Например,  обратились  бы,  как
положено, к товарищу Половинину.  Я  не  думаю,  что  Комиссия  что-нибудь
скрывает от нас. Ведь, в конце концов, все мы делаем - общее, нужное дело.
     Как-то  неуверенно  он  обернулся  к   генералу   Сечко.   И   Сечко,
привалившийся к сейфу, небрежно кивнул:
     - Разумеется.
     - Что конкретно вы от меня хотите? - спросил я.
     Генерал  Харлампиев  сел  и  немного  откинулся,  -  так  что  лампа,
свисавшая с потолка на голом шнуре, жестяным своим  колпаком  очутилась  у
него над затылком. Шевелюра окрасилась в яркий  малиновый  цвет.  Я  и  не
замечал до сих пор, что Харлампиев, оказывается, - рыжий.
     - Два вопроса, - секунду помедлив, вымолвил он. - Не считаете ли  вы,
Николай Александрович, что ситуация стала критической?  Я  не  думаю,  что
следует  -  вам  объяснять...  Власть  сегодня  фактически   парализована.
Городское хозяйство разваливается на  глазах.  Нарастают  -  преступность,
апатия, дикое разгильдяйство...
     Я прервал его:
     - Не стоит перечислять, генерал. К сожалению, в данном  моменте  я  с
вами совершенно согласен. Вероятно, вы знаете это не хуже меня.
     Генералы  обменялись  удовлетворенными   взглядами.   А   Харлампиев,
кажется, даже чуть-чуть подобрел. И растер мощной дланью багровую  толстую
шею.
     - Хорошо. А позвольте тогда еще один небольшой вопрос. Лично вы,  как
мне   кажется,   человек   безусловно   порядочный.   Но   вы    думали...
когда-нибудь... о своей семье. Я в том смысле, что мы стоим  -  на  пороге
хаоса.
     Я почувствовал, что у меня похолодело внутри.
     И поднялся:
     - Только не надо меня запугивать!..
     - Что вы, что вы!  -  сказал  генерал  Сечко.  Равнодушным,  высоким,
бесцветным, казенным голосом. - Вас никто не запугивает, молодой человек.
     И опять они обменялись удовлетворенными взглядами. А Харлампиев, тоже
поднявшийся, очень бодро и очень весело произнес:
     - Ну! Я вижу, что  вы  прекрасно  все  понимаете.  Много  лучше,  чем
некоторые из ваших коллег. Значит будем - работать, работать,  работать...
Если - что, то прошу без стеснения - прямо ко мне!
     И обитая дверь, прошуршав по  линолеуму,  затворилась.  Вот  такой  -
заковыристый - получился у нас разговор. Он в дальнейшем имел  чрезвычайно
серьезные и неожиданные последствия. Но тогда о последствиях этих я не мог
и думать. Я лишь мучился явным  предчувствием  некоей  смутной  опасности.
Разумеется, Леля Морошина тут же вылетела у  меня  из  головы.  Три  часа,
будто проклятый, я просидел над данными сводки. Цифры, факты  и  показания
рябили в глазах. Перемешиваясь, превращаясь в какую-то кашу.
     В пять часов я убрал документы и поехал домой.
     Я потом часто думал, что было бы, если б я не поехал. Если б  вовремя
вспомнил, что сегодня мы - приглашены. И поехал бы не домой, а сразу же  к
дяде Пане.
     Иногда мне казалось, что это была - судьба.
     Слишком многое потом из этого проистекало...
     В общем, так или иначе, но я поехал домой. Но, конечно, сперва  очень
долго и муторно ждал автобуса. И, конечно, автобус пришел набитый, я  едва
-  предпоследним  -  протиснулся  в  открытую  половинку  дверей,  где   в
последующее  мгновение  мне  бешено  наподдали:  сразу  шесть  пэтэушников
втиснулись следом за мной, я не знаю, как это у них получилось, но  возник
раздраженный кипящий круговорот, и в мгновение ока я вдруг оказался уже  в
середине салона - безнадежно прижатый к старухе с авоськой в руках.  Двери
грохнули, и людское варево заколыхалось.
