упинки  таланта  -
или с талантом, но закопанным  так  глубоко  под  всеми  вашими  обычаями,
традициями - она взяла то, что принадлежит мне! Много ли  она  получит  от
этого?
     - Ты все время говоришь загадками, - я тоже резко ответил ей.  -  Что
же случилось с леди Инной?
     Она взглянула на меня через плечо, так как я все время шел сзади.  Ее
загорелое лицо было в обрамлении густых  волос,  которые  уже  высохли,  и
ветер шевелил их.
     - Ворота открылись, - голос ее был напряженным.  -  О,  Ворота  не  в
другой мир, как Ворота, которые привели  нас  сюда.  Скорее,  это  путь  в
другое, более мощное Святилище - где-то на западе. Ведь все  места  былого
могущества давно опустели, их могущество  истощилось,  ослабло.  В  Лунном
Святилище я нашла ключ, но замок был очень стар. Я не могла  открыть  его,
настолько он заржавел за долгие годы. Я разработала ритуал...  я  вызывала
Луну... я... - Она подняла руки и положила на грудь. - Я сделала все  это!
Но я опоздала в ту ночь, когда должен был прийти ответ, и ваша леди  вошла
туда, куда она боялась бы  даже  посмотреть.  И  вот  она  выиграла,  а  я
потеряла все...
     Я решил, что леди Инна попала  в  какую-то  западню,  ее  заколдовали
где-нибудь очень далеко. Хотя как ее могли переправить туда, я до сих  пор
не мог понять. Должно быть она страшно испугалась, и этот страх  лишил  ее
разума. Подумав об этом, я повернулся к девушке.
     - Ты знала, что она ходит в Святилище, почему же ты  не  предупредила
ее?
     -  Предупредить  ее?  Но  я  предупреждала!  Но  зов  был   настолько
могущественен, что противостоять ему мог только очень  хорошо  защищенный,
вооруженный знаниями человек. Инна женщина, и как все дочери своего клана,
она была дочерью Луны. Лунная магия влияет на всех женщин, хотя многие  не
осознают этого. Или  сознают,  но  не  понимают,  что  этой  магией  можно
управлять, но сопротивляться ей бесполезно. И она,  несмотря  на  то,  что
была под властью  всех  ваших  традиций  и обычаев,  откликнулась  на этот
зов... Вы могли ее связать, запереть, но в первый раз, когда она взглянула
на Святилище, его  могущество  уже  взяло  ее  в  плен,  и  она  не  могла
сопротивляться его зову.
     Я осмотрелся вокруг, посмотрел на  широкую  долину,  на  горы  вдали,
которые сейчас были  окутаны  туманом,  и  только  изредка  выглядывали  в
просветы, чтобы снова скрыться.
     - Ты уверена, что можешь найти ее? - это был не  вопрос,  так  как  я
знал, что она сможет.
     - Да. Потому, что она взяла мое... и... смотри!
     Она замолчала и взглянула на север. Затем она перевела взгляд на свой
посох,  который  лежал  в  ее  руке.  Она  смотрела  на  него   с   полной
концентрацией своих сил. Я тоже посмотрел на посох, и вдруг я увидел...
     Этот сук, который лежал на ее ладони так,  что  она  никак  не  могла
воздействовать на него,  начал  вращаться.  Он  повернулся,  медленно,  но
безошибочно, и его острый конец  показал  на  окутанные  туманом  горы  на
западе.
     - Ты видишь?  -  спросила  она.  -  Я  очень  много  работала,  чтобы
вырастить это в себе. Оно направляет меня,  ведет  меня.  Оно  ведет  меня
туда, где я должна быть, где находится сейчас она!
     Я не сомневался, что она верит в  то,  что  говорит.  Такова  уж  эта
страна, в которой так много странного,  по  которой  ведет  меня  девушка,
уверенная в том,  что  ищет  высшую  магию,  и  в  то,  что  она  обладает
могуществом, которое приведет ее туда, куда надо, но не только  ее,  но  и
меня.
     Мы ничего больше не нашли в этой долине. Единственное, что мы видели,
это стада оленей, которые паслись в отдалении. Мы затратили два дня, чтобы
пересечь ее, и каждый раз, устраиваясь  на  ночь,  расчищали  площадку  от
травы, и Гатея делала защитный круг. Но  незваных  посетителей  больше  не
было. На вторую ночь тучи разогнало ветром, и луна сияла над нами во  всем
своем великолепии. Гатея стояла, обливаемая  серебряным  светом,  и  пела.
Слова этого гимна были мне совершенно незнакомы. Он как  будто  воздвигнул
между нами толстую невидимую стену. Эта страна была не для меня,  человека
и воина, я был ее спутником только случайно.
     К утру третьего дня мы были уже у  подножия  гор.  Теперь  Гатея  шла
вперед медленно, часто останавливаясь, чтобы с  помощью  посоха  проверить
правильность направления. И  он  указывал  нам  безошибочно  на  пустынную
страну, где травы уже не  было,  и  все  было  покрыто  серыми  камнями  с
тускло-красноватыми  и  светло-желтыми  прожилками.  Хотя  река   осталась
позади, мы, с помощью Гру, нашли здесь источники. Но  он  снабдил  нас  не
только водой. Он охотился и делился с нами  своей  добычей.  Я  уже  начал
думать, что нам придется идти через эту страну целую  вечность.  Здесь  не
было ничего, кроме изредка встречающихся диких зверей.
     Вскоре мы набрели на долину, которая шла в  нужном  нам  направлении.
Здесь было больше растительности,  а  кое-где  даже  встречались  деревья.
Правда они все были низенькие,  искривленные,  и  на  них  было  неприятно
смотреть. К вечеру, когда мы устроили лагерь, Гатея была  так  возбуждена,
что не могла сидеть спокойно. Она все время  вскакивала  и  ходила,  вертя
посох в руках, как бы  напоминая  самой  себе  о  том,  что  скоро  должно
произойти.
     Изредка с ее губ слетали непонятные слова. Гру тоже был неспокоен. Он
мягко расхаживал возле костра, глядя в том же направлении, что и Гатея. Он
как будто искал источник опасности впереди.
     - Он чувствует! - Гатея тряхнула головой.
     После того, как мы ушли от реки, она не стянула свои волосы лентой. И
теперь я видел странную вещь. Пряди волос на ее голове приподнялись,  хотя
в воздухе было абсолютно безветренно. Создавалось впечатление, что от  нее
самой исходит какая-то энергия, заставляющая шевелиться ее волосы.
     Она вытянула руку с посохом и я, клянусь Вечно  Неугасимым  Пламенем,
увидел на его кончике пляшущую искру огня.
     - Здесь... я здесь!  -  она  кричала  так,  как  будто  стояла  перед
воротами и требовала открыть их. Она знала, что отказать ей не могут.
     И затем...
     Гатея бросилась бежать. Я был так поражен,  что  некоторое  время  не
двигался. А затем подхватил мешки, свой и  ее,  который  она  оставила,  и
побежал за ней. Гру несся впереди  -  серебряная  молния  -  петляя  между
деревьями. Гатея уже исчезла из виду. Я бежал за ней, хотя уже было темно.
К тому же низкие ветви деревьев мешали мне отыскивать следы. В  темноте  я
налетел на ствол дерева и почти потерял сознание.  Боль  вернулась  в  мои
старые раны.
     Ветки хватали меня, цепляли, били по  голове,  царапали,  и  в  конце
концов я не выдержал и, выхватив меч, стал прорубать  себе  дорогу  сквозь
заросли. Я очень боялся потерять след Гатеи и никогда не найти ее снова.
     Тот шум, который я создавал при своем  продвижении  вперед,  заглушал
все  остальные  звуки.  По  правде  говоря,  я   боялся   остановиться   и
прислушаться, но еще больше боялся отстать от нее и остаться одному в этой
непонятной стране.
     К тому шуму, который делал я,  прибавилось  карканье  птиц  в  ветвях
деревьев. Дважды что-то бросилось прямо мне в лицо, оцарапав щеку  когтями
или клювом. После этого я  двигался  вперед,  закрывая  лицо  локтем.  Пот
заливал мне глаза, рубашка прилипла к телу. Я уже изнемогал от  усталости,
дыхание с хрипом вырывалось из груди, но я боролся.
     Это была настоящая борьба. Я был уверен, что эти деревья знают, кто я
такой, и всеми силами мешают мне пройти. Мне даже показалось, что я  слышу
слабые крики - звуки отдаленной битвы. Я уже не мог держаться на ногах. Но
что-то заставляло меня стремиться из последних сил  вперед.  И  наконец  я
вскарабкался на последний  склон,  почти  потеряв  равновесие,  и  обрубил
последнюю, утыканную шипами ветку, преграждавшую  мне  путь.  Передо  мной
расстилалось открытое пространство.



