шею! - закричал Итернир, пытаясь встать, - никак 
нельзя! И вообще! Это моя сверхзадача издеваться над вами, а не 
наоборот! 
     - Не боись, - проворчал Крын, направляясь к опушке, - ногу тебе 
ладить буду... не рубить же... вроде... 
     Ошарашенные его действиями спутники смотрели, как тот, долго 
ходил между деревьями, легонько трогая их рукой, примерялся. И глаза 
его утратили прежнее безмятежно-бессмысленное выражение, протаяв 
внутрь глубиной и блеском. Руки зажили, словно своей, жизнью, 
олицетворяя уже не неуклюжую силу, но точность мастерства. 
     Он остановился возле молодого деревца, приноровился, прицелился 
и одним точным движением срезал его. Сияющий и довольный вернулся к 
своим спутникам, и лицо его лучилось каким-то недоступным знанием и 
умением. 
     Руки двигались, постукивая топором, и движения были столь же 
точны и скупы, как и движения Ланса во время боя. 
     - Вот, - гордо поднял он свое изделие, - готово... вроде. 
     - И что это такое? - удивленно поднял бровь принц, глядя на 
кривую толстую палку с обмотанной тряпицей планкой на торце, и 
ручкой посередке. 
     - Нога, - уверенно заявил Крын, - только деревянная. 
     - Ах ты лапоть! - возмутился Итернир, - совсем меня сгубить 
хочешь? Сам на такой кривульке и ходи! 
     - Щас покажу, - ничуть не обидевшись, подошел Крын к Итерниру. 
     Одним движением он вздернул того на ноги, и сунул под мышку со 
стороны больной ноги свою палку. Так, что обмотанная планка пришлась 
как раз в пазуху руки. 
     - Вот, - сказал он, - ты на эту... как есть и опирайся... а на 
ногу... эту... болезную... не ступай вовсе... 
     - Ступай, не ступай, - заворчал Итернир, и, опираясь на палку, 
ухватившись за ручку, попытался сделать шаг. 
     Когда первое раздражение прошло, он понял, что кривой этот 
костыль на удивление хорошо пришелся впору. И кривизна была в нужном 
месте и ручка. И ходить было, если и не привычно, но можно. 
     - Эдак ты и крылья, наверное, сделать можешь? - ошеломленно 
спросил Ригг. 
     - Не... - озадаченно, но совершенно серьезно почесал вихрастый 
затылок Крын, - не могу... наверно... это же как напиться надо... 
     Скоро собрав вещи и затоптав костер, двинулись дальше. Ригг 
великодушно принял мешок Итернира, и тот, старательно поблагодарив 
его, заковылял на своей палке. 
     Лес вокруг них был чист и светел. Листва бросала узорную 
зеленую тень на спутников, и солнце весело подмигивало сквозь кроны 
деревьев. Подлеска практически не было и идти было легко и приятно. 
Ригг заворожено глядел по сторонам, вспоминая родные леса, 
наслаждаясь уютом. До боли напоминал этот лес светлые леса родины. 
     Только одним было это место необычно: кроме шелеста листвы не 
было никаких звуков. Даже птицы не пели. 
     - Это, наверное, специально все! - ворчал Итернир, отвлекая от 
наслаждения красотой природы, - так все построено, что порядочному 
человеку поспать некогда. Как подъем, так в ночь все упирается! Уж 
не помню, когда и спал-то последний раз нормально. 
     - Погоди, - вдруг легким движением остановил Ригг, настороженно 
вслушиваясь, - слышите? Птицы. 
     Все замерли, пытаясь уловить далекие звуки. И сквозь шепот 
деревьев услышали далекие трели. Упоительно и самозабвенно заливался 
певун. Песня затягивала, словно звучала все громче. 
     - Ну, птицы, - заворчал все же Итернир, - ну и что? Одну такую 
все равно уже съели. 
     - То другая птица. Та не поет, - с легкой грустью ответил Ригг. 

     - Идти пора, - напомнил всем принц и сказал он это твердо и 
веско. 
     Вновь пошли вперед, хотя и шли гораздо медленнее из-за 
Итернира. Прекрасно это понимая, с непонятным для себя страхом он 
ожидал, что ему предложат скоро идти одному. Но Лестница опередила 
опасения. 
     Лес расступился небольшой полянкой, и они почти уже пересекли 
ее, как пронесся над травой полный тоски и отчаяния девичий крик: 
     - Любый мой! 
     Ригг резко развернулся и пошатнулся, как от удара. 