     Женский голос с паническим ужасом произнес:
     - Что вы дышите на меня? Дышите куда-нибудь в сторону!.. - И ответили
скомканным басом: А я на вас  не  дышу!..  -  Как  не  дышите,  что  ж  я,
по-вашему, и не чувствую?!..  -  Бросьте,  дамочка,  здесь  дышат  пятьсот
человек!.. - Но они же все дышат, как люди,  -  в  обратную  сторону!..  -
Успокойтесь, гражданка, не  надо  так  нервничать  и  кричать!..  -  Я  не
нервничаю, я обоснованно возмущаюсь!..  -  Эй,  послушайте,  хватит  здесь
разводить  дрязготню!..  -  Надоело!..  -  А  вы   с   какой   стати   тут
вмешиваетесь?!.. - Потому что я тоже хочу спокойно доехать домой!.. - Ну и
едьте себе!.. - А может быть, он  -  заразный?..  -  Я  -  заразный?!..  -
Конечно, вон - прыщики на лице!.. - Да сама ты, наверное, только что -  из
психбольницы!.. - Хам!.. -  Свихнутая!..  -  Трахнутый!..  -  Стерва!..  -
Бандюга!.. - Пирда!.. - Нет, я так не оставлю, я вызову - милиционера!.. -
Вызывай, кого хочешь, тебя же и заберут!.. - Тихо, граждане!.. - С-сука!..
- Водитель,  остановите!!!..  -  Привяжите  ее!..  -  Да  успокойтесь  вы,
наконец!..
     Впрочем, все это как-то само по  себе  рассосалось.  Вероятно,  запал
нерастраченной страсти уже прогорел. Завывая мотором, автобус сворачивал в
закоулки. За спиной у себя я вдруг услышал стремительный разговор.
     Говорили, по-моему, двое - хроническим сдавленным шепотом. И при этом
один их них часто покашливал - словно больной:
     - За три тысячи? Знаешь, мне что-то  не  верится...  -  Говорю  тебе:
точно! Серега же - проскочил... - Ничего  пока  неизвестно  насчет  твоего
Сереги... - Почему неизвестно? Передавал же он _о_т_т_у_д_а_  привет...  -
Как? Письмом? Или вы разговаривали по телефону?.. - Ты что - чокнулся?  По
телефону об _э_т_о_м_ не говорят. Передал на словах,  через  этого...  как
его... через Вадика... - То есть, после _о_т_с_к_о_ч_а_ контактов ты с ним
не имел?.. - Я не знаю, Виталий, на что  это  ты  намекаешь...  -  Слушай,
Женя, ты - умный  и  грамотный  человек.  Переход,  документы,  мгновенная
натурализация. И всего за три тысячи?.. - Серега же -  проскочил!..  -  Да
опомнись! Гниет твой Серега в болоте!.. - Так ты думаешь - что... -  Какие
же вы индюки! Вас же можно ощипывать - прямо  живыми!..  -  А  ты  знаешь,
Виталий, я, видимо, все равно соглашусь. Может быть, ты и прав, но  там  -
хоть какие-то шансы. А у нас - безнадежность, сумятица, полный распад. Ты,
наверное, слышал, что начинается эпидемия?.. - Ладно, дело твое,  но  хотя
бы - купи пистолет. В крайнем случае пару подонков - прихватишь... -  Нет,
Виталик, оружия я  не  возьму.  Не  могу  убивать,  все  равно  ничего  не
получится... - А положат  в  болоте?..  -  Ну  что  же,  ну  значит  -  не
повезло... - Женя, Женя! Какое-то это ребячество!..  -  Да,  наверное.  Но
ведь совсем не  хочется  жить.  Потому  что  как  будто  проваливаешься  в
навозную жижу...
