спится, - сказал  Малыш,  вставая.  -
Вот и мучаемся над всякими загадками. Ишь, как высоко здесь окна...
     Встав на ларь, он открыл маленькое узкое окошко.
     - А нам с Дедулей, думаешь, легко? Что мы в этой жизни  умеем,  кроме
как девчонок обнимать и чужое имущество присваивать? Он говорит  -  удерем
отсюда, в приличном государстве людьми станем! А я  думаю  -  кому  мы,  к
лешему, нужны в приличном государстве? Он говорит - женимся, а я  думаю  -
на ком? Кому нужны два дармоеда?
     - Стой, Малыш...  Стой,  как  стоял!..  -  вдруг  приказал  Жилло  и,
сорвавшись с кровати, скользнул вдоль стены к ларю.
     - Ты чего это, вожак? - удивился Малыш.
     - Стой ты! - и,  распластавшись  по  стене,  Жилло  протянул  руку  в
темноту за окошком. Вытащил он оттуда  уже  не  просто  прядь  -  а  целый
конский хвост золотых кудрей.
     - Понял? - спросил.
     - Что - понял?
     - Их днем в городе по  волоску  находят,  а  тут  -  гляди,  сколько!
Значит, только что их и срезали! Ну, пропади я  пропадом,  а  эту  загадку
сейчас разгадаю!
     И Жилло решительно полез в окошко.
     - Ты спятил, вожак? Зачем тебе эта зараза?
     - Никакая не зараза, - уже наполовину на улице,  отозвался  Жилло.  -
Подпихни меня, Малыш! Я  эту  заразу  лет  примерно  восемнадцати  в  виде
колечка на палец надел, и ничего! Да ты не бойся, пихай, что есть сил!
     Выбрался Жилло на улицу и Малыша за собой вытащил, вспомнив,  кстати,
про застрявшего в калитке вороного мерина.  Прихватили  они  и  бутылку  с
отбитым дном, в ее горлышко была вставлена свеча. Простенько и удобно.
     - Мы сейчас на оборотня напоремся, - предупредил Малыш, доставая нож.
     - Оборотень в берлоге своей лежит и рану зализывает, - буркнул Жилло.
- Дедуля его хорошо приколол... Идем! Волосы откуда-то сверху слетели!
     - С крыши, что ли?
     - А если и с крыши?! - совсем уж разъярился Жилло. -  Я  сказал,  что
узнаю сегодня, откуда они берутся, значит, узнаю! Думаешь, я на  крышу  не
залезу?
     - Залезешь, вожак, - без особого энтузиазма согласился Малыш.
     Задрал Жилло голову, завертелся на месте, высвечивая  дом  за  домом.
Крыш не видно - высокие они, черепичные, видны только карнизы  с  узорными
игрушечными перильцами.
     - Во! - вдруг дернул его Малыш, тыча пальцем в человеческую фигуру на
крыше у самого водостока.
     Оба замерли.
     - Тьфу ты! - сказал наконец Жилло. - Да это же  болван  каменный!  На
нем волосы не растут!
     И как бы в доказательство из темноты возникла еще одна густая золотая
прядь. Прилетела и повисла, светясь, у Малыша на плече.
     - Ага! - рявкнул Жилло. - Во-он где они свою  цирюльню  открыли!  Ну,
доберусь я сейчас до этих цирюльников!
     Можно сказать, в три  прыжка  оказались  Жилло  с  Малышом  у  старой
городской стены. Она в незапамятные времена была вполне боевой и годной  к
употреблению, но потом город разросся, построили другую, а кусок этой  так
и остался торчать чуть ли не посреди Кульдига. С наружной  стороны  к  ней
пристроили дома, что для  владельцев  было  даже  и  выгодно  -  не  нужно
возводить четвертую стенку. А с внутренней она мало для чего была пригодна
- вся изрезанная глубокими нишами. В военное время  эти  ниши  закладывали
мешками с песком, а в мирное они находили применение только при ярмарках -
тогда каждая ниша становилась временной лавкой заезжего торговца.
