е, вот и все.
   Идти становилось  все  труднее,  и  остров,  лежащий  впереди,  казалось,
отдалялся, вместо того чтобы приближаться. Харкорт взглянул себе под ноги  и
увидел, что вода едва доходит ему до щиколоток. Он по-прежнему шагал вперед,
но продвигался как будто медленнее, чем до сих пор. Казалось, вода сделалась
густой, как патока. Что-то стало и с  воздухом:  он  был  какой-то  необычно
плотный и не такой прозрачный, как всегда.
   - Гай! - позвал он почти шепотом.
   - Да, я тоже заметил, - сказал аббат. - Что-то происходит.
   Они брели вперед, стараясь идти побыстрее, как шли раньше, но вокруг  них
все стало каким-то непривычным. Они шагали все так же широко, но расстояние,
которое они покрывали с каждым шагом, становилось меньше  и  меньше.  Остров
впереди то расплывался в глазах у Харкорта, то  снова  обретал  четкость.  В
ушах его время от времени еще слышалось бормотанье  болотных  призраков,  но
голоса их казались искаженными и гулкими, словно звучали из пустой бочки.
   А сбоку, слева - нет, теперь как будто справа - кто-то следил за ними, не
сводя глаз. Харкорт вертел головой во все стороны, но ничего не видел, кроме
простиравшегося вокруг болота. И несмотря на это, его не покидало  ощущение,
что кто-то за ними следит. Что там, в стороне, не то слева,  не  то  справа,
сидит в грязи какое-то чудище, которое, злобно ухмыляясь, глумится над ними.
   Они шли и шли вперед, хотя и медленно.  Остров  как  будто  стал  немного
ближе. "Может быть, когда мы до него доберемся, -  подумал  Харкорт,  -  все
опять  станет  как  прежде?  Вокруг  нас  снова  будет  старый,   привычный,
безопасный мир, обыкновенный воздух, обыкновенная вода?"
   И тут, даже не повернув головы, он заметил уголком глаза некое  существо,
которое, глумливо ухмыляясь, сидело в стороне. Оно было наполовину погружено
в жидкую грязь, но даже та его часть, что  оставалась  снаружи,  была  видна
как-то искаженно, неотчетливо, словно сквозь плохое стекло,  которое  делает
очертания всех предметов волнистыми и дрожащими. Существо,  казалось,  почти
целиком состояло из огромной пасти и глаз, было покрыто бородавками и чем-то
напоминало жабу, хотя это была вовсе не жаба. Харкорт лишь  мельком  заметил
его, и оно тут же исчезло. Он попробовал взглянуть на него снова, но  ничего
не получилось - он сам не понимал, как это ему  удалось  в  первый  раз.  Он
толком не отдавал себе отчета в том,  зачем  ему  понадобилось  увидеть  это
существо еще раз, потому что зрелище было не из приятных Но  он  чувствовал,
что должен знать, кто напускает на них эти злые чары (если это чары), потому
что, не зная этого, нельзя их преодолеть. Правда,  ему  все  равно  было  не
очень понятно, почему он догадался бы, как их преодолеть, если бы увидел это
существо снова.
   Он ничего не сказал аббату, потому что аббат,  скорее  всего,  просто  не
поверил бы. Только что  аббат  сказал,  что  он  романтик  и  живет  в  мире
фантазий. Хотя где же и  жить  в  мире  фантазий,  подумал  он,  как  не  на
Брошенных Землях?
   Наконец они достигли островка  и  поднялись  на  отлогий  берег.  Харкорт
надеялся, что, когда они доберутся до островка, все это кончится, но  ничего
не  изменилось:  идти  было  не  легче,   чем   по   болоту.   При   обычных
обстоятельствах он, выбравшись на сушу, присел бы отдохнуть,  но  теперь  не
стал останавливаться. Не остановился и аббат - Харкорт подумал, что он  тоже
будет идти вперед, пока они не освободятся от чар.
   Если не считать нескольких деревьев у берега, островок был гол и  невелик
размером. Однако по нему шла тропинка - она привела  их  к  противоположному
берегу острова, за которым снова простиралась вода. Вдали из нее поднималось
что-то вроде холма, сложенного из нагроможденных белых камней.
   Снова ступив в воду, они сразу поняли,  что  наваждение  кончилось.  Вода
была самая обыкновенная, и воздух  был  чист.  Они  увидели,  что  следующий
остров, похожий на нагромождение камней, гораздо дальше, чем  им  показалось
сначала.
   Аббат шумно вздохнул.