     Разговор этот не на шутку заинтересовал меня. Речь, по-видимому,  шла
о  деятельности  "Гермеса".  Тридцать  пять  человек,   установленных   за
последний квартал. И причем, тридцать пять  -  это,  видимо,  меньше,  чем
половина. Лишь вчера Костя Плужников жаловался, что нет никаких следов.  И
что группа розыска крутится практически вхолостую.
     Я, как крыса в капкане,  отчаянно  завертел  головой.  Но  в  салоне,
набитом сверх всякого разума, было не повернуться. А тем  более  именно  в
эту секунду автобус вошел в поворот,  и  меня  распластало  -  на  ребрах,
локтях и портфелях. Перестроился клин выходящих - на следующей, у метро. И
меня развернуло,  в  итоге  совсем  отодвинув.  Только  здесь  я  внезапно
сообразил, что - при чем тут метро? Ну, при чем тут метро? - я  же  должен
был ехать в противоположную сторону. Ведь жена будет ждать  меня  на  углу
Колокольного и Стремянной.
     Как помешанный, я начал протискиваться к задней двери. Те  же  локти,
портфели и ребра массировали меня, и когда я вдруг вывалился на улицу,  то
был как из бани. Ныли кости и звенела в ушах глухота.  А  рубашка  на  мне
была абсолютно изжеванная.
     Я так долго, подробно и тщательно  пересказываю  события  этого  дня,
потому что в известной степени этот день  был  последней  -  предельной  -
границей. Завершалась привычная старая ровная скучная жизнь. И, как черный
цветок, распускалось над городом  нечто  неведомое.  Непривычное  глазу  в
жестокой  своей  новизне.  Но  тогда  я,  естественно,  об  этом  еще   не
догадывался и шарахался от нелепых случайностей, словно мышь, и за глыбами
фактов не видел железной закономерности.
     В общем, транспорт в обратную сторону я прождал еще целых  пятнадцать
минут, а затем ровно столько же  трясся  в  автобусе  на  Стремянную.  Эти
полчаса опоздания, вероятно, спасли мне жизнь.
     Правда,  поначалу  это  не  было  очевидно.  Потому  что  жена,   как
разъяренная фурия, набросилась на меня.
     Я, оказывается, последнее время полностью  ею  пренебрегаю.  Забываю,
отмахиваюсь, не слушаю, о чем она мне говорит. Было сказано: встречаемся в
половине шестого. А сейчас сколько времени? Нет, ты все-таки  посмотри  на
часы! Это самое и называется, между  прочим,  неуважением.  Между  прочим,
опаздываю я уже не в  первый  раз.  Да,  работа,  но  есть  еще  и  другие
обязанности. И к тому же еще  неизвестно  -  какие  из  этих  обязанностей
важней. Близнецы, между прочим, уже  совершенно  изнылись.  Ныли,  ныли  -
пришлось их легонечко наказать. Но ведь, если подумать, они  же  нисколько
не виноваты. Просто им тяжело: целый час, утомительная  жара.  Разумеется,
оба измучились и устали. Хорошо еще удалось их - хотя бы немного занять...
     В общем - речь прокурора, обвинительное заключение.
     Близнецы с упоением слушали эту тираду - тараща глаза. Жуткой мимикой
подтверждая, что - точно, не виноваты. Оба были в разводах мороженого - до
ушей. А надутые мокрые губы - залеплены жвачкой. Вероятно, поэтому  они  и
не могли говорить. Впрочем, это нисколько им в данный  момент  не  мешало.
Оба тут же, как волкодавы, повисли на мне и, мыча,  повлекли  к  переулку,
где жил дядя Паня. Я б, наверное, рухнул, как  куль,  но  жена  подхватила
меня и, взяв под руку, уже нормальным тоном сказала:
     - Может быть, нам и в  самом  деле  уехать  под  Ярославль?  Я  ведь,
собственно, потому и хотела сегодня увидеться с дядей Паней.
