емлю. Молодые листья дубов были почти желтыми в утреннем свете. Зеленые
поля казались неправдоподобно молодыми.
     Хуан усмехнулся. Он отрезал два куска хлеба.
     - Я, пожалуй, немного пройдусь,- сказал мистер Причард.- Хочешь  со
мной, милая?- спросил он жену. Она бросила взгляд на дверь спальни.
     - Одну минуту,- сказала она, и он се понял.
     - Я подожду за дверью,- сказал он.


                                ГЛАВА 6


     Когда Хуан ушел, Алиса долго летала на спине,  закрыв  лицо  руками
крест-накрест. Постепенно, как ребенок, она: перестала всхлипывать. Сгиб
руки был теплым и мокрым от слез. Ею овладел покой, и напряжение  спало,
как тугая сеть, опутывавшая тело. Она лежала спокойно и расслабленно,  а
мысль скачком вернулась к тому, что произошло. Алиса не помнила женщину,
которая кричала на Норму. Утренняя сцена уже подернулась  дымкой,  Алиса
не могла объяснить себе свой поступок. Теперь задумавшись об  этом,  она
поняла, что на самом деле не подозревала Норму  в  дурном  поведении,  а
если бы и заподозрила, все равно не приняла бы близко к сердцу. Любви  к
Норме она не питала. Норма была ей  совершенно  безразлична.  Несчастная
линялая кощ„нка.
     Когда Норма поступила на работу, Алиса, конечно, направила на них с
Хуаном свои антенны, но, не обнаружив со стороны Хуана никакой реакции -
никакого оживления, никаких искательных и провожающих  взглядов,потеряла
к Норме всякий  интерес  и  воспринимала  ее  только  как  организм  для
подавания кофе и мытья посуды. Алиса почти не  замечала  вещи  и  людей,
если они не попадали так или иначе в приход или  расход  ее  сиюминутной
жизни.  А  сейчас,  когда  она   лежала   расслабленно,   согревшись   и
успокоившись, ум ее заработал, и с мыслями вкрался страх.
     Она перебрала в памяти всю сцену. Страх вызывала мягкость Хуана. Он
должен был ее ударить. И то, что не ударил, ее встревожило. Или она  ему
стала совсем безразлична? Такая доброта мимоходом у мужчины,  установила
Алиса,-  преддверие  отставки.  Она  пыталась  вспомнить,  как  выглядят
старшая и  младшая  Причард,  вспомнила,  не  смотрел  ли  с  теплом  на
кого-нибудь из них  Хуан.  Она  знала  Хуана.  Когда  в  нем  просыпался
интерес,  глаза  у  него  разогревались,  как  печка.  Потом  с   легким
содроганием она вспомнила, что свою кровать он уступил Причардам. От нее
до сих пор пахло лавандой. Этот запах стал Алисе противен и ненавистен.
     Она прислушивалась к глухим голосам за дверью. Хуан их  кормит.  Он
не стал бы этим заниматься, если бы у него не было интереса.  Он  сказал
бы: да  ну  к  черту  -  и  пошел  бы  возиться  с  автобусом.  Страх  и
беспокойство овладевали Алисой. Она плохо  обошлась  с  Нормой.  Но  это
пустяки. С такой, как Норма, только обойдись чуть поласковей -  она  вся
размякнет и потечет. Она так мало видела любви, что  ей  только  запашок
учуять - сразу распустит слюни до земли. Алиса презирала подобную  жажду
любви. Она не умела сравнить потребность Нормы со своею. Для Алисы  сама
она была большой, а все остальные - очень маленькие, то есть все,  кроме
Хуана. А он опять-таки был  ее  продолжением.  Она  решила,  что  первым
делом, пожалуй, надо привести в порядок Норму. Норма  нужна  была  ей  в
закусочной, потому что сразу же после  отъезда  Хуана  Алиса  собиралась
напиться. Когда он вернется, она скажет, что с  ума  сходила  от  зубной
боли.