   - Слава Создателю! - произнес он с такой горячностью, какой Харкорт в нем
никогда еще не замечал. - Наконец-то оно нас отпустило!
   Они прошли еще немного, но ничего не менялось - мир вокруг оставался  тем
же, что и был. Оглянувшись, они увидели, как  с  берега  в  воду  с  плеском
входят Иоланда и Шишковатый.
   - Ты знаешь, что это было? - спросил аббат Иоланду. Та покачала головой.
   - Какое-то мелкое наваждение, и все. Не знаю, откуда оно взялось.
   - Кто-то только чуть дотронулся до нашего плеча, - сказал  Шишковатый,  -
чтобы напомнить, что ждет нас впереди.
   - Ну, теперь, кажется, все кончилось, - сказал Харкорт. - Надо  побыстрее
двигаться вперед. Солнце уже слишком  низко;  боюсь,  что  засветло  нам  до
берега не добраться. Лучше всего дойти до того  скалистого  островка  и  там
заночевать.
   - Целых два дня ушло у нас на то, - сказал аббат, - чтобы пройти каких-то
две лиги. При таких темпах мы никогда не доберемся.
   - Доберемся, - возразил Шишковатый. - Обязаны Добраться. И по болоту  нам
больше идти не придется.
   Они направились к каменистому островку, идя  уже  не  гуськом,  а  рядом.
Солнце садилось за голубевшую на западе  цепочку  холмов,  на  болоте  стало
темнеть.  Послышались  крики  ночных  птиц,  в  небе  появились  стаи  уток,
подыскивающих себе место для ночлега. Над болотом поднимались клочья тумана,
которые ползли над самой поверхностью воды, протягивая во все  стороны  свои
призрачные щупальца. В темнеющем небе на востоке показалась бледная луна.
   Снова их окружили  призраки.  Теперь  Харкорту  казалось,  что  время  от
времени он видит их туманные силуэты, хотя он не знал, действительно ли  это
призраки или просто  клочья  тумана.  Их  бормотанье,  как  и  раньше,  было
невнятным, но в нем по-прежнему то и дело слышались жалобные мольбы о помощи
и едва различимые предостережения. Но имени Элоизы Харкорт больше не слышал,
да теперь уже и не был уверен, слышал ли его раньше:  может  быть,  это  был
всего лишь плод воображения.
   - Я еще никогда в жизни не испытывал на  себе  чар,  -  сказал  аббат.  -
Должен сказать, жуткое ощущение. А вы когда-нибудь такое испытывали?  Ты-то,
Чарлз, нет, это я знаю, а остальные?
   - Я - нет, - ответила Иоланда. -  Но  я  сразу  поняла,  что  это  такое.
Наверное,  инстинктивно,  потому  что  ничего  такого  со  мной  раньше   не
случалось.
   - Два раза в жизни, - сказал Шишковатый, - я подвергался действию чар,  и
оба раза  наваждение  было  куда  сильнее,  чем  сейчас.  Это  очень  слабое
волшебство. Будто какому-то чародею просто вздумалось немного поразмяться.
   - Я тоже поняла, что это не слишком серьезно, - подтвердила Иоланда. - Не
чувствовалось, чтобы нам хотели причинить вред.
   - Бог мой! - воскликнул аббат. - Уж не хотите  ли  вы  сказать,  что  тут
полным-полно чародеев и они только и ждут,  пока  не  появится  какой-нибудь
путник, на котором можно попрактиковаться в своем искусстве?
   - На Брошенных Землях ничему не следует удивляться, - сказала Иоланда.
   - Ты так говоришь, словно тебе не страшно, - удивился  аббат.  -  Ты  это
знала и все же решилась пойти с нами проводником?
   - Мне страшно, - ответила Иоланда. - Но я немного  верю  в  свои  силы  и
думаю, что вовремя замечу опасность и что-нибудь сделаю, чтобы ее  избежать.
Вы же знаете, я здесь уже бывала.
   - Да, ты мне говорила, - сказал Харкорт. - Только не могу  понять,  зачем
тебе это понадобилось.
   - Не знаю, смогу ли это объяснить, - отвечала Иоланда. - Меня сюда словно
что-то тянет. Какое-то таинственное животворное ощущение, которое испытывает
здесь моя душа.
   Они шли по направлению к каменистому  островку,  который  становился  все
ближе. Наконец они дошли до него и вскарабкались на камни.  Издали  островок
казался белым, и теперь они увидели, что он на самом деле белый  -  огромные
камни, белые, как мрамор, лежали горой, словно  кто-то  вывалил  их  посреди
болота с гигантской повозки. Часть камней имела угловатую форму, другие были
плоские и гладкие, как будто побывали в руках у гранильщика.