     Над нишами шла низенькая и  узкая  деревянная  галерейка,  наполовину
разломанная. Была она  устроена  для  арбалетчиков  в  те  времена,  когда
арбалет был последним визгом военной техники. На расстоянии полутора футов
друг от дружки были там в стене высокие  амбразурки  с  кулак  шириной,  и
оттуда стреляли арбалетчики.
     Так вот, выскочили  Жилло  и  Малыш  к  стене  и  сразу  же  за  угол
отскочили. Если голову задрать - как раз та картина получается,  какая  им
надобна.
     Свесив ноги вниз, сидят на галерейке рядышком очень красивые  мужчина
и женщина. Мужчина в сверкающем  серебряном  плаще  со  знаками  вышитыми,
женщина - вся в черном бархатном, только ножки видны в золотых  башмачках.
Мужчина - с длинными светлыми кудрями, а поверх них - диадема  с  цветными
камнями. В руке у него - тоненький прутик. Женщина - с непокрытой головой,
но почему-то отхватывает у себя ножницами прядь за  прядью  и  пускает  по
ветру. И от мужчины серебристое свечение, а от женщины - золотистое. Стало
быть, колдуны или маги.
     - Замаялась я с твоим подарочком, Маргарелон, - говорит она.  -  Если
через день не стричь - по полу волочиться будут. Я уж думала  -  может,  в
клубок их мотать и носки вязать? Все ж польза для хозяйства! Избавь, а?
     - Ты уж однажды засела на болоте носки вязать, - отвечает Маргарелон.
- Хватит, пожалуй? Опять же, поделом получила. На долгую, даже  на  вечную
память. Там заклинание без ограничения было, а  встречного  заклинания  не
скажу - и не проси!
     - Как у вас дело продвигается? - спрашивает она. - Есть надежда?
     - Никак! Мы  и  малым  кругом  собирались,  и  большим  кругом,  и  в
магические звенья - ничего не получается. Унес Алькуин эту тайну с собой в
могилу.
     - Да-а... - и красавица хмыкнула. - Ведь что интересно - даже не  маг
первой  ступени,  обычный  деревенский  колдун!  Мастер  пропавших   коров
отыскивать! Знаток поросячьих  хвороб!  И  такое  заковыристое  заклинание
придумал, что его теперь  все  Премудрое  Светлое  воинство  разгадать  не
может! Стыд и позор на наши головы...
     - Потому  что  это  было  его  предсмертное  заклинание,  -  напомнил
Маргарелон. - Его хижину уже окружили и  подожгли,  а  он  все  еще  духов
выкликал, рассказывают. Себастьян-Аметист  там  поблизости  был,  звон  от
знаков услышал. Сперва вроде обычный звон, потом такой, что мороз по коже.
Посмотрел он в зеркало, огонь увидел, голос  услышал,  но  помочь  уже  не
успел. Ну и вот итог. Целое государство страдает...
     - Если бы страдало... Уснуло в них человеческое,  Маргарелон.  Я  тут
уже не первый месяц - и  страшно  мне.  Родители  здесь  детей  не  любят,
Маргарелон. Я уж думаю - может, не уснула в них любовь, а вовсе умерла?
     - Уснула, - твердо отвечал Маргарелон. - Это Себастьян точно слышал -
Алькуин  приказывал  уснуть...  И  вера  уснула.   Только   надежда   чуть
трепещется. Наделал нам хлопот покойник Алькуин! Я уверен, что он тогда, в
горящей хижине,  и  не  подумал,  что  когда-нибудь  потребуется  обратное
заклинание!
     - Ты бы тоже не подумал. Для него главное было - детей спасти. Я  вот
пыталась понять - может, в том, предсмертном, срок был указан? Скажем,  на
тридцать три года? Прошло-то всего восемнадцать!
