ел молодой княжич. 
Улыбался и радовался вместе с остальными. Да и одет был также, как 
другие воины. Разве что сталь меча была чуть надежнее. 
     Одеждой отличался лишь сам князь. Надетое поверх кольчуги 
развевалось на ветру свободное платье цветов княжества - темно 
синего и темно-коричневого цветов с небесно-голубой каймой. 
     Весь город ликовал. Воины пойдут, победят врагов и вернутся с 
победой. Хвала богам! 
     Но война затянулась. 
     А город жил привычной жизнью. И над Итерниром нависла угроза, 
что он все же станет скорняком, как и отец. И вся жизнь пройдет меж 
шкур и шапок. 
     Итернир сбежал. 
     Он удрал перед рассветом, захватив с собой лишь круг хлеба, и 
уже к полудню прибился к труппе жонглеров, дававших представление в 
соседнем городе. 
     Глядя на акробатов, заклинателей огня, волшебника, он решил, 
что это как раз то, что надо. Бродить по свету в кругу друзей. 
     Когда представление окончилось, и веселый парень начал обходить 
с шапкой зрителей, Итернир выбежал вперед и сказал: 
     - Возьмите меня с собой, я сбежал из дома! 
     Парень рассмеялся, но, когда мальчик разломил свой хлеб и 
протянул ему половину, улыбнулся и велел полезать в фургон. 
     И потянулись города и веси. Итернир учился ходить по веревке, 
жонглировать шарами и булавами, ходить на руках и еще много чему. 
     - Внимание, внимание! - звенел его голос на улицах и площадях, 
- честные горожане, и нечестные жулики! Плуты и торговцы! Спешите 
видеть. Только раз только для вас и всех остальных! 
     Он прославился. Люди приходили посмотреть именно на него. 
Сначала на юношу, который умел складываться пополам. Потом на 
человека, который умел плясать на натянутом канате. Потом на 
человека с тысячью лиц. Его театр одного актера развлекал и 
простолюдинов и аристократов и собирал полные площади. 
     Итернир вновь отвлекся от мыслей и поглядел по сторонам. Крын 
безмятежно спал, гоняя храпом волны по воде. Ланс стирал одежду. 
     Вот настоящий воин, подумалось Итерниру. Если бы не он... Эх! 
Если бы среди его народа были такие воины. Если бы сам он был с ними 
тогда... 
     Итерниру вспомнилось, как он вернулся в родной город. Бродил по 
родным улицам, жмурясь от воспоминаний и солнца. Дойдя до рыночной 
площади, он уже готовился дать представление, но внезапно народ 
зашумел, подался в стороны и в центр вышел, пошатываясь от усталости 
изможденный человек. Его лицо пересекал глубокий шрам, а широкое 
платье с цветами княжества было изорвано и заляпано грязью. С 
удивлением и ужасом Итернир узнал в нем молодого княжича. 
     - Люди! - хриплым, надорванным голосом заговорил он, и вмиг 
затих гомон, - я говорю с вами. С теми, кто кормит эту страну и кем 
она живет и жива. С теми, кто и есть сама Пирения! Вы, пахари и 
пастухи. Вы, лесорубы и плотники, строители и гончары, скорняки и 
медники. На ваших плечах стояла и стоит эта страна. И сейчас я 
обращаюсь к вам, потому, что не к кому больше обратиться. И потому 
что вы на этой земле - вс„! 
     Народ заволновался, но не перебил княжича. 
     - Вы все знаете, - махнул тот рукой и опасно покачнулся, - 
знаете, что мы сдерживали врага на перевалах. Что он не мог ступить 
на эту землю. Не мою землю, не моей дружины и не моего покойного 
отца. Вашу землю! Но он разбил нас! И больше никто не может спасти 
эту страну, кроме вас. Кроме тех, кем она дышит и кем она крепка. Вы 
не воины, я это знаю. Но это ваша земля. И теперь только вы можете 
ее спасти! 
     Волна негодования пронеслась по толпе. Замелькали длинные 
горские кинжалы. Застучали по городу кузни. Кузнецы перековывали 
косы и вилы на пики и копья. Медники ладили нехитрые доспехи. Через 
три дня вышли ополченцы из города и на каждом перекрестке, в каждом 
селении вливались в их ряды новые люди. Простые люди. Готовые 
умереть за свою страну. 
     - Сынок! - обрадовался отец, когда увидел сына. На его голове 
сидел неказистый шлем, сбитый из медного таза, - как хорошо, сынок, 
что ты с нами! 