     - Ну конечно! Хотя бы на месяц! - обрадованно воскликнул я.  -  А  за
месяц,  уж  будь  уверена,  здесь  все  наладится.  -  Я  вдруг   вспомнил
предупреждение генерала Харлампиева насчет семьи. - Разумеется, поезжайте,
билеты я вам обеспечу...
     - Но ведь ты понимаешь, что одна я там не смогу, - сказала жена.
     Я как будто с размаху ударился лбом о кирпичную стену:
     - Елки-палки! Давай мы не будем жевать это в тысячный раз!
     - А ты знаешь, как сейчас в деревне относятся  к  горожанам?..  Нищий
сброд, дурачье... Эпидемия же - в конце концов!..
     - Боже мой!.. Так ведь нет же пока - никакой эпидемии!!!..
     - Вот как раз ты и будешь все  это  им  объяснять,  -  сказала  жена.
Помрачнела лицом и упрямо сдвинула брови. - Либо едем все вместе, либо  не
едет никто!
     Близнецы, выплюнувшие жвачку, немедленно запищали:
     - Ну поехали, папа!.. Ну - ладно!.. Ну что ты - опять!..
     Голоса зазвенели, прохожие начали  оборачиваться.  Поднатужившись,  я
стряхнул обоих Близнецов на асфальт и пресек все попытки удариться  в  рев
или в хныканье. Я молчал и старался не показать - насколько  я  раздражен.
Но, по-видимому, мне это все-таки не  удавалось.  Потому  что  жена  вдруг
обиделась и тоже замкнулась в себе. Вероятно, решив, что она уже  говорила
достаточно. И, почувствовав общее настроение, насупились Близнецы.
     Так что со стороны мы,  наверное,  выглядели  очень  забавно.  Все  -
надутые, шаркающие ногами по мостовой. И старательно отворачивающиеся друг
от друга. Да, наверное, выглядели мы довольно смешно.
     Даже я заразился этим всеобщим унынием. И  утратил  ту  бдительность,
которая держала меня в напряжении последние дни. Было знойно  и  душно,  и
было какое-то отупение. И поэтому я не сразу заметил протянувшуюся за нами
цепочку следов. А когда вдруг заметил, то явно не сразу  отреагировал.  Я,
по-видимому, раза четыре оглядывался, и только потом до меня дошло.
     Взяв за локти обоих ребят, я остановился, как вкопанный.
     - Что случилось? - весьма недовольно спросила жена. По,  взглянув  на
меня, тут же выбросила из головы все обиды  и,  мгновенно  насторожившись,
сказала испуганным шепотом. - Поворачиваем назад?
     - Нет, - сказал я -  как  пойнтер  прислушиваясь  и  принюхиваясь.  -
Нет!.. Не надо!.. Молчите!.. Держи Близнецов!..
     Я пока еще как-то не понимал  -  откуда  исходит  опасность.  Я  лишь
ноющим сдавленным сердцем почувствовал, что - что-то не  так.  И  ощупывал
взглядом пустые объемы пространства.
     Обе стороны улицы плавали в дымке  жары.  Ослепляя  блистанием  окон,
наполненных солнцем. И, как губка, проваливался под ногами рыхлый асфальт.
На углу выдавался немного вперед серый дом дяди Пани. Было странно, что он
так - немного выдается вперед. Словно пять этажей его тоже - набухли,  как
губка. Я заметил резиновую округленность краев. И какую-то толстую гладкую
выпуклость крыши.
     - Боже мой! - неожиданно сказала жена. И присела, схватив  Близнецов,
как наседка.
