ткуда они, кстати, взялись? И что это у нас за новобранец?
   - Ты должен был видеть его совсем недавно в замке. Это  один  из  римлян,
которые там останавливались по пути.
   - А, теперь припоминаю, - сказал Шишковатый. - Кажется, Децим? Не  помню,
как дальше. Римлянин поклонился.
   - Децим Аполлинарий Валентуриан к вашим услугам.
   От ворот вернулся аббат.
   - Все разбежались, - объявил он. - Горгульи гоняются за ними по лесу. Мне
кажется, это те самые горгульи, что гнездились там над входом.
   - Это они, - ответил Харкорт.
   - Неисповедимы пути Господни, - отозвался аббат и повернулся к Дециму:
   - А ты ведь тот римлянин? Я заметил тебя в свалке, только не было времени
с тобой поздороваться.
   - Всем нам было не до приветствий, - сказал  Децим.  К  ним  по  ступеням
спустилась Иоланда, за которой следовала Нэн.
   - Нечисть ушла? - спросила она. - На самом деле ушла?
   - Ушла, моя госпожа, - ответил ей аббат, - и во многом благодаря  тебе  и
твоей меткости. И благодаря Нэн тоже. Я вижу, у нее тоже есть лук.
   - Это твой лук, - сказала Нэн. - Когда ты уселся на ступенях, ты снял его
с плеча, и он остался там лежать.
   Я не стрелок и  мало  что  могла  сделать.  Так,  постреливала  время  от
времени, когда мне казалось, что это будет полезно. Я старалась  не  тратить
стрел понапрасну. У Иоланды это получалось куда лучше.
   Повсюду вокруг, до самых ворот, грудами лежали мертвые тела  Нечисти,  из
многих торчали стрелы.
   - Стрелы надо собрать, - сказала Иоланда. - Нечисть может вернуться.
   - Только не сейчас, - возразил аббат. -  Может  быть,  позже  они  смогут
перегруппироваться и нападут опять. Но только не  сейчас.  Тем  не  менее  я
пойду соберу стрелы, и если в ком-нибудь из них еще остались признаки жизни,
я уж постараюсь, чтобы они передохли окончательно.
   - Ты самый кровожадный аббат, какого я видел, - сказал Шишковатый.
   - Истории  известно  много  воинствующих  священнослужителей,  -  ответил
аббат, - Я и не подозревал, что так к этому склонен.
   - Что есть, то есть, - подтвердил Децим. - Мне еще ни разу не приходилось
видеть такой смертоносной булавы.
   - Ты ранен, - обратилась Нэн к Шишковатому. - Ты весь в крови.
   - Ничего страшного, - ответил тот. - Просто царапины.
   - Обязательно воспользуйся той  своей  мазью,  -  сказал  аббат.  -  Я  с
удовольствием подержу тебя, пока Чарлз будет ее втирать.
   - Мне кажется, не стоит здесь задерживаться, - сказал Харкорт. -  Немного
погодя Нечисть оправится и вернется сюда. Наши вещи лежат у самого  входа  в
храм. Надо забрать их и не мешкая уходить.
   - Опять бежать! - недовольно сказал аббат. - С тех пор как мы оказались в
этой проклятой Богом стране, мы только и делаем, что от кого-то бежим.
   - Иногда бегство - тоже проявление доблести, - возразил Децим.
   В воротах появилась горгулья, за ней другая.
   - Я видела, как они слезали с фасада, - сказала Иоланда.  -  И  не  могла
поверить собственным глазам.
   Горгулья с топотом поднялась по ступеням, не произнося ни звука  и  глядя
прямо  перед  собой.  Дойдя  до  фасада,  она  начала  медленно,  с   трудом
карабкаться  по  стене.  Вторая  горгулья  тоже  поднялась  по  ступеням   и
вскарабкалась на место.
   - Пойду соберу стрелы, - сказал аббат.
