первым ювелиром,  думским  ювелиром,
иначе я не мог! Я больше не мог  голодать,  я  в  четырнадцать  лет  спину
повредил и расти перестал, девчонка самая чумазая  -  и  та  была  не  для
меня... Так вот, на последние гроши я стал собирать вещи старых  мастеров.
Жилло, как я учился! Сколько бумаги перевел на эскизы, я не скупился ни на
бумагу, ни на уроки рисования, Жилло. А потом я вдруг  понял,  что  больше
ничего в мире прекрасного не осталось, только эти золотые  розы...  Потому
что я не мог их повторить. Жилло, знаешь, на что я  пустил  тайну  золотой
грани и золотой насечки? Я топор с мотыгой на бляхах нагрудных  всей  Думе
выгравировал! Топор с мотыгой, Жилло! Золотой насечкой  с  пазухой!  Тьфу,
вспомнить противно... А если бы я розы изобразил, меня бы - как  принцессу
с графом, на эшафот. И пожар бы не спас...
     - Разболтался ты, - оборвал его Жилло. -  Отдохни,  отдышись.  Может,
поскрипишь еще. Хотя за доносы твои сам бы тебя пристукнул!
     - Жилло, я не мог без того перстня... Я увидел его -  и  полюбил,  ты
так женщину не полюбишь, ребенка так не полюбишь, как я - этот перстень!..
Женщина - это тьфу по сравнению с тем камнем, я и в молодости это знал...
     И тут ювелир, совсем уж растосковавшись, начал вспоминать  несуразную
свою молодость, голодную да холодную, и жалкую свою зрелость, без капельки
живого тепла, и женщин каких-то пронырливых, так ничего и не  понявших,  и
много всяких людей, обижавших его за  почитай  что  девяносто  лет  жизни.
Жилло слушал и молчал.
     И противно ему было, что  вот  он  сидит  здесь,  слушает  предателя,
доносчика,  лгуна,  и  печально  -  маялся   умирающий   старик,   пытаясь
оправдаться и поверить в собственные оправдания.
     - Слушай, Жилло. Ты тогда мне ведь не  всю  коллекцию  вернул,  самое
главное ты и не брал... - признался наконец ювелир.  -  Ты  взял  то,  что
сверху. А были еще сокровища,  шедевры...  Знаешь,  однажды  я  даже  спас
шедевр. Без меня он погиб бы...
     - Однажды... - вздохнул Жилло. - Хотелось бы знать, как к тебе попали
все прочие шедевры... Небось, за каждым - донос?
     -  Я  покупал,  Жилло...  Люди  знали,  тайно  несли  мне...  Но  мне
воздастся, Жилло - я действительно спас шедевр! Пойди, открой самый нижний
ящик, он с секретом...
     Ювелир захрипел и Жилло торопливо посадил его повыше.
     - Планку в левой стенке отодвинь... - велел старик.
     Все ногти себе ободрал Жилло, возясь с  планкой.  И  извлек  погнутый
обруч, темный, грязный, с покосившимися зубчиками.
     - Это, что ли? - спросил с немалым удивлением.
     - Это.
     - Ты бы его хоть почистил, свой шедевр...
     - Незачем. Я и так знаю... Там сбоку я добрался до узора, погляди...
     Жилло повертел обруч и увидел-таки пятнышко блестящее,  полированное,
а по нему - тончайшим резцом кусочек гирлянды роз. Повертел он еще в руках
странный шедевр.
     - Тут вроде камни были и кто-то их выковырял, - обратил  он  внимание
на пустые гнезда. - Что же ты его не починил?
     - Не мог, Жилло. Я же плохой ювелир! Я и вообразить не мог, какие ему
нужны камни, как он был выгнут своим мастером. А  вот  тут  шел  накладной
обруч - откуда я знаю, каким он был? Я чувствовал, что бы я ни сделал -  я
испорчу это чудо... Пусть уж остается, как есть.