                                    9

     Я стоял на вершине горного хребта, лишенного всякой растительности, и
передо  мной  расстилалась  каменная  пустыня.  Впереди  не  было  никаких
признаков ни Гатеи, ни Гру - только голые камни. Я прислушался, думая, что
я обогнал их, и они все еще продираются сквозь заросли, но все было  тихо.
Они, вероятно, исчезли через одни из этих  "ворот",  которые  мне  так  не
нравились, так как я не мог понять, что это такое.
     Я медленно пошел через равнину. Луна светила ярко и давала достаточно
света, чтобы я мог искать следы, но было мало надежды обнаружить  что-либо
на голом камне.
     Вскоре я приблизился к подножию  утеса  и  увидел  то,  чего  не  мог
увидеть издали.  В  каменной  поверхности  были  вырезаны  в  определенном
порядке углубления, достаточно большие для того, чтобы ухватиться  за  них
рукой, или поставить в них ногу. Однако я все еще  не  мог  поверить,  что
Гатея проделала весь путь с такой скоростью, что  совершенно  скрылась  из
виду. Как бы быстро она не  бежала,  я  должен  был  бы  видеть,  как  она
карабкается вверх на утес.
     Как охотник, потерявший след, я осмотрелся.  Если  она  все  еще  шла
через лес, то идти дальше смысла не было. Но, поразмыслив, я все же  решил
идти вперед, попытаться влезть вверх.
     Закрепив мешки на спине, проверив, надежно ли держится в ножнах меч и
нож, я начал подъем. Это было не просто,  так  как  я  быстро  понял,  что
выемки  в  скале  сделаны  для  кого-то  более  высокого,  чем  я,  и  мне
приходилось  прикладывать  немало  усилий,   чтобы   продвигаться   вверх.
Интересно, как Гатея умудрилась подняться вверх.
     Я лез очень осторожно, проверяя каждую выемку, прежде, чем взяться за
нее. Пальцы мои каждый раз погружались в толстый  слой  пыли,  и  я  начал
подозревать, что Гатея не шла этим  путем.  Однако  я  решил  забраться  и
взглянуть сверху на то, что ждет меня  впереди.  Может  с  высоты  удастся
увидеть и Гатею.
     Тяжело дыша я взобрался на выступ утеса и взглянул, что же ждет  меня
дальше. Это была вовсе не вершина - а всего лишь выступ,  и  сделали  его,
вероятно, чьи-то руки.
     Чтобы увидеть то, что возвышалось передо мной, мне  пришлось  задрать
голову. Большое искусство было вложено в это творение. И было сразу  ясно,
что тот, кто создал это, был чуждый людям, враждебен им.
     Глубоко в поверхность  утеса  было  врезано  изображение  -  огромная
фигура, стоящая на ногах. В ней было мало общего с человеческой фигурой  -
скорее это было что-то птичье, но можно было с уверенностью  сказать,  что
это фигура женского пола. Она была полностью обнажена.  Единственное,  что
можно было считать одеждой - это широкий воротник складками.
     Стройные ноги были широко расставлены, руки протянуты вперед, а  лицо
было мало похоже на человеческое. На лице выделялись два скошенных  глаза,
чересчур огромных. Эти глаза были сделаны из красных драгоценных камней, и
в слабом свете казалось, что в них горит зловещий огонь.
     На протянутых вперед руках я  увидел  когти.  Увидев  их,  я  тут  же
вспомнил тот труп, который я забросал травой в долине возле нашего лагеря.
Но здесь и руки и когти были из камня, а не из  костей,  обтянутых  желтой
кожей.
     Неизвестный  скульптор  придал  лицу  именно  то  выражение,  которое
соответствовало страшным когтям. Большую часть лица  занимал  искривленный
клюв. Верхняя часть тела была  обрамлена  крыльями,  растущими  из  тонких
плеч.
     Между широко расставленными ногами чернело  отверстие  -  похожее  на
вход в пещеру. Я согнулся и заглянул туда.  Удушливое  зловоние  заставило
меня отшатнуться. Видимо это было  логово  какого-то  не  очень  опрятного
зверя. Мой взгляд помимо моей воли обращался к горящим глазам. У меня было
беспокойное чувство, что эти глаза рассматривают меня.
     Я не думал, что Гатея вошла в эту дыру. Это было не Лунное Святилище,
которое дышало миром и покоем. Нет, здесь прямо в воздухе  висела  угроза,
какую излучали Серебряные певицы и то чудовище, которое пришло из мрака  и
пыталось проникнуть к нам.
