задумчивым. - Если кто-нибудь выживет.
     - Героем?
     - Это намного облегчит вам правление под властью его милостивейшего величества, не правда ли? - Длинные тонкие пальцы переплелись. - Все будет выглядеть так, будто последнее, что успеют сделать чародеи, - это перебросить вас в безопасность.
     - Вам хватит на это магической силы?
     - С Камнем мне хватит силы на что угодно.
     - Тогда вы получите Камень.
     Чародей поклонился - легким изящным поклоном.
     - А вы получите Сизали. Хоть и без Ишии. Скоро все будет кончено. А потом начнется.

17

     - Мы войдем через парадный вход, так?
     - Так, - кивнул Дарвиш, глядя, как серый рассвет гасит последние звезды. - И будем идти, пока не доберемся до Камня.
     - Не слишком обнадеживающий план. - Аарон закрыл сумку и застегнул пояс. Он провел на ногах почти всю ночь, но не нашел никаких сведений о доме, или землях, или привычках мудрейшего Палатона. Источники, как правило, ведающие, кто владеет каждой порядочной ценностью в городе и насколько легко эти ценности украсть, о чародее ничего не знали и не хотели ничего знать. Они даже не пытались опровергнуть полное отсутствие у них интереса, что для Аарона явилось лучшим подтверждением возможностей мудрейшего Палатона. - Знаешь, мы, вероятно, умрем.
     - Я знаю, Ишия точно умрет, если я - мы не вернем Камень.
     Последняя звезда погасла, и Дарвиш отвернулся от окна.
     - До сих пор я не был хорошим принцем, но если придется выбирать между мною и Ишией... - Он глубоко вдохнул. - Я не могу просить никого из вас идти со мной. Это не ваша борьба.
     - Как же, не наша! - огрызнулась Чандра. - Девять чародеев Девяти создавали Камень, чтобы оберегать Ишию, а какой-то негодяй похитил его. Как Чародей Девяти, я считаю, что это касается меня. - Ее тон не допускал никаких возражений.
     - Ты можешь умереть, - решительно повторил Дарвиш.
     - Я могла умереть сколько угодно раз с тех пор, как взялась за это, это... - девушка нахмурилась в поисках нужного слова. "Приключение" звучало слишком легкомысленно, только певцы и сказители могут говорить о приключениях с невозмутимым видом, - эту спасательную миссию. Если я умру, пытаясь вернуть Камень, по крайней мере моя смерть будет иметь смысл. - Выпрямившись, она перебросила косу за плечо. - Я умру как Чародей Девяти.
     В другое время принц улыбнулся бы или откровенно посмеялся над столь высокопарным заявлением, но он понял, чародейка говорит серьезно, поэтому только наклонил голову и сказал:
     - Спасибо. - Дарвиш-принц был рад чародейке, без нее у него не было никаких шансов. Дарвиш-человек, как он ни желал, чтобы Чандра оставалась в безопасности, был рад ее компании.
     Он повернулся к Аарону. Серебристо-серые глаза смотрели твердо, на лице вора было ясно написано, что выбор "не идти" не применим к нему. Дарвиш понял, что не применим. И почему. И у него возликовало сердце.
     "Девять Наверху, он... Я имею в виду я... мы..."
     - Почему не подождать до ночи? - Аарон с нарочито бесстрастным видом наклонился застегнуть пряжку сандалии.
     - Это не имеет никакого значения, - вмешалась девушка. Еще один долгий, задушевный взгляд между этими двумя, и Чандра треснет их головами друг о друга. - Палатон владеет Камнем. Я ощутила силу Камня и знаю, что могла бы сделать с ней. - Чародейка осторожно проверила свой фокус: он был чувствительным, но боли больше не было, хотя сила Камня оставалась постоянным фоном. - Ночь, день - для него это не имеет значения.
     - Тогда мы не будем ждать. - Дарвиш затянул ремень на маленьком круглом щите. - Мы идем сейчас.
     Аарон кивнул.
     - Раз мы идем в открытую, предлагаю сделать так...