     - Ты что отец? - удивился Итернир, глядя на кинжал в 
почерневших от работы руках отца, - тоже воевать собрался? 
     - Конечно, - кивнул тот, - конечно, сынок. А как же иначе? 
     - Ты что отец? Разве ты воин?! Да они вас всех перережут, как 
свиней! 
     - Но одного-двух я заберу с собой на тот свет! - загорелся 
огонь в глазах под седеющими бровями, - нет им жизни на этой земле! 
     Итернир всегда с болью вспоминал этот эпизод. Ему было очень 
стыдно. Потому, что ушел. Посмеялся над пахарями и пастухами, 
собравшимися под знамена молодого княжича, и ушел. 
     А когда вернулся, когда вновь вырвался из круговерти 
представлений, городов и пыльных дорог, родного города уже не было. 
Были только руины. Омытые дождями, поросшие травой. В горах еще 
бился его народ за свободу родной земли, а на равнине стояли войска 
врага. 
     Того ухода, тех слов и того смеха Итернир себе не простил. 
     Он видел многие города и народы. Он видел горы и море. Он 
многое умел. Он устал от пыли дорог. Он считал, что всегда жил 
весело, и выглядел молодо, но теперь, когда на собственной шкуре 
испытал, где у человека находятся почки и печень, где сердце, он уже 
не говорил об этом. 
     Он всегда утверждал, что доволен своей жизнью, что он славно ее 
прожил. Он всегда говорил, что не жалеет о прожитой жизни, и говоря 
так, приговаривал, что не жалуется на судьбу. Но не мог обмануть 
даже себя. 
     Он любил свои сказки. И любил себя в них - всегда молодого и 
веселого. 
     Как и все остальные люди, жил своими сказками. 
     - Послушай, Ригг, - суетливо дергая ногами, окликнул принц, - 
тебе не кажется, что мы не двигаемся? 
     - Как же это? - удивился охотник, обернувшись к принцу. 
     - Мы уже битый час плывем, - раздраженно и с трудом переводя 
дыхание сказал Кан-Тун, - а тот берег не приближается! 
     - То-то и я смотрю, - задумчиво ответил Ригг, перебирая руками 
в воде, чтобы удержаться, - думал - кажется. Ан нет. 
     - Нет, нет, - передразнил его принц, - что делать? 
     - Кто его разберет? - дернул головой охотник, - надо бы еще 
попробовать. 
     И он, развернувшись, вновь заскользил по воде. Однако они плыли 
и плыли, а противоположный берег и не думал приближаться. 
     - Гляди! - вдруг окликнул охотника принц, кивая головой вперед. 

     Прямо перед ними белел тот берег, от которого они отплыли. 
     - Эка диво! - удивился Ригг, - когда же это нас возвернуло-то? 
     - Сделай же что-нибудь! - приказал принц, начиная пугаться. 
     - Что же делать? - вздохнул охотник, ему и самому становилось 
не по себе, - давайте-ка, светлый принц, попробуем назад вернуться, 
что ли, там уж и подумаем. 
     Поплыли вперед. Однако история повторилась с точностью до 
наоборот. Сначала берег впереди и не думал двигаться с места, а 
потом вдруг оказалось, что они плывут в прямо противоположную 
сторону, прочь от своих спутников. 
     - Диво! - пробормотал Ригг, вновь останавливаясь. 
     - Сделай же что-нибудь! - голос принца чуть надломился, - я уже 
начинаю замерзать! 
     И правда, вода, поначалу казавшаяся довольно теплой, теперь 
холодила. 
     - Мы навечно посреди этого проклятого пруда! - в отчаянии 
воскликнул принц, - Боги! Боги! Помогите! 
     - Буде вам, принц стонать-то, - попытался, было урезонить его 
охотник, - и не из такой беды выбирались. Давай-ка, попробуем вдоль 
берега проплыть. Может там по-другому? 
     Они поплыли, оставляя берег, к которому стремились, по левую 
руку. Ригг плыл в этот раз настороженно, не опуская головы под воду. 
Глядел по сторонам. Старался даже не мигать. И берега вели себя 
спокойно. Но стоило ему моргнуть, и берег с оставленными спутниками 
оказался по левую руку. 
     - Нет, принц, - остановился он, - так не пойдет. 
     - Я не могу больше! - взмолился тот, отчаянно цепляясь за 
выскальзывающий мешок, - сил уже нет. Давай поплывем обратно! 
     - Обратно-то конечно, не штука, - задумчиво ответил Ригг, - да 
только вы же видели, что выходит. Может... может поднырнуть? Вы уж 
здесь обождите, а я попробую... 