   Некоторое время они сидели на камнях, глядя  назад,  на  болото,  которое
только что пересекли.  Сумерки  сгущались,  но  еще  можно  было  разглядеть
островок  с  несколькими  деревьями,  темным  пятном  выделявшийся  на  фоне
освещенного луной болота. Наконец Харкорт встрепенулся и поднялся на ноги.
   - Пожалуй, надо залезть на вершину, - сказал он. -  Оттуда,  может  быть,
виден тот берег. До края болота должно быть не так уж далеко.
   - Я пойду с тобой, - сказал Шишковатый. "Наверное, лезть  вверх  по  этим
камням, - подумал Харкорт, -  примерно  то  же  самое,  что  подниматься  на
великие египетские пирамиды, о которых рассказывал мне дядя Рауль много  лет
назад. Пожалуй, даже труднее: в пирамидах плиты  уложены  аккуратно,  а  эти
камни навалены как попало  и  порой  так  неустойчивы,  что  опасно  на  них
ступать".
   Осторожно выбирая дорогу,  Харкорт  и  Шишковатый  взбирались  по  грудам
камней. Кое-где приходилось  двигаться  вбок,  отыскивая  место,  где  можно
сделать еще шаг наверх. Но мало-помалу они продвигались к вершине.
   Наконец Харкорт увидел, что осталось  только  перелезть  через  последний
гладкий белый камень, который навис у него над головой. Встав на цыпочки, он
протянул  руки  как  можно  выше  и  охватил  пальцами  край  камня.   Потом
подтянулся, нащупал ногой точку опоры и рывком передвинулся  выше,  так  что
уже мог положить локти на поверхность камня. Поднатужившись изо всех сил, он
перекинул через край сначала ногу, а потом и все тело.  Он  только  собрался
повернуться  и  протянуть  руку  Шишковатому,  как  вдруг  увидел  то,   что
находилось прямо перед ним.
   Там был скелет - сначала Харкорт  решил,  что  человеческий,  но  тут  же
понял, что ошибся. Скелет висел на приземистом кресте, нижний конец которого
был зажат между двумя каменными глыбами. Крест стоял, наклонившись вперед, и
Харкорту в первое мгновение показалось, будто  скелет  бросился  на  него  и
застыл в воздухе на полпути.
   От неожиданности и ужаса у него перехватило дыхание. В  сумеречном  свете
кости казались еще светлее, чем камни под ногами, а череп  злобно  ухмылялся
сверкающими белыми зубами. Он увидел, что скелет прикручен к  кресту  цепями
так основательно, что большинство костей все еще оставалось на месте.  Череп
был цел, нижняя челюсть держалась в нем крепко, все ребра тоже были  налицо.
Только на одной руке отвалились все пальцы, а на другой осталось только  два
или три. Немного покривившийся хребет опирался на массивный крестец.
   - Чарлз, - раздался снизу голос Шишковатого, - дай мне руку, я  никак  не
могу ухватиться.
   Харкорт обернулся, выглянул из-за края камня и протянул руку.  Шишковатый
уцепился за нее и с  помощью  Харкорта  перевалился  через  край.  Он  хотел
подняться на ноги, но, увидев скелет на кресте, застыл на четвереньках.
   - Это еще что? - спросил он.
   - Он не человеческий, - ответил Харкорт. - Сначала  мне  показалось,  что
это человек.
   - Это великан-людоед, - сказал Шишковатый.  -  Клянусь  чем  угодно,  это
великан. И должен сказать, что тут ему самое место.
   Он выпрямился и встал рядом с Харкортом. Они подошли к кресту.
   - Как ты думаешь, он был жив?.. - спросил Харкорт.
   - Жив? - перебил Шишковатый. - Конечно, был жив. Кому пришло бы в  голову
привязывать мертвого великана к кресту из  кедрового  дерева?  Перед  тобой,
Чарлз, акт справедливого возмездия. Здесь пришел  конец  одному  из  племени
Нечисти, который в свое время немало  навредил  человечеству.  С  ним  счеты
сведены или почти сведены. Он умер не так, как умер на кресте  ваш  Христос.
Его приковали к кресту цепями, и смерть наступила не от телесных ран, как  у
других распятых. Этого прикончил голод. Он висел тут, пока не умер от голода
и жажды. Скорее всего, от жажды.
   - Но как это жестоко, как беспощадно...