     - Потому он у тебя в коллекции и главный! - сообразил Жилло. - Ты  же
сто раз представлял его себе таким, каким он должен быть. И это  было  сто
разных шедевров! Так?
     - Ничего  я  не  воображал...  -  вздохнул   ювелир.   -   Куда   мне
воображать... Ты только не уходи, побудь со мной... немного осталось...  Я
ездил по южному побережью залива, и мне принесли его дети. Кто-то подобрал
его... даже непонятно, когда... Взрослые выковыряли камни и  продали...  а
обруч побоялись продавать из-за роз, наверно... Они же рыбаки,  откуда  им
знать, что я покупаю в тайне? Накладной обруч дети отвинтили и потеряли...
головы бы за это им поотвинчивать!
     - Угомонись ты, больно шумно помираешь.
     Жилло не верил, что старик действительно возьмет  и  скончается.  Ну,
весь в испарине и хрипит - мало ли по каким сквознякам хрыча носило? И сам
себя не разумел: если  он  не  верит  в  эту  агонию,  то  зачем  сидит  и
поправляет старому вруну одеяло? А если верит - то,  наверно,  надо  бы  с
Гаем Балодом как-то помягче, хоть он и доносчик? А?
     Трудно помирал старый ювелир. Придет в себя на несколько минут - ищет
взглядом Жилло, еще что-то спешит ему рассказать  о  пряжке,  купленной  у
слепой цветочницы, о браслете, полученном в заклад  и  не  выкупленном,  о
странном хозяине, учившем его ювелирному ремеслу и вдруг ни с  того  ни  с
сего прогнавшем... Замолчит, продолжая держаться за  руку  Жилло,  полежит
без памяти, опять вскинется, опять заговорит непонятно о чем...
     Раз этак сто хотелось Жилло встать и тихонько уйти. Он уж и  служанку
Клодину вполголоса звал - нет, как сгинула  старая  перечница!  Оставалось
сидеть на краю постели и ждать, сидеть и ждать...
     И были это вовсе не самые приятные в  жизни  графского  слуги  сутки.
Кроме всего прочего, он как у Денизы поужинал, так крошки во рту не имел.
     Уже совсем  стемнело,  а  темнело  поздно,  когда  Дедуля  с  Малышом
догадались его поискать. Но вот кусок  хлеба  принести  -  не  догадались.
Послал их Жилло хоть чего-то или купить, или  стянуть.  Пошли  и  пропали.
Вернулись, правда, часа через два с половиной пирога и сыром. Еще  бутылку
принесли, а в  ней  -  на  самом  донышке.  Как  шли,  так  по  очереди  и
прикладывались.
     Все втроем дождались они у ювелировой  постели  утра.  А  сам  ювелир
этого утра уже не дождался.
     - Ну, наверно, надо служанку поискать? -  растерянно  спросил  Жилло,
закрыв краем одеяла лицо покойнику. - Не нам же его хоронить!
     - Этого еще недоставало... - буркнул Дедуля. - Хотя ты же  наследник!
Наверно, старуха это очень хорошо запомнила. Так что придется  с  утра  на
кладбище идти, с могильщиками договариваться. Ладно уж, я схожу. Был такой
неудачный год, что мы с Малышом на кладбище нанялись  могилы  копать.  Нас
там, наверно, еще помнят.
     - Давай, - сказал Жилло. - Приводи их сюда с носилками... или  с  чем
там им полагается...
     Дедуля обернулся быстро. У  могильщиков  для  таких  случаев  лошадка
имелась. С гробами, правда, было сложно. Нарядные  гробы  Дума  еще  когда
отменила, а запас  простых  к  концу  подошел.  За  немалые  деньги  взяли
покойнику-ювелиру сосновый гроб и  уплатили  за  земляные  работы.  С  тем
могильщики и увезли старика.
     Жилло  тоже  на  кладбище  с  ними  пойти  думал,  да  братцы-воришки
отговорили. Без него, сказали, ювелира скоренько упокоят в земле, а с  ним
- церемонии прощальные затеют, чтобы еще денег из  неутешного  наследничка
выкачать.
