ись. 
     Однако, когда они поднялись повыше, действительно стало 
заметно, что облако не было твердым. Оно раскинулось над головами 
косматыми языками тумана, и Лестница исчезала в его глубине. 
     Спутники обвязались веревкой, и продолжили подъем. Белые клубы 
окружили со всех сторон. В густых этих серых сумерках терялось 
ощущение пространства и времени. Мир казался маленьким и тесным. Все 
что существовало это человек, на узкой ступени и веревка, 
охватывающая его и уходящая вверх и вниз. 
     Когда вышли из облака, то увидели необычайно глубокое небо. 
Темно-синее в зените и нежно голубое к горизонту. А спустя еще 
несколько ступней их лица тронула кровь заходящего солнца, тонущего 
в пелене облаков. 
     Ступени Лестницы стали совсем узкими, и продолжали сужаться. 
Ланс, шедший впереди, сделал еще несколько шагов и остановился. 
Ступень, на которой он стоял, сужалась в узкую молочно-белую нить. 
Такую тонкую, что казалась прозрачной. Она тянулась над пеленой 
облаков и где-то вдали вновь превращалась в Лестницу. Лучи 
заходящего солнца играли в перламутровой глубине нити, окрашивая ее 
в цвета от нежно розового к алому и от утонченности и элегантности 
линий Лестницы, сужавшейся в нить и вновь поднимающейся вверх, 
захватывало дух. 
     Лестница была чужда этому миру. Недоступна человеку. И слишком 
материальна для бога. 
     - Что там? - спросил Итернир, насладившись панорамой. 
     - Нешто не видишь? - удивился Ригг. 
     - Вижу, вижу, - утешил его тот, - это я так, для порядка. 
Ладно, надо бы мне вперед, мне все-таки жонглером бывать 
приходилось, так что это, видать, по моей части. 
     Отступив вниз, удалось пропустить его вперед. 
     Он нерешительно ступил на сужающуюся ступень, опасаясь, что 
тонкий материал Лестницы не выдержит и обломится. Но тот даже не 
шелохнулся. 
     Его обвязали веревкой, которую предполагали протянуть на ту 
сторону. 
     - Только вы привязали бы ее лучше к Лестнице, - посоветовал он. 

     Подумав, действительно пропустили веревку под ступенью и 
привязали к самой Лестнице. Отступив вниз, где ступени были не 
такими узкими, они с ожиданием и надеждой смотрели на Итернира. 
     - Удачи! - пожелал Ригг. 
     - С тобой боги! - напутствовал Кан-Тун. 
     - Ты это... - замялся Крын, - давай... ты ж вон каковский 
ловкой. 
     Ланс молча кивнул. 
     Как и раньше. 
     Как и всегда. 
     Прежде чем шагнуть вперед, Итернир еще раз посмотрел на 
Лестницу. Он уже успел убедиться, что даже каленая сталь не 
оставляет на гладкой поверхности Лестницы и царапины, но столь 
тонкая нить вызывала заслуженные опасения. Камень давно бы обломился 
под ним. 
     Нить протянулась над пеленой облаков, и казалось, что 
оступившись, он просто погрузится в мягкую пену. Казалось, что по 
облакам можно бесстрашно ходить. И, хотя Итернир знал, обманчивость 
этого впечатления, ощущение не проходило. 
     Еще раз вздохнув, и, понадеявшись на крепость веревки, Итернир 
раскинул руки и шагнул вперед. Нить становилась все тоньше, и он с 
ужасом ожидал, что та обломится, не выдержав веса, и он полетит 
вниз. Как не выдержит веревка, и он будет падать до далекой земли. 
     Но нить держала. Становясь все тоньше, она даже не прогибалась. 
Это сильно упрощает дело, подумалось Итерниру. Незыблемость нити под 
ногами вселила в него уверенность, и он все тверже ставил ногу, все 
меньше переживая. 
     Он успел заметить, что конец пути заметно приблизился, как 
почувствовал, что ногу ставить все больнее. Нить стала столь тонка, 
что резала ступню даже сквозь толстую кожу подметки. Итернир 
поморщился, но, решив терпеть, шел вперед. 
     А боль все усиливалась. Казалось, что он идет по лезвию ножа. 
Который становится все острее и острее. Стопа не желала становиться 
на нить, но и стоять на одной ноге было невозможно. 
     При очередном шаге показалось, что он почувствовал кожей нить 
под ногами. От неожиданности потерял равновесие, замахал руками, 
пытаясь вернуть все назад, завалился набок и рухнул вниз. 