     Вероятно, ее интуиция сработала раньше, чем у меня. Но буквально  уже
в следующую секунду я тоже попятился. Потому что я  понял,  что  дом  дяди
Пани вовсе не выдается вперед. Просто он поднимается кверху,  одновременно
распучиваясь. Он стоял на холме из асфальта, и  холм  этот  медленно  рос.
Словно землю давило из недр невозможной чудовищной силой.
     Я увидел, как дрогнул фундамент, поднявшийся  метра  на  три.  И  как
стены, отслаивающие штукатурку, заколебались.
     К счастью, мы находились еще достаточно далеко.
     Крыша дома вдруг треснула,  резко  загнувшись  краями.  Дом  внезапно
раскрылся, как некий  кирпичный  бутон.  Промелькнули  вдруг  -  лестницы,
комнаты, коридоры. Как ни странно, но в доме зачем-то горел  электрический
свет. Впрочем, он, тут же вздувшись, как желтый пузырь, тихо лопнул.
     И тяжелая ватная пыль поднялась над обломками рухнувшего жилья.
     - Ох! - сказала жена и закрыла лицо ладонями.
     А сквозь  пыль  я  заметил,  как  жадно  и  радостно  смотрят  вперед
Близнецы...

     Вероятно, я был одним из  первых,  кто  обнаружил  "прорыв  истории".
Правда, Леня Куриц поздней утверждал, будто самые ранние его признаки были
зарегистрированы еще в начале июня.  И  аналогичные  материалы  у  него  в
картотеке есть. В частности, в первой июньской декаде, непосредственно  на
Садовой, пересекающей Невский проспект, якобы видели человека  в  парчовой
малиновой шубе - отороченной мехом, с поднятым воротником - и в  такой  же
парчовой малиновой шапке, натянутой  на  уши.  Говорили,  что  его  забрал
участковый милиционер. К сожалению,  больше  о  нем  ничего  не  известно.
Примерно в то же время, также из района Садовой, но теперь уже в другой ее
стороне, там, где протянулись  Торговые  ряды  восемнадцатого  века,  ныне
используемые под склады различными организациями, начали поступать  жалобы
от жителей близлежащих домов - что буквально каждую  ночь  в  захламленных
складских помещениях собираются компании каких-то неприятных людей - пьют,
дерутся, вываливаются на набережную Канала. Между прочим. Торговые ряды на
Садовой  -  это,  собственно,  мой  район.  Дом,  в  котором  я  проживаю,
расположен как раз напротив. Только я ничего такого не  замечал.  Впрочем,
при моей загруженности это не удивительно.  В  общем,  после  целого  ряда
телефонных звонков, после жалоб и после обращения к депутатам  на  Садовую
улицу  был  послан  милицейский  наряд,  который  действительно  обнаружил
несколько вскрытых складских помещений. Петли мощных замков были вывинчены
изнутри, сигнализация не сработала (что меня  тоже  не  удивляет).  Ящики,
тюки и контейнеры там  были  перекомпонованы  так,  чтобы  стало  уютно  и
освободилось пространство. Были найдены -  свечи,  рогожи,  кули.  Никаких
хулиганствующих компаний, естественно, не задержали. Но зато  в  одном  из
таких помещений (наиболее обжитом) под тяжелым и грубым столом из мореного
дуба как ни в чем не бывало спал мужичок.  Кстати,  натолкнулись  на  него
совершенно случайно. Облачен он был в какое-то немыслимое  тряпье  -  весь
обтерханный, замусоленный и явно давно не мытый. А к тому же он был еще  и
невменяемо пьян. И на все вопросы наряда ответствовал: Тово-етово...  -  В
общем, толку от него добиться не удалось. Документов при нем,  разумеется,
обнаружено не было. Мужичка отправили в одну  из  районных  больниц.  И  в
дальнейшем следы его, по-видимому, затерялись.