   - Я тебе помогу, - вызвалась  Иоланда.  Харкорт  подошел  к  римлянину  и
протянул ему руку. Они обменялись крепким рукопожатием.
   - Спасибо тебе, Децим, - сказал Харкорт.
   - Не за что, - ответил центурион. - Одно удовольствие драться бок о бок с
такими, как ты и те двое. А нельзя мне пойти с вами? Я не помешаю?
   - Лишний меч может нам пригодиться, - сказал  Харкорт.  -  Ты  доблестный
боец.
   - Вот и хорошо, - ответил Децим. - А то я остался как-то не у дел.
   Еще одна горгулья неуклюже прошествовала  через  ворота.  Она  подошла  к
ступеням, но не стала подниматься по ним, а застыла в неподвижности.
   Нэн заставила Шишковатого усесться на ступени,  сняла  с  плеч  платок  и
принялась вытирать им кровь с его левого бока. Он скривился от боли.
   - Нечего со мной нянчиться, - сказал он. - Мне доставалось и хуже, однако
ничего, выжил.
   - Замолчи, - строго приказала она, -  и  дай  мне  осмотреть  твои  раны.
Попозже я сварю питье, от которого они  быстрее  заживут.  И  натру  их  той
мазью, которая так помогла аббату.  Ты  говоришь,  это  просто  царапины,  и
похоже, что так оно и есть, но надо посмотреть как следует.
   - Ну а ты? - спросил  он.  -  Останешься  здесь  собирать  свои  травы  и
коренья? Она покачала головой.
   - Теперь ничего не выйдет. Нечисть видела, как я  стояла  на  ступенях  и
стреляла из лука.
   - Но скрыться в своей хижине ты тоже не сможешь. Тебя найдут и убьют.
   - Знаю, - сказала она. - Мне остается только отправиться с вами.  Я  буду
идти быстро. Постараюсь вас не задерживать.
   - Можешь быть уверена, что медленнее  аббата  тебе  идти  не  удастся,  -
сказал  Шишковатый.  -  Он  вечно  пыхтит,  задыхается  и  умоляет  присесть
передохнуть.
   - Аббат благочестивый человек, - возразила она с упреком, - и к  тому  же
прекрасный боец.
   - Что правда, то правда, - согласился Шишковатый. Одна задругой в воротах
появлялись возвращающиеся горгульи. Большинство их снова забирались на фасад
и занимали свои ниши, но две остались внизу и тоже застыли  в  неподвижности
рядом с первой.
   Аббат и Иоланда вернулись со стрелами, которые  вытащили  из  поверженных
тел. Харкорт и Децим подошли поближе.
   - Как он? - спросил Харкорт у Нэн, кивнув в сторону Шишковатого.
   - Все так, как он сказал, - ответила она. - Простые Царапины.  Кровь  уже
почти не течет. С лечением можно подождать до вечера, когда  остановимся  на
ночлег.
   - Она идет с нами, - сказал Шишковатый.
   Харкорт кивнул:
   - Я так и думал.
   Харкорт огляделся. Если не считать валявшихся повсюду трупов Нечисти, все
было точь-в-точь как раньше. Сад по-прежнему нежился на  солнце.  До  заката
оставалось еще несколько часов, и, если поспешить,  можно  было  до  темноты
пройти изрядное расстояние.
   Он указал на трех  горгулий,  все  еще  неподвижно  стоявших  у  подножья
ступеней.
   - А что делать с этими? - спросил он.
   - Не знаю, - отозвалась Нэн. - Это те, кто не стал подниматься назад,  на
свое место. Не могу понять, чего они тут ждут.
   - Пойдем, помоги мне вынести  из  храма  наши  ,вещи,  -  сказал  Харкорт
аббату. - И сразу двинемся в путь.
   - Интересно, а где наш тролль?  -  спросила  Иоланда.  -  Кто-нибудь  его
видел?
   Выяснилось, что тролля не видел никто.