     - Наследник... - и Жилло крепко задумался. - Что же мне делать с этим
дурацким наследством? Куда его девать?
     - Поскольку за наследство налог дерут, со всей его стоимости, надо бы
коллекцию припрятать, - мудро посоветовал Дедуля. - Тем более, что о  ней,
судя по твоим словам, никто не знает.
     - Куда же ее девать? Разве что к Денизе? - больше ничего Жилло на  ум
не шло.
     Но братцы как-то странно переглянулись.
     - Знаешь, Жилло, лучше бы не связываться с этой Денизой, -  загадочно
сказал Малыш. - Вот вредная баба...
     - В чем дело, ребята? - забеспокоился Жилло. - Что еще за новости?
     - Никаких особых новостей, - чуть ли не хором отвечали братцы.
     - Ну так и пошли отсюда! - взяв себя  наконец  в  руки,  распорядился
Жилло. - Вы - на кладбище, я с коллекцией - к Денизе. Какого лешего теперь
тут сидеть?
     Он выгреб из ювелирского комода все, о чем рассказывал  ему  покойник
Балод, включая грязный и погнутый обруч. По карманам распихивать не стал -
спустившись  вниз,  нашел  походный  кожаный  мешок,  с  которым   ювелир,
очевидно, странствовал по побережью. Прихватил  еще  полотенце  на  кухне.
Упаковал Жилло коллекцию так, что ни цепочка не звякнула, в мешок  уложил,
сверху запихал медную ступку с пестиком - мало ли кто в мешок сунется?
     Малыш с Дедулей как  сидели  в  мастерской,  так  и  шагу  наружу  не
сделали.
     - Ну, значит, вы - на кладбище, а я - к Денизе? - напомнил им Жилло.
     - Не стоит у нее появляться, вожак, - туманно сказал Дедуля. -  Право
слово, не стоит!
     - Да что там стряслось? - уже  не  на  шутку  встревожился  Жилло.  -
Пожар? Скандал?
     - Ну, считай, что скандал...
     Тут Жилло кое-что стал понимать.
     - Значит, выпроводила вас и сказала, чтоб больше не  возвращались?  -
поинтересовался он.
     - Ну да! - вроде как  обрадовались  братцы.  -  Вздорная  бабенка,  и
ничего больше!
     - Так это она вас выпроводила, - с хитрым умыслом заметил Жилло. - Ко
мне-то скандал не относится. Вот я к ней и пойду...
     - И к тебе относится! - очень убедительно завопил Малыш.
     - Так что же случилось?
     - Ну... у нас с Дедулей денег-то не осталось... а мы знали, что у нее
какие-то твои деньги на сохранении лежат...
     - Вы попросили, а она отказалась выдать?
     Долгое и скверное молчание было ему ответом.
     - Стало быть, даже не просили, - подытожил хмурый Жилло.
     -  Она  же  на  кухне  с  пирогами  возилась!  К  ней  соваться  было
бесполезно! Я пробовал - она так на меня рявкнула! Медведица  она,  Жилло,
просто вставшая на задние лапы медведица! И за грош  удавиться  готова!  -
провопил впавший в бешенство Малыш. - Что ей плохого сделали? Это  же  все
равно, что твои деньги, вожак! Так нет же - убирайтесь, выметайтесь!..
     - Еще нигде не записано, что вы должны кормиться  за  мои  деньги,  -
негромко заметил Жилло. - Ну, ладно. Хорошие  вы  ребята  и  приятно  было
познакомиться.   Насчет   кладбища   -   спасибо,   а   теперь    ступайте
подобру-поздорову, мне дом запирать надо.
     Понурые братцы поплелись прочь из мастерской.
     - Ты подумай хорошенько, вожак, - обратился к  Жилло  Дедуля  уже  на
пороге. - Мы бы очень даже  неплохо  поладили.  Мы  бы  вместе  таких  дел
натворили!
