рь,
наигравшийся и  хорошо  отдохнувший,  и  я  внятно представила,  как  плакала и
вырывалась Голуба,  когда стало ясно,  что поцелуями от него не отделаешься,  и
ещ„ я подумала,  как хорошо,  что тогда, по шею в воде, я сумела не испугаться,
не начала умолять... 
     - Поди сюда,  - сказал воевода. Негромко сказал, но кмети замолкли. Некрас
не двинулся с места: 
     - Я не твой человек, чтобы бежать, когда ты зов„шь! 
     Варяг  медленно  поднялся,  и  мне  за  ворот  поползли муравьи,  и  опять
захотелось как следует спрятаться,  а  там уж сообразить,  виновна я чем-нибудь
или не виновна перед вожд„м... 
     - Ты не мой человек. Но ты стал обижать тех, кого я защищаю. 
     - А-а,- сразу понял Некрас и заулыбался.- Неужто обиделась?.. 
     Вождь смерил его взглядом, невозмутимый, но скулы на худом лице означились
резче. 
     - Я обиделся, Некрас, и с тебя хватит. Вот когда снова блеснули в глазах у
Некраса волчьи ж„лтые огоньки! 
     - Эта девка стоит,  чтобы из-за не„ спорить,  - выговорил он сквозь зубы и
пош„л прямо впер„д,  чуть пригнувшись и не глядя по сторонам,  смелый вс„-таки,
один против всех.  Кмети двинулись -  варяг молча вскинул руку,  они отступили.
Арва стряхнула испуганных малышей,  вцепившихся в длинную шерсть.  Поднялась на
кривые  старые  ноги  и  зарычала.  Славомир сомкнул руки  у  поясницы.  Некрас
по-лесному мягко ш„л, почти крался впер„д. 
     Вряд  ли  думал вождь затевать поединок прямо теперь,  но  Некрас об  него
расшибся,   как  прибой  о  скалу.   Метнувшаяся  рука  обмякла  на  полдороге,
столкнувшись с его рукой,  нож отлетел, ярко блестя. Воевода лишь защищался, но
как защищался!  Год назад я не успела бы даже понять,  что совершилось.  Некрас
зарычал от боли и унижения и снова прыгнул впер„д, и тогда-то Мстивой приласкал
его уже как следует.  Без особых затей,  одним коротким ударом.  Блуд склонился
над бездыханным Некрасом, выслушивая, бь„тся ли сердце. 
     Тут из  дверей дружинного дома изникла заспанная Велета.  Ночью ей было не
по  себе одной без  меня,  лишь под утро крепко забылась и  теперь т„рла глаза,
медленно просыпаясь: 
     - Ой, что там у вас?.. 
     Тяжкое чрево топырило просторную вышитую рубаху. 
     - Ничего,- сказал воевода. 

     БАСНЬ ШЕСТАЯ 

     МСТЯЩИЙ ВОИН 

     Я сидела под мачтой и молча смотрела в непогожее серое небо. Корабль ш„л к
югу на в„слах,  неторопливо качаясь. Ребятам-гребцам было не скучно, они пели в
сорок  молодых голосов и  разом откидывались на  гладких скамьях.  Славное дело
песня,  особенно если укачивает. Я не подпевала парням, ведь я не гребла. Очень
может быть, скоро мне сделается не до гордости. Но ещ„ немножко я вытерплю. 
     Время от времени я  закрывала глаза,  чтобы не смотреть на влажную палубу,
кренившееся холодное  небо  и  беспорядочные,  беспокойные,  что-то  затевавшие
волны... Я надеялась уснуть, но тут, пожалуй, усн„шь. Помимо собственной воли я
начинала прислушиваться к  себе и  к  противному шевелению в  животе,  так  что
делалось ещ„ хуже.  Не настолько,  чтобы лежать уж вовсе пластом и умолять чуть
не о смерти - а сказывали мне, бывало и так, особенно, если сутки за сутками, -
но достаточно, чтобы жалеть себя не по-воински, самой это чувствовать и мало не
плакать от злости и  бессильной обиды...  И  думать:  хорошее ли ждало впереди,
если опять вс„ так начиналось? 