   - Должно быть, смылся при первых признаках заварухи, - сказал Шишковатый.
- Лично я его за это не виню.
   Еще одна горгулья появилась  в  воротах  и  выстроилась  в  ряд  с  тремя
остальными.
   Харкорт и аббат спустились вниз с мешками, и все  принялись  пристраивать
их на плечи.
   - Давай я понесу твой, - сказал  Децим  Шишковатому.  -  Тебе,  наверное,
больно.
   После некоторого колебания Шишковатый ответил:
   - Пожалуйста. А завтра я уж сам. Они тесной кучкой направились к воротам.
А за ними тяжелой поступью зашагали горгульи с фасада храма.

Глава 22

   Попугай, который остался снаружи, когда они вошли  в  храм,  а  во  время
битвы либо куда-то улетел, либо где-то затаился, теперь появился  снова.  Он
сидел на плече у аббата,  то  и  дело  разражаясь  громкими  криками.  Аббат
строгим и раздраженным тоном прочел ему целую проповедь о том, что  молчание
есть добродетель, но попугай или ничего не понял,  или  не  обратил  на  его
слова ни малейшего внимания.
   Четыре горгульи разместились, как сторожевые  разъезды,  по  обе  стороны
путников - две немного впереди, две сзади.
   - С тех пор как мы отправились в путь, наша компания выросла  больше  чем
вдвое, - заметил Шишковатый Харкорту. - Даже если  не  считать  попугая,  мы
подобрали уже шестерых - Нэн, этого римлянина и четырех горгулий.
   - И еще один куда-то запропастился, - ответил  Харкорт.  -  Ты  давно  не
видел тролля?
   - Давно, - сказал Шишковатый. - Но я его не считал, он просто увязался за
нами.
   - Не слишком мне нравится наше положение, - продолжал Харкорт. -  Правда,
горгульи разогнали Нечисть, но зато  мы  вышли  на  открытую  местность,  за
спиной у нас теперь нет храма. Через день-два, если не раньше,  они  нападут
на нас снова.
   - Мы их хорошо отделали, - возразил Шишковатый,  -  Впредь  будут  умнее.
Пусть теперь зализывают Раны.
   - Обычно они не тратят много времени на зализывание ран.
   - Боюсь, тут ты прав, - согласился Шишковатый. - Мы должны  быть  готовы.
Спасаться бегством нет смысла: если они на нас навалятся,  придется  принять
бой.
   - Лучше бы Иоланда шла вместе со всеми, - проворчал Харкорт. - Но нет, ей
обязательно надо шнырять впереди. Уходить так далеко в одиночку опасно.
   - Я думаю, она где-то поблизости. Вряд ли она уходит  так  уж  далеко.  Я
только недавно ее видел - вон там, справа.
   - Как твои царапины?
   - Жгут немного. И весь бок онемел.  Когда  остановимся  на  ночь,  можешь
втереть мне мази - у меня еще много осталось.
   - Я могу сделать это прямо сейчас, это займет всего несколько минут.
   - Нам нельзя терять время.
   - Ну хорошо, тогда вечером. Аббат сказал, что поможет тебя держать.
   - Меня держать не придется, - сердито проворчал Шишковатый.
   Лес понемногу редел, в нем все чаще попадались открытые  поляны.  Деревья
стали мельче и стояли уже не так тесно. "Это к лучшему, - подумал Харкорт. -
Нечисть не сможет подобраться к нам незамеченной".
   Шишковатый ушел вперед, а Харкорт замедлил шаг, и  его  догнал  римлянин.
Некоторое время они шли молча, потом Децим сказал:
   - Не могу выразить, как я рад, что повстречался с вами. Я несколько  дней
плутал по лесу, не зная, где нахожусь, и каждую минуту ожидая, что  на  меня
кинется какое-нибудь злобное чудище. Продвигался я  медленно  -  то  и  дело
приходилось останавливаться, чтобы оглядеться.