     Напивалась она не очень часто, но сейчас ждала этого с нетерпением.
И раз уж она решила, надо прятать концы сразу.  Пьяных  женщин  Хуан  не
любил. Она убрала руки с лица. От тяжести их в глазах поплыла  муть,  но
через секунду зрение прояснилось. Она увидела,  как  стелется  солнечный
свет по зеленой равнине за окном и льется  за  холмы  далеко  на  запад.
Погожий день.
     Алиса с усилием поднялась и  пошла  в  ванную.  Она  намочила  край
полотенца в холодной воде и похлопала им по лицу, разглаживая замявшиеся
от тяжести рук пухлые щеки. Потом обтерла щеки,  нос  и  лоб.  Бретелька
лифчика оторвалась. Она расстегнула платье и, обнаружив, что  английская
булавка, на которой держался лифчик, еще там, снова приколола бретельку.
Получилось коротковато - но когда Хуан уедет, она пришьет.  Ничего  она,
конечно, не пришьет. Когда бретелька совсем истреплется, она купит новый
лифчик.
     Алиса причесалась и намазала губы.  Глаза  еще  были  красные.  Она
пустила из пипетки капли в углы глаз и пальцами разогнала их под веками.
Еще раз осмотрела себя в зеркале аптечки и вышла. В  комнате  стащила  с
себя мятое платье и надела чистое ситцевое.
     Она быстро подошла к двери в  комнату  Нормы  и  тихо  постучалась.
Никто  не  отозвался.  Она  опять  постучалась.  В  комнате  послышалось
шуршание бумаги. Потом - шаги, и Норма открыла дверь. Глаза у  нее  были
мутные, как  будто  она  только  что  проснулась.  Она  держала  огрызок
карандаша, которым до этого подводила брови.
     Когда она увидела Алису, на лице ее появилась тревога. -  Я  ничего
такого не делала с этим человеком,- быстро сказала она.
     Алиса шагнула в комнату. Она умела обращаться со своими  девушками,
пока не выходила из себя.
     - Я знаю, золотко,- сказала Алиса. Она опустила глаза, как будто ей
было стыдно. Она умела обращаться со своими девушками.
     - Зачем  вы  так  говорили?  Кто-нибудь  услышит  и  в  самом  деле
подумает. Я не такая. Я просто хочу зарабатывать и жить тихо.- Ей  стало
жалко себя, на глаза навернулись слезы.
     Алиса сказала:
     - Я зря на тебя набросилась - просто паршиво себя чувствовала.  Дни
мои подошли. Знаешь ведь как бывает погано. Иногда просто не в себе.
     Норма оглядела ее с любопытством. Она впервые  видела  Алису  такой
кроткой. Впервые - потому что до сих  пор  Алисе  не  было  нужды  в  ее
расположении. Алиса не любила женщин и девушек. Ее  отношение  к  другим
женщинам всегда было окрашено жестокостью, и,  увидев,  как  наполнились
слезами глаза Нормы, она возликовала.
     - По себе знаешь,- сказала Алиса.- Прямо сама не своя.
     - Я знаю,- сказала Норма. Токи робкого тепла исходили от  нее.  Она
изголодалась по  любви,  дружбе,  близости  хоть  с  каким-нибудь  живым
существом.- Я знаю,- повторила она и почувствовала себя старше и сильнее
Алисы, которую ей хотелось защитить,- Алисе только того и надо было.
     Алиса увидела у нее в руке карандаш.
     - Может, ты выйдешь и поможешь там? Мистер Чикой с ног сбился.
     - Сию минуту,- сказала Норма.
     Алиса закрыла дверь и прислушалась. Тишина, потом  шуршание,  потом
резкий стук задвинутого ящика. Алиса  откинула  ладонью  волосы  и  тихо
подошла к двери в закусочную. Она была довольна. Она многое разузнала  о
Норме. Она узнала, как Норма относилась к жизни. Она узнала, куда  Норма
спрятала письмо.