     - Вы и  без  меня  натворить  горазды,  -  буркнул  Жилло.  -  А  мне
расхлебывать!
     С тем и покинул их, не прощаясь.
     Теперь, когда он неожиданно для  себя  стал  официальным  наследником
известного в Кульдиге человека, не нищего, домовладельца, можно было и дух
перевести. Домишко  двухэтажный,  да  еще  чердак  под  острой  черепичной
крышей. Наверху две комнаты -  спальня  и  мастерская,  внизу  -  кухня  и
кладовая, еще конурка для служанки. Наверно, подвал тоже  есть.  Дворик  -
хоть  и  крошечный,  но  свой.  Почему  бы  и   не   осесть   в   Кульдиге
благопристойным бюргером?
     Коллекцию можно на время укрыть  -  у  той  же  Денизы,  если  с  ней
помириться. А потом перетащить к себе и по ночам разглядывать. Чем  плохо?
Да, главное - жениться! Не на колдунье с золотыми волосами, конечно. Этого
еще недоставало... А можно забрать из поселка Эрну с Виго. Только вот  как
у нее из головы всю дурь насчет общих хлевов выбить?
     Такими практическими размышлениями  Жилло  скрашивал  себе  дорогу  к
улице Медников и к погребку Денизы. Получалось неплохо. А  главное  -  без
всяких магических штучек и непонятно откуда прилетевших  песенок.  Виго  в
городе будет учиться, найдутся и для него подходящие учителя! А если  Эрна
откажется ехать,  тогда...  Мелькнуло  в  памяти  лицо  красавицы  Неды  и
пропало. Неда - в Коронном замке, за решеткой, надежды на нее мало. А  вот
можно  Лизу  поискать,  строила  же  ему  девчонка  глазки!  Да  еще   как
настойчиво! Хотя - у нее же шило...
     - Вожак! Слушай, вожак... ударил в ухо шепот. Жилло, не оборачиваясь,
ускорил шаг. Воров ему только и недоставало!
     У дверей погребка он уже чувствовал  себя  почтенным  домовладельцем,
Эрна, кроме Виго, родила сына и дочку, часть кухни выгородили и превратили
в лавку лечебных трав и пряностей. Эрна стояла  за  прилавком,  а  сам  он
ездил за товаром. Виго брал с собой - приучал к делу...
     - Бесстыжие твои глаза! - воскликнула Дениза. -  Он  явился!  Знаешь,
что вытворили твои дружки окаянные?
     - Знаю, - отвечал Жилло. - Прогнал я их к лешему. Нам  теперь  не  по
пути. Дениза, ювелир умер, я - наследник, дом со всем барахлом - мой. Хочу
лавку пряностей открывать. Не посоветуешь ли чего?
     - Ого... Лавку пряностей! Заходи, - пригласила она.  -  Лавка  -  это
дело серьезное. Сядем, поговорим. Могу тебе, между прочим,  денег  ссудить
на обзаведение. За малый процент.
     Дениза провела его через  погребок  и  вверх  по  лесенке  -  в  свои
комнаты. А на постели у нее девица в три ручья рыдает.
     - Не пойду! - причитает. - Ни за что не пойду!..
     - Куда ты денешься! - отвечает Дениза. - Сейчас же  снимешь  нарядное
платье и наденешь школьное. Ты что, с ума сошла?
     - Не надену! - стонет девица. - Это же тряпка безобразная! Я в  своем
пойду!
     - Поплачь, поплачь, авось поумнеешь... -  зловеще  бурчит  Дениза.  -
Это, братец Жилло, дочка моя. В лучшем думском пансионе учится. Одна  беда
- платья велено всем носить одинаковые.  Когда  она  раз  в  неделю  домой
приходит, то, конечно, шелковое надевает. И  не  какое-нибудь,  вкус-то  у
этой привереды - мой. День побегает, погордится, а потом  опять  в  дерюгу
влезать, потому что пансион - школа равноправия.
     - У тебя дочка есть? - удивляется Жилло. - И сколько же ей?
