Я увидел ее, а за ней...
     Я крикнул ей предупреждение, а сам приготовил арбалет, чтобы помочь.
     Мои  пальцы  застыли  на  пусковом  крючке,  как  будто  я   внезапно
превратился в камень. Я увидел, как ее правая рука указала на меня, и я со
страхом понял, что какое-то  могущество,  которого  я  не  мог  понять,  и
которым эта девушка владела также, как я владею  мечом,  сделало  меня  ее
пленником.
     И все же... за ней... Ее нужно предупредить!
     Я крикнул, и может быть мой страх, смешанный с  гневом  (потому,  что
она меня околдовала), сделал так, что крик мой раздался по всему ущелью.
     Из-за камня, на котором стояла Гатея, показалась  мохнатая  клыкастая
морда огромной кошки. Зверь  поднялся,  широко  расставив  лапы  по  обеим
сторонам ног девушки. Голова его поднялась, и желтые глаза взглянули прямо
на меня. Он зарычал, и огромные кривые клыки его верхней челюсти  ужаснули
меня. Они были длинными, как кинжалы, но гораздо более страшными.
     Гатея опустила голову и посмотрела на зверя. Я  мог  поклясться,  что
глаза ее не двигались, двигалась только голова.  Их  глаза  встретились  и
долго смотрели друг в друга. Затем зверь спрыгнул на землю, обошел  камень
и встал между мной и девушкой, не сводя с меня желтых  глаз.  Но  страшные
челюсти его были закрыты. Я не сомневался, что она как-то могла влиять  на
этого ужасного хищника, заставлять его подчиняться себе. Возможно она  так
же смогла прогнать и птиц.
     Рука ее шевельнулась. Я был свободен. Я был достаточно благоразумен и
опустил оружие, показав, что не собираюсь угрожать ей. Однако я не  уходил
отсюда, как будто эта странная встреча околдовала меня. Громадный кот  был
по звериному прекрасен.  Я  должен  был  признать  это.  Шерсть  его  была
светло-серебряного цвета. Лишь на спине и боках  виднелись  пряди  темного
серебра. Я таких зверей еще никогда не видел.
     - Он... он ручной?.. - я нашел такую форму вопроса, которая  не  была
вопросом  в  прямом  смысле.  Этот  зверь  не  путешествовал  с  ней   при
переселении, значит он принадлежит этой земле. Но как она могла так быстро
найти его и подчинить своей воле?
     - Нет, не ручной, - она качнула головой. - Это означало бы, что  воля
его сломлена человеком. Так человек поступает с себе  подобными.  Животное
знает, что я не причиню ему вреда - оно знает, что я  искатель.  Возможно,
много лет назад предки этого животного знали других искателей  и  были  им
друзьями. Эта страна очень богата... - и руки ее сделали такой  жест,  как
будто она видела нечто такое, о чем мечтала всю жизнь. Я видел возбуждение
в ее глазах, а затем радость, дикую и свободную  радость.  -  Если  мы  не
будем грубо обращаться с этой землей, то она многократно отблагодарит нас.
Только... - и тут глаза ее стали такими же дикими, как у зверя,  -  только
люди не могут не прикладывать все силы, чтобы подчинить  своей  воле  все,
буквально все...
     - Ты... а что ты сделала с птицами? - я не хотел спорить с ней. Я все
еще был зол - немного потому, что она  подчинила  меня  своей  воле  и  не
видела в этом вреда, а в основном потому, что она  так  просто  прекратила
нападение на меня и выручила из такой ситуации,  из  которой  я  не  видел
выхода.
     - Я... нет. Это не предмет для разговора, Эльрон из дома Гарна.  Живи
со всеми живыми существами в мире и  не  старайся  сделать  их  слугами  и
рабами.
     - Птицы плохие слуги! - возразил я.
     - Для нас, конечно. Я думаю, что они слуги древних злых сил. Возможно
они оставлены для присмотра. В долине Тугнеса их тоже целая  стая  -  хотя
Забина хочет обнаружить, что они охраняют и куда они летают.
     Меня поразило то, что я думал о том же самом,  наблюдая  за  птицами.
Неужели они обучены шпионить, доносить?  Нужно  ли  предупредить  об  этом
Гарна? Но я тут же представил его презрительную усмешку,  когда  я  изложу
ему все это.
     - Мудрая Женщина, - сказал я, - она поделится своими  знаниями,  если
узнает все?