   - Те, кто это сделал, несомненно, имели все основания  быть  жестокими  и
беспощадными.
   - Все равно мне это не нравится, - сказал Харкорт. - Одно дело -  быстрая
смерть от удара клинка, совсем другое - вот  такая.  Это  какая-то  безумная
ненависть.
   - Вероятно, люди, обитавшие в этих местах, - сказал Шишковатый,  -  имели
все основания для ненависти. Жизнь их научила.
   - Что мы будем с ним делать?
   - Ничего не будем делать. Пусть  висит.  А  что  ты  хотел  предложить  -
христианское погребение?
   - Ну нет.
   - Так оставим его в покое. Пусть и дальше висит, ухмыляясь.
   - Пожалуй, да.
   Шишковатый отвернулся от креста со скелетом, поглядел на запад и  показал
пальцем в том направлении.
   - Вот. Мы теперь знаем то,  что  хотели  выяснить.  Берег  болота  совсем
недалеко. Смотри!

Глава 12

   Проведя кое-как ночь на каменистом островке, они  на  рассвете  пересекли
последний участок болота и вышли на сушу. Дальше на западе высились  голубые
холмы.
   Харкорт почти  не  спал  -  лишь  несколько  раз  ему  удалось  ненадолго
задремать. С наступлением ночи болото превратилось  в  средоточие  кошмаров:
повсюду вокруг стонали и рыдали призраки. Временами Харкорту  казалось,  что
он их видит, хотя каждый раз оставалось  сомнение  -  призрак  это  в  белом
саване или просто один из плывущих в воздухе клочьев тумана. Над болотом  то
и дело раздавались крики ночных птиц, а совсем недалеко, на  востоке,  время
от времени кто-то как будто бухал  в  барабан.  Харкорт  лежал  с  открытыми
глазами, прислушиваясь к странному звуку и пытаясь  определить,  на  что  он
больше похож - на кваканье или на барабанный бой. Он убеждал себя -  хотя  в
то же время страшился этой мысли, - что слышит кваканье того  бородавчатого,
похожего на жабу существа, которое привиделось ему под действием наваждения.
Но он так и не смог окончательно в это поверить, потому что временами  готов
был поклясться, что это не кваканье, а удары в барабан. Но кто мог  глубокой
ночью сидеть посреди болота и бить в барабан?
   Отправившись утром в путь, Харкорт и его спутники  первое  время  шли  по
заболоченной местности, но потом земля под ногами стала совсем сухой и  идти
стало легко.
   Довольные, что болото наконец осталось позади, они направлялись к цепочке
холмов на горизонте. Иоланда ушла вперед и скоро исчезла из вида.  Наверное,
ищет место, где будет легче подниматься на холмы, подумал Харкорт и еще  раз
подивился ее подвижности и выносливости.
   Время от времени Харкорт задирал голову  и  смотрел  на  небо.  Вчерашние
драконы произвели на него большее впечатление, чем ему  показалось  сначала.
Но теперь в небе виднелись только несколько ястребов  -  драконов  нигде  не
было видно.
   Они шли по высокой траве, испещренной луговыми цветами. Мало-помалу холмы
перестали казаться голубыми - стало видно, что они поросли лесом  и  не  так
высоки, как те, что поднимались вдоль реки.
   Аббат, шедший немного впереди Харкорта и Шишковатого, замедлил шаг, чтобы
дать им  поравняться  с  ним.  Он  снова  был  в  своем  обычном  прекрасном
настроении.
   - Вот теперь мы двигаемся как следует, - сказал он  -  Может  быть,  если
повезет, наверстаем время, которое потеряли в этом болоте.
   - Это как получится, - сказал Шишковатый. - У меня  такое  ощущение,  что
нам еще не раз придется задерживаться.
   - Но ничего подобного этому ужасному болоту больше  не  будет,  -  сказал
аббат.
   Часа через два они приблизились к подножью холмов и увидели, что  там  их
поджидает Иоланда.
   - Давайте возьмем немного севернее, - сказала она. - Я  нашла  извилистую
долину, по которой можно подняться.
   - Скоро нам придется остановиться и перекусить, - сказал аббат.  -  Перед
тем как трогаться в путь утром, мы ничего не ели, если  не  считать  кусочка
сыра и горбушки хлеба.
   - Ты когда-нибудь думаешь о чем-нибудь кроме своего  огромного  брюха?  -
спросил Шишковатый. - Дай тебе волю - и  мы  останавливались  бы  перекусить
через каждые пол-лиги.