     Перед отплытием,  как  повелось,  воины рассказывали друг другу,  кто  что
натворил в последние дни. И на случай битвы червили кровью щиты. 
     Кровь,  исторгнутая насильно,  уносит жизнь человека.  Но когда он да„т е„
сам,  по собственной воле -  она обретает дивную силу. Она лечит любые болезни,
Дает верный удар стрелам и копьям, делает неуязвимыми щиты. 
     Я  сама  смастерила свой  щит.  Своими  руками замачивала толстенную кожу,
снятую с плеч зарезанного быка,  сама погружала е„ в расплавленный воск,  чтобы
не  боялась воды,  сама  прибивала к  прочной деревянной основе.  Такой щит  не
больно разрубишь, но настоящей прочности не достигнуть одним ремеслом. 
     Я рада была бы как следует укрепить свой щит,  пока он оставался гладким и
чистым,   пока  не  пришлось  доверять  ему,   неосвящ„нному,  жизнь...  но  не
осмеливалась.  Моя женская кровь не годилась для доброго дела.  Тут не кликнуть
бы лишней беды всем побратимам и себе заодно!..  И тем не менее в утро отплытия
я  нашла свой щит  липким и  бурым от  щедро политой крови.  Кто сотворил?..  Я
кинулась с благодарностями-к Блуду, но Блуд отказался и ещ„ пожалел, что не сам
позаботился. 
     - Ведь я тебе брат,  -  укорил себя.  И добавил не без лукавства:  - Стало
быть, здесь есть хто-то, кому ты дороже сестры! 
     Тогда я  подумала про Славомира.  Собралась как следует с духом и подошла.
Молодой варяг с одного слова уразумел вс„ -  и так огрызнулся, что я немедленно
поняла:  он.  Больше некому.  Я стала потихоньку разглядывать, не найд„тся ли у
него где-нибудь на  руке недавней отметины,  но руки и  так были все в  Шрамах,
поди разгляди. 
     В  этот  раз  Славомир ш„л  среди нас  на  корабле.  Говорила я  или  нет?
Несколькими днями раньше Плотица,  распрыгавшись с  молодыми,  -  вс„  объяснял
неукам, как уходить от ударов, стремительно выгибаясь взад и впер„д,- изломился
в поясе,  очередной раз наклонясь... да и застыл так, держась за крестец и люто
ругаясь. 
     - А вс„ из-за ноги!..- сказал он, наконец отдышавшись и утирая лицо.- Была
бы вторая деревянная, плевал бы я на мокрые сапоги! 
     Нелегко было пронять седоголового храбреца,  он  крепился до вечера,  даже
сидел за столом и  шутил сам над собой,  но усы вздрагивали от боли.  И если по
совести, наш отчаянный кормщик теперь мог как следует только стоять либо лежать
на  животе,   а  пуще  всего,   как  сам  признавался,  хотел  примоститься  на
четвереньках,  одна  беда  -  засмеют!..  Вождь приказал отрокам истопить баню,
наловить злых лесных пч„л и  найти два-три  муравейника,  вкопать рядом с  ними
высокие,  узенькие горшочки.  Плотица бестрепетно подставлял крестец под жгучие
жала и  клялся серебряными ключами Ярилы,  что уж  теперь-то  не  даст ни одной
девке проходу,  если только она не  будет горбата.  Он  очень не хотел уступать
скаредной хворобе и  вместо меховой постели ночь  за  ночью  ложился в  колючую
ржаную солому,  но было понятно:  на сей раз Плотице в  море не плавать.  Тут и
уговорил Славомир брата,  убедил взять с собою, напомнил прежние времена, когда
они ходили на  одной лодье...  Плотица,  сказал,  присмотрит на берегу лучше не
надо. Воевода уступил не сразу. Но потом вс„-таки кивнул головой, и Славомир на
радостях огрел меня по спине: 
     - Я позабочусь, чтобы шальные стрелы здесь ни в кого больше не попадали...