     - Если это послужит благу для всех, да, - кивнула Гатея. - Мы видели,
как они наблюдают и улетают куда-то. Но напали они на человека первый раз.
Ты чем-то разозлил их?
     Я почувствовал раздражение  от  того,  что  она  заподозрила  меня  в
провокации.
     Я просто стоял здесь и смотрел, как они летят к западу. Они почти все
время сидят в лесу, смотрят за работой, а затем с криком улетают.
     - Точно также они ведут себя и в долине Тугнеса.  Может  быть  теперь
они  решили  испытать  свои  силы.  Мы  должны  предупредить  всех,  чтобы
остерегались. Ведь эти птицы могут заклевать до смерти овец,  даже  коров.
Выклевать глаз у человека... Взгляни на свой рукав.
     Она показала на мой рукав, которым я защитился от первого  нападения.
Кожа была порвана и выхвачен здоровенный клок.
     Прежде, чем я смог  ответить,  она  спрыгнула  с  камня,  на  котором
стояла. Зверь, который сонно моргал глазами, поднялся. Его голова была  на
уровне ее плеча. Девушка опустила руку на его шею и она полностью скрылась
в густой шерсти.
     - Ты ходишь одна? Ведь здесь может быть кое-что похуже, чем  птицы...
- я говорил и чувствовал, что мои слова не звучат твердо и  решительно.  В
них слышится  только  робкое  предостережение,  которое  она  должна  была
встретить с той же презрительной улыбкой, с которой  бы  Гарн  слушал  мой
рассказ о птицах.
     - Я ищу то, что может помочь нам, - сказала она уклончиво.  -  Забина
для этого использует видения. Но здесь есть  много  такого,  с  чем  нужно
работать осторожно, чтобы не разбудить того, кого лучше  оставить  спящим.
Эта страна во многих отношениях ловушка для нас.  Правда  у  нас  не  было
выбора, когда мы шли сюда, и теперь мы  находимся  в  положении  человека,
находящегося между двух враждебных армий.
     Помимо моей воли она подавляла меня. Мы не помнили, что  погнало  нас
через ворота, (может страх перед  катастрофой,  которая  не  оставила  нам
никакого выбора). И теперь, не смотря на заверения  Братьев  с  Мечами,  я
поверил, что в этой стране много ловушек,  враждебных  элементов,  которые
даже наши разведчики не смогли обнаружить.
     Но мы были уже здесь и пути  назад  не  было.  С  чем  предстоит  нам
встретиться лицом к лицу, с оружием в руках?
     Она двинулась вперед, и я, так как ее путь совпадал с моим,  поспешил
за ней. Зверь шел возле ее ног, мягко ступая огромными мягкими лапами.  Он
изредка останавливался и обнюхивал камни тут и там, хотя я не видел причин
для такого интереса.
     - А в вашей долине есть места Прежних?
     Она подняла голову,  отвернулась  от  меня,  устремив  взгляд  вдаль.
Ноздри ее раздувались, как у гигантского кота, обнюхивающего камни.
     - Нет. И  это  не  наша  долина,  -  резко  ответила  она.  -  Мы  не
принадлежим к клану  лорда  Тугнеса...  и  ни  к  какому  другому.  -  Она
нахмурилась. - Нам было нужно идти с его людьми. А останемся ли мы  там...
- она пожала плечами, - это решится в будущем.
     И затем она побежала  вперед,  перепрыгивая  через  камни,  пересекая
открытые пространства с легкостью тех  оленей,  которые  ушли  из  долины,
когда пришли мы. Перед ней  несся  огромный  кот,  легко  перескакивая  те
препятствия, которые ей приходилось обегать. Из любопытства я  побежал  за
ними, но немного отстал, так как не мог угнаться.
     Затем я понял, куда она направляется. Она бежала  прямо  к  маленькой
горной долине, где находилось Лунное  Святилище.  Помня  приказ  Гарна,  я
прибавил шаг. Никто не должен входить туда, говорил он. Мы не  знали,  что
может произойти с тем, кто там будет долго находиться. Но остановить Гатею
я не мог.
     Я дважды позвал ее. Но оба раза она и кот были как бы глухими: они не
обернулись, ни замедлили шаг. К тому времени, как я подошел к краю долины,
девушка уже стояла между двумя деревьями у площади. Руки ее были прижаты к
груди, глаза устремлены на каменные плиты, которыми была выложена площадь,
как будто там она видела нечто удивительное, видимое лишь ей одной.