     - А я?! - капризно дернулся Кан-Тун. 
     - Да только ж погляжу, - ответил тот. 
     Ригг сделал несколько глубоких вдохов, и нырнул. В прозрачной 
воде Кан-Тун видел, как тот донырнул чуть не до самого дна и поплыл 
вперед. К противоположному берегу. Но, не отплыв и на пять шагов, 
начал забирать в сторону. Сделав полный круг, вынырнул прямо перед 
принцем. 
     - Это как же? - шумно отфыркиваясь, спросил он. 
     - Ты кругом проплыл, - ответил принц укоризненно, - давай-ка 
еще раз. И плыви прямо! 
     - Да нет, - качнул головой охотник, - плыл-то я прямо. Это же 
наваждение какое-то! 
     Силы убывали. Не было волн, ветра, течения, но вода казалась 
все холодней и оба, держась за выскальзывающий мешок, чувствовали, 
что слабеют. 
     - Впору глазам не верить! - в сердцах произнес Ригг. 
     - И не верь! - стуча зубами, посоветовал принц, губы его 
посинели. 
     - Легко сказать! Только как же... - задумался Ригг, хотя думать 
было нелегко, вода тянула на дно, стискивала грудь холодом, - может 
и правда... надо бы только солнце не упустить... 
     Он отпустил мешок и отплыл чуть в сторону. Закрыв глаза, 
судорожно шевелил в воде руками. 
     - Кожей бы солнце почуять, - бормотал он, - и не упустить. 
     С великим трудом, превозмогая себя, забыл о холоде воды, 
сводящей ноги, и почувствовал, как лучи солнца ласкают теплом правую 
часть его лица. 
     - Держитесь, принц, за мной, - сказал он принцу, и поплыл 
вперед, к блистающему в пяти сотнях шагов впереди берегу, стараясь 
не окунать голову в воду. 
     Просвечивающее сквозь веки солнце прыгнуло вдруг на другую 
сторону, но согретая кожа лица все еще чувствовала его справа. И не 
веря своим глазам, Ригг плыл вперед. 
     - Получается! - донесся до его слуха радостный вопль принца, - 
вперед же, ну! Хвала вам, боги! 
     Ригг открыл глаза лишь в нескольких шагах от берега. Выбрался 
из воды, помог принцу и с наслаждением растянулся на теплом камне 
Лестницы. 
     - Ты что, - удивленно спросил принц, уже одетый, видя, что Ригг 
подошел к воде, - уже обратно? 
     - Дак надо же, - пожал тот плечами, - поспешать бы надобно, а 
то разотдыхаемся. У меня же мама там. 
     - А ты не думал, - начал принц, но смутился, - чтобы... чтобы 
нам одним уйти? 
     - Остальных бросить? - переспросил Ригг, - как же можно? Да и 
не пройдем, одни-то, мыслю. 
     С тем прыгнул в воду. 
     Принц видел, как тот благополучно добрался до другого берега. 
Как размахивал руками, объясняя Лансу, как плыть. Но когда Ланс с 
Итерниром добрались до этого берега, и Ланс вытянул свое подтянутое 
обнаженное тело на камень, у принца захватило дух. Все тело Ланса 
было покрыто шрамами. Вот настоящий мужчина, подумалось Кан-Туну, у 
которого был всего один шрам и тот от падения с лошади в глубоком 
детстве, вот истинный герой. 
     Ланс, перехватив восхищенный взгляд, недовольно буркнул: 
     - Каждый шрам - пропущенный удар, - развернулся и вновь нырнул. 

     Сказал он это очень веско. И поневоле задумавшись, принц 
почувствовал себя неловко. 
     - Шрамы красят того, кто их оставляет, - наставительно сказал 
Итернир. 
     Потом задумался, глядя на принца, и проговорил, плохо 
сдерживаясь: 
     - Героем стать хочешь? - спросил Итернир, садясь перед ним на 
пятки, - великим государем и полководцем? Шрамам завидуешь? 
     Принц, не понимая, взглянул на него. 
     - Мечтаешь, - укоризненно покачал головой Итернир и продолжил, 
ожесточаясь, - а что война приносит, ты так и не понял? Тебе мало 
Дня Мертвых, когда погибшие соратники рядом с собой? Ты видел поле 
боя, покрытое трупами. Ты думаешь, это подвиг? 
     Принц понимал все меньше. 
     - Но ты не видел разграбленных и сожженных городов. Не видел 
женщин, с распоротыми животами среди пожарища. Не видел разорванных 
пополам детей! 