     Мигом забылось, что он надежно привязан. Сердце прыгнуло в 
пятки, и, затаив дыхание, смотрел, как приближается туман облаков, 
превращаясь из мягкой перины в косматые полосы. А полет все длился и 
длился. Целую вечность он летел сквозь облака. Даже не чувствовал 
ветра, бьющего в лицо. Краем ускользающего сознания он ухватил 
меркнущий свет в глазах. 
     Сильный рывок, чуть не разорвавший пополам, вернул к жизни. 
Осознав способность видеть, он понял, что висит прямо под пеленой 
облаков, сильно раскачиваясь. Висит на тоненькой веревке, впившейся 
в бока. 
     В стороне утыкалась в пелену облаков лестница, а внизу 
расстилалась земля. Она казалась огромной. Поля, реки, зелень лесов, 
ничтожность городов. Все было далеким и нереальным. Края горизонта 
терялись вдали, лишь солнце виделось непривычно большим. 
     Но самым необычным было то, что он висел под самым брюхом 
облаков и совершенно один. 
     Один посреди неба. 
     Смесь странных чувств охватила его. Хотелось плакать и 
смеяться. Хотелось взмахнуть руками и взмыть в небо. Хотелось быть 
богом. И хотелось сжаться в маленький комочек, полный страха и 
собственной ничтожности. 
     Нерешительный рывок веревки вывел из этого странного состояния. 
Немного погодя, спутники вытянули его наверх, но он все еще видел 
перед собой далекие горизонты. 
     Придя в себя, вместо ответа на вопросы спутников он снял обувь 
и показал разрезанные, словно ножом подошвы. Хорошо, хоть 
собственные ноги не пострадали. 
     Удрученные, они глядели на тонкую нить, отделяющую их от небес. 
Именно теперь становилось понятно, почему жрецы говорили, что дальше 
пути нет. Тонкая нить рассечет любого, кто осмелится достичь неба. 
     - Может, - предложил Ригг, - еще один мост построим? 
     - Точно, - согласился Итернир, - прогуляемся еще разок перед 
носом у этих помешанных жрецов, подождем, пока тот мост не закончат, 
сопрем еще лесу у этого атамана всея небес. И вообще, по-моему, 
замечательная идея. А главное, быстро. 
     - А что ж делать-то? - посмотрел на него Ригг. 
     - Может быть, - произнес Кан-Тун, - вернемся к жрецам, как-то 
они же перелетели через ту пропасть. Может быть, и здесь? 
     - Нет, - покачал головой Ригг, - если бы могли, они бы тут-то 
не остались бы. 
     - Но все-таки... - не сдавался принц. 
     - Надо бы подошву чем-нибудь укрепить, - сказал вдруг Крын, а 
потом неуверенно добавил, почесав затылок, - наверна... 
     - Чем? - спросил Итернир. 
     - Да кто ж его, - искренне пожал плечами Крын, - тем, которое 
того... ну... выдержит. Може... этим? 
     Он указал на стальные наручи Ланса, что защищали его 
предплечья. 
     - Они же, небось, каленые? - спросил он. 
     Тот, глубоко задумавшись, кивнул. Потом расстегнул ремешки и 
снял их. 
     Крын осторожно взял их в свои руки, примерился. Повертел так, 
эдак, но изогнутые желобом стальные пластины мало напоминали подошву 
ботинка. Крын почесал вихрастый затылок, потом шумно поскреб бок. 
     - Спину почеши, - посоветовал Итернир, со знанием дела, - 
говорят, способствует. 
     Крын никак не отреагировал, хотя остальные и улыбнулись. Затем 
положил на ступень новый топор, достал из мешка старый топорик, и 
снова стал примериваться. 
     Глаза Крына преобразились. Куда-то ушла безмятежность, но они 
не стали пустыми. Наоборот блеснули непривычным блеском. Только 
такие глаза и жили, жили, пока было дело, которое стоило делать. 
Дело, требующее мастера. 
     Очень осторожно и мягко он надавливал пальцами на пластину 
каленой стали, словно гончар, разминающий глину. Постепенно движения 
стали все увереннее, сильнее. Пальцы покраснели, и воздух над 
поверхностью стали поплыл дрожащим маревом, Видно было, что металл 
нешуточно разогрелся от нагрузки. 
     Он долго мял и гнул сталь упругих пластин своими могучими 
ладонями. Потом принялся выстукивать по ним обухом одного топора, 
положив их на обух другого. Все чаще стучал обух, все горячее 
становился металл. 