   - Я тоже рад, что ты нас нашел, - ответил  Харкорт.  -  Нас  до  смешного
мало. Лишний боец нам очень кстати.
   - Я очень удивился, когда вас здесь увидел, - продолжал Децим.  -  Почему
ты не сказал мне там, в замке, что вы собираетесь на Брошенные Земли?  Я  бы
предложил вам идти с нами. Впрочем, кончилось бы это плохо.
   - Вас было слишком много, и вы слишком  долго  здесь  пробыли,  -  сказал
Харкорт. - Вы привлекли к себе Нечисть со всей округи.  Они  спешили  к  вам
отовсюду. Наверное, только  благодаря  этому  мы  и  смогли  проникнуть  так
далеко.
   - Я спорил с трибуном, - сказал Децим. - Говорил ему, что пора  повернуть
назад. За два дня до нападения мы вышли на старую римскую дорогу. Если бы мы
тогда же двинулись по ней обратно форсированным маршем, мы  бы  очень  скоро
оказались на том берегу реки.
   - А он отказался?
   - Ему не терпелось прославиться. Ему нужно было одно - громкая победа. Он
сам напросился на это сражение, друг мой.
   - А ты?
   - Я перетрусил, - признался Децим, - И вот я все  еще  жив,  а  все  наши
храбрецы погибли. В том числе и трибун, надеюсь.
   - Ты сбежал?
   - Ну, не совсем сбежал. В разгар схватки мне от кого-то здорово досталось
по голове. Может быть, даже от кого-то из наших - надеюсь, что не нарочно. Я
был неплохим командиром. По крайней мере, мне так казалось. Так или иначе, я
получил по голове и  свалился  на  землю.  Должно  быть,  потерял  сознание.
Очнулся я заваленный грудой тел. Прямо на мне лежал огромный мерзкий тролль,
несомненно, мертвый. Я осторожно выглянул из-под трупов и увидел, что  битва
идет к концу. Наши легионеры, рассыпавшись кучками, стояли насмерть, со всех
сторон окруженные Нечистью. Кое-кто пытался бежать, но их быстро  настигали.
Чудища бродили по всему полю, добивая раненых.
   И ты остался лежать среди мертвых?
   - Долг римлянина требовал, чтобы я вскочил, с криком радости  бросился  к
своим верным солдатам и героически погиб вместе с ними. Но  я  сказал  себе:
"Децим, Господь дал тебе  возможность  отделаться  одной  только  шишкой  на
голове, ты должен быть ему благодарен". И я остался на месте,  притворившись
мертвым. Рядом умирал один из наших - так близко, что я мог бы до него рукой
достать. Наверное, надо было попытаться ему помочь, хотя  бы  протянуть  ему
руку, чтобы он знал, что умирает не в одиночестве. Хотя, говоря по  совести,
кроме такого довольно бессмысленного знака сочувствия, я для него все  равно
ничего не смог бы сделать. И  если  бы  даже  попробовал,  меня  бы  тут  же
обнаружили и прикончили. В конце концов он умер, но  длилось  это  долго,  и
стонал он временами очень  жалостно.  Наконец  битва  окончилась,  наступила
ночь, кругом было совсем тихо.  Я  выполз  из-под  этого  грязного  вонючего
тролля и тихонько смылся с поля боя - большей частью ползком на  брюхе.  Вот
почему я оказался здесь.
   Он повернулся к Харкорту.
   - Теперь можешь меня осудить. Можешь назвать меня трусом.
   - Я никого не берусь осуждать, - ответил Харкорт. - И меньше всего  тебя.
В таком положении я вполне мог поступить точно так  же.  Не  берусь  сказать
наверняка, что бы я сделал, но вполне возможно, что то же  самое.  Поступить
так мог бы каждый.
   - Приятно знать, что ты меня понял, - сказал римлянин, - пусть даже я  не
внушаю тебе восхищения.