     А  когда собрались уже втаскивать еловые сходни,  приш„л на  берег Некрас.
По-моему,  он  ещ„ боялся дышать в  полную грудь,  однако же было заметно,  что
страшный  кулак  воеводы  его  нисколько  не  укротил.  Он  только  стал  очень
пристально наблюдать за варягом,  прямо глаз не сводил.  Помню,  я  даже сперва
испугалась:  примеривается!..  выжидает,  нож вострит!.. Мне, ничтожной, смешно
было переживать о  таком человеке,  как воевода.  Он  бы  меня по  уши в  землю
вогнал, если бы дознался. Я по привычке отправилась за советом к старому саксу.
Хаген выслушал меня, гладя длинную бороду... 
     - Э,  дитятко,  -  сказал он  наконец.  -  Ты  приглядись хорошенько.  Ему
нравится Бренн. 
     На моей памяти Хаген ни разу ещ„ не ошибся,  оценивая человека. Так было с
Блудом, так вышло и нынче. Некрас поставил ногу на сходню: 
     - Мстивой,  сын Стойгнева из Неты...  Возьми меня с собой в поход,  я тебе
пригожусь. Я умею сражаться. 
     Тогда я  попробовала внять совету наставника и присмотрелась внимательнее,
и  мне действительно показалось,  что Хаген был прав:  он  очень хотел к  нам и
боялся, вдруг не возьмут, но, гордый, прятал это старательно. Вождь поглядел на
него, как глядел до сих пор лишь на меня - безо всякого выражения: 
     - А я думал, ты только с девками в т„мном лесу умеешь сражаться. 
     - Да и не с любыми,  -  засмеялся подле него Славомир.  Это он говорил обо
мне.  Он не знал,  что у  нас с Некрасом лишь мало не дошло до кулаков,  и ведь
именно о  Славомире я тогда думала,  желая увидеть его рядом с собой,  заступу,
заслон против троих подобных Некрасов...  Я покосилась: брату вождя было весело
и не терпелось увидеть, как расходится след за острой кормой корабля. Обычно он
возглавлял воинов на другом корабле.  Стал бы он напрашиваться с воеводой, если
бы меня не было здесь? 
     У Некраса вздулась на лбу толстая жила. 
     - Ты всегда можешь проверить, умею ли я держать в руках меч... 
     - А почему не проверить,  - ответил варяг. - Погоди немного, вернусь...- Я
различила ленивую,  насмешливую угрозу и  подумала,  что он  умел быть ост„р на
язык с кем угодно,  кроме меня, наши с ним нечастые речи ему ой тяжко давались.
Славомир как  будто внял  мне  и  довершил совсем ядовито:  -  Если  только ты,
Некрас, впрямь дожд„шься, не убежишь! 
     Разом смех  и  вызов на  поединок,  вызов нешуточный,  и  сходни убраны на
корабль, и неизвестно, чего хорошего ждать. Лицо Некраса окаменело от ярости. 
     - Ты трус. Ты боишься меня. 
     Наверняка он  хотел,  чтобы оскорбл„нный варяг тотчас вымахнул через борт.
Расшибившись о  воеводу,  надеялся ли  одолеть  лучшего кметя?..  Славомир лишь
усмехнулся: 
     - Ага,  боюсь.  Так боюсь,  что скоро вырежу твою личину из дерева и стану
смотреть, чтобы брюхо расслабило, когда запр„т. 
     Весь корабль и все провожавшие нас покатились со смеху, от седых воинов до
мальчишек.  Велета,  стоявшая близко,  прикрыла зардевшееся лицо  рукавом.  Что
сотворит  Некрас?  Попробует  кинуться?  Попробует  гордо  уйти?  Мгновение  он
помедлил... и сам засмеялся. 