     - Отпустил... - потрясенно выговорил Ланс, но быстро вернул 
самообладание, - Отпустил закалку. 
     Но Крын, увлеченный делом, никак не отреагировал на такой 
исключительный случай. 
     В конце концов, когда солнце скрылось за горизонтом, окунув мир 
в безразличные сумерки, поглядев на искалеченный доспех, он заявил: 
     - Готово... вроде. 
     Пластины удалось чуть разогнуть, хотя изгиб все же оставался. 
Он сам прикрепил их ремешками к ботинкам Итернира, выпуклостью 
вверх. 
     Итернир неловко переступил, привыкая к необычности постановки 
стопы, и еще раз проверил надежность узла веревки. Взглянув вперед, 
вновь поразился, что не оставляет ощущение того, что облака - мягкая 
перина, хотя он и видел их изнанку. 
     Сосредоточенно ступил на нить. Идти было теперь неудобно. Чтобы 
не соскользнула сталь наручей, ступню приходилось ставить прямо, по 
линии нити, а не чуть наискось, как привык. 
     "Боги!": думалось ему: "Только бы не было ветра!". Шагал, следя 
за каждым шагом. Едва миновав половину пути, он почувствовал, что 
чуть приноровился к непривычной технике, но, сделав еще несколько 
шагов, с ужасом увидел, как соскальзывает наруч с левой ноги, и 
двумя половинками уносится, сверкая, вниз. Каленую сталь нить 
разрезала, словно пергамент. И еще он понял, что, если не пройдет в 
этот раз, путь будет завершен здесь. 
     Обливаясь потом, страшась, что шагнув, его разрежет как эту 
пластину, сделал шаг. Но обошлось, хотя и закусил губу от боли. 
     Правый наруч не последовал за своим собратом и от этого было 
только хуже. Едкий пот застилал глаза, руки дрожали крупной дрожью, 
но превозмогая боль, он шагал дальше, хромая. Ступая по-разному 
правой и левой ногой. Шел остервенело, одурев. Он шел, потому, что 
не мог не дойти. Должен был дойти. И когда нога ступила на уже 
широкую ступень по ту сторону, он не сразу осознал, что все позади. 
И невыносимое наслаждение доставила мысль, что можно поставить рядом 
две ноги и не размахивать руками. 
     Заляпав кровью из порезанной ступни белую поверхность ступени, 
он снял надоевший до одури наруч и привязал веревку к Лестнице, еще 
достаточно тонкой в этом месте. Привязал, чтобы спутники могли 
перебраться сюда. 


24 


     Ригг натер рану какой-то мазью, сетуя, что не развести костер, 
а значит, нельзя зашить рану. Потом присыпал сухими толчеными 
листьями из аккуратного мешочка и туго перевязал ногу. 
     Здесь ступени были еще довольно узки, и спутникам пришлось, 
перекусив солониной, запасенной еще при строительстве моста, и, 
передохнув, отправиться в сгустившейся тьме наверх. 
     Как и раньше ступени становились все круче и уже. Трудно было 
ставить ногу и трудно было заставить сделать еще шаг. К тому же 
ледяной пронизывающий ветер бил в лицо, подталкивая в пропасть. 
     Шли всю ночь, преодолевая себя. Уже не чувствуя тяжести ног и 
крутизны подъема. Шли, чтобы не упасть. 
     Только когда забрезжил рассвет, ступени начали разглаживаться, 
и повеяло теплом. Успев только заметить, что в этот раз Лестница не 
превратилась ни в степь ни в лес, а расстелилась вокруг своим белым 
прозрачным камнем, они провалились в тяжелое забытье. 
     Опомнились к полудню. От белого камня Лестницы шло приятное 
тепло. И после ледяного ветра и узости ступеней не было лучшего 
наслаждения, чем лежать спиной на широкой поверхности, не заботясь о 
том, что любое движение может привести к падению. 
     Белый камень Лестницы, простирающийся вправо и влево, сколько 
хватало глаз, обрывался в двух дюжинах шагов впереди. Дальше 
плескалась вода. Кристально чистая, прозрачная. И вдали, в тысяче 
шагов блестел другой молочно белый берег. 
     - Ничего себе! - воскликнул Итернир, - море на лестнице! 
     - А что такое море? - тут же спросил Ригг. 
     - Это... - затруднился Итернир, - когда воды много, совсем 
много, до горизонта и гораздо дальше. И вся соленая. 
     - Кто? 
     - Вода, - пожал плечами Итернир. 