     - Лиса? - потрясенно проговорил он и вдруг закричал, - 
Лисонька, любая моя! 
     И бросился навстречу выбежавшей из леса чуть позади них 
девушке. Только Ланс и Итернир узнали в ней ту, что провожала Ригга 
в путь. Вечность назад. Вечность вниз. 
     - Хорошая моя! - встретили ее его объятья, - как же ты, что же 
ты?.. 
     - Милый мой, - прятала она свое лицо на его плече, - любый 
мой... 
     - Как же ты так? - обнимал он, - зачем же ты здесь? 
     Она молча немного отстранилась, не разрывая объятий. Долгим 
взглядом, дрожащим влагой, посмотрела в глаза. И в ответ задрожал 
его взгляд. Разрыдавшись, она вновь уткнулась в плечо. 
     - Когда? - теснее сомкнулись его объятья. 
     - Вчера, - всхлипывала она, - вчера вечером. Вспоминала она 
тебя... а как забывалась, спрашивала, где ты? Я уж и говорила ей, а 
потом она вновь забывалась... а вчера... вечером вчера... ох! Что же 
ты не шел. Я уж глаза-то все проглядела. Я уж и не знала как ты... 
чуяла только, что живой. Вчера... вчера она вечером... спросила 
опять, где ты, посмотрела на меня долго так, кротко, аж оторопь 
взяла. А потом вздохнула и отошла... вечером... как солнце горизонта 
коснулось. Вечером вчера... 
     Лицо Ригга переменилось, посерело. Фигура его словно окаменела. 
Только руки, словно ища утешения, перебирали пряди ее волос. 
     - А ты-то как же здесь? - чужим голосом спросил он. 
     - Ночью. Ночью уже я духу леса взмолилась, - сквозь слезы 
ответила она своим мягким голосом, - богам молилась, Лестнице самой. 
А утром в лесу проснулась. Думала - сон. Встала, пошла, а потом 
гляжу - вы идете. Любый ты мой, - вздохнула она и поцеловала его, 
пытаясь растопить его застывшее лицо. 
     - Вот, значит как, - пробормотал он, - вот как, боги. Лестница. 
Выходит все - зря? 
     Он повернулся к спутникам, стоявшим чуть поодаль в почтительном 
молчании, но объятия не разжал. 
     - Друзья это мои, Лиса. Познакомься. Вон тот дядька суровый - 
Ланс. Тот парень здоровый - Крын. А тот, в светлом плаще - светлый 
принц наш, государь будущий, Кан-Тун. А который с клюкой - Итернир, 
он, правда иногда злым кажется, но это не со зла вовсе, - представил 
он спутников и представил девушку, - а это любая моя. Лиса. Окромя 
ее в жизни моей, почитай, ничего больше и нет. 
     Остальные спутники молча подошли и положили ему на плечи руки. 
Даже Итернир ухитрился приковылять. Постояли, склонив голову, и 
принц оставил привычный презрительный изгиб губ. 
     Словно целую вечность простояли они так. Ригг, обнимающий 
девушку и окруженный спутниками. А потом он вздохнул и тяжело 
сказал, словно став взрослее на несколько лет за краткий миг: 
     - Дальше вам самим идти. Вон у меня какое дело, - и в его 
голосе звучали непривычные скрипучие нотки, - обратно пойду. Вниз. 
Жизнь жить. А вам... прощайте. Не поминайте лихом. И крепче 
ступайте. 
     - Любый, - спросила вдруг Лиса, - а чем же тебе этот лес - не 
лес. Что нам внизу-то? 
     Он поглядел в ее глаза и согласно качнул головой. 
     - Верно, - скрипнул его новый голос, - птиц я здесь видел, 
зверя чуял. Проживем. Ну, ступайте, друзья. 
     Спутники отступили назад. Ригг передал мешок Итернира Крыну. 
     - Ты того, - замялся тот, - тебе же дом рубить. Так?.. может 
возьмешь топоришко-то мой старенький? 
     Порывшись в мешке, вытащил свой прежний топор, выглядевший 
карликом в сравнении с новым черненым гигантом. 
     Ригг сердечно поблагодарил. Итернир весело улыбнулся ему на 
прощание, подмигнул Лисе. Кан-Тун помахал рукой, а Ланс посмотрел 
цепким и глубоким взглядом. И глаза его сбросили на миг пелену 
бесстрастного безразличия. 
     Спутники развернулись, вошли в лес, а Ригг, долго еще стоял на 
поляне, глядя им вслед. Потом поцеловал свою милую, и рука об руку 
они направились в другую сторону. 
     Шагов через сотню лес уже не казался веселым и солнечным. 
Сгустились тени. Листва деревьев уже не бросала кружевную 
светло-зеленую тень, но окутывала темно-зеленым пологом. 
Прошлогодняя листва, прижатая сырым воздухом, уже шуршала под 
ногами. Но в этом лесу не было неприветливой враждебности. Скорее 
молчаливая грусть. Тоска по прожитому лету. Словно еще чуть-чуть, 
еще пара шагов и начнется осень. 
     Спутники уверенно шли вперед, хотя Итернир, проклиная все на 
свете, все еще неловко ковылял позади. 
     Вскоре деревья впереди запестрели просветами, и они вышли на 
окраину огорода. Аккуратные ровные грядки. Крепкие и жизнерадостные 
побеги. Невдалеке виднелся приземистый небольшой дом, из трубы 
которого тянулся столб дыма. 
     Вся эта мирная картина, этот неопасный лес, противоречили 
всему, увиденному ранее на Лестнице. Нерешительно спутники подошли к 
калитке. За невысоким но аккуратным плетнем во дворе дома женщина 
тянула ведро из колодца, обложенного сланцем. 
     Неведомо как почувствовав гостей, обернулась, придерживая рукой 
веревку. Она была немолода, но черты лица еще не утратили красоты 
молодости. Надежная плотная ткань коричневого платья, чистый 
передник. Она пристально оглядела спутников, а потом остановила 
взгляд на Лансе. Долго и протяжно смотрела на него, словно что-то 
искала в глубине выцветших глаз. И тот не смог отвернуться. От 
прежнего безразличия не осталось и следа. 
     Тихонько присвистнул Итернир, взглянув на него. 
     - Ну, что стоишь? - заговорила женщина сильным грудным голосом, 
- помог бы. 
     Ланс нерешительно взглянул на своих спутников. 
     - Тебе, говорит, не кому-нибудь, - кивнул ему Итернир, - давай, 
ступай. Ждет же человек. 
     Ланс нерешительно и неловко отворил калитку, прошел по 
присыпанной песком тропинке к колодцу. 
     - Что нерешительный-то такой? - снова улыбнулась женщина, но 
без тени издевки, - раньше-то смелее был. Али запамятовал? 
     Дверь домика распахнулась, на пороге показался босоногий 
мальчишка лет десяти, пристально посмотрел на идущего к колодцу 
Ланса и бросился вперед. 
     - Папка!!! - брызнула влага из его глаз, - Папка пришел!!! 
     Ланс оторопело уставился на мальчика и не шелохнулся, пока тот 
не повис на его шее. 
     - Ну, - кивнула женщина в ответ на немой вопрос, - твой он, 
твой. Все правильно. 
     Ланс неловко прижал к себе мальчика, глаза дрогнули соленой 
пеленой. 
     Постояв так, он разлепил непослушные губы и то ли сказал то ли 
приказал чужим голосом: 
     - Слезай, пока. Давай матери поможем. 
     Оставив сияющему мальчику копье, он подошел к колодцу и вытянул 
ведро наверх. 
     - Ну, - окончательно и бесповоротно взяла дело в свои руки 
женщина, - что остановился? Бери ведро, да пойдем в дом. И товарищей 
своих зови. 
     Ланс поднял ведро жилистой рукой и вопросительно посмотрел на 
своих спутников. Крын стоял, разинув рот, так, что не одна стая 
ворон могла успеть свить там гнезда и вывести птенцов. Принц смотрел 
с почтительным одобрением, а Итернир, даром, что на одной ноге, 
веселился вовсю. 
     - Нет, - качнул головой принц, - спасибо, хозяйка. Нам надо 
идти дальше. 
     - Точно, - звонко поддержал Итернир, - мы еще вчера 
основательно позавтракали. Так ты, Ланс, остаешься? 
     Ланс поглядел на него одуревшими глазами, неопределенно кивнул. 

     - Вы заходите на обратном пути, - тихо сказал он, полностью 
утратив былую уверенность, - и удачи. 
     - Тебе удачи! - радостно махнул рукой Итернир. 
     Принц учтиво склонил голову Лансу, отдельно - женщине. Крын 
промычал что-то неопределенное и помахал рукой. 
     Домик на опушке остался позади. 
     - Может быть, и правда Лестница желания исполняет? - весело 
спросил Итернир, - как мыслишь, принц? 
     - Странно все это, - пожал плечами тот. 
     - Чего странного-то? - удивился Итернир. 
     - Быстро как-то все. И слишком просто. Шаг - и нас четверо, 
другой - и нас трое. А дальше что? 