     Позади нее стоял кот. На этот раз глаза его не  были  полузакрыты,  а
напротив, смотрели настороженно, бдительно.
     Гатея сделала шаг вперед.
     - Нет! - крикнул я, стараясь  перелезть  через  камни,  спуститься  и
остановить ее до того, как она ступит на плиты.
     Я попытался перепрыгнуть, но  вдруг  неловко  опрокинулся  на  спину,
выронив арбалет. Я беспомощно махал в воздухе руками и  ногами,  как  жук,
лежащий на спине.
     Наконец мне удалось встать  на  колени.  Я  протянул  руку  вперед  и
почувствовал, что она уперлась в твердую стену,  сделанную  как  будто  из
камня. Да, здесь была стена, твердая и невидимая. Я ощупал ее  пальцами  с
обеих сторон, поднялся, вытянул руки вверх, но не достал края.  Здесь  был
барьер, непреодолимый для меня, но позволивший пройти Гатее.
     Я взглянул вниз и увидел, что она стоит на краю площади.  На  колонне
справа от нее находился темный диск, а на левой колонне - ярко-голубой.  Я
видел, как ее губы беззвучно шевелились.
     Она медленно опустилась на  колени,  уронила  руки,  склонила  вперед
голову, как будто возносила молитву какому-то  божеству.  Лепестки  цветов
все еще плавали в воздухе. Несколько штук опустились на ее голову.
     Руки ее  двинулись,  и  она  аккуратно  подобрала  несколько  упавших
лепестков и сложила их в ладонь правой руки. Вскоре ее голова поднялась, и
я смог увидеть ее лицо. Глаза ее  были  закрыты,  как  будто  она  слушала
кого-то, старалась запомнить, чтобы передать другому.
     Она снова поклонилась, прижимая к груди горсть лепестков.  Затем  она
поднялась, повернулась с видом человека, выполнившего свою задачу,  и  тут
барьер, преграждавший мне путь, исчез.
     Я протянул руки вперед, но ни на что не натолкнулся. Но все же  я  не
прыгнул вниз, как  намеревался.  Это  было  бы  святотатством.  Я  замотал
головой, стараясь освободиться от наваждения. Но я знал, что это  было  не
наваждение, это была настоящая реальность. Я не мог заставить себя войти в
Лунное Святилище, хотя  там  не  было  никаких  признаков  зла.  Просто  я
понимал, что оно не для таких, как я. Войдя туда, я мог  бы  разрушить  то
прекрасное и драгоценное, что было выше моего понимания.
     Затем я пошел к Гатее, чтобы присоединиться к ней,  и  только  спустя
некоторое время понял, что она идет на юг. Очевидно она больше  не  желала
идти со мной. Кот шел рядом с ней все время, пока я  стоял  и  смотрел  ей
вслед, не зная, что делать, или что сказать.
     А затем серебристое тело мелькнуло в воздухе в грациозном прыжке. Кот
оставил ее, направившись на юго-запад. Очевидно он пошел  один,  отыскивая
свой собственный путь в горах. Я стоял и смотрел, как Гатея уверенно  идет
вперед, и она ни разу не оглянулась и не сказала ни слова прощания.
     Когда я наконец понял, что она возвращается к своей хозяйке, я  пошел
по своему пути.
     Что из того, что я видел, я  мог  рассказать  Гарну?  Я  еще  никогда
ничего не скрывал  от  него.  Но  теперь  я  знал,  что  то,  чему  я  был
свидетелем, не только не мое дело, но и не самого  Гарна.  Ведь  он  может
даже приказать разрушить Лунное Святилище, да эта мысль мелькнула у меня в
мозгу. Я хорошо знал, что он не признает те элементы неизвестного, которые
нельзя объяснить просто и понятно, и он будет разгневан, если узнает,  что
Гатея обнаружила здесь нечто, что не укладывается в рамки его отношения  к
действительности. И я тоже обнаружил. Эта  невидимая  прочная  стена  была
конечно не сном.
     Птицы, да, о них я должен рассказать. Ведь  Гатея  предупредила,  что
они могут нападать и на наших овец. Так что нам  следует  подготовиться  к
такому повороту событий.
     И пока я спускался в долину, я составил свое сообщение Гарну. В то же
время я очень хотел узнать, кому же молилась Гатея в Лунном  Святилище,  и
что еще можно найти в этой стране - доброго, или  злого  -  если  получить
свободу и изучать ее.



