алось в ожидании вопросов, как будто это были удары.
     - Вы желаете поговорить только о последних событиях или о чем-то другом?
     - О другом, - с трудом выдавила Исмэй.
     - Я вижу, что вы были в трудной ситуации на борту Презрения и не получили психологической помощи сразу. Хотите поговорить об этом?
     Она могла бы сказать да и это было бы правдой... но не всей. Она конечно могла рассказать остальное потом... но именно со лжи все началось, а Исмэй хотела это закончить.
     - Частично, - произнесла она. - Все... взаимосвязано... связано с... другим.
     - Предшествовавшим поступлению на службу?
     - Да.
     - В вашем деле ничего нет...
     - Да, я... пожалуйста, я не могу объяснить... сейчас.
     - Определенно.
     Пауза, во время которой Исмэй представила себе изобличающие отметки о душевном расстройстве в списке грязного белья, который навсегда закроет перед ней дверь к тому, к чему она стремилась.
     - Встретимся сегодня в 14:00. Т-5, палуба 7, следуйте по указателям до психологического отделения и спросите секретаря в приемной. Вы в расписании. Хорошо?
     Совсем не хорошо. Ей нужно было больше времени, чтобы подготовиться... но вряд ли можно жаловаться на то, что ей были готовы помочь так быстро.
     - Хорошо, - ответила она. - Спасибо.
     - Вам потребуется около двух часов. Время остальных сессий оговорим при встрече.
     - Спасибо, - повторила Исмэй.
     Она взглянула на часы. 10:30. У нее было еще время жить так, как прежде. Она чувствовала, как будто проклятье неумолимо приближается с каждой секундой, но все-таки отправилась сказать майору Питак, что уйдет на пару часов.
     - Хорошо. А тем временем, я хочу, чтобы вы со мной пообедали.
     При упоминании о еде желудок заволновался.
     - Майор... я в самом деле не голодна.
     - Верно, но вы напряжены так, как будто в узел завязаны. Я не спрашиваю, в чем дело, потому что теперь вам помогут, но не позволю хандрить до этого в одиночестве. Суп и салат... Нужно подкрепиться прежде, чем пойдете туда и вывернетесь наизнанку. Это очень изматывает.
     Во время еды Питак искрилась анекдотами, которые не требовали ответа. Исмэй мало ела, но была благодарна за заботу и внимание.

***

     - Старший лейтенант Сьюза, - улыбнулась секретарь. - Знаю, мы незнакомы, но... мы все благодарны за то, что вы сделали. Я большую часть времени провела в отключке, видя сны, которые даже не помню, и ничего не сделала. Если бы не вы...
     - И многие другие, - сказала Исмэй, принимая файл, поданный секретарем.
     - О, конечно, но все знают, что вы захватили корабль Кровавой Орды и дали им отпор. Вас следует назначить капитаном крейсера, вот что я думаю, - секретарь взглянула на экран и сказала. - Комната будет готова через пару минут. Нам нравится освежать помещения между... Хотите что-нибудь выпить?
     Во рту у Исмэй пересохло, но она не думала, что сможет выпить. Желудок сжался в узел.
     - Нет, спасибо.
     - Первый раз у психоняни?
     Исмэй кивнула. Она ненавидела быть такой прозрачной.
     - Все боятся сначала, - продолжила секретарь. - Но мы еще никого не убили.
     Исмэй попыталась улыбнуться, хотя на самом деле не считала шутку смешной.