     Я  его,  раскрасивого,  оттолкнула,  вождь его,  сильного,  чуть  не  убил
кулаком,  Славомир его,  гордого, при всех осмеял. Вот когда я воистину поняла,
что старый сакс не ошибся,  Некрас впрямь ничего так не хотел, как быть с нами,
среди нас. Вот так: сперва сам отказывался, а теперь лез, куда его не пускали. 
     Я вс„-таки нашла удобное положение и задремала на палубных досках, спрятав
голову под войлочный плащ, не пропускавший стылого ветра. Некоторое время я ещ„
слышала журчание и  тяж„лые шлепки  волн,  доносимые до  слуха  гулким  деревом
корабля.  Потом заснула совсем и увидела сон.  Когда нету доброго покоя в душе,
когда жд„шь чего-то  тревожного и  вдобавок не  устал телом,  чтобы как следует
провалиться,- бывает, приходят странные сны. 
     Наверное,  поединок, обещанный Славомиром Некрасу, уже перепл„лся во мне с
тем,  который безжалостный воевода наверняка мне учинит на  первой же  стоянке.
Или это мой Бог решил прийти мне на  помощь?  Близилось что-то,  о  ч„м он  уже
знал,  а  я  -  ещ„  нет?..  Во  сне  я  отчаянно,  насмерть ратилась с  кем-то
молчаливым. Вернее сказать, не на жизнь дралась одна я, он лишь держал оборону,
не позволял коснуться себя и не отвечал,  уходил от ударов и пятился, пятился в
непроглядную снежную темноту,  и  я  наседала что было духу,  давясь слезами от
ярости и  бессилия,  от  невозможности заставить его  как следует схватиться со
мной  и  одновременно леденея от  ужаса  перед  темнотой,  в  которую сама  его
загоняла... 
     Это снова был Тот,  кого я  всегда жду,  хотя таким я  ни  разу ещ„ его не
видала.  Я  смутно  чувствовала покачивание корабля  и  пыталась,  цепляясь  за
ускользающий сон,  увидеть лицо, и, как всегда, не могла - мешал стремительный,
пламеневший искрами меч,  и брезжило что-то очень знакомое,  вот-вот пойму -  и
тьма  поднималась подобно  тяж„лой  ч„рной  поз„мке,  по  щиколотку,  по  пояс,
скрывая, гася золотое вешнее солнце... 
     - Дым там на берегу,-  сказал надо мной Блуд.  Я вздрогнула,  окончательно
просыпаясь,  и вместе с над„жным ощущением тепла пришло успокоение. Вс„ было не
наяву.  Пока ещ„ не наяву. Мало хорошего пообещал мне мой сон, но теперь я была
предупреждена.   Значит,  можно  будет  поспорить,  когда  ему  настанет  время
сбываться. Мне не хотелось думать, что так рассуждали все видевшие вещие сны. 
     Между тем с берега в самом деле поднимался дым.  Северный ветер швырял его
оземь,  стелил по  вершинам леса,  но  Блуд разглядел.  Ему  необязательно было
грести лучше других,  его рысьи глаза сами по  себе нед„шево стоили.  Он первым
заметил,  что дым родился не от лесного пожара: кто-то метал его в небо нарочно
затем, чтобы другие увидели. 
     - Не нас ли зовут,  -  проворчал воевода и оглянулся на брата, сидевшего у
руля.  Славомир кивнул ему,  отдал команду и переложил руль. Потом посмотрел на
меня, улыбнулся и подмигнул. 
     Дым прекратился сразу,  как только мы повернули к берегу.  Несколько позже
из-за  мыска явила себя и  побежала встречь нам в„рткая лодка.  Я  видела,  как
бросали  е„  неровные  волны,   встававшие  над  бортами.  Две  спины  слаженно
разгибались внутри. Ветер срывал белые гребни, метал дерзким в лицо. 
     - Куда вылезли! - проворчал Славомир.- Потонуть захотели! 