     - Думаешь, мы слишком рано за дело взялись? - и маг вздохнул. -  А  я
вот думаю, не опоздали ли мы.  Твой  приятель  Озарук  сперва  не  слишком
ретиво государством командовал, но понемногу власть в ручонки  свои  хилые
забирает. Видели мы в магическом зеркале, как он  на  дудочке  играл.  Он,
подлец, еще к зеркалу повернулся и кулак показал.
     - И я видела. Добился-таки, чтобы  под  его  дудочку  не  три  глупые
девчонки, а целое государство плясало. Но Озарук свое получит  не  раньше,
чем мы королевских детей найдем. А искать их, скажу я тебе, морока! Иногда
совсем уж кажется - вот он, Ангерран!  Вот  она,  Дезире!  Вот  он,  Леон!
Сейчас встряхнется и все вспомнит! А через секунду - нет,  не  они.  Глаза
как будто те - взгляд не тот! Стать как будто та - повадка  не  та!  Кровь
голоса не подает. Молчит! Хоть прямо садись на башню  и  кукарекай,  чтобы
наконец она проснулась!
     - Наделал нам хлопот Алькуин... - опять вздохнул Маргарелон. - Мы уже
сорок одно встречное заклинание предлагали. Нет! Не срабатывает! Ну, скажи
ты мне, пожалуйста, что может прийти на ум человеку перед самой погибелью?
     - Должна быть разгадка! - твердо сказала красавица. - Я  ведь  еще  в
Коронном замке у принцессы Аморы не побывала.
     - Что может знать Амора? Ей тогда, пожалуй, годика полтора было?
     - Не знаю, что она может знать... А вот Неда - та  много  знает!  Она
Амору маленькой где-то подобрала, вырастила, а потом  выдал  их  кто-то  -
попали в мастерские. Надо в Коронном замке у Неды побывать, но опасно  это
- Озарук знает, что я в Кульдиг пожаловала.  Я,  графа  молодого  из  беды
выручая, кинула сквозь зеркало волосы. Они, чудаки, твой подарочек заразой
объявили! Озарук  все  входы-выходы  заклятьями  обложил  -  кому-либо  из
Светлого воинства заявляться опасно. И в зеркало с Недой беседовать опасно
- все услышит, мерзавец. Вот если бы такое магическое зеркало, чтобы звона
не давало!..
     Стоят Малыш и Жилло, слушают этот неторопливый разговор  двух  магов,
мужчины и женщины.
     -  Государство-то,  оказывается,  заколдованное!..  -  шепчет   Жилло
Малышу.
     - Вот и разбери, то ли оно раньше было заколдованное,  то  ли  теперь
стало! - отвечает тот. - Морочат нашего брата, честного простака!
     - Значит, и надежды на разгадку пока нет? -  спрашивает  у  красавицы
Маргарелон, доставая из воздуха спелое яблоко и ломая его надвое.
     - Знаешь, есть какое-то предчувствие... песня странная  по  городу  и
лесам бродит... даже не знаю, как тебе сказать...
     - Магическая? - оживился Маргарелон.
     - Не знаю... такое чувство, что ее обычные люди поют, впрочем... нет,
не знаю. Слышу ее иногда явственно.  Принцесса  ее  на  эшафоте  почему-то
вдруг запела... Может, просто давняя песня?
     - Не думаю, что Алькуин в смертный час песенки сочинять принялся... -
пробормотал Маргарелон. - Впрочем, иногда в звездообразных сводах  отзвуки
сохраняются и в урочный  час  возникают.  Но  для  этого  тоже  заклинание
требуется. Что-то неожиданное. Но ты не падай духом, Светлое воинство тоже
не сидит сложа руки. Никто не знал, что ты в таком положении окажешься.
     - Не вздумайте никого посылать мне на помощь!  -  упрямо  потребовала
она. - Озарук мой, я его упустила,  я  с  ним  и  сладить  должна.  Можно,
конечно, опять силу  применить  к  этому  разнесчастному  государству.  Но
лучше, чтобы оно само понемногу из своей передряги  выкрутилось.  Насильно
никого сделать счастливым еще не удавалось. Даже одного человека.