     Алиса и раньше пыталась залезть к Норме в чемодан, но он всегда был
заперт,  и  хотя  она   могла   бы   разнять   его   голыми   руками   -
картонный,остались бы следы. Ничего, она  подождет.  Раньше  или  позже,
если поглядывать, Норма забудет запереть чемодан. Алиса  была  умна,  но
она не понимала, что Норма тоже не дура. Норма поработала  уже  у  алис.
Когда Алиса лазила по ящикам ее комода, разглядывала ее  вещи  и  читала
письма от сестры, она не замечала картонной спички, валявшейся  на  краю
ящика. Норма всегда клала ее туда, и если спичка оказывалась  сдвинутой,
ясно было, что кто-то покопался в  ее  вещах.  Хуан  и  Прыщ  не  могли,
значит, это Алиса.
     Норма  вряд  ли  забыла  бы  запереть  чемодан.  При   всей   своей
мечтательности Норма была неглупа. В  коробке  из  под  зубной  пасты  в
запертом  чемодане  лежали  двадцать  семь  долларов.  Когда   наберется
пятьдесят, Норма уедет в Голливуд, наймется в  ресторан  и  будет  ждать
"случая". За пятьдесят долларов  можно  снять  комнату  на  два  месяца.
Питаться она будет на работе. Ее высокие долгоногие  мечты  -  это  само
собой, но и в няньке она не нуждалась. Норма была не дура.  Да,  она  не
понимала ненависти Алисы ко всем  женщинам.  Она  не  догадывалась,  что
извинения Алисы - уловка. Но, вероятно, она и  это  поняла  бы  вовремя,
если бы это стало  опасным.  И  хотя  Норма  верила,  что  только  самые
возвышенные и благородные мысли и побуждения владеют Кларком Гейблом,  о
побуждениях людей, с которыми она сталкивалась в  обиходной  жизни,  она
кое-что знала и была невысокого мнения.
     Когда Прыщ стал скрестись ночью в ее окошко,  она  знала,  как  тут
распорядиться. Она окошко заперла. А лезть с  шумом,  когда  в  соседней
комнате спал Хуан, он побоялся бы. Норма им не дурочка.
     Сейчас Алиса стояла  в  спальне  перед  дверью  в  закусочную.  Она
провела пальцем под обоими глазами,  потом  открыла  дверь  и  вышла  за
стойку как ни в чем не бывало.




                                ГЛАВА 7

     Большой и красивый автобус компании "Борзая" стоял  под  посадочным
навесом в Сан-Исидро. Рабочие заправляли его, проверяли уровень масла  и
давление в шинах. Система обслуживания работала как часы. Негр  подметал
салон, отряхивал сиденья и подбирал с полу спички, окурки и  обертки  от
жвачки. Он провел пальцами под спинкой заднего сиденья,  тянувшегося  от
борта до борта. Иногда он находил тут монету или перочинный нож.  Деньги
оставлял себе, а большинство других предметов сдавал  на  станцию.  Люди
подымают жуткую вонь из-за потерянных  вещей,  а  из-за  мелочи  -  нет.
Иногда удавалось набрать за этим сиденьем доллара два.  Сегодня  уборщик
выковырял  две  десятицентовых,  одну  пятидесятицентовую  и   маленький
бумажник  с  призывной  повесткой,  водительскими  правами  и   членской
карточкой Клуба Львов.
     Он   заглянул    в    отделение    для    бумажных    денег.    Две
пятидесятидолларовых и чек на пятьсот.  Он  положил  бумажник  в  карман
рубашки и обмахнул сиденье метелкой. Он  дышал  тяжеловато.  С  деньгами
просто. Можно их вынуть, а бумажник кинуть на сиденье, чтобы после рейса
его нашел другой уборщик. Чек - не трогать. С чеками опасно. Но эти  две
хорошенькие полусотенные... какие хорошенькие полусотенные!.. В горле  у
него встал ком и не пройдет, пока хорошенькие  не  окажутся  у  него,  а
бумажник за сиденьем.
     Но он не мог до них добраться, потому что оголец снаружи мыл  окна,
забрызганные  дорожной  грязью.  Приходилось  выжидать.   Попадешься   -
выгонят.
     В манжете его синих диагоналевых брюк  было  распоротое  место.  Он
придумал сунуть две хорошенькие туда, в манжет, перед тем, как сойдет  с
автобуса. А перед концом рабочего дня  он  заболеет.  Ага,  заболеет.  С
неделю не будет выходить.  Если  он  заболеет  на  работе  и  все  равно
доработает день до конца,  тогда  никто  не  догадается,  почему  он  не
выходил еще несколько дней, и его не выгонят.  Он  услышал,  как  кто-то
влез в автобус, и немного напрягся. Это заглянул шофер, Луи.
     - Здорово, Джордж,- сказал он.- Слушай, не находил бумажника?  Один
говорит, потерял.
     Джордж что-то буркнул.
     - Ладно, пойду сам посмотрю,- сказал Луи.
     Джордж резко обернулся - он все еще стоял на коленях.
     - Нашел я его,- сказал он.- Хотел кончить тут и сдать.
     - Да?- сказал Луи. Он взял у  Джорджа  бумажник  и  открыл.  Оголец
смотрел через стекло. Луи грустно улыбнулся Джорджу и  скосил  глаза  на
малого.
     - Не повезло, Джордж,-  сказал  Луи.-  Похоже,  дело  дохлое.  Этот
сказал две полусотенные, тут и есть две полусотенные.- Он вытащил деньги
и чек, чтобы их увидел малый, подглядывавший в  окно.-  Ничего,  Джордж,
может, в другой раз повезет,- сказал Луи.
     - Может, он заплатит за находку? - сказал Джордж.
     - Тогда половина - твоя,- сказал Луи.- А если меньше доллара -  все
твои.
     Луи ушел из автобуса в зал ожидания. Он сдал бумажник в кассу.
     - Джордж нашел. Как раз  собирался  нести,-  сказал  Луи.-  Молодец
парень.- Луи знал, что хозяин бумажника стоит у него за спиной, и сказал
кассиру:- Если бы я потерял, я бы Джорджа отблагодарил как следует. Хуже
всего человека портит - это когда его не поощряют. Я помню, парень нашел
тысячу и сдал, а ему даже спасибо не сказали.  Так  он  чуть  ли  не  на
другой день ограбил банк и убил двоих охранников.- Луи врал легко и  без
запинки.
     - Сколько едет на юг? - спросил Луи.
     - У тебя полно,- сказал кассир.- Один до Мятежного угла,  и  пироги
не забудь, как на прошлой неделе. В  жизни  не  слыхал  такого  скандала
из-за пятидесяти пирогов. Вот ваш бумажник, сэр. Проверьте,  все  ли  на
месте.
     Владелец  заплатил  за  находку  пять  долларов.  Луи  решил,   что
как-нибудь отдаст "Джорджу доллар. Он знал, что Джордж не поверит,- ну и
черт с ним. Это вообще дело скользкое - кто у  кого  захамил.  Плывет  в
руки - не зевай.  Луи  был  крупный,  полноватый,  но  любитель  красиво
одеться. Собутыльники звали его "Мордатый". За словом  в  карман  он  не
лез, был сообразителен и старался прослыть лошадником. Скаковых  лошадей
называл собачками, а всякую ситуацию - надбавкой. Он бы хотел быть Бобом
Хоупом, а еще лучше - Бингом Кросби.
     Луи увидел Джорджа, который заглядывал в дверь  зала.  Его  охватил
порыв щедрости. Он подошел и дал Джорджу долларовую бумажку.
     -Жадная сволочь!- сказал он.- На доллар.  Ему  приносят  пятьсот  с
лишним, а он тебе - доллар!
     Джордж взглянул ему в лицо - стрельнул карими главами. Он знал, что
это ложь, и знал,  что  ничего  не  может  сделать.  Если  Луи  на  него
разозлится, может напакостить. И страшно хотелось напиться. Джордж прямо
чувствовал. как его разбирает виски. А все из-за этого сопляка -  суется
со своим носом.
     - Спасибо,- сказал Джордж.
     Мальчишка прошел мимо с ведром и губкой. Джордж сказал:
     - По-твоему, это чистые окна?
     И Луи подыграл Джорджу. Он сказал малому:
     - Хочешь выйти в люди - шевелись. Окна загвазданные. Вымой снова.
     -  Я  тебе  не  подчиняюсь.  Начальник  будет  недоволен  -   тогда
посмотрим.
     Луи и Джордж переглянулись. Сопляк. Луи только  захотеть,  и  через
неделю ему дадут под зад коленкой.
     Большие автобусы "Борзой", тяжелые и высокие,  как  дома,  въезжали
под посадочный навес и отъезжали. Шоферы плавно и красиво подруливали  к
платформам. Пахло маслом, дизельным выхлопом, конфетами и сильным моющим
порошком, ударявшим в нос.
     Луи вернулся на станцию. Внимание его  привлекла  молодая  женщина,
вошедшая с улицы. Она несла чемодан. Взгляд Луи выхватил  ее  из  толпы.
Краля! Такую кралю он посадил бы в автобусе  позади  своего  кресла.  Он
поглядывал бы на нее в зеркальце и расспрашивал. Может, живет где-нибудь
по маршруту. У Луи много приключений начиналось с этого.
     Свет с улицы падал на нее сзади, так  что  Луи  не  мог  разглядеть
лицо, но чувствовал - хороша. А  почему  чувствовал  -  он  сам  не  мог
сказать. Мало ли какая могла стоять там,  против  света.  Почему  же  ее
приметил? Конечно, фигура  складная  и  красивые  ноги,  это  видно.  Но
главное - от нее как-то тянуло женщиной.
     Он видел, что она направилась с чемоданом к кассе, и поэтому  сразу
к ней не пошел. Он ушел в туалет. Он  стал  перед  умывальником,  окунул
руки в воду и провел  ладонями  по  волосам.  Потом  вынул  из  бокового
кармана расческу, гладко зачесал волосы назад и примял рукой сзади,  где
остался хохолок. Потом расчесал усики - без особой нужды, потому что они
были очень короткие. Одернул серый вельветовый пиджак, подтянул  пояс  и
слегка подобрал живот.
     Сунув  расческу  в  карман,  он  снова  осмотрел  себя  в  зеркале.
Пригладил волосы на висках. Ощупал затылок - не торчит ли там, прилег ли
хохолок. Поправил форменную черную бабочку  на  резинках  и,  достав  из
кармана рубашки сенсен, кинул несколько зернышек в рот. И напоследок как
бы встряхнул на себе пиджак.
     Когда его правая рука протянулась к  латунной  ручке  двери,  левая
пробежала пальцами вверх и вниз по ширинке, проверяя, все ли застегнуто.
Он сложил губы в кривоватую улыбку - смесь искушенности и  простодушия,-
которая приносила ему  успех.  Луи  прочел  где-то,  что  если  смотришь
девушке в глаза и улыбаешься,  это  производит  впечатление.  Не  просто
смотришь на нее так, как будто она самая красивая на свете, а  смотришь,
покуда она не отведет глаза. И  еще  одна  хитрость.  Если  тебе  трудно
смотреть людям в глаза, смотри им в переносицу. Тому, на кого  смотришь,
кажется будто ему смотрят в глаза, а на самом деле ты не смотришь.  Этот
прием Луи находил очень удачным.