     Он умело и плавно подв„л тяж„лый корабль,  заслоняя лодку от волн. Длинное
весло  протянулось к  ней,  как  рука.  Сообразительные молодцы ухватили мокрую
лопасть и скоро уже стояли на палубе -  оба весины,  с обоих текло, прилизанные
вихры потемнели на удалых головах. Они были здесь не чужими. Они узнали Мстивоя
Ломаного,  разом совлекли шапки и  поклонились ему.  Вождь обратился к старшему
по-словенски: 
     - С чем пожаловал, чадо? 
     Молодой весин, волнуясь, растягивал чужие слова: 
     - Сегодня после рассвета мы  видели лодью,  шедшую к  полночи...  Длинную,
вроде твоей, а парус был полосатый. 
     - Видишь, брат, какой я удачливый! - крикнул с кормы Славомир. 
     Вождь  промолчал,  но  взгляд  сделался пристальным.  Весин  поведал очень
подробно,  откуда выник корабль,  в  какую сторону скрылся и  что за значок был
поднят  на  мачте.  Внимательно выслушав,  вождь  расстегнул блестящую пряжку и
скинул хороший кожаный плащ: 
     - Держи. 
     У   охотника  засияли  глаза:   всем   подаркам  подарок,   плащ  с   плеч
прославленного вождя! Такой плащ заткан удачей, не надо и серебра. Обрадованный
малый не посмел сразу надеть его, свернул бережно, спрятал мокрый у тела. 
     - Приезжай в Нета-дун, - сказал воевода. - Возьму что, поделюсь. 
     Мне  показалось,  ветер сразу усилился,  когда мы  повернули на  север.  Я
понадеялась: а вдруг не догоним чужой лодьи... 
     Славомир и воевода вс„ чаще поглядывали на небо. На горизонте вскидывались
высокие волны, несколько раз я почти принимала их за качающийся корабль, но это
вновь  оказывался не  корабль,  и  охота высматривать притупилась,  зато  качка
наново дала  себя  знать.  Смешон со  стороны человек,  которого Морской Хозяин
наказывает без вины. Только самому ему не смешно. Недавно безмятежно болтавший,
вертевший туда-сюда головой, он вдруг притихает где-нибудь в уголке, мучительно
ищет глазами что ни  есть устойчивого вокруг,  цепляется за  скамью,  но пальцы
тряпочные...  По счастью,  я ничего не ела с утра и только икала,  уткнувшись в
палубу носом. Мне было холодно. 
     Я  пыталась отвлечься,  думая про свой сон.  Неужели он вправду вещал мне,
что Тот,  кого я всегда жду,  ходил на чужом корабле? А отколь бы тогда все эти
басни про верного кметя,  полюбившего дочь вражеского вождя?.. Неужто будет так
и  со  мной  -  узнаю  его,  только  когда  начн„т оседать на  кровавую палубу,
срубленный моей рукой, угадаю любимые очи уже погасающими?.. 
     Честное слово,  меня  вроде  даже  стало  меньше мутить.  Потом  под  щ„ку
хлынуло, и я приподнялась. 
     Мокрое  косматое небо  низко  падало на  море,  серые  клочья напитывались
тяжкой сумеречной синевой...  Ветер так  ударил в  лицо,  что  я  зажмурилась и
перестала дышать.  Над бортами вставали страшные стены; рушились острые гребни,
разверзались пропасти,  и в них валился корабль.  Варяги сидели спокойно, по их
мерке это  ещ„ нельзя было честно назвать непогодой.  Парус звенел,  растянутый
вдоль корабля.  От  брызг его  цвет  сгустился и  потемнел.  Белый Рарог так  и
светился на н„м. 
     Рвануло  по   дыбившимся  волнам  трепетное  бледно-синее  зарево!   Глухо
зарокотало повыше туч,  дождь с шумом пролетел по воде, с края паруса полилось.
Могучий Перун  вновь  крушил жадного Змея,  надумавшего запереть небесные воды.
Вечный  мститель  Перун!  Были  у  него  когда-то  ч„рные  волосы  аж  с  синим
проблеском, как сама грозная туча, ныне стали - черн„ное серебро... Для меня он
был с  некоторых пор не  только хозяин громов,  не  только небесный вождь нашей
дружины.  Всякий раз,  когда налетала гроза,  я  вновь вспоминала Того,  кого я
всегда жду,  и  как Перун дал нам увидеться,  даже коснуться друг друга тогда в
неметоне... Никогда мне этого не позабыть. 
     ...Но раньше в грозу у меня всегда была хоть твердь 
     под  ногами.  А  на  тверди можно  скрыться под  „лкой,  залезть в  пазуху
выворотня,  натянуть сверху плащ,  Молчана обнять, растеплить кост„р... а не то
прибежать в  дом,  сверкая мокрыми пятками,  -  а дома ждут сухие порты и чашка
прямо с  печи...  До  нас ли разыгравшемуся Морскому Хозяину,  как вот взмахн„т
нечаянно рукавом...  Мне было тошно и холодно,  и ни малейшей надежды,  что вс„
это когда-нибудь кончится,  что я опять окажусь в уютном тепле,  под одеялом, а
лучше всего в натопленной бане.  Не ценила тепла, покуда никто не отбирал, знай
рвалась, куда меня не пускали... 
     - К берегу правишь?-  раздался с кормы задиристый смех Славомира.  - Отвык
ловить в море датчан, как я погляжу! 
     У  меня  крепко  срослись  от  холода  позвонки,   голова  кроме  тела  не
поворачивалась.  Новая  мертвенная вспышка пронизала облака и  озарила воеводу,
сменившего  брата  возле  правила.   Он  ответил  негромко,  но  всему  кораблю
немедленно захотелось узнать,  что он  ответил,  и  спустя малое время из уст в
уста передали: 
     - Я предпочитаю драться, выспавшись. И чтобы задницы у всех были сухие... 
     - Датчане,  я  думаю,  тоже  теперь скорее всего сушат задницы у  костра,-
сказал Славомир. 
     - Если только это датчане, - проворчал вождь. 
     Нависшая скала прятала нас от дождя и стылого ветра,  а под скалой плясало
жаркое  пламя  костров.  И  уже  вился  пар  над  котлом,  и  я  длинной ложкой
размешивала пыхтящую кашу.  Варяги  сумели  в  ночной тьме  отыскать прибрежные
острова и пройти узким,  усеянным камнями проливом, миновав свирепые буруны. Им
это было не в  диковинку,  я  же только и  думала:  вот разобь„мся -  и  сразу,
окостеневшая,  потону или вс„-таки выплыву?..  Теперь кмети знай поворачивались
перед огн„м,  иные полураздетые, иные и в ч„м мать родила, огонь освещал боевые
рубцы и  замысловатые знамена,  наколотые на поджарых телах.  Лоснились лица от
жара,   сменившего  недавний  холод,   и  я  отогрелась  уже  настолько,  чтобы
почувствовать кожу,  натуго обтянувшую щ„ки  и  лоб:  и  я  такая же  красная и
опухшая, как все?.. Подумала один раз и забыла. 
     Я  не скупясь заправила варево луком и копч„ным свиным салом,  хороший дух
летел по ветру на ту сторону моря. Ребята облизывались, поглядывали на кот„л: 
     - Вс„ пробуешь, мясо вылавливаешь, а нам? 
     - Зови есть, пока те по запаху не нашли... 
     Я  отшучивалась.  Мне наконец-то было тепло,  и  я всех любила.  За кругом
жаркого света шумела мокрая тьма,  волны били в каменный берег, ветер свистел в
кустах над нашими головами, но здесь было славно. И если по совести, не так уже
я замерзала на корабле,  могла бы ещ„ потерпеть.  Будет что рассказать пугливой
Ведете, когда верн„мся домой! 
     Воевода стоял босой у  огня,  мокрые сапоги дымились на воткнутых в  землю
сучьях.  Искры гасли в чермной рубахе,  которую он держал перед собой. Он хмуро
смотрел