     Я медленно поднялся и с большим трудом оторвался от  этих  глаз.  Мне
вовсе не хотелось лезть в эту дыру. Вероятно есть и другой путь вперед.
     Он был. Я обнаружил его, обогнув эту фигуру. Мне пришлось  ползти  по
выступу, отыскивая удобный путь для подъема, и в то же время я старался не
упускать из виду эту птицу - женщину.
     Здесь в утесе не было  выемок,  чтобы  помочь  мне.  Но  на  северной
оконечности выступа я нашел расщелину в утесе,  по  которой  я  мог  лезть
дальше.
     И только я добрался до расщелины и бросил последний взгляд на статую,
как в темной дыре  между  ног  послышались  звуки.  Я  быстро  повернулся,
прижался спиной к камню и обнажил меч. Сначала послышался шелест, а  затем
громкий вопль, напоминающий крик совы.
     В черном отверстии появилось что-то бесформенное и  сгорбленное.  Оно
поворочалось и затем поднялось на когтистых лапах. В  отличие  от  статуи,
появившееся из логова чудовище было мужского пола и немного ниже, но когти
и клюв были те же.
     Голова повернулась на сутулых плечах. Она казалась  более  уродливой,
чем у статуи. Только глаза были такие же огненно-красные и такие же злые.
     Оно повернулось ко мне и уставилось на меня. Крылья затрепыхались  за
спиной, но не раскрылись полностью. Чудовище заковыляло ко мне,  а  крылья
ему служили только для того, чтобы удерживать равновесие. Когти вытянулись
во всю длину, готовые вонзиться в меня. Оно издало пронзительный крик.
     Сложив  крылья  чудовище  бросилось  на  меня.  Мой  меч  был  готов.
Казалось, что чудовище никогда  не  имело  дела  с  соперниками,  готовыми
защищаться, так как все его тело было открыто моим ударам.
     И острое лезвие меча ударило в том месте,  где  крыло  соединяется  с
туловищем, как раз в тот момент, когда его когти зацепили ремни мешков.
     Голова его упала на второе плечо, и капли  черной  жидкости  брызнули
вверх, причем некоторые из них попали мне на  кожу  и  обожгли  ее  огнем.
Существо отпрянуло назад, бессмысленно царапая  воздух  страшными  когтями
передних лап. Крылья раскрылись полностью и били воздух. Я решил, что  наш
поединок на этом  кончится,  и  чудовище  тут  же  погибнет.  Но  я  очень
ошибался.
     Голова его висела  на  груди.  Она,  по-моему,  держалась  только  на
полоске кожи, да  на  сухожилиях.  Кровь  фонтаном  била  из  раны,  когда
чудовище пошло в новую атаку.
     Я ударил второй раз, на сей раз направив меч  на  одну  из  когтистых
передних лап. Лапа упала на  камень  передо  мной.  Я  готовился  отражать
третью атаку чудовища, и тут уголком глаза заметил, что  отрубленная  лапа
обрела свою жизнь, и как жуткое насекомое подбирается ко мне.
     Струя крови из разрубленной лапы, которую зверь  протягивал  ко  мне,
как будто не заметив, что на ней уже нет когтей, оросила мою руку с мечом.
И снова пламя обожгло мою руку.  Я  удержал  меч,  страшным  усилием  воли
преодолевая боль.
     Возможно эта гадина знала, что испытываю я, и поэтому  она,  держа  в
отдалении свой обрубок, поливала меня черной кровью. Капли жгли мое  лицо,
некоторые попали на горло, незащищенное кольчугой. Я очень боялся, как  бы
капли не попали мне в глаза.
     И несмотря на обжигающую боль в пальцах я  бросился  вперед  и  нанес
сильный удар. Фонтан крови брызнул  на  меня,  на  мои  укрытые  кольчугой
плечи. Я отпрыгнул назад. Мой удар пришелся прямо в живот чудовищу.  Кровь
лила струей и обжигала огнем обнаженные места моего тела.
     Казалось, что убить это существо невозможно.  Мой  сокрушающий  удар,
которым я развалил его тело чуть ли не пополам, только добавил крови,  как
будто я разрубил бурдюк с водой. Я не мог  поверить  тому,  что  из  этого
тщедушного существа выливается  столько  крови.  Казалось,  что  оно  было
неисчерпаемо. Я заметил, что теперь ему для своих  атак  требуются  крылья
для поддержки. Я должен рискнуть получить  еще  порцию  жидкого  огня,  но
постараться обрубить их. Я бросился вперед и чуть не упал, поскользнувшись
в луже крови. Со всей яростью я нанес удар и тут же  отскочил  назад,  так
как изуродованное окровавленное чудовище снова  пошло  на  меня,  раскинув
лапы в стороны, хотя голова его висела  на  груди,  держась  на  тоненькой
полоске кожи так, что оно не могло видеть меня.