     - А тут Равноправная Дума всех сразу осчастливить норовит?
     - Это Озарук норовит, чтобы все под его  дудочку  плясали  одинаково!
Так что не мешайте мне, сама разберусь... Это мое испытание  перед  высшим
кругом посвящения - ты, что ли, пройдешь  его  вместо  меня?  И  еще  один
подарочек - не поверишь, Маргарелон, нашла я наконец свое личное счастье!
     - Что такое? - изумился Маргарелон. - Это кто мне про личное  счастье
говорит? Это на кого же вдруг просветление нашло?
     -  Не  поверишь,  повторяю,  но  жених  у   меня   объявился,   -   с
умопомрачительной  серьезностью  доложила  красавица.  -  Замуж   выходить
придется, того гляди... Обручальное кольцо, от меня полученное, на  пальце
носит. Могу в зеркале показать... впрочем, жених этот - особая история...
     - С каких пор ты обручальные кольца раздавать стала?..
     - А это он волос мой много лет назад подобрал и  на  палец  накрутил!
Красиво придумал, балбес!
     Тут Жилло громко ахнул.
     Двинул  его  Малыш  локтем  в  бок,  чтобы  заткнулся,  но  поздно  -
встрепенулись маги на галерейке.
     - Нас подслушали! - воскликнул Маргарелон.
     - Если и слышали, то не поняли, - успокоила красавица. - Но все равно
- все мы друг другу сказали, а целоваться нам вроде и  ни  к  чему.  Ни  к
чему, говорю! Ну, до встречи!
     Радужные сияния окружили обоих. В центре каждого  сияния  вызрело  по
черному пятну. Рассеялся свет - а на галерейке пусто.
     - Это же про меня она... - прошептал Жилло. - Ну, невеста!..
     -  Про  тебя?  -  и  Малыш  от  него  попятился.  -  Ты,  вожак,   не
заговаривайся...
     - Вот оно, кольцо! - показал Жилло руку. - Вряд ли еще дурак найдется
- волосяным кольцом обручаться. Я один такой на все государство.
     Склонился Малыш над колечком,  бутылку  со  свечой  как  можно  ближе
поднес.
     - Это же золотое!
     - Да нет, волосяное.
     - Тогда сожги! - потребовал перепуганный Малыш. - Вот  прямо  сейчас,
на свечке!
     - Иди в болото! - очень внятно распорядился Жилло.  -  Ну,  разгадали
загадку, а она за собой еще воз загадок потащила... Кто же  это  такая?  И
откуда про мое колечко знает?
     - Сжег бы ты его от греха подальше, - не унимался Малыш. - А  то  еще
явится - хочешь не хочешь, а жениться придется.
     - Так что же тут плохого?
     - Все! - отрубил Малыш. - Жениться надо на простой девушке, вот  хоть
у Дедули спроси. Из хорошей семьи, чтобы мать  -  хозяйка,  чтобы  отец  -
трезвого поведения. Она стряпать вкусно будет, детей растить, тебя,  между
прочим, слушаться. А эта..
     - Зачем ей стряпать, когда она  сделает  пальцами  вот  так  -  и  из
воздуха достанет? - стал заводить парня Жилло. - И ты подумай, какие у нее
красивые дети родятся!
     - А слушаться? - Малыш был неумолим. - Опомнись, вожак,  ведь  явится
она к тебе свататься! Сожги треклятое кольцо!
     - Должен же я когда-нибудь жениться... - вздохнул Жилло.
     - Но не на этой! Ты же вожак! Ты же природный вожак! А будешь  у  нее
под каблуком... - уж до того расстроился Малыш, что голос у него  сделался
совсем трагический, даже со слезой.
     - Это вы с Дедулей почему-то меня за вожака приняли. А я  подчиняться
всю жизнь учился, не командовать. Хотел бы я быть вожаком  -  пошел  бы  к
молодому графу слугой?
     - Ты слугой оказался, мы - ворами, - возразил Малыш. - Но это еще  не
значит, что ты не можешь быть вожаком, а мы - честными людьми.
     За такой философской  беседой  вернулись  они  на  улицу  Медников  к
погребку и встали перед окошком в большом недоумении.
     - Неужели мы отсюда вылезли? - спросил Жилло.
     - Что мы отсюда вылезли,  поверить  трудно,  -  измерив  его  руками,
ответил Малыш, - но что нам сюда залезать придется, это уж  точно!  Только
оно и открыто, прочие закрыты!
     Первым сполз вниз Жилло - он был потоньше Малыша и  поуже  в  плечах.
Соскочил с ларя, провел по себе руками - вроде цел.
     - Полезай теперь ты, - говорит он Малышу. - Ничего, не страшно!
     Сел Малыш на брусчатку возле окна, ноги в погребок свесил.
     - Нет, - отвечает, - боюсь! Точно застряну. Знаешь что,  вожак,  бери
меня за ноги и тащи! А то я так всю ночь просижу.
     И с каким же грохотом рухнули оба ночных гуляки в погребок, опрокинув
при этом ларь! И как же хорошо треснулся Жилло, упав, об угол стола!
     - Ну, теперь у меня точно из  головы  всех  невест  вышибло!  Можешь,
Малыш, спать спокойно... Кстати - вот ты говоришь, что жена мужа слушаться
должна, а способна Дениза слушаться хоть кого на этом свете? А?
     - Нет, конечно, - согласился Малыш, потирая бедро. -  Но  если  такая
женщина, как она, встретит настоящего мужчину, то  у  нее  даже  мысли  не
возникнет о том, что можно с ним спорить, пререкаться, сковородкой на него
замахиваться... Живо присмиреет!
     - Что тут у вас творится?! - спросила яростная  Дениза,  появляясь  в
закутке вооруженная именно сковородкой. - Почему окно открыто?
     Увидев разгром в закутке, она метнулась к сидящему  на  полу  Малышу.
Спасаясь от занесенной сковородки,  тот  отбрыкнулся  ногой  -  по  ней  и
досталось.
     - Чем вам ларь помешал?  Совсем  умом  повредились!  Выставлю  завтра
обоих к лешему! - продолжала бушевать Дениза. И вдруг замолчала, глядя  на
спящего Дедулю.
     - Вот это сон!.. -  даже  с  некоторым  восхищением  сказала  она.  -
Крепкий сон! Здоров же мужик спать... А вы оба смотрите у меня!
     И, погрозив сковородкой, удалилась.
     - Настоящего мужчину искать пошла, - заметил Жилло. - С  которым  уже
не захочет спорить и пререкаться...
     Язвили они друг дружку всяко, издевались, как умели, а  между  тем  и
разделись, и в одеяла закутались, и даже уснули с недосказанными пакостями
на губах...
     А утро выдалось отвратительное.
     Разбудил их женский визг  на  кухне.  Дениза  с  кем-то  из  служанок
воевала.  Испортили  поставленное  с  вечера  тесто,   целую   квашню,   и
разбирались, чья вина. Дениза нашла виноватую, припомнила  ей  и  разбитый
кувшин, и какие-то прошлогодние шашни. Стало быть,  нужно  высчитывать  из
жалования! А та ей - тоже какие-то упреки. Что  рано  утром  вставай,  что
допоздна торчи у плиты, что свободный день выпрашивай на коленях!  Дениза,
конечно, все обвинения отметает - мол, за то тебе, дуре, и  платят,  чтобы
рано вставала и торчала у плиты! В  общем,  разобралась  Дениза,  усмирила
бунтарку, мимоходом кому-то из парней досталось. Слушали Жилло  с  Малышом
эту перепалку, слушали, и все кислее делалась румяная  физиономия  Малыша.
Экий подарочек он сам себе придумал...
     Потом стихло. Лишь тогда проснулся Дедуля. И спросил, а не забудут ли
покормить их хоть каким завтраком. Но не хотелось Жилло с Малышом соваться
хозяйке погребка под горячую руку.
     Сидели мужчины, тосковали о  горячей  яичнице,  вдруг  быстрым  шагом
Дениза влетела, в длинном переднике кухонном, вся красная от плиты, и руки
по локоть в тесте.
     - Тебя, Жилло, мальчишка ищет. Говорит, думский ювелир  его  прислал,
Гай Балод. Чего это от тебя вдруг думскому ювелиру понадобилось?
     Вышел Жилло на улицу к мальчишке.
     - В чем дело? - спрашивает.
     - Помирает старый черт, - отвечает мальчишка. -  Меня  тетка  Клодина
еле уговорила за вами бежать. Ради него, ради жадюги...
     - Так не бескорыстно же ты сюда прибежал, - напомнил парню  Жилло.  -
Дай умоюсь. Не могу же я к нему с такой заспанной рожей... И не смотри  на
меня, будто я тебе два гроша с прошлого года задолжал. Ты  свое  от  тетки
Клодины наверняка получил.
     - Ну, вы же наследник... - тоскливо намекнул тот.
     - Ишь, уже пронюхали...
     Не съев ни куска, лишь умывшись, отправился Жилло к ювелиру. А тот  и
в самом деле плох. Подкосила старика суета последних дней. Рядом цирюльник
и аптекарь. Кровь пускали, вот и таз  на  полу.  Лекаря  не  велел  звать,
шепнула служанка, тетка Клодина. И неудивительно, подумал Жилло. У кого же
старый хрен перстень пытался стянуть и на кого же он донос  писал?  Вот  и
помирай теперь без лекарской помощи...
     - Пришел? - спросил ювелир, может, видя Жилло у постели, а может, уже
и не видя. - Это хорошо. Побудь со мной, Жилло... Видишь,  позвать  больше
некого...
     Выпихнулись цирюльник с аптекарем за дверь.  Служанка  таз  унесла  и
больше не показывалась.
     - И зачем ты, старый хрен, меня только в наследники взял?  -  спросил
Жилло. - Выздоравливал бы, что ли?
     - Затем и взял, что никто, кроме тебя, мою коллекцию не сбережет. Все
ее разбазарят, раскидают по ювелирным лавкам,  по  купчишкам...  -  Ювелир
помолчал и вдруг приподнялся на локтях, выставив убогую седую бороденку: -
А ну, слово дай, что сохранишь!
     - Давал уже, кажется, - и Жилло аккуратно уложил его обратно.
     - Нет, ты просто обещал. А ты слово дай! Поклянись!
     Что тут станешь делать?
     - Клянусь честью, - сказал Жилло. - Этого довольно будет?
     - Честью... Да, этого довольно.
     - Донос-то на меня не напишешь, а? - поинтересовался Жилло.  -  Честь
ведь поминать не положено.
     - Дурак... - обиделся ювелир. - Если я на тебя донос напишу, кто  мою
коллекцию сбережет?
     - Сообразительный ты, старый черт, -  хмуро  похвалил  его  Жилло.  -
Только лучше давай, выздоравливай.  Тут  тебе  пилюли  какие-то  оставили,
дать?
     - Проку от этих пилюль... - поморщился старик. - Дай хоть напоследок,
хоть с тобой о коллекции поговорю! Не с Клодиной же... Ты сам видел, какие
изумительные вещи у меня в коллекции... Слушай, Жилло,  я  еще  мальчишкой
знал, что мне самому ничего не придумать!  Это  правда,  могу  же  я  хоть
теперь сказать правду... ну, хоть тебе, что ли?
     - Душу облегчить? - догадался Жилло.
     - Дурак... Но я должен был стать