     - Что, - усмехнулся Итернир, - не так все это себе представлял? 

     - Да, - просто сказал тот, - не так. И разве может это быть 
исполнением желаний, если у Ригга мать умерла? 
     - Почему нет? - пожал плечами Итернир, - все мы смертны. Рано 
или поздно это бы случилось. А он, наверняка, мечтал же жизнь с этой 
девицей прожить. Вот и случилось все, как он хотел. Только они одни. 
В целом мире. Ну, как? А Ланс? Налицо исполнение самого заветного 
желания. Он, наверное, и сам не признавался себе, что этого хочет. А 
ты-то сам, чего желаешь? 
     Принц задумался, пожал плечами. 
     - Не по-людски... эта... в общем, - прогудел вдруг Крын. 
     - Что не по-людски? - дернул бровью Итернир. 
     - Ну... шли вместе же... и вот... и все... быстро... и не 
попрощались толком... 
     - Быстро, - кивнул, соглашаясь, Итернир, - не по-людски. Ну, 
принц, чего же ты желал бы? 
     - Не знаю, - ровным и неспешным голосом ответил тот, - а ты? 
     - А что мне надо, по большому счету? - громко, на весь лес 
спросил Итернир, - полный кубок и красивую девушку на коленях! Хей! 
Слышите меня, боги?! 
     - Лес меняется, - неожиданно тихо ответил принц. 
     А лес действительно менялся. Сначала совсем исчез подлесок. Это 
было непривычно. Такой лес сильно напоминал парк. И он, лес, 
становился с каждым шагом все более и более ухоженным. Деревья уже 
не толпились, как в настоящем лесу, а соблюдали положенное 
расстояние. Стало светлее, лучи солнца все чаще пробивались вниз. 
Под ногами зашуршал густой ковер сухих листьев. Идти было легко и 
приятно. И необычно. Даже Итернир приосанился. 
     А потом лес раскинулся садом. Шелестела мод ногами мягкая 
ровная трава, манили спелыми плодами деревья, весело пели птицы. Мир 
кругом искрил, пел и переливался солнечными лучами. 
     Спутники вышли на мощеную белым камнем дорожку, одну из тех, 
что петляли во множестве между деревьями и увитыми ажурными 
беседками. Крын вскоре жизнерадостно захрустел сорванным яблоком, 
предварительно потерев его о рубаху. И ничего с ним не случилось. Не 
растаял сад вокруг них, не выросли у него уши, как в известной 
сказке про Наслада Долговязого и волшебные груши. 
     А вскоре мелькнул за поворотом дворец. Мелькнул, а потом во 
всей красе предстал перед изумленным взором. Таких точеных форм и 
изящных линий, такого белого камня не было и не могло быть на земле. 
Захватывало дух от нечеловеческой красоты, от тонких башенок, 
высоких окон и больно было глазам от сверкания белоснежного камня. 
     А с высокого крыльца, по широким ступеням спускались навстречу 
девушки, красота и привлекательность которых затмевала даже этот 
дворец. 
     
     Сад жил своей жизнью. Волшебный сад, который обходился без 
садовников. Пели птицы, цвели цветы и наливались соком румяные 
плоды. 
     Принц не понимал, что делает здесь. Один среди безмолвных 
деревьев. Он не понимал, что его томило в объятьях небесных дев, в 
которых безмятежно тонул Крын, и с радостным исступлением 
захлебывался Итернир. Они действительно были восхитительны. 
Безудержно красивы. Божественно привлекательны. Когда он видел одну 
из них, ноги сами несли к ней, а разум закатывал глаза. 
     И они были разные. Мягкие и податливые и холодно-неприступные. 
Темные и светлые. Невинные и опытные. На любой вкус. И в любом 
количестве. Они исполняли желания. Они сами были самым потаенным 
желанием. 
     Так что же тянуло прочь от них? Почему на третий день он 
почувствовал, что не может быть среди них? Среди великолепия дворца 
и захватывающих дух яств. Того, что дарило блаженство. Вечное и 
вечно новое блаженство. Вечность вечностей небес. 
     Лестница здесь заканчивалась. И не было богов. Не было 
последней схватки. Не было благословения. Но лишь исполнение 
желаний. 
     Принц это понял к концу первого дня. Ригг получил то, о чем 
мечтал - рай с милой в шалаше. Принц понимал, что такой рай - не для 
него. Но о чем еще мог мечтать простой охотник, не помнящий отцов 
даже до пятого колена? 