     Принц, удивленный примитивностью вопроса поглядел на Ригга с 
нескрываемым презрением. 
     Меж тем Ригг подошел к воде, зачерпнул горсть и осторожно 
попробовал. 
     - Не соленая, - недоуменно посмотрел он на Итернира. 
     - Ну и ‚нк с ней! - махнул рукой тот, - что делать-то будем? 
     - Эта... - завозился Крын, - поесть бы... а то ж отощаем. 
     - Верно подметил, - похвалил Итернир, - не полопавши, как 
потопаешь? 
     Развязали мешки, разложили еду. 
     - Ну, - требовательно оглядел спутников Итернир, - и кто же из 
нас умеет плавать? И главное, как перебраться остальным? И вообще, 
чем выше мы забираемся, тем больше я убеждаюсь, что надо с собой и 
кузню таскать и обоз с лесом. 
     - А почему плыть? - раздраженно спросил Кан-Тун. 
     - А ты умеешь летать? - удивился Итернир. 
     - Что же, все время ломиться напролом? Вода не может висеть в 
воздухе. У этой... этого таза должны быть борта. По бортам пройти 
гораздо проще. 
     - Лихо, - по-настоящему удивился Итернир, - не ожидал. 
     - Значит, посмотрим, - кивнул Ригг. 
     После трапезы пошли вдоль края водоема. Однако через три сотни 
шагов ступень обрывалась, открывая взору бескрайние поля облаков под 
синим небом. Но, что самое главное, края водоема не было. Не без 
опаски они заглядывали через край, но вода там была так же срезана, 
как и край Лестницы. Как будто здесь она переставала быть жидкой. 
Попробовали на ощупь, но рука ощутила все ту же привычную и мокрую 
податливость. Словно какая-то невидимая тончайшая стена держала воду 
в границах этого бассейна. 
     Ожидая такого же результата, дошли до другого края. Та же 
картина. 
     - Ну, - повторил Итернир, - и кто же из нас умеет плавать? - и 
не без улыбки добавил, - И вообще, чем выше мы забираемся, тем 
больше я убеждаюсь, что надо с собой и кузню таскать и обоз с лесом. 
А кроме того, судя по всему обход на Лестнице, как видно не 
предусмотрен как принцип мышления. 
     - Мышления чего?.. - переспросил Ригг, под шум зачесавшегося 
Крына. 
     - Ерунда, - отмахнулся тот, - Идеи-то есть? 
     - Мешок надуть, - предложил Ланс, - и плыть на нем. Я могу 
плавать. 
     - И я могу плавать, - подал голос Ригг. 
     - Как мешок надуть? - недоуменно спросил принц. 
     Вместо ответа Ланс вытряхнул из своего кожаного дорожного мешка 
все, что там оставалось, подошел к воде и, надув мешок воздухом туго 
его перевязал. Бросил в воду и тот закачался на мелкой ряби. 
     - И на этом плыть? - скривился принц. 
     - Похоже, да, - ответил Итернир, - только вот незадача - 
мешок-то один. 
     Решено было переправляться парами. Один пловец и второй на 
мешке. Потом пловец должен был переправить мешок обратно и его 
сменят. 
     - Кто пойдет первым? - вновь с веселой серьезностью оглядел 
всех Итернир. 
     - Я, наверное, смогу, - предложился Ригг. 
     - Возражения есть? - продолжил Итернир, - возражений нет. Кто в 
паре? 
     - Може... - неуверенно прогудел Крын, - эта... ну... я? 
     - Нет, - вздохнул Итернир, - это же, мы с принцем останемся 
здесь? Так, скорее всего, передеремся. Так что лучше сейчас 
кому-нибудь из нас. Ты как? 
     Принц в ответ пожал плечами. 
     - Ну, - подвел итог Итернир, - тогда боги вам в помощь. 
     Ригг с принцем разделись. Вещи принца сложили в мешок Ланса, 
надули. Охотник нырнул в теплую воду, фыркнул. Принц неуверенно 
погрузился, и, вцепившись в мешок, закачался на поднятой волне. 
     - Ну, - ободряюще улыбнулся Ригг, - поплыли. 
     - Как? - удивился принц. 
     - Ты ногами-то по воде бей, гляди как я. А руками за мешок 
держись. 
     Принц, поднимая тучу брызг, усердно замолотил по воде. 
     - Нет, - покачал головой охотник, - ты по верху бьешь, а надо в 
воде. Гляди еще раз. 