***

     А там, в центре города, колокол в храмовой башне прозвонил дважды. Наступил официальный рассвет. В каждых из пяти ворот Тиволика стражники велели мускулистым парням крутить лебедку, чтобы открыть город еще на один день.
     Старший стражник на Северных Воротах зевнул, почесал подмышку, куда врезалась его короткая кожаная куртка, и подумал: и зачем они утруждают себя? Считая дома богатых, вытянувшиеся вдоль реки, и дома не столь богатых, расположенные вдоль дороги, не говоря уже о новом храме, только что построенном, за стенами города было почти столько же зданий, сколько внутри. Прищурившись, стражник посмотрел на восток, где полоски розового и серого уступали место голубому и солнце огромным золотым шаром сидело посреди оливковых рощ герцога Флоринтина. Затем он перевел взгляд на длинную и пустую Северную Дорогу и вздохнул. Вот на Восточных Воротах он бы стоял хоть каждый день. Там по крайней мере нескончаемый поток рыночного движения не дает сдохнуть от скуки.
     Зевая, стражник медленно вернулся под стену и прислонился спиной к прохладному камню. Первые мужчины и женщины уже направлялись за город на дневную службу в поместьях богачей. Скоро они пойдут плотной толпой. Вдруг стражник резко выпрямился и попытался одернуть смятую за ночь тунику.
     - М-мудрейшая.
     Он лихорадочно замахал своему помощнику. Пусть он уже два года как старший, но оставаться один на один с чародеем Четвертого не собирается. Это была та же чародейка, что стояла на воротах вчера. Но от этого стражнику не стало спокойнее.
     Чародейка Четвертого смерила обоих гневным взглядом, в котором читалось едва скрытое презрение, злясь не столько на них, сколько на обстоятельства, вынудившие ее второй день подряд выходить, на рассвете к этим воротам, когда она предпочла бы еще понежиться в постели. Обстоятельства, однако, были недосягаемы, а на стражниках можно срывать злость сколько душе угодно.
     - Чем мы можем служить, мудрейшая?
     - Не торчите у меня под носом! - Чародейка поправила свою красно-коричневую мантию и одарила кривой усмешкой трех девушек, проходивших ворота. Их щебет стих под ее пристальным взглядом. - Продолжайте караулить чужеземца и его спутника.
     Это определенно не был вопрос, но старший решил, что безопаснее ответить.
     - Да, мудрейшая. Невысокий мужчина с рыжими волосами и белой кожей и высокий - темнокожий, но с голубыми глазами.
     - Я знаю, как они выглядят, идиот! - прорычала чародейка. - Займите свои посты и следите! И не болтайте со слугами! - Это рычание, переходящее в опасное мурлыканье, объединяло с ней стражников. Они сочувствовали ее гневу, понимая, что он направлен вовсе не на них. - Упаси Одна, если этим торговцам-принцам придется ждать, когда им вздуют задницы.
     Слуги спешили мимо поодиночке и парами, молодые и старые, мужчины и женщины, и хмурый взгляд чародейки Четвертого никого не пропускал.
     - Описание бесполезно. Даже чужеземцу и пьянице хватит ума замаскироваться, раз они знают, что обнаружены. Два других чародея согласно закивали.
     - Вы будете искать связанные души, - мягко пояснил лорд Рахман. - Мы знаем, что душевная связь еще действует. Вы сами сказали, будто почувствовали ее, когда выслеживали заклятие.
     - С тех пор они могли снять ее, - огрызнулась чародейка.
     - Вы трое заверили меня, что в настоящий момент вы - единственные чародеи Четвертого в городе. А так как все вы состоите на службе у его милостивейшего величества, то полагаю, вы бы сообщили мне, если бы к вам обратились враги трона.
     Чародейка покосилась на своих собратьев. Никто из них не выглядел виноватым. И говорить, похоже, ни один не собирался.
     - На "Грифоне" был чародей, - многозначительно заметила она.
     Лорд Рахман хлопнул по столу пергаментом.
     - Штормы вызывает чародей Седьмого, а не Четвертого. Если чародейка с "Грифона" уцелела в море и если она все еще путешествует с теми двумя, которых мы ищем, она не сможет снять заклинание душевной связи.
     - Зато Палатон смог бы... - Чародейка Четвертого вложила в это имя всю свою ненависть к новому и могущественному лицу. То, что он не включился в борьбу за власть вокруг дворца, почему-то лишь усугубило ненависть.
     - Палатон, как вы прекрасно знаете, Чародей Девяти и не имеет отношения к этой дискуссии. - Добродушный сарказм лорда Рахмана сменился холодом. - Довольно спорить, мудрейшая! Если вы желаете оставить службу его милостивейшего величества, скажите об этом сейчас. Если нет, вы будете подстерегать их на воротах, чтобы враги короля не ушли из города, уж коль они ускользнут от наших патрулей.
     - Нас трое, а ворот пять, - произнесла она сухо. Чародеи Четвертого никого не боятся, но ей не хотелось искать нового покровителя.
     - Вы будете сторожить на Речных, Северных и Рассветных Воротах.
     - Днем и ночью?
     - Нет. - Лорд Рахман натянуто улыбнулся - он не выносил чародеев. - Ночью можете отдыхать. В конце концов, ворота тогда заперты.
     Это было две ночи назад, и вот уже второе утро она смотрит в эти тупые, бесхитростные лица, спешащие к своей тупой, бесхитростной работе. Чародейка тщательно повторила слова связующего заклинания и развязала узлы на бечевке, которые сопровождали его.
     - Пусть они пройдут через эти ворота, - воззвала она к суровому богу, - и заплатят за каждое неудобство, что мне пришлось вытерпеть.
     - Это глупо!
     - Госпожа, пожалуйста.
     - Я не замолчу. Это глупо! Глупо! Глупо! Глупо!
     Чародейка Четвертого с любопытством повернула голову.
     Какая-то девушка - явно купеческая дочь - приближалась к воротам. Рядом с ней семенил маленький, измотанный человечек в коричневой мантии писаря, которая почти точно соответствовала цвету его волос. Сзади, в положенных двух шагах, следовал личный стражник, прислушиваясь к разговору хозяев с откровенным удовольствием. Чародейка нахмурилась. Маленький мужчина и высокий. Она протянула свою магическую силу. Никакой связи душ.
     - Если отец хочет, чтобы его торговлю благословили, почему он не пойдет в храм, в который мы ходим всегда?
     - Оракул, госпожа... - тихо напомнил писарь.
     Но его успокаивающий голос не оказал никакого эффекта. Когда они подошли ближе, чародейка увидела, что писарь порезался бреясь, и на его узкой челюсти все еще держался крошечный кусочек ткани. Черты его лица говорили об иноземной крови, но в городе, столь зависящем от торговли, это можно было сказать о большей части населения.
     - Ну конечно, оракул, - насмешливо процедила девушка. - Жрец заявил отцу, что все знамения указывают на новый храм, а я теперь должна вставать ни свет ни заря и целую вечность тащиться в деревню! Я лично думаю, им просто нужно заполучить туда отцовы денежки, чтобы оплатить его строительство!
     Чародейка была склонна согласиться с этим мнением. Из собственного опыта она знала, что деньги руководят большинством предсказаний, прочитанных жрецами. Рослый стражник, будто ощутив интерес чародейки, поймал ее взгляд и подмигнул. "Ну, ему определенно нечего скрывать". Виновные - виновные в чем угодно - не лезут на глаза чародею Четвертого. Женщина оценивающе оглядела его тесные кожаные доспехи. "И он определенно ничего не скрывает". Его глаза - большие, с длинными ресницами - были карими. Мягкими, приглашающими, карими.
     - Госпожа, пожалуйста, тише.
     - Почему?
     - Люди спят.
     - И что?
     Чародейка снова нахмурилась. Что-то ей не нравилось в этой девушке... Не вполне уверенная - что, она снова протянула силу.