     Это позволило мне сделать шаг в сторону и ударить по крылу.  И  снова
удар пришелся прямо в цель.
     Мой враг упал на спину, царапая камень изуродованным крылом, а  целое
крыло било воздух сильными ударами. Эти несогласованные движения привели к
тому, что тело его прижалось к стене выступа справа.  Я  тут  же  бросился
вперед, чтобы нанести удар по второму крылу.
     И вот я, тяжело дыша и прижимаясь к скале, в ужасе смотрел, как  этот
окровавленный  обрубок  поднимается,  чтобы  снова  идти  на  меня.  Кровь
хлестала из него во все стороны, как из дырявой бочки.
     Я думал, что теперь уж чудовище беспомощно. Но  одно  ли  оно  в  той
норе, охраняемой статуей? Внутри не было никакого движения. Но может  быть
они ведут ночной образ жизни и сейчас летают где-нибудь в ночи. Чем скорее
я уберусь отсюда, тем лучше, хотя  взбираться  на  скалу,  когда  в  любую
минуту могут появиться эти  чудовища,  было  весьма  рискованно...  Я  мог
только надеяться, что мне повезет, и я  смогу  добраться  до  вершины  без
борьбы.
     Подвесив  меч  к  поясу  и  стараясь  не  касаться  его  поверхности,
испачканной кровью, я вытер руки о штаны. Места, куда попали капли, ужасно
жгло.
     Закрепив мешки, я повернулся к утесу. Фортуна  была  благосклонна  ко
мне, так как выше расщелина расширялась, и я полностью мог укрыться в ней.
Так что я мог не опасаться нападения с воздуха. Чудовище, которое нападало
на меня, было еще живо. Оно ворочалось внизу.
     Вид этого  изувеченного  чудовища  и  звуки,  которые  оно  издавало,
придали мне силы для бегства, заставили меня забыть  боль  в  руках.  И  я
очень быстро добрался до вершины утеса. Меня подгоняла необходимость найти
убежище, где я смогу спрятаться от жутких созданий.
     И здесь меня ждал  второй  подарок  фортуны.  В  долине  рос  лес.  Я
бросился к нему,  уверенный,  что  под  прикрытием  его  кроны  я  буду  в
относительной безопасности от крылатых чудовищ.
     И с той же яростью, с которой старался выбраться из  зарослей  внизу,
теперь старался забраться в самую гущу этого  леса.  Я  схватил  пригоршню
листьев и вытер начисто меч и руки. Затем я залез в мешок,  чтобы  достать
лекарства, которые Забина дала мне  с  собой.  Затаив  дыхание,  я  смазал
обожженные места сначала на руке, а затем на лице.
     Постепенно боль стала утихать, и мне оставалось только надеяться, что
яд не очень сильный. Но я в этом не был уверен, так  как  вскоре  я  начал
дрожать от холода, хотя ночь  бала  теплой.  Кроме  того  меня  все  время
тошнило, рот был полон слюны, и голова отчаянно кружилась. Я не мог стоять
на ногах, не держась за дерево.
     Может быть этот яд коснулся  моего  мозга,  так  как  я  вдруг  снова
очутился на уступе,  снова  увидел  отрубленную  лапу,  которая  угрожающе
двигалась ко мне, желая отомстить за своего хозяина. Но потом я взял  себя
в руки и стал оглядываться вокруг и прислушиваться,  чтобы  не  пропустить
приближения врага.
     Я должно быть долго был в кошмарных видениях, и когда  я  очнулся  от
последнего, где отрубленная лапа приближалась ко мне, а  у  меня  не  было
даже сил поднять меч, оказалось, что уже наступил день. Яркие пятна лежали
на земле тут  и  там,  видимо  листва  была  недостаточно  плотной,  чтобы
полностью закрыть небо. Горло у  меня  пересохло,  и  я  достал  дрожащими
руками бутылку и напился.
     Зловоние от крови, покрывающей мою кольчугу,  вызвало  новый  приступ
тошноты. Я поднялся на ноги, но тут же ухватился за дерево. На  руке  была
огромная  запекшаяся  рана.  Я  попытался  пошевелить  пальцами,  и   кожа
треснула, я еле