                                    4

     Хотя я был первым, кто испытал враждебность птиц, я вовсе оказался не
последним. Когда мы углубились в лес  и  стали  рубить  огромные  деревья,
необходимые для постройки большого холма, который должен был послужить нам
убежищем в первую зиму здесь, вокруг  нас  собралось  огромное  количество
этих птиц. И однажды дети, которые пасли наших овец, вдруг стали кричать и
размахивать палками. Оказалось, что  птицы  набросились  на  новорожденных
ягнят, на которых мы  возлагали  большие  надежды,  ведь  это  был  первый
приплод в новой стране.
     Гарну пришлось выделить для охраны стада охотников с луками,  отрывая
их от работы. Но птицы оказались дьявольски хитры и ловки, они  ускользали
от стрел самых метких стрелков. Недовольство и раздражение Гарна  и  людей
против птиц все росло - ведь они стали постоянной угрозой для нас.
     И в  один  прекрасный  день  мы  вдруг  поняли,  почему  птицы  стали
проявлять такую  бешеную  агрессивность.  Гигантское  дерево  рухнуло  под
нашими топорами, подмяв собой густой кустарник и показав нам, что в  нашей
долине Лунное Святилище не единственное, оставшееся от Прежних.
     Снова перед нами стояли колонны, открывшиеся нашим взорам после того,
как густой кустарник был придавлен деревом. Теперь их было семь. Высотой в
человеческий рост они стояли так близко друг к другу, что между  соседними
едва могла пройти человеческая рука.
     Эти колонны были сделаны из грязно-желтого камня,  совсем  непохожего
на те камни, из которых состояли горные хребты, служащие  границами  нашей
территории. Поверхность колонн была гладкой, хотя они  долго  подвергались
воздействию погоды и растений. Они казались сделанными из замерзшей жидкой
грязи. В каждую из колонн была врезана пластинка, и на каждой из пластинок
вырезан символ, причем ни один из символов не повторялся дважды.
     И как только лучи солнца упали на эти колонны,  поднялся  дикий  крик
птиц. Они начали бешено кружиться в воздухе,  и  их  движения  были  столь
угрожающими, что Гарн отдал приказ отойти назад,  оставив  упавшее  дерево
лежать там, куда оно упало.
     К счастью, как  мы  решили,  птицы  недолго  предавались  гневу.  Они
собрались в стаю и полетели на запад, не обращая ни малейшего внимания  на
нас.  И  они  больше  не  вернулись.  После  трех  дней  свободы  от  этих
надоедливых и крикливых созданий Гарн  приказал  вывезти  дерево.  Ему  не
нужно было предупреждать  нас  о  том,  что  нельзя  приближаться  к  этим
колоннам, и о том, чтобы мы не углублялись в лес в этом  направлении.  нам
самим не хотелось больше приближаться к этим колоннам.
     Тяжелая работа по вспашке первых полей была завершена,  первые  зерна
легли в землю. И все мы  очень  волновались,  пока  не  показались  первые
всходы. Мы не были уверены, что наши зерна приживутся  в  чужой  почве.  И
теперь  только  стихийные  бедствия,  которые  хорошо  известны  тем,  кто
выращивает хлеб, могли помешать нам  собрать  первый  урожай,  пусть  даже
небольшой.
     Несколько женщин под руководством Фастафеи,  старой  няньки  Инны,  а
теперь домоправительницы Гарна, собирали дикорастущие  плоды.  Здесь  были
вишни, а также какие-то ароматные травы. Хотя  звезды  над  головой  здесь
были совершенно иными, земля  была  во  многом  подобной  той,  откуда  мы
пришли.
     Стены холла уже поднялись, конечно не из камня - камень был нам  пока
не по силам, - а из бревен. Это  было  одно  большое  здание,  разделенное
перегородками на отдельные секции для каждой  семьи.  Широкий  центральный
зал был предназначен для еды. Так было во всех кланах. В  одном  и  другом
конце длинного здания были сделаны большие очаги. Еще один был  установлен
в центре. Он был сделан по указаниям самого  Стига,  большого  мастера  по
таким делам. Он сам отбирал камни из реки для  того  очага.  Когда  здание
было подведено  под  крышу,  мы  устроили  небольшой  праздник  по  случаю
окончания строительства первого нашего дома  здесь.  Младшего  сына  Стига
выбрали для того, чтобы он влез на крышу и  закрепил  под  коньком  травы,
собранные женщинами.
