больше.  Но
нам нужно поскорее выбираться отсюда, если мы не  хотим  быть  зажаренными
здесь.
     Гатея положила щеку на голову Гру.
     - Я не могу больше воспользоваться посохом, у меня нет его, - сказала
она. - Мои знания здесь ничего не значат. И  если  мы  глубоко  в  царстве
Мрака, то у нас нет надежды выбраться отсюда. Между Мраком  и  Светом  нет
переходов. Есть только границы, где они постоянно  воюют  между  собой.  Я
полагаю, что здесь нам уже ничто не поможет, даже лунная магия.
     Я не мог поверить, что она  решила  безропотно  отдаться  на  милость
судьбы. Я знал, я был уверен, что  она  никогда  не  сдастся,  как  бы  не
безнадежно было положение. То,  что  мы  довольно  успешно  сопротивлялись
тому, чье могущество даже не мог представить себе, вдохновляло меня.
     Гатея уже развязала свой мешок. Она достала  оттуда  пакет  с  сухими
листьями, выбрала семь штук и, сунув в рот, стала жевать.
     - Что?.. - хотел спросить я.
     Она покачала головой и показала, что не  может  говорить.  Затем  она
показала на кота и я понял, что она хочет что-нибудь сделать для  спасения
Гру.



                                    15

     Гатея достала разжеванную массу изо рта и осторожно  положила  ее  на
глаза Гру. Затем она положила кончики пальцев на его голову  между  ушами.
Она,  казалось,  не  замечала  пламени  вокруг  нас,  хотя   его   дыхание
становилось все жарче.  Я  пытался  взглядом  проникнуть  сквозь  огненную
стену, но тщетно.
     Огонь всегда был помощником людей, но он же был и их проклятьем...  И
теперь я чувствовал, что узкое пространство  вокруг  нас  в  любой  момент
может сомкнуться и огонь  поглотит  нас.  Гатея  сидела,  закрыв  глаза  и
поддерживая голову Гру. Она использовала все свои внутренние  силы,  чтобы
изгнать из тела друга то, что привело его к смерти, почти к смерти.
     Гру двинул лапой, показались его страшные  когти.  какое-то  жалобное
мяуканье послышалось из его пасти со страшными клыками. Гатея ласкала  его
голову, поглаживала челюсть.
     - Все хорошо. Он пришел в себя.
     - Для чего? - спросил я. - Если мы не можем  выбраться  отсюда,  -  я
показал на пламя, - то может его и не стоило вызывать.
     У меня пересохло во рту. Я  с  вожделением  подумал  о  каплях  воды,
которые еще остались во фляге, прицепленной к поясу. Пот стекал  с  головы
под рубашку и она плотно прилипла к моему телу.
     - Иллюзия, - задумчиво сказала Гатея. - Кажется, это  главное  оружие
нашего врага. И...
     Она посмотрела на беснующееся пламя. Не было нужды  говорить  о  том,
какая мысль пришла ей в голову. Она все еще гладила кота.
     - Может, это и иллюзия, - сказал я. - И все же она такова, что мы  не
можем уничтожить ее...
     - Как сверху, так и снизу... - задумчиво сказала Гатея,  не  заботясь
разъяснить, что она имеет в виду.
     - Иллюзия, - продолжала она. - Это введение  образа  в  разум  врага,
жертвы, и тогда субъект перемещается в другую плоскость -  туда,  чего  он
больше всего боится, или чего он жаждет  -  и  он  начинает  жить  в  этой
плоскости.
     - Ты имеешь в виду, что мы сами поддерживаем эту иллюзию, питаем  это
пламя?
     - Пока мы верим, что видим его, наша вера питает это пламя.
     - А если ты не права, если это пламя настоящее?
     - Только реальность может ответить Могуществу.  То,  что  может  быть
вызвано, создано, то может быть и уничтожено. Разве ты сам уже не  доказал
это?
     Я видел капли пота на ее лице. Затем голова Гру поднялась с ее колен.
Разжеванная масса листьев упала с его глаз, которые раскрылись. Взгляд его
остановился на лице Гатеи.  У  него  вырвалось  нечто  между  ворчанием  и
мурлыканьем.
     Да, я сам успешно сопротивлялся иллюзиям, уничтожал их. Но здесь было
что-то совсем другое. Я был уверен, что если я суну руку в огонь,  то  она
обгорит до костей. Какие уж тут иллюзии.
     Девушка закрыла глаза, а кот  с  удовольствием  устроился  поудобнее.