   - Восхищение тут ни при чем. Я же говорю - я рад, что ты с нами. Если  бы
не твоя помощь, Нечисть, возможно, смяла бы нас еще до  того,  как  горгульи
слезли с фасада и вступились за нас.
   - А что ты знаешь про этих горгулий?
   - Ничего. Меня это приводит в такое же недоумение, как  и  тебя.  Я  знаю
только одно: те, что пришли нам на помощь, сделаны не из камня, а из дерева.
Очевидно, их вырезали взамен каменных, которые упали  и  разбились  о  камни
внизу. Но кто их вырезал, зачем он это сделал и почему они спустились, чтобы
нас выручить, я не имею ни малейшего представления.
   - Здесь пахнет чародейством.
   - Мне тоже так кажется. Но что это за чародейство, я и подумать боюсь.
   - Во всяком случае, оно пошло нам на пользу. Что в этих местах  случается
довольно-таки редко.
   - Да, ты прав, - согласился Харкорт.
   - У меня есть привычка задавать на  один  вопрос  больше,  чем  нужно,  -
продолжал Децим. - Вот и сейчас я хочу задать тебе этот  лишний  вопрос.  Не
могу понять, что вы вообще здесь делаете.
   - Мы выполняем свою миссию.
   - О которой ты не хочешь говорить?
   - О которой мы не хотим говорить, - подтвердил  Харкорт.  -  Могу  только
сказать, что миссия опасная - ты это сам видишь.
   - Опасности меня не смущают, - ответил римлянин, - если только не считать
исключительных  обстоятельств.  Разве  что   иногда   меня   вдруг   осеняет
обыкновенный здравый смысл. А в остальном я ничуть не хуже других.
   Как только начало темнеть,  они  остановились  на  ночевку  у  родника  в
верховье  небольшой  долины.  Местность  была  открытая  -  со  всех  сторон
возвышались безлесные холмы, на склонах которых лишь  кое-где  стояли  кучки
деревьев.
   Путники развели костер, чтобы поджарить пшеничных лепешек и сала.  Вокруг
лагеря стояли, как часовые, горгульи. Харкорт втер Шишковатому мазь в  раны.
Тот лежал смирно, и помощь аббата не понадобилась, хотя он стоял  поблизости
наготове с попугаем на плече.
   Нэн и Иоланда, хлопотавшие у огня,  позвали  всех  есть,  и  они  уселись
вокруг костра.
   - Приятное местечко для ночевки,  -  сказал  Децим.  -  "и  деревьев  нет
слишком близко, ни  этого  надоедливого  болота.  И  как-то  спокойнее  себя
чувствуешь, когда тебя сторожат горгульи.
   - Может быть, нам даже не надо сегодня выставлять своих часовых, - сказал
аббат. - Эти горгульи...
   - Часовые будут, - решил Харкорт. - Я сторожу первым, Гай вторым, а...
   - Поставь следующим меня, - предложил Децим. - Шишковатому  надо  бы  как
следует выспаться.
   - Ты весь день нес мой мешок, - возразил Шишковатый, - а теперь ты хочешь
еще за меня сторожить. Мне вовсе не нужно столько поблажек.
   - Мне кажется, тебе бы лучше  согласиться,  -  сказал  Харкорт  мягко.  -
Выспаться тебе не повредит. Тогда, если ты не возражаешь, сторожи первый,  -
обратился он к Дециму. - Я буду третий, а аббат посередине.
   - Мне все равно, - ответил центурион.
   - Имей в виду, что у нас есть одно правило, - сказал Харкорт.  -  Часовой
не должен задерживаться на посту, чтобы дать подольше поспать тому, кто  его
сменяет. Мы тут из себя героев не изображаем.
   - Хорошо,  я  это  правило  выполню,  -  не  без  некоторого  высокомерия
согласился Децим.
   Луна уже спускалась к горизонту, когда аббат растолкал Харкорта.