   - Для путника главное - сытое брюхо, - сказал аббат. - О своем  я  всегда
стараюсь позаботиться.
   - Как только доберемся до той долины, - пообещала ему Иоланда,  -  найдем
место, где можно будет остановиться и  поесть.  Там  бежит  ручеек  и  много
деревьев.
   Они отыскали долину и, покинув луг,  вошли  в  уютную  рощицу  на  берегу
ручья, который весело бежал по камням в сторону болота. У  самой  воды,  где
они устроили привал, рос лишь густой ивняк, но  оба  склона  долины  заросли
огромными дубами, кленами, буками и березой.
   Немного выше по течению склоны долины  стали  сближаться,  образуя  узкий
овраг, подниматься по которому местами было  нелегко.  Уходя  все  дальше  в
глубь холмов, овраг становился все  уже,  а  густой  лес  спускался  по  его
склонам  все  ниже,  пока  кроны  деревьев   не   сомкнулись   над   ручьем,
превратившимся к этому времени в  крохотный  ручеек.  Вдоль  него  шла  едва
заметная тропинка, которая то и дело перебегала с берега на берег, - идти по
ней было лучше, чем по бездорожью, но не намного:  тропинка  была  крутая  и
извилистая, а посреди нее торчали корни деревьев и каменные глыбы.
   В середине дня они увидели развилку: от тропинки,  по  которой  они  шли,
отходила  другая,  поменьше,  поднимавшаяся  по   склону   оврага.   Иоланда
остановилась и вгляделась в глубь леса.
   - Стойте и ждите меня, - сказала она. - Я сейчас вернусь.
   Довольные, что  представился  случай  передохнуть,  они  остановились,  а
Иоланда начала быстро подниматься вверх по склону.
   - Эта девчонка не знает усталости, - сказал аббат. - Бегает и скачет, как
бешеная коза, и никак не угомонится.
   Стоя на тропинке,  Харкорт  впервые  заметил,  как  угрюм  этот  лес.  Он
громоздился над ними со всех сторон, словно  пытаясь  задушить  их  в  своих
объятьях. Если не считать журчанья ручейка  на  камнях  и  вздохов  ветра  в
макушках деревьев, в лесу стояла тишина.
   Вскоре на тропинке показалась Иоланда, которая бегом спускалась вниз.
   - Я нашла место для ночлега, - сказала она. - Пещеру. В ней  кто-то  жил,
но сейчас там его нет. Я думаю, он возражать не станет.
   - Откуда ты можешь это знать? - спросил Шишковатый.
   - А я не знаю, - ответила она. - Я только предполагаю и надеюсь.
   - Возможно, мы уйдем оттуда раньше; чем  кто-нибудь  появится,  -  сказал
аббат. - Кто бы он ни был, он ничего не узнает.
   Они поднялись по тропинке и подошли к пещере.  Она  была  невелика  и  не
очень глубока. Перед ней простиралась широкая ровная площадка -  продолжение
каменного пола пещеры. На площадке, недалеко от  входа,  был  устроен  очаг,
полный золы и почерневших головешек. В глубине  пещеры  стояло  на  поленьях
самодельное подобие кровати. У дальней стены лежали три сковородки и вертел,
а у самого входа были аккуратно сложены сухие дрова. Угол пещеры был выложен
камнями, на которых валялось несколько кожаных мешков.
   Нагнувшись, чтобы не  задеть  головой  за  низкую  кровлю  пещеры,  аббат
неуклюже вошел внутрь и уселся на кровать.
   - Пожалуйста, - сказал ему Шишковатый, - будь как дома.
   - А почему бы и нет? - вспылил  аббат.  -  Если  наш  неизвестный  хозяин
приличный человек, он  ничего  не  будет  иметь  против  того,  чтобы  гости
чувствовали себя как дома.
   - Вопрос только в том, - возразил Шишковатый, -  можем  ли  мы  считаться
гостями.
   - Пусть этот вопрос вас не волнует, - послышался с тропинки чей-то голос.
- Вы действительно мои гости, и гости желанные.
   Они обернулись и увидели, что  на  тропинке  немного  ниже  пещеры  стоит
маленький человечек. Его дочерна загорелое, гладко  выбритое  лицо  украшали
щетинистые бакенбарды. Он смотрел на них, привычно  щуря  глаза,  окруженные
множеством морщинок: видно было, что он  помногу  бывает  на  ярком  солнце.
Через плечо у него был перекинут пустой мешок, хотя его сгорбленная, сутулая
фигура свидетельствовала о том, что  ему