***

     Шишковатый палас цвета жареных тостов покрывал пол и половину переборки, верхняя часть которой была окрашена в кремовый цвет. Мягкий диван с шерстяным покрывалом и пара кресел делали отсек похожим на обычную уютную гостиную. Здесь было тихо и в воздухе витал слабый аромат мяты. Поняв, что стоит на пороге как подозрительный жеребенок на полпути через ворота, Исмэй заставила себя войти.
     - Я Энни Меринха, - представилась высокая женщина с толстой косой светлых волос, подернутых сединой на висках.
     На ней были мягкие коричневые брюки и синяя рубашка с нашивкой на левом рукаве.
     - Мы здесь не пользуемся рангами... поэтому я буду называть вас Исмэй, если у вас нет любимого прозвища.
     - Можно Исмэй.
     Во рту пересохло.
     - Хорошо. Вы можете не знать, что запрос о психологической поддержке дает тем, кто с вами работает, право доступа к вашему делу, включая все личные характеристики. Если это проблема, вам нужно сказать сейчас.
     - Нет, - заверила Исмэй.
     - Хорошо. Я просмотрела ваши прежние медицинские записи конечно, но и только. Вам еще кое-что надо знать о процессе, прежде чем мы начнем, если считаете, что способны понять их в данный момент.
     Исмэй собралась с мыслями. Она ожидала, что ей придется сразу все рассказать... Так гораздо скучнее, хотя и менее болезненно.
     - Большинство называют нас психонянями, уверена, вы знаете. Это разумно точно, потому что мы не медтехники или психиатры, а именно няни. Вы с Алтиплано, где, полагаю, нянь все еще называют сестрами, правильно?
     - Да, - подтвердила Исмэй.
     - У вас есть культурные проблемы по поводу того, что придется общаться с психоняней, а не врачом?
     - Нет.
     Энни что-то отметила.
     - Теперь вам нужно знать, что хотя наши сессии конфиденциальны, на этот счет существуют свои ограничения. Если у меня появится причина полагать, что вы представляете опасность для себя и окружающих, я должна буду доложить об этом вышестоящему руководству. Сюда входит участие в определенной религиозной или политической деятельности, которая может угрожать вашим коллегам, и использование незаконных веществ. Хотя вы можете скрыть любое из подобных действий, должна искренне вас предупредить, что прекрасно вижу, когда мне лгут, и любой нечестный ответ повлияет на результат вашего лечения. Вы хотите продолжить?
     - Да, - сказала Исмэй. - Я не делаю ничего подобного...
     - Хорошо. Теперь приступим к самому главному. Вы сказали, что у вас проблемы, связанные с пережитым на Презрении и другими событиями, произошедшими до поступления на службу. Я думала, что проблемы, существовавшие в момент вашего поступления, были решены в то время, - здесь Энни замолчала.
     Исмэй понадобилось довольно много времени, чтобы понять, что это был вопрос, требовавший ответа.
     - Я... никому не сказала.
     - Вы скрыли что-то, зная, что это было...?
     - Я не знала... в то время... что это было.
     Только сны, только сны, только сны отстукивал пульс.
     - Ммм. Можете рассказать больше?
     - Я думала... это были просто кошмары, - сказала Исмэй.
     - Во время медицинского осмотра задается вопрос о ночных кошмарах, - сказала Энни без определенного ударения.
     - Да... и я должна была сказать что-то, но... я не думала, что это важно. Мне очень хотелось уехать... поступить в подготовительную школу...
     - Сколько вам было тогда?
     - Четырнадцать. Первый год, когда я могла подать заявление. Мне сказали, что заявление хорошее, но придется ждать примерно год, потому что они уже закончили набор, кроме того, мне посоветовали прослушать дополнительные курсы. Я так и сделала. А потом...
     - Вы поступили в подготовительную школу. А сны?
     - Тогда не мучили. Я думала, что переросла то, чем бы это ни было.
     - Вы не знали?
     - Нет... Мне сказали, что это всего лишь сны.
     - И теперь вы знаете, что это не так?
     - Да.
     Ответ прозвучал так же мрачно, какой мрак царил в ее душе. Она встретилась со взглядом Энни.
     - Я узнала об этом, когда приехала домой. После трибунала. Что это было на самом деле, что все произошло по-настоящему, и мне лгали!
     Женщина некоторое время молча ждала, пока Исмