чи.
   - Все философствуешь, - сказал он. - Все  ищешь  истину  в  теологических
рассуждениях.
   - Я философствующий слепец, - ответил аббат. - Я опозорен и  унижен.  Мне
долго придется это замаливать.
   - Оуррк! - сказал попугай.
   - Не могу понять, что сделалось с Элоизой, - сказал Харкорт.  -  Когда-то
она была очаровательной девушкой.
   - Люди меняются, - сказал аббат. - Или их заставляют меняться.  Когда-то,
давным-давно, Лазандра тоже, наверное, был праведным и  уважаемым  чародеем,
но потом он не устоял перед  искушением.  Его  привели  на  вершину  горы  и
показали ему весь мир. Может  быть,  так  случилось  и  с  Элоизой.  Нечисть
схватила ее в замке Фонтен и, вместо того  чтобы  унизить  и  оскорбить  ее,
предложила ей то, что ее ослепило. Власть  и  славу,  какие  ей  никогда  не
снились, показавшиеся ей даже заманчивее, чем царствие небесное,  о  котором
она до того мечтала. Не надо ее винить, Чарлз. Не надо ее ненавидеть.
   - Когда-то я любил ее, - сказал Чарлз. - Много лет я любил ее.
   - Все последние годы это была слепая любовь, порожденная  чувством  вины.
Ты  наказывал  себя  этой  любовью  за  преступление,  которого  никогда  не
совершал. Я видел, что ты с собой делаешь. Шишковатый тоже видел. Он  так  и
сказал тебе, умирая, - сказал то, что не мог сказать,  пока  не  пришел  его
смертный час, и что он должен был сказать, когда смертный час наступил.
   - Я сейчас ходил ее искать. Ее нигде нет. И привидения исчезли, и человек
в черном, и Элоиза.
   - Не надо больше о ней горевать. Забудь о чувстве вины, которое было  для
тебя как отрава. Очисти от него свою душу. У тебя  теперь  есть  Иоланда.  Я
видел, как ты обнимал ее. Ваша  любовь  сильна  и  со  временем  станет  еще
сильнее. Она поможет тебе избавиться от  чувства  вины.  Как  твой  духовный
наставник я...
   - Слишком хорошо я тебя знаю, чтобы считать своим  духовным  наставником.
Ты всегда толкуешь сомнения в мою пользу. Ты недостаточно суров.
   - Я могу быть и суров, если понадобится, - сказал аббат.  -  И  придется,
если ты не исправишься.
   - По-моему, уже исправился.
   - А если нет, - сказал аббат, - мне придется отлупить тебя  как  следует.
Так, чтобы запомнил. Имей в виду, я непременно это сделаю.
   - Нам пора отправляться в путь, - сказал Харкорт. - До дома далеко.
   - Мы будем двигаться быстро, - сказал  аббат.  -  Надо  только  выйти  на
римскую дорогу. Это всего несколько лиг отсюда. И  деревья  пойдут  с  нами.
Коробейник сказал, что пойдут. С ними нам нечего бояться Нечисти. Да  она  и
без этого должна была пасть духом. Может быть, она и жаждет мести, но сейчас
она обескуражена. Она всегда считала эту призму залогом,  за  который  можно
будет торговаться, если Империя слишком ее прижмет. Нечисть  могла  обменять
ее на какие-нибудь уступки, когда оказалась бы приперта к стене.  Но  теперь
призмы у нее нет, и она обескуражена. Это был для нее тяжелый удар. Конечно,
рано или поздно она оправится, но это случится нескоро, мы успеем  добраться
до дома.
   Все остальные сидели на лужайке. Харкорт и аббат подошли к ним.
   - Я так еще и не  видел  твоих  инструментов,  -  сказал  он  Иоланде.  -
Покажи-ка.
   - Она сделает это с большим удовольствием, - сказала Нэн. - Ни  разу  еще
не видела, чтобы  кто-нибудь  так  радовался.  Я  помню,  как  покупала  эти
инструменты для ее матери. Ты, конечно, знаешь, что  моя  дочь  работала  по
дереву. Вот откуда у Иоланды  это  увлечение.  У  нее  действительно  хорошо
получается?
   - Хорошо, - ответил Харкорт. - Я видел ее работы.
   - Коробейник рассказал мне, как все вышло, - сказала Нэн.  -  Марджори  и
Джон решили заменить  выпавших  горгулий.  Из  благочестия.  Без  них  фасад
казался каким-то пустым, и храму  чего-то  не  хватало.  Джон  сумел  своими
песнями привлечь на свою сторону кое-кого из Нечисти, и они  помогли  ему  с
этими горгульями. Коробейник тоже при  этом  был.  Иоланда  тогда  была  еще
маленькой, он нянчил ее и заботился  о  ней,  пока  остальные  работали.  Он
помогал установить горгулий на место, но это все, что он сделал: он  слишком
привязался к Иоланде и все время проводил с ней. Потом дело было кончено,  и
он вернулся в свою пещеру. Несколько месяцев спустя  двое  из  Нечисти,  кто
работал с Марджори и Джоном, привели Иоланду к нему. Они  спасли  ее,  когда
мою дочь и Джона убили.
   - Ты, конечно, ничего этого не знала. И узнала только сейчас.
   - Да. Хотя я пришла сюда ради того, чтобы найти свою дочь или хотя бы  ее
следы. Я была убеждена, что они с Джоном бежали на Брошенные Земли. Я раньше
сказала тебе, что перебралась сюда, чтобы иметь время для  своих  изысканий,
но на самом деле это было не так. Заниматься изысканиями я могла и дома -  с
таким же, а то и большим успехом. Я осталась  здесь,  общалась  с  Нечистью,
перевязывала ей раны и давала целебные снадобья, а  тем  временем  постоянно
задавала вопросы, но никогда не получала ответа В конце концов я решила, что
никогда его не получу. Теперь я знаю ответ - тот самый, какого и ожидала. Но
Иоланда - это для меня сюрприз. Я никогда не думала, что найду свою  внучку,
раз уж не смогла найти дочь.
   - Ты пойдешь с нами? Со мной и Иоландой? Замок ждет тебя.
   - Только ненадолго, - ответила она. - На юге Галлии есть замок,  который,
должно быть, все еще принадлежит мне Я оставила  его  на  попечение  верного
слуги.
   - А твои свитки? Твои записи?
   - Мы не можем за ними вернуться. Там  слишком  лесистая  местность,  наши
деревья не пройдут. Мне потом все доставит коробейник.
   Харкорт взглянул на коробейника:
   - А ты с нами не идешь?
   Коробейник отрицательно покачал головой:
   - У меня здесь еще остались дела.
   - Вот, я разложила инструменты, - сказала Иоланда Харкорту.  -  Посмотри.
Это резец, а это стамеска, а вон там рашпиль...
   Она обвила рукой шею Харкорта, притянула его к себе и нежно поцеловала.

Глава 30

   Они преодолели подъем, и перед ними открылся мост.  Дорога  спускалась  к
нему, а на той стороне над домиком мельника вился дымок.
   - Вот мы и дома, Чарлз, - сказала Иоланда. - Наконец-то дома!
   Аббат достал кусок сыра, припрятанный им  где-то  в  складках  сутаны,  и
принялся его жевать.
   - Надо было нам немного раньше устроить привал, -  сказал  он,  -  и  как
следует подкрепиться. Ветчиной и салом.  Путешествовать  на  пустой  желудок
вредно для здоровья.
   - Обжоррра! - проскрежетал попугай. - Грррех, грррех, грррех! Оурррк!
   - Не знаю, что делать с этой птицей, - проворчал аббат. - Она  становится
обузой. Постоянно сидит у меня на плече и меня же поучает. Ни на  минуту  не
оставляет в покое. Как ты думаешь, а вдруг у него есть душа и  он  почему-то
сделался святой птицей?
   - Забудь об этом, - ответил Харкорт. - Ты ни о чем больше не думаешь  вот
уже несколько дней. Это тоже вредно для здоровья.
   - И все-таки, - не унимался аббат.  -  Когда  эта  глупая  птица  там,  в
поместье, крикнула "Благослови Господь мою душу!", кто-то ответил "Да  будет
так", и некая рука поднялась в благословении. А ведь никто из нас не  просил
благословить наши души.
   - Скорее всего, это ничего не  значит,  -  сказала  Нэн.  -  Но  если  уж
разубедить тебя никак не удается, это, по Крайней мере, даст тебе  пищу  для
теологических размышлений, когда ты темными ночами будешь сидеть один у себя
в аббатстве.
   - Не надо мне никакой лишней пищи для размышлений, - возразил аббат. -  В
аббатстве хватает о чем подумать и без этого.
   Он покончил с сыром и вытер руки о сутану.
   - Обжоррра! - крикнул попугай.
   Когда они подошли к мосту, деревья развернулись,  встали  парами  по  обе
стороны дороги и принялись поспешно вкапываться корнями  в  землю.  Аббат  в
изумлении остановился.
   - Что это они делают? - спросил он.
   - Наверное, будут стоять здесь, пока  не  понадобятся  снова,  -  ответил
Харкорт. - Если  вообще  когда-нибудь  понадобятся.  Их  дело  сделано.  Они
проводили нас до дома.
   - А горгульи? - спросила Нэн. - Я уже несколько дней их  не  видела.  Они
все еще с нами?
   - Они стали частью деревьев, - сказал аббат. - Деревья приняли их в себя.
Или, может быть, они просто вернулись на место, не знаю. Они  уже  покрылись
корой. Я думал, что сказал вам, когда это заметил.
   - Что-то не помню, - заметила Нэн. - На протяжении многих лиг я только  и
слышала, как ты препираешься с попугаем.
   Деревья остались на месте, а они начали спускаться  по  дороге  к  мосту.
Вдруг из кустов выскочило  какое-то  жалкое  существо  с  веревкой  на  шее.
Подпрыгивая от нетерпения посреди дороги, тролль возбужденно пропищал:
   - Я очень быстро шел и пришел сюда уже давно. Я ждал вас. Под этим концом
моста живут очень противные тролли, и пришлось всячески  от  них  прятаться.
Если бы они меня увидели, мне пришлось бы плохо.
   - Ну хорошо, - сказал Харкорт, - вот ты здесь. Нечего устраивать из этого
спектакль. Пошли с нами.
   - Наверное, сейчас слишком поздний час, чтобы строить мне мост, -  сказал
тролль - А как насчет завтра?
   - На днях построю, - пообещал Харкорт. - Только не вздумай мне  надоедать
Нэн и аббат вступили на мост. Харкорт и Иоланда, взявшись за  руки,  шли  за
ними.
   А впереди всех вприпрыжку бежал тролль.