     Почти все  свободное  от  сна  время  Луи  думал  о  женщинах.  Ему
нравилось плохо с ними обходиться. Нравилось бросать  их,  когда  они  в
него влюблялись. Он называл их щетками. "Я возьму щетку,- говорил  он,ты
возьмешь щетку и загудим". Он величаво  вышел  из  туалета,  но  тут  же
вынужден был отступить, потому что два человека несли  между  скамейками
длинный ящик с отдушинами. На стенке ящика большими белыми буквами  было
написано: ДОМАШНИЕ ПИРОГИ МАТУШКИ МЭХОНИ. Грузчики  прошли  мимо  Луи  к
посадочной платформе.
     Женщина уже сидела  на  скамейке,  чемодан  она  поставила  у  ног.
Проходя по залу, Луи быстро взглянул на ее ноги, а  потом  встретился  с
ней глазами и стал смотреть. Он улыбался кривоватой улыбкой  и  двигался
по направлению к ней. Она смотрела на  него  без  улыбки,  потом  отвела
взгляд.
     Луи расстроился. Она должна  была  смутиться  -  но  не  смутилась.
Просто потеряла к нему интерес. А хороша была и в самом деле:  красивые,
не худые ноги с крепкими бедрами, живота - никакого,  и  большая  грудь,
которой она отнюдь не стеснялась. Она была блондинка, с жесткими, слегка
посекшимися от горячей завивки волосами, но волосы красивые,  блестящие,
и прическа такая, как нравилось Луи - с крупными завитками.  Глаза  были
подведены синим карандашом, на веки положен кольдкрем, а  ресницы  густо
намазаны тушью. Румян не было, губы накрашены ярко, так, что рот казался
почти квадратным, как у некоторых киноактрис. На ней был костюм -  узкая
юбка и жакет с круглым воротником. Туфли - коричневые, с белой строчкой.
И сама хороша, и одета как надо. И видно - в дорогое.
     Луи разглядывал ее лицо, пока шел. У него было чувство, что  он  ее
где-то видел. Может, в кино, а  может,  просто  похожа  на  какую-нибудь
знакомую. Такое тоже случается. Глаза  были  широко  расставлены,  почти
неестественно  широко,-  голубые  с   коричневыми   искорками   и   ясно
обозначенными линиями от зрачка  к  наружному  краю  радужной  оболочки.
Брови были выщипаны и подрисованы  высокими  дугами,  что  придавало  ей
удивленный вид. Луи заметил, что ее руки в перчатках лежат спокойно. Она
не  нервничала,  не  суетилась,  и  это  его  обеспокоило.   Он   боялся
самообладания в женщинах, и его не покидало чувство, что  где-то  он  ее
видел. Колени у нее были не костлявые, круглые, а  юбка  не  задиралась,
хотя она ее не обдергивала.
     Проходя мимо, Луи  наказал  ее  за  то,  что  она  отвела  взгляд,-
уставился ей на ноги. Действовало это  обыкновенно  таким  образом,  что
женщина поправляла юбку, даже если юбка  не  задралась,-  но  сейчас  не
подействовало. Его искусство не  произвело  впечатления,  и  Луи  слегка
растерялся. Проститутка, наверное, сказал он себе. Обыкновенная дешевка.
И тут же посмеялся над собой. При таких-то вещах - дешевка?
     Луи подошел к окошку кассы и сардонически улыбнулся кассиру Эдгару.
Эдгар им восхищался. Эдгар хотел бы походить на него.
     - Куда щетка едет? - спросил Луи.
     - Щетка?
     - Ну. Баба, блондинка.
     - А-а.- Эдгар обменялся мужским понимающим взглядом с Луи.- На юг,-
сказал он.
     - На моей телеге?
     - Ну.
     Луи побарабанил по доске пальцами. Он  отрастил  на  мизинце  очень
длинный ноготь. Ноготь выгнулся желобком и был подпилен  остро.  Луи  не
знал, зачем он это сделал, но с удовольствием отметил, что еще несколько
шоферов начали отращивать ноготь на мизинце. Луи создавал  моду,  и