     Некоторые истории воспринимались  просто  как  анекдот.  Одно  время,
например, ходили упорные  слухи,  что  на  папертях  нескольких  городских
церквей неизвестно откуда вдруг появилось невообразимое количество нищих -
изъясняющихся,  вроде,  по-русски,  но,  вроде,  и  как-то   не   так,   и
довольствующихся весьма умеренным подаянием. Говорили, что это -  какой-то
иногородний  наплыв.  Были  драки,  конфликты,  по-моему,  -   вмешивалась
милиция. Но все эти невнятные слухи так и остались на уровне бытовых. Ими,
кажется, не занимался даже неутомимый Куриц. То есть, видимо, существовали
какие-то пределы и для него, он  в  то  время,  наверное,  просто  не  мог
разорваться на части.
     Вероятно, тогда же начали появляться и "мумии".  Первые  сообщения  о
них поступили также в начале июня. Гражданин Поливанов Н.М., сорока восьми
лет, русский, коренной ленинградец, холостой, разведенный, имеющий ребенка
от первого брака, по специальности - инженер, был найден в своей  квартире
(улица Разъезжая, 26) лежащим на тахте с почерневшим лицом  и  коричневым,
высохшим, точно дерево, телом. Вероятно, он пребывал в таком состоянии уже
несколько дней. Признаков насильственной смерти не обнаружено.  Отравлении
нет. Медицинский диагноз неясен. Гражданин Потякин С.Б., девятнадцати лет,
русский, коренной ленинградец, холостой, детей не  имеет,  слесарь-сборщик
Кировского завода, был найден в своей комнате коммунальной квартиры (улица
Подольская, 21) сидящим в кресле у включенного магнитофона - с почерневшим
лицом и коричневым,  высохшим,  точно  дерево,  телом.  Обнаружена  легкая
алкогольная интоксикация. Пребывание в таком состоянии  -  не  менее  двух
дней.  Отравления  (как  причины   исхода)   не   наблюдается.   Признаков
насильственной  смерти  нет.  Вещи  целы.  Медицинский   диагноз   неясен.
Гражданка Маманова О.С., тридцати трех лет, русская, коренная ленинградка,
замужняя, один ребенок, управляющая делами треста "Ремчас", была найдена в
своей квартире (проспект Огородникова, 13) лежащей на кухне с  почерневшим
лицом и коричневым, высохшим, точно  дерево,  телом.  Пребывание  в  таком
состоянии - около четырех часов. Окружающая обстановка свидетельствовала о
внезапности гибели. За два дня до случившегося Маманова  взяла  бюллетень.
ОРЗ в легкой форме, диагноз неясен. Признаков насильственной смерти - нет.
И так далее, и тому подобное.
     Вероятно, не стоит больше перечислять.  Список  этот  можно  было  бы
продолжить очень долго. Полагаю, что у Курица в картотеке фигурировало  не
менее  двух  сотен  имен.  В  некоторых  случаях  мумификация  происходила
буквально на глазах у окружающих. И что  самое  интересное  -  всегда  без
особых причин. Начиналось, как правило, с так называемой "быстрой фазы"  -
походившей  в  отдельных  моментах  на  сомнамбулический  транс.   Человек
приходил вдруг в неистовое возбуждение:  расширялись  зрачки,  существенно
ускорялась речь, пальцы рук, будто в треморе, непроизвольно подергивались.
Продолжалось все это не более пятнадцати-двадцати секунд. И  заканчивалось
так же неожиданно, как  и  начиналось.  То  есть,  фаза  была  чрезвычайно
короткой и выделялась с трудом.  Но  за  эти  сквозные  мгновения  человек
необычайно преображался. Собственно, это был уже  совсем  другой  человек.
Даже внешне он  выглядел  зачастую  чуть-чуть  иначе.  Иногда  он  немного
старел,  иногда  -  молодел,  но  в  любом   варианте   ощутимо   менялась
жестикуляция. Словно  в  прежнюю  его  оболочку  вселялся  кто-то  другой.
Человек, например,  ста