     Принц внимательно посмотрел, как движется в воде Ригг и 
предложил. 
     - А может быть, ты меня толкать будешь? Или тащить? 
     - Ты что, - воскликнул с берега Итернир, - опять дворцовые 
капризы? 
     - Я не приучен болтаться в воде, как грязные рыбаки, - 
высокомерно заявил принц. 
     - Ох, ты бедненький, - посочувствовал Итернир, - не приучен. 
Ну, учись. А то дно-то видать. 
     В прозрачной воде дно и впрямь было видно. Все тот же молочный 
камень Лестницы. Оно казалось совсем близким, но на деле глубина 
превышала два человеческих роста. 
     - Ты... - начал было гневную тираду принц, но, окунувшись, 
осекся, - не тебе учить, что мне следует делать и уметь. Ты всего 
лишь грязный... 
     Но, качнувшись на волне, хлебнул воды и замолчал. 
     - Да ладно, - пошел на мировую Итернир, - не умеешь и ладно. 
Чего же теперь - утопиться? Хотя и то дело: большому кораблю - 
большое кораблекрушение! 
     И, довольный своими словами, расхохотался. 
     Нерешительно шлепая ногами по воде, изредка поддерживаемый 
двигающимся рядом, словно лягушка, Риггом, принц направился к 
противоположному берегу. 
     Итернир пошатался вдоль берега, потом, глядя, как бреется Ланс, 
и сам поскоблил щетину, но без особого рвения. Потом постелил плащ 
на камень и лег на спину, глядя в небо. Нога распухла, ныла и не 
давала спать. Желая отвлечься, Итернир стал смотреть в небо. Здесь 
оно было очень синее и глубокое. Поистине бездонное. Можно было 
бесконечно смотреть в это недостижимое небо. Оно успокаивало. И в то 
же время воплощало бесплодность их попыток - сколько бы они не 
поднимались, небо становилось все выше и недостижимее. Здесь высоко 
над землей казалось нелепым, что небесный свод - твердь. Казалось, 
что это бездонный омут. 
     Ему подумалось, что не так часто выпадали в жизни моменты, 
когда можно было вот так спокойно без суеты, поглядеть в небо, 
подумать, помечтать. Хотя теперь мечтать уже почти и не о чем. Все 
мечты выцвели и растерялись. Он даже не мог вспомнить ни одной из 
них. 
     Это удручало. 
     Зато помнил, как давным-давно, далеко-далеко отсюда он был вот 
так же предоставлен сам себе. Обычно сидел на краю невысокого яра, 
возле одинокого дерева. Справа, за рощей шумел город, которого уже 
нет. А перед ним за полями синели горы. 
     Он любил здесь бывать. Смотреть на птиц, радоваться солнцу и 
свежему ветру. Любил настолько же, насколько было противно корпеть в 
отцовой мастерской над скорняжным делом, и насколько противны были 
запахи отцовского ремесла. Ремесла, которое ему упорно не давалось. 
У них с маленьким Итерниром была взаимная неприязнь. 
     Итернир приподнялся на локтях и поглядел на воду. В сотне шагов 
от берега виднелись головы принца и Ригга. Итернир подумал, что 
лучше бы этому принцу утонуть, как и всей его семейке. Это из-за 
них. Все из-за них. Он вспомнил, как впервые столкнулся с войной, 
которую вела их маленькая страна. 
     - Ирка! Ирка! - громкие возгласы соседского мальчишки разбили 
его уединение на звенящие осколки, - там наши воевать пошли! Айда, 
поглядим! 
     Итернир ловко подхватился, и они вдвоем побежали к городским 
воротам. 
     Народу там уже было много. Женщины, старики, ремесленники, 
крестьяне. Все вышли провожать княжьи дружины. Толпа выстроилась по 
обе стороны от дороги, что вела от города вдоль реки к выходу из 
долины. 
     - Идут! Идут! - раздались крики. 
     В городских воротах потемнело, и полились наружу стройные ряды 
воинов. Они улыбались, шутили, некоторые, выбегая из строя, целовали 
девушек. Теперь, вспоминая, Итернир понимал, что они были вооружены 
куда как плохо, но тогда блестящие копья, круглые шлемы, окованные 
щиты и сверкающие нашитыми бляхами кожаные куртки, произвели на него 
неизгладимое впечатление. Вел войско сам князь. Шел пешком, как и 
воины. Проворный грум вел его коня в поводу. 
     Все мальчишки города тогда завидовали этому груму. Как же! Идет 
воевать с остальными взрослыми! Следом за отцом ш