     Ланс остался с женой и сыном. Принц не знал, об этом ли мечтал 
потухший воин. Но о чем еще мог мечтать усталый ветеран? 
     А им троим достались лучшие из небесных дев. Так чего же не 
хватает ему, Кан-Туну? 
     Боги, незримо шедшие рядом с ними во время всего Восхождения, 
даровали им небо. Так кто он такой, чтобы думать за них, чтобы 
перечить их воле и капризно выбирать свою долю? Кто он? Принц 
далекого государства смертных? Государь, пришедший за подтверждением 
права? Кто? 
     Погруженный в свои мысли, Кан-Тун ухватил яблоко и, под напором 
неожиданно проснувшегося аппетита с хрустом откусил изрядный кусок. 
Но, все так же мучимый вопросом, не чувствовал в своих руках яблока, 
он не чувствовал сладкого сока, заполнившего рот. Он спрашивал. 
     Дерзновенно спрашивал богов, зачем все это. Быть может, Дворец 
- лишь проверка? Но он ходил дальше, и видел обрыв и далекую землю 
смертных внизу. Лестница кончалась здесь. 
     Рассеянно он срывал плод за плодом и все так же не чувствовал 
их вкуса. 
     И лишь когда случайно выронил очередной плод и, пытаясь его 
отыскать, огляделся, он понял, что после дюжины яблок голоден как 
раньше. Словно и не ел вовсе. Странное ощущение иллюзорности 
происходящего накатило на него. Он внимательно осмотрел сад вокруг и 
заметил, что, чем внимательнее смотрит, тем более зыбкой становится 
картина вокруг. 
     Он усомнился в существовании этого сада, и тот поплыл, задрожал 
радужным маревом. 
     Отчаянным усилием попытался Кан-Тун увидеть, что же стояло за 
садом. В колыхавшемся маревом саду замелькали мшистые ветви, воздух 
стал сырым и тяжелым. 
     Последним усилием принц стряхнул наваждение и понял, что стоит 
в дремучем лесу. Извалянный в грязи, в изорванной одежде, снедаемый 
голодом и жаждой. 
     В самом страшном сне не мог принц представить себе такого 
дикого леса. Замшелые ветви деревьев, гниющих заживо. Толстый слой 
мха, покрывающего упавшие стволы. Ни единого просвета между тесно 
переплетенными ветвями. Ни единого лучика сверху. Могучие, 
вознесшиеся в серую высь вековые ели. 
     Принцу стало страшно. Он не мог не то, чтобы представить себе, 
как выбраться из этого бурелома, но даже и как попал сюда. 
     Выхода не было. 
     Он закрыл глаза и расслабился. 
     И услышал далекое пение птиц. Радужных красивых птиц. Которые 
никак не могут жить в таком нечеловеческом лесу, отрицающем жизнь. 
Которые должны жить в прекрасном саду, среди ярко зеленой травы и 
вечно спелых плодов. Саду с ровно подстриженными газонами и 
аккуратной дорожкой под ногами. 
     Когда открыл глаза, он стоял в саду на дорожке, уводящей ко 
дворцу небесной красоты и грации. 
     Отдавшись на волю наваждению, он позволил привести себя в 
палаты дворца, и лишь найдя в трапезной зале вальяжно развалившегося 
Итернира, окруженного красавицами разной степени обнаженности, и 
одуревшего от снеди Крына, Кан-Тун отчаянным напряжением воли 
стряхнул настойчивый морок. 
     Они были на крохотной полянке все в том же варварском лесу. 
Отощавший и осунувшийся Крын, шлепая губами, пускал пузыри со 
сноровкой идиота-мастера. Итернир, вывалянный в грязи, развалился на 
полусгнившей коряге. Повязка с ноги размоталась, и рана исходила 
черным гноем. 
     Они шли по небесному саду прочь от великолепия дворца. Кругом 
царил покой и безмятежность. Никто не спешил их задерживать. Не 
стучали за спиной копыта погони, не было слышно проклятий в спину. 
Но нет-нет, да мелькнет меж деревьев тонкий стан, и Итернир 
тоскливым волчьим взглядом проводит его. 
     - А почему, собственно, я должен уходить? - не выдержал он, в 
конце концов. 
     - Пойдем, - даже не оглянулся принц, продолжая путь, - это все 
не настоящее. Ты же видел. 
     - Ну и что? - остановился Итернир, - мне нравится этот сад, и 
эти женщины! 
     - Это иллюзия, - спокойно сказал Кан-Тун, останавливаясь. 
     - Мы все живем иллюзиями, - отчаянно возразил Итернир, - и, 
в