Неужели они решили  поспать?  Но  в  зловещем  красном  пламени  я  увидел
шевеленье ее губ, хотя вслух она ничего не произносила.
     Черт бы подрал все эти заумности! Неудивительно, что мои соплеменники
стараются  держаться  подальше  от  Мудрых  женщин,  конечно,   когда   не
испытывают в их знаниях крайней нужды. Я предпочел бы встретиться с  любым
врагом, сразиться с ним обычным честным способом,  как  это  было  принято
среди моего народа. Пусть бы меч решил всю эту запутанную ситуацию.
     Ведь я теперь даже не знал, в каком мире мы находимся. Наверняка  нас
забросило сюда совсем не тем  способом,  которым  привыкли  путешествовать
люди. И даже если мы сумеем победить пламя с помощью  колдовства,  которое
пытается вызвать Гатея, что потом? Что, если мы совсем в другом мире?... и
времени?...
     Она посмотрела на меня.
     - Ты мешаешь мне! Твое неверие слишком сильно! О! - Она опустила руку
в горячий песок, как будто это был холодный родник... - О, если бы я  была
одна! Ты... ты всячески препятствуешь мне!
     Ее эмоции передались Гру. Он поднял голову и оскалился на меня.
     Я был потрясен ее обвинением. Она совсем забыла,  что  я  сделал  для
нее, что это я помешал ей ринуться  к  фальшивой  Диане.  Снова  я  поднял
кубок, надеясь, что этот холодный терпкий запах, который однажды уже  спас
меня, снова поможет мне. Но этого запаха уже не было.  Гатея  смотрела  на
меня сузившимися глазами. Выражение ее лица слегка изменилось. Она увидела
кубок и думала теперь о нем, о  том,  что  его  можно  использовать  более
эффективно.
     - Если бы ты знал побольше...
     - Так скажи мне! - мне казалось, что стена огня  все  приближается  к
нам.
     Гатея подняла руку и отбросила назад прядь волос.
     - Ты просишь невозможного. Нельзя сжать годы учения в несколько слов.
     И тут язык пламени чуть не коснулся ее. Она отшатнулась и я увидел  в
глазах ее страх.
     - Теперь у нас уже нет времени даже для  нескольких  слов,  -  угрюмо
сказал я.
     - Те, кто имеет могущество, - торопливо заговорила  она,  -  говорят,
что можно переносить объекты из одной плоскости в существования в  другую.
Они смотрят на  что-то  и  видят  его  внутреннюю  сущность.  Для  каждого
объекта, будь он  сделан,  или  рожден,  сначала  существовала  мысль,  и,
следовательно, он частично остается мыслью. И объект, будучи  материальным
в той плоскости существования, где  мы  видим  его,  существует  где-то  в
другом месте, но в другой форме. Тот, кто обучен, может увидеть в  объекте
эту мысль и уменьшить его до первоначального состояния, то есть до мысли.
     - Ты видела, чтобы это кто-нибудь делал?
     Гатея покачала головой.
     - Нет, я не видела таких, кто может увидеть внутреннюю сущность вещей
и использовать ее.
     - Но ты сказала: если бы я знал больше, - настаивал я. - Что я должен
знать?
     Она снова покачала головой.
     - Мы не знаем внутренней сущности сил, которые захватили нас. И...
     - Это... - я показал на пламя, беснующееся вокруг нас. Я был  уверен,
что огненное кольцо все сжимается вокруг нас. - Это огонь. Огонь рождается
из дров, горючих жидкостей. Какова  же  внутренняя  сущность  огня  -  что
питает его?
     В огне я не видел ни дров, ни следов горячего масла, которое мы  жгли
в лампах.
     - Что питает его... - задумчиво повторила Гатея. И затем  возбуждение
тронуло ее лицо. - Да, возможно, что топливо для огня существует где-то  в
другом месте.
     Это заявление показалось мне абсолютной бессмыслицей, но  в  ней  оно
пробудило новую жизнь и готовность к действиям. Она протянула мне руку.
     - Кубок... у тебя есть немного воды, чтобы налить туда?
     - Очень мало.
     - Должно хватить. Я не могу сделать этого, кубок ведь твой. Только ты
можешь вызвать силы, которые содержатся в нем. Налей туда воды, держи  его
крепко. Затем подай мне руку. Может, Гру тоже присоединит к нам свои силы.
Давай - это наш единственный шанс! Я одна не смогу сделать этого!
     Я капнул воду в кубок. Она едва прикрыла его дно. Крепко держа его, я
сел на корточки, взял ее руку.
     - Теперь закрой глаза. Это огонь. Он горит, там дрова. Совсем, как  в
очаге. И вот  вода,  источник  воды.  Воды  много.  Она  все  поднимается,
поднимается... Увидь это! Ты должен это увидеть!
     В ее голосе был приказ, повеление. Но когда я закрыл глаза, мой разум
восстал. Я не мог представить себе  этого.  Я  пытался,  но  картина  была
слишком бледной, она все время исчезала.
     Где-то вдали слышался голос, очень слабый. Я должен был напрячь  все,
чтобы расслышать его. Нет, это был  не  голос,  это  был  костер,  костер,
горящий на лесной поляне. Огонь, в котором пылали  дрова,  обычный  костер
охотника!
     Что-то пробудилось во мне. Силы, о существовании которых в себе  я  и
не подозревал.  Мне  казалось,  что  могущество  огня  и  могущество  воды
превратились в какие-то  физические  субстанции  и  объединились  во  мне,
наполнили меня. Слабая, трепещущая картинка в моем мозгу стала  устойчивой
и четкой. И кроме того, я увидел камни, из под которых бил родник. Огонь и
вода - старые враги.
     Огонь и вода - это был весь мир. Ничего кроме них, только  их  я  изо
всех сил старался видеть в мозгу четко и ясно. Вода и огонь!
     Во  мне  бурлила  теперь  та  самая  сила,  которая   позволила   мне
визуализировать костер и источник. Теперь я с  ее  помощью  заставил  воду
подниматься все выше и выше. Вот она уже стала перехлестывать  через  край
родника, вот стала приближаться к костру...
     Огонь горел, потрескивал. Как только я  сконцентрировал  внимание  на
нем, вода отхлынула.  Нет!  Выше  вода!  Выше!  Выше!  Я  видел,  как  она
поднимается, заливает все, превращается в огромное море.  И  снова,  когда
картинка заколебалась, я почувствовал прилив  новых  сил,  так  что  я  не
выпустил ее из-под своего контроля.
     Вода все прибывала. Вот она коснулась  дров,  вот  залила  их.  Пламя
заметалось,  стараясь  перебраться  на  еще   сухие   поленья,   но   вода
преследовала его. Картинка последний раз мигнула. Огонь знал, что силы его
кончились. Но я ждал, чтобы вода залила все, до  последнего  полена.  Все.
Последние искры угасли. Я освободил воду.  Она  тут  же  схлынула,  но  не
показалось ли мне, что в воде на момент отразилась чья-то  голова?  Голова
Коронованного Рогами? Я не был уверен в этом. Я открыл глаза. Голова  была
здесь, на стенке кубка. Но все остальное было погружено во тьму.  Так  как
стена огня, окружавшая нас, исчезла.
     Я удивленно моргал. Единственным источником света был мой кубок, но и
его свет потихоньку таял. Если бы я не сидел на твердом камне,  я  был  бы
уверен, что мы умерли и  попали  в  загробное  царство.  Сгущающийся  мрак
поглотил меня, стал давить на все мои чувства и на мое тело. Из  мрака  до
меня донесся вздох. Я знал, что это Гатея.
     - У меня... у меня получилось, - наконец я овладел собой. - Но мы  не
вернулись. Мы все еще в башне?
     Я не почему-то не поверил этому. Здесь было  что-то  другое,  которое
как и Мрак давило на нас. После того, как я победил огонь с помощью своего
разума,  я  понял,  что  сделать  один  шаг,  это  не   значит   совершить
путешествие. Откуда-то из черноты до меня донесся голос Гатеи, еще  больше
усугубивший мое беспокойство.
     - Мы все еще в ловушке, - сказала она. - Это не наше время и  не  наш
мир. И...
     Что она хотела сказать еще, я уже не узнал, так как в  это  мгновение
темнота изменилась. В ней не появился светлый овал, нет,  но  нас  куда-то
потащило со страшной скоростью. Мы неслись так  быстро,  что  я  с  трудом
набирал воздух в легкие. Но я крепко держал Гатею за руку. Я больше  всего
боялся, что мы разделимся и каждый будет предоставлен своей судьбе.
     Тело мое казалось  невесомым,  легким  и  хрупким,  как  сухой  лист,
который несет ветер. Я даже закрыл глаза, так как мы летели через сплошной
мрак и я боялся, что  я  ослеп.  Нас  влекло  вперед  и  швыряло  с  такой
легкостью, как будто мы были туго стянуты веревками.
     И  затем  ощущение  полета  исчезло.  Мы  остановились,  но  все  еще
оставались узниками мрака, так как я открыл глаза и ничего не увидел. Но я
ощущал  что-то  странное  вокруг  себя.  Я  удивился  тому,   что   ощущаю
неизвестное. Мне не пришлось  долго  учиться  этому,  как  Гатее.  Что  же
пробудило  во  мне  это  новое  для  меня  чувство,  способность   ощущать
неизвестное?
     Мы были совершенно  беспомощны  в  ожидании  того,  что  должно  было
случиться и чего я не мог  даже  предположить.  Все,  что  связывало  меня
сейчас с реальностью - это была рука Гатеи. Я хотел  говорить  с  ней,  но
давление мрака было таким сильным, что слова застряли у меня в горле.
     Я был недалек от того, чтобы призывать к себе смерть, как убежище  от
того, что обрушилось на  меня.  Слабый  свет,  который  излучался  кубком,
исчез. Я сжимал его крепко и держал руку Гатеи. Я знал, что только в них я
могу искать спасения.
     И вдруг мы снова полетели. Тут же я почувствовал  нестерпимый  холод,
как будто  мы  проскочили  барьер.  Появился  свет...  очень  слабый,  еле
заметный... но я все же видел его. Он был где-то внизу, как будто мы  были
высоко в небесах, но он становился все больше, ярче. Мы летели к  нему  со
страшной скоростью, влекомые чьей-то волей. Чьей?... И почему все это?
     Вдруг меня что-то рвануло со страшной силой и я потерял  руку  Гатеи.
Меня потащило куда-то в другом направлении.  Я  смотрел  вниз,  как  будто
через глаза птицы или другого крылатого существа.
     Внизу находился каменный  круг,  серебряно-серый,  освещенный  лучами
луны. В центре круга стоял сверкающий каменный блок. Свет,  исходивший  от
него, был так ярок, что я закрыл бы глаза, если бы мог поднять руку. Снова
мое тело не подчинялось мне. На  камне  лежала  женщина.  Волосы  ее  были
растрепаны и свисали с камня. На ней не было никакой одежды  и  я  сначала
решил, что она мертва. Во всяком случае, она не подавала никаких признаков
жизни.
     Вокруг стояли четыре каменные колонны,  на  каждой  из  которых  были
укреплены символы разных фаз луны. Точно такие же символы были в Святилище
близ  долины  Гарна.   Возле   колонн   что-то   копошилось,   колебалось,
перемешивалось. Это было похоже  на  человеческие  тела.  Они  становились
более стабильными и четкими по мере того, как я подлетал ближе.
     Они все были голыми, как и женщина. Но  это  были  мужчины.  В  руках
каждого из них был посох и они не стояли на месте, а переминались  с  ноги
на ногу, как в танце, но с места  они  не  сходили.  Какое-то  возбуждение
поднималось внизу, достигало меня, пыталось проникнуть в мой мозг,  в  мое
тело.
     Откуда-то из тени, окружающей сверкающий круг,  вышел  пятый.  Черное
тело его в лунном свете отливало серебром. Кубок в  моих  руках  ожил,  он
стал нагреваться, наливаться гневом, яростью.
     Я был инструментом, оружием в руках Мрака, с моей  помощью  он  хотел
исказить Свет. И я не мог сопротивляться этому.
     Черная тень передвигалась в странном танце от одной колонны к другой,
от  одного  человека  к  другому.  Она  останавливалась  перед  каждым  на
мгновение, воздевала руки к  небу  и  двигалась  дальше.  Тот,  перед  кем
останавливалась  черная  тень,  становился  реальнее,  как  будто  в  него
вливались свежие могущественные силы. Но все это время женщина  лежала  на
алтаре, погруженная в глубокий сон.
     Я все приближался и теперь уже мог видеть лица. Все лица, кроме  лица
движущейся  по  кругу  черной  тени,  которая  излучала  могущество.   Оно
струилось вокруг меня, как бурный поток.
     Если меня кто-нибудь и видел, то не  показывал  виду.  Я  уже  достиг
поверхности земли. Мои ноги коснулись  поверхности  вымощенного  круга.  Я
внимательно всмотрелся и увидел - Инну!