     -  Сколько  этой  плаксе  сопливой?  -  с  воспитательным   значением
спрашивает Дениза. - Не поверишь - четырнадцать! Зовут - Эммелина.
     - Когда же ты ее родила?
     Смутилась Дениза.
     - Мало ли какие глупости  девчонки  делают...  -  буркнула.  -  Когда
девчонка одна на белом свете, некому мозги вправить,  вовремя  по  заднице
надавать... Вот и получаются сопливые плаксы!
     Понял Жилло, что больше об этом говорить не стоит.
     Дернула Дениза дочку за косы, подняла с постели и выслала  в  каморку
переодеваться.
     - Знаешь, чего стоило ее в пансион этот определить? - спросила. -  Он
же для  равноправного  народа,  а  я  -  женщина  со  средствами,  хозяйка
погребка. Но для нас, тех, кто побогаче, и вовсе все двери  закрыты,  хоть
за рубеж отправляй детей учиться. А она еще слезы льет! Ладно, это не твоя
печаль.
     - У меня тоже сын растет,  -  признался  Жилло.  -  Вот  думаю  лавку
открыть и к себе его забрать. Пусть к торговому делу привыкает.
     - Сам-то ты не ахти какой учитель, - скривила гримаску Дениза. -  Ну,
давай считать, сколько тебе нужно на  обзаведение.  Налог  за  наследство,
полагаю, не очень велик - вот разве что  ювелир  тебе  драгоценностей  воз
оставил... Хотя жил он небогато.
     - Жил небогато, - согласился Жилло, - а оставил мне вот что...
     И вынул из кожаного мешка ступку с пестиком.
     - Фамильная реликвия, что ли? - поинтересовалась Дениза. - Не густо!
     Сунул Жилло руку в мешок - а  там  ничего.  Одна  дырка  -  сделанный
острым ножом разрез. И нетрудно  догадаться,  чья  работа.  Пошарил  он  в
растерянности на всякий случай - и извлек грязный обруч.
     - Тоже реликвия?
     - Реликвия,  -  справившись  с  собственным  изумлением  и  не  желая
признаваться, что и его братцы-воришки вниманием почтили, отвечал Жилло. -
Вот, погляди. Это - золото. Его только вычистить надо.
     Показал он Денизе начищенный пятачок с розами.
     - Да, - разглядев и прикинув на руке, согласилась она. - Если на  вес
продавать, и то - немало. Я так понимаю, что ты отдаешь мне  эту  штуку  в
заклад, а я тебя деньгами снабжаю на открытие лавки?
     Жилло и  понятия  не  имел,  что  сделал  Денизе  такое  коммерческое
предложение. Он не мог продать коллекцию, но отдать что-то в заклад?..  Об
этом ювелир, кажется, ничего не говорил?
     И тут Жилло вскочил на ноги. Всякое самолюбие из  головы  как  ветром
вымело!
     - Я же слово дал! - воскликнул он. - Я же честью поклялся!
     - Чем-чем? - спросила Дениза. - Ты это слово в Кульдиге позабудь.  Не
маленький!
     -  Не  могу,  -  жалобно  отвечал  Жилло.  -  Меня  ювелир  потому  и
наследником сделал, чтобы  я  его  коллекцию  спас.  А  они,  поганцы,  ее
утащили!.. Нет, я им шеи переломаю!
     - Их сперва найти надо, - намекнула Дениза. - Давно мне  эта  парочка
не нравилась! Ступай-ка ты  к  тетке  Тиберии.  Я  ее  на  днях  приютила,
подвальчик ей сдала - не нарадуюсь! Она в блюдце с  водой  поглядела  -  и
пропавшую серебряную ложку мне нашла, такую с носом, для соуса. Иди,  иди!
А я на кухне буду. Потом вызовешь меня - договоримся насчет процента.