   - Все как будто спокойно, - сказал он. - Я  ничего  не  слышал,  горгульи
по-прежнему стоят на часах. За все это время они ни разу не шевельнулись.  И
не произнесли  ни  единого  звука.  Я  было  подошел  и  попробовал  с  ними
заговорить, но они не отвечают. Как будто не слышат. И не обращают  никакого
внимания.
   - Они так ведут себя с тех пор, как слезли со стены, - сказал Харкорт.  -
Нас они не замечают или делают вид, что не замечают.  Как  будто  вообще  не
знают о нашем существовании. Но они должны о нем знать, ведь они идут с нами
и охраняют нас. А если не говорят, то, может быть, просто не умеют.
   Аббат понизил голос.
   - А что это за фокусы с тем, в каком порядке нам сторожить? Ты не  совсем
доверяешь нашему другу-римлянину?
   - Я не спал, - сказал Харкорт, - и смотрел за ним, пока ты его не сменил.
   - Значит, ты ему не доверяешь.
   - Послушай, Гай, ведь я его не знаю.
   - Но он доблестно дрался вместе с нами.
   - Знаю. Но чтобы доверять человеку, нужно его знать. Тому, кто  стоит  на
посту, мы вверяем свои жизни. Может быть, он и есть такой, каким кажется  на
первый взгляд, но готов ты вверить ему свою жизнь?
   Аббат задумался.
   - Не уверен, - сказал он и добавил:
   - Ты мне иногда перестаешь нравиться, Чарлз. Ты  нелегкий  человек,  и  у
тебя бывают нехорошие мысли.
   Харкорт ничего не ответил, и аббат принялся шарить в темноте,  разыскивая
свое одеяло. На плече у него что-то бормотал попугай.
   Заходящая луна заливала все мягким сильным светом. Она  освещала  четырех
горгулий, и они  отбрасывали  длинные  черные  тени.  Как  и  сказал  аббат,
горгульи стояли неподвижно, словно врытые в  землю.  Поодаль  справа  темным
пятном выделялась небольшая  рощица.  Харкорт  внимательно  вгляделся  в  ту
сторону. Стояло полное безветрие, ни  одна  ветка  не  шевелилась.  Никакого
движения в рощице не было заметно.  Вокруг  стояла  полная  тишина.  Харкорт
отошел на некоторое расстояние от костра и присел. "Где-то там,  неподалеку,
прячется Нечисть, - напомнил он себе. - Та, что напала на  нас  в  храме,  а
может быть, и еще более многочисленная. Слух о нашем присутствии должен  был
распространиться, так  же  как  распространился  слух  о  появлении  римской
когорты. Теперь, когда когорта уничтожена, очередной  жертвой  должен  стать
наш маленький отряд. Четверо мужчин, две женщины, четыре горгульи и  попугай
- не слишком внушительная сила, чтобы устоять перед натиском. Там, у  храма,
тыл у нас был защищен самим  зданием,  а  внезапная  атака  горгулий  решила
судьбу битвы. Но здесь и, может быть, еще на много лиг вперед наш тыл  будет
оставаться ничем не прикрытым, придется обороняться  со  всех  сторон,  и  в
конце концов Нечисть нас одолеет. Может быть, еще не сегодня, может быть, не
завтра, но рано или поздно это  случится,  и  тогда  придется  принять  бой.
Конечно, было бы очень благородно и мужественно  заявить,  что  нам  удастся
выстоять,  что  мы  сумеем  доблестно  отбить  атаку  или  что  нас  выручит
какое-нибудь  непредвиденное  обстоятельство,  что  мы  уцелеем   и   сможем
продолжать путь. Только рассчитывать на это глупо и бессмысленно".
   Он постарался отогнать эти мысли, но не видел  никаких  доводов,  которые
могли бы их опровергнуть. "Мы все равно что уже мертвые", - сказал он  себе.
Прятаться от Нечисти было больше невозм