     В глазах Итернира принц увидел дикие орды солдат, жгущих и 
грабящих поверженный город, услышал плач детей и вопли женщин. 
     - Но слабый не достоин жить! - воскликнул он. 
     - Так поется в песнях? - зло спросил Итернир, - да! Я сам пел 
эти песни. А такие, как ты, их слушали. И мечтали вести войска и 
покорять народы! И погибали люди! Не воины, а пахари и пастухи! 
Грязь и смрад, вот что такое война! 
     Выкрикнув, Итернир прикрыл лицо руками. 
     Пригладил волосы. 
     Медленно опустил ладони. 
     - Откуда ты родом? - тихо спросил принц. Почему-то не хотелось 
сейчас спорить и доказывать свои высокородные права. 
     - Из Пирении, - ответил Итернир, отворачиваясь. 
     - Прости, - тихо произнес ошеломленный Кан-Тун, неожиданно для 
самого себя. 
     - Что? 
     - Прости, - повторил принц. 
     - Что? - посмотрел на него Итернир. 
     - Прости, - еще раз сказал Кан-Тун. 
     - Ты извиняешься? - удивился Итернир, - извиняешься за своего 
отца и других правителей? Ты Кан-Тун, принц крови, шестой принц 
четвертого колена просишь прощения? 
     - Да, - ответил принц, опуская голову, потом встал и, глядя 
сверху вниз, произнес, - и еще я обещаю, что, если стану я 
государем, я не буду воевать, чтобы подчинить кого-либо! - перед 
глазами мелькнул трактирщик Шетен, крестьянин Неуем, воевода Грол, и 
третий принц Рен-Тун. Брат, - и еще я говорю, что никогда не предам 
свой народ. Правитель нужен, чтобы мог жить народ. Я обещаю... 
     Итернир встал и, пристально глядя в его глаза, взял его за 
плечи. 
     - Остановись, - твердо сказал он, глядя старыми глазами, - ты 
уже пообещал очень много. Ты сильно вырос здесь, мальчик. Лестница 
делает из тебя мужчину. Если ты сделаешь то, что обещал, ты будешь 
самым лучшим государем. Прости и ты меня за мои резкие слова. 
     - И ты меня прости, - в порыве поддержал его принц, - я хотел 
оставить вас здесь и уйти дальше. Но понял, что не могу. 
     - А может быть, уже за этими ступенями - боги? - указал Итернир 
вверх, очень серьезно глядя на принца. 
     - Это было бы нечестно. Вы привели меня сюда, и я не могу идти 
один. 
     - Странно, - пробормотал потрясенный Итернир, улыбаясь своим 
мыслям, - принц заговорил о справедливости. О справедливости для 
простолюдинов. Раньше ты бы сказал, что это не благородно. Что же ты 
делаешь с нами, Лестница?! Хотя знаешь, все что мы прошли как-то 
настроено на то, чтобы мы шли вместе. Вспомни, мост нам никак не 
построить в одиночку. 
     - Да и великанов, тех, что в самом начале, - продолжил принц, - 
никто из нас один бы не победил. 
     - У тебя открываются глаза, - усмехнулся Итернир, впервые 
улыбаясь ему добродушно. 


25 


     Они хорошенько отдохнули, поели. Ригг вновь обработал своими 
снадобьями рану Итернира, постоянно жалуясь, что нельзя развести 
костер. Когда солнце уже клонилось к закату, они зашагали по белым 
ступеням. Хотя усталость и не советовала им этого делать. 
     Казалось, что конец пути уже близок. Что они прошли достаточно 
испытаний. Ощущение конца пути пьянило и гнало наверх. 
     Солнце давно покинуло небо, окутывая мир покрывалом тьмы, а они 
все шли и шли, отрешенно переставляя ноги. Теперь ступени не 
становились уже и круче. Но поднялся невыносимый ветер. Он был 
холоден, словно дыхание смерти. Проникал под летнюю одежду, рвал с 
плеч плащи. 
     В конце концов, Крын опустился на ступени и, тяжело дыша 
парующей грудью, отказался идти дальше. На попытки уговоров мотал 
головой и отбрыкивался. Он горько ревел и жаловался на свою судьбу. 
Но именно принцу удалось его поднять. Именно он заставил продолжить 
путь. Дойти до конца. Так было надо. 
     Они поднимались все выше и выше. Ветер хлестал по щекам, а на 
ступенях заблестела ледяная корка. Приходилось ступать осторожнее, 
выверять каждый шаг. Но корка льда на белых ступенях становилась все 
толще, и то и дело кто-нибудь оступался. Спасало только то, что все 
обвязались веревкой с самого начала подъема и, если кто-нибудь 
оступался, привычно и слаженно напрягались. И шли вверх. 