     Указала Дениза Жилло, где потайной ход  начинается,  чтобы  время  не
тратить, кругом не бежать. Проскочил  он,  согнувшись,  эти  двадцать  или
сколько там футов - в конурке вынырнул. Открыл деревянную дверцу - а  это,
оказывается, с другой стороны - вроде  как  шкаф.  Хитро  оборудовала  ход
Дениза.
     - Это еще что за явление? - воззрилась старуха на Жилло, который  лез
из шкафа. - Вроде я тебя туда, голубчик, от мужа не прятала!
     - Тетка Тиберия, дело есть, важное! -  обратился  Жилло.  -  Доставай
блюдце с водой, приглашай кота на стол!..
     - А я думала, ты про приятеля своего спросишь, -  нахмурилась  старая
ведьма. - Ну и досталось же парню! Сонным его держу, во сне все раны лучше
заживают. Да ты куда?! Будить его не дам! Ишь, всполыхнулся!
     Как-то хитро захватив руку Жилло, тетка Тиберия оттащила его от своей
постели, где спал  Мак,  и  поставила  на  приличном  от  нее  расстоянии.
Пристыженный Жилло даже не сильно сопротивлялся.
     - Сам проснется! Я полотенца и рубашку его отстирала, за это  с  тебя
особо возьму, - напомнила она. - Ну, что за печаль? Кто мальчика обидел?
     - Да ребятки  эти,  которые  со  мной  тогда  были.  Представляешь  -
обокрали, негодяи... Мешок разрезали! Упустил я их!
     Думал Жилло - сейчас и эта ведьма начнет, на  манер  Денизы,  нотацию
читать, однако ж нет, лишь усмехнулась старуха.
     - Руки у них балуются, - загадочно сказала она. - Ну, садись и смотри
внимательно.
     Поставила тетка Тиберия на стол мисочку с водой, пошарила веником под
кроватью и добыла оттуда кота своего.
     - Полезай на стол, заспанная рожа, -  сказала.  -  Опять  твой  хвост
понадобился!
     Нариан прыгнул и уселся задом к мисочке. Всем своим видом он  говорил
- ну, дался же вам мой хвост, свои бы отрастили!..
     Опять старуха зеленую свечку  зажгла,  опять  сушеной  травы  в  воду
покрошила. Провела над мисочкой кошачьим хвостом...
     - Ну, гляди...
     Склонился Жилло - и улицу увидел, и  братцев-воришек,  которые  бодро
топали в неизвестном направлении.
     - Можешь им по  шеям  накостылять,  только  быстренько!  -  приказала
старуха, вручая ему палочку. - А то магия  много  шуму  поднимает,  боюсь,
услышит кто-то из нашей братии...
     Схватил Жилло палочку. И - положил на стол.
     Ведь дадут деру Дедуля  с  Малышом  -  тем  все  и  кончится.  А  ему
ювелирову коллекцию спасать надо. Что ему радости от того, что они  неделю
шеи почесывать будут?
     - Дедуля! Малыш! - строго позвал он.  -  А  ну,  марш  назад!  Нечего
коллекцию по городу таскать. Я кому говорю?
     Там, в  блюдце,  смертельно  перепуганные  Дедуля  с  Малышом  сперва
обернулись на зов, потом друг на дружку вытаращились.
     - Это ты дурачишься?! - свирепо спросил Дедуля, изготавливаясь к бою.
     - Ну, мастер ты голоса передразнивать... - пятясь, но тоже подводя  к
груди кулаки, отвечал Малыш.
     - Если сию же минуту не явитесь, пеняйте на себя!  Ох,  и  достанется
вам, клянусь честью! - предупредил Жилло и, не дожидаясь приказа  старухи,
замутил кошачьим хвостом воду.
     - Разумно! - одобрила старуха.
     - Послушай,  тетка  Тиберия,  надо  бы  все-таки  Мака  разбудить,  -
попросил Жилло. - Очень мне  интересно  знать,  почему  орифламма  ко  мне
вернулась!
     - Что, что к тебе вернулось? - переспросила та.
     -  Орифламма,  -  почему-то  сму