     Но это уже была не  та  девушка,  что  ехала  в  фургоне  Гарна.  Она
изменилась, но  я  не  понимал,  как.  Ее  губы,  темные  по  контрасту  с
бледностью лица, были не красными, а скорее черными в  лунном  свете.  Они
раздвинулись в легкой улыбке. Я был уверен, что она спит и  видит  во  сне
то, что никогда не могла бы видеть скромная девушка,  которой  она  всегда
была. Она была так подавлена своим отцом, что боялась даже  поднять  глаза
без его разрешения.
     Инна! Жертва. Мне не нужно было это говорить.  Все,  что  происходило
сейчас здесь, не было актом добра - это было зло,  такое  же  черное,  как
Мрак там, откуда принесло меня сюда.
     Я стоял, сжимая кубок,  который  все  нагревался.  Его  металлическое
сердце наверное, было наполнено пламенем, так он  жег  мои  руки.  Так  он
защищался от того, что собиралось  произойти  здесь.  Серебряное  лицо  на
кубке сверкало, глаза метали блестящие копья света - белые, как  луна  над
нами - и все же другие.
     Танцующая тень, которую все еще было невозможно  разглядеть  -  видны
только костлявые руки - отошла от последнего  человека  и,  пританцовывая,
двинулась ко мне. Голова была закрыта капюшоном. В его тени лица  не  было
видно. И все же  я  знал,  что  он  обеспокоен  моим  появлением,  что  он
находится в союзе с тем, кто бросил меня сюда.
     Руки его вздымались в  воздух  и  опускались.  Рукава  развевались  в
воздухе и я мог видеть руки - кости, обтянутые кожей. Старая кожа,  старые
кости. Я мог видеть их до плеча.  Скрюченные  пальцы  с  длинными  кривыми
ногтями извивались и тянулись над спящей девушкой к кубку. Я крепко сжимал
кубок, зная, что в нем единственное мое спасение.
     Я напряг всю свою волю, но не против того, кто принес меня сюда,  так
как я знал, что у меня  нет  ни  малейшего  шанса  победить  его.  Нет,  я
старался извлечь все могущество,  которое  содержалось  в  кубке  Рогатого
Человека. На этом сосредоточил я все свои усилия.
     Пальцы коснулись меня и ногти впились в тело, но я вырвался.
     Однако черный человек возобновил свои попытки отобрать у меня  кубок.
При его движении капюшон свалился с его головы. Снова женщина. Пародия  на
женский пол. Она была стара, но она  не  была  похожа  на  добропорядочных
старушек, состарившихся в мирном труде. Нет,  это  была  маска  ненависти,
покрытая глубокими морщинами. На почти лысом черепе болтались жидкие пряди
грязно-белых волос, а когда она открыла рот, чтобы  выкрикнуть  проклятие,
увидел во рту один или два желтых зуба, больше похожих на клыки  Гру,  чем
на человеческие зубы.
     Она исходила злобой, и  от  нее  истекало  могущество.  Она  обладала
гораздо большей силой, чем я мог ожидать в таком хрупком  костлявом  теле.
Потерпев неудачу в первой попытке схватить кубок, она обогнула алтарь,  на
котором лежала Инна, и устремилась ко мне. Глаза ее горели,  как  угли.  В
них было коварство и безумие. Ее скрюченные руки протянулись ко мне, желая
разодрать мое лицо в клочья.
     Противостоять  могуществу,   которое   швырнуло   меня   сюда,   было
бесполезно. Я не мог увернуться от нее,  но  и  не  выпустил  и  кубок.  Я
старался прикрыться от ее когтей плечами, руками.
     С  кончиков  ее  губ  стекала  желтая  слюна.  Она  хриплым   голосом
выкрикивала какие-то непонятные слова. К своему  удивлению,  я  видел  эти
слова. Они плавали в воздухе. Красные, окутанные дымом. Они кружились  над
моей головой, опускались вниз, как языки настоящего пламени.
     И вот тогда я поднял голову и громко крикнул:
     - Ха! Курноус - во имя Рогов!
     Она как будто со всего маху  натолкнулась  на  стену.  Она  отскочила
назад, затем еще, чтобы удержать равновесие и удержаться на ногах. Губы ее
шевелились, слюна стекала по подбородку. Теперь руки ее чертили в  воздухе
замысловатые фигуры. Они тоже поплыли в воздухе, красные, испускающие дым.
     Кубок стал таким горячим, что я еле держал его в руках, но  я  поднес
его к губам, как будто хотел выпить его  содержимое,  хотя  он  был  пуст.
Глаза Рогатого Человека  метали  копья  света,  как  будто  он  хотел  ими
пор