     Корка льда все нарастала, и, наконец, ступени лестницы заплыли, 
сливаясь в бесформенную ледяную глыбу. Внизу под лестницей, от этого 
монолита росли огромные сосульки. 
     Они остановились и, с трудом балансируя на льду, начали 
вырубать ступени. Монотонно тянулась ночь. Они, сменяясь, рубили 
ступени. Даже принц участвовал в этом. 
     Нога Итернира распухла и отказывалась заживать. Постоянно 
открывалась кровь. Ригг менял повязку, прикладывал лед, но Итернир 
дурел от боли. 
     Медленно, ступень за ступенью, поднимались вверх. На узких, 
освобожденных ото льда ступенях невозможно было хорошо отдохнуть и 
каждый с нетерпением ждал своей очереди, чтобы двигаясь согреться. 
     Уже взошло солнце. Уже не осталось силы в руках. Уже и принц и 
Ригг не могли работать, обессилев. Только Крын и Ланс упорно 
вгрызались в лед, разбрасывая в утреннем свете хрустальные брызги 
осколков. 
     Взошедшее солнце обмануло. Не растопило лед и не принесло 
тепла. Они уже решили, что проиграли. Что путь закончен. Уже оставил 
работу Ланс и лишь Крын упрямо взмахивал своим огромным топором. 
Монотонно и беспощадно. Ничего уже не отражало его лицо, 
распаренное, и сияющее румянцем, в отличие от посиневших лиц 
спутников. Но он вырубал очередную ступень, и они безмолвно с 
покорностью скота делали шаг вверх. 
     Никто сразу не оценил того, что толщина льда пошла на спад. Что 
вскоре вновь засияли перед ними нетронутой белизной ступени 
Лестницы. Просто пошли вперед, ничего не говоря и ни о чем уже не 
думая. 
     Жаркое полуденное солнце припекало. Они сидели тесным кругом 
возле костра на опушке леса. Лужок перед опушкой через несколько 
шагов превращался в ступени, уходящие вниз. Справа петляла меж 
приветливых деревьев тропинка, посыпанная песком. 
     Вокруг весело щебетали птицы, что, однако не портило аппетита 
спутников, обедающих пернатым другом человека. Неосторожно попавшим 
под стрелу Ригга. 
     - Молодец, парень, - хвалил Итернир охотника, - горяченькая, 
сочная. А то козлятину эту сушеную видеть больше не могу! А тут! 
     - Да чего уж там, - скромно опускал глаза Ригг, - ясное же 
дело... 
     - Нет, нет, - настойчиво мотал головой Итернир, - молодец! Эх! 
Давно я так не едал. Вот, помнится, в столице обедал я как-то у 
"Веселой Кошки" вам, светлый принц, не приходилось там бывать? 
     Принц отрицательно помотал головой и Итернир, прикончив свою 
порцию, самозабвенно принялся расписывать особенности кухни 
знаменитого столичного трактира. 
     Однако радость его была преждевременна, поскольку когда с 
трапезой было покончено, Ригг взялся за лечение. 
     Под яростные вопли отчаянно дергающегося в твердых руках Ланса 
и Крына Итернира, он прижег рану. Потом долго растирал своей мазью, 
сыпал порошком, а под конец приложил разысканные в лесу какие-то ему 
одному известные листья и туго перевязал ногу. Ходить Итернир в 
итоге не мог. 
     - Изверги! - грозно возмущался он, но как-то непонятно, то ли 
шутки шутил, то ли горе горевал, - знаю я вас! Вы это специально. 
Дойдет только один. Извести меня решили! С молодых юных лет! Враги! 
     Услышав такое Ригг потрясенно замер. 
     - Как же можно? - тихо спросил он, - ты что же? Как же можно? 
Вместе пойдем. Не иначе. 
     - Погодь, - басовито прогудел вдруг Крын, отстраняя охотника, - 
не боись. А то ж криком того... изойдешь совсем. 
     Он пристально впился взглядом в фигуру сидящего Итернира, 
примериваясь. Глаза загорелись, руки потянулись к топору. 
     - Эгей! - громче прежнего завопил Итернир, - вы что?! 
сговорились?! Уберите его! Он же мне сейчас ноги отрубит! Свои ноги, 
не казенные! 
     - Правильно, - качнул головой принц, сам еще не понимая, что 
собрался делать Крын, - по самую шею. 
     - Нельзя по