     Для наших небольших стад мы  сделали  небольшие  загоны.  Мы  еще  не
знали,  насколько  суровы  зимы  в  этой  земле.  А  тем  временем,  когда
строительство было закончено, те из  нас,  кто  мог  охотиться,  ежедневно
ходили на охоту, чтобы запасти и насушить мяса на зиму. Рыбы в нашей  реке
оказалось очень  много,  и  за  сравнительно  короткий  срок  мы  засолили
несколько бочек.
     Это было время работы и мы не видели никого из других кланов. Я  ждал
возвращения Братьев. Но никто не прибыл к нам. Ни Братья, ни люди из клана
Тугнеса, которым для этого нужно было бы пересечь  горный  хребет.  Каждый
раз, когда выпадала моя очередь патрулировать в  горах,  -  Гарн  все  еще
заставлял нас делать это, - я останавливался у Лунного Святилища,  пытаясь
обнаружить свидетельства того, что Гатея побывала здесь.
     Весеннее цветение давно кончилось, и  деревья  на  площади  покрылись
большими листьями странной формы.  Они  были  более  темные,  чем  обычные
листья, и какие-то пушистые, а в солнечном  свете  они  вдруг  становились
голубоватыми, как символы, оставленные давно исчезнувшими строителями.
     Дважды я встретил там Инну, которая  как  будто  что-то  искала  там.
Каждый раз она делала вид, что удивлена моим появлением. В первую же  нашу
встречу она потребовала, чтобы я не говорил о ее походах  сюда.  Это  было
против законов, но я подчинился ее желанию, но не  потому,  что  она  была
дочерью Гарна, а потому, что мы были с ней ближайшими родственниками.
     И все же тайна ее посещений  Святилища  обеспокоила  меня.  Ведь  она
вовсе не  была  девушкой  авантюристического  склада.  Напротив  она  была
скромной девушкой и находила удовольствие в типично женских занятиях.  Она
была очень искусна в шитье и почти также хорошо, как Фастафея,  занималась
заготовками и управлением хозяйством.
     Я  знал,  что  Гарн  обещал  ее  руку  второму  сыну  лорда  Фаркона.
Великолепная партия, она сразу вводила Гарна в  круг  сильных  мира  сего.
Правда время свадьбы еще не  пришло.  Мы,  родственники  лордов,  не  были
свободны в выборе невест и женихов. Все наши свадьбы должны были учитывать
интересы Дома, а не свои личные.
     Крестьяне в этом смысле были свободнее, но  и  они  иногда  страдали,
если тот или иной лорд считали, что эта свадьба должна быть  выгодной  для
его Дома.
     Мы не говорили об этом, но я был уверен, что красивое лицо  Инны,  ее
спокойный уравновешенный характер привлекут к ней хорошего парня,  который
будет ей верным мужем. Я видел сына Фаркона, - высокий  юноша,  достаточно
привлекательный,  в  котором  соединились  и  достоинства   его   отца   и
привлекательность матери,  -  комбинация,  не  часто  встречающаяся  среди
нашего народа, и я верил, что она будет счастлива с мужем.
     Почему же теперь она нарушила все обычаи и тайно ходила в  святилище?
Она не сказала мне, хотя я спрашивал ее об  этом.  Единственное,  что  она
говорила, это то, что ей нужно, и затем она начинала плакать, так,  что  я
прекращал расспросы. Но я предупреждал об опасности и пытался взять с  нее
обещание, что она не придет больше сюда.
     Каждый раз она давала это обещание и клялась так искренне, что  я  не
мог не верить ей. Но затем я снова находил ее на самом краю  площади,  как
будто она была у двери в комнату, куда она  должна  войти,  но  у  нее  не
хватает мужества сделать последний шаг.
     Во второй раз я сказал, что больше не верю в ее  обещания,  и  что  я
должен предупредить Фастафею, чтобы ее держали в  долине  и  не  позволяли
покинуть  ее  без  сопровождения  кого-нибудь  из  женщин.  И  тогда   она
заплакала, медленно и безутешно, как будто у нее отобрали  что-то  ценное,
чего заменить невозможно. И она повиновалась мне, но  с  таким  несчастным
видом, что я почувствовал себя жестоким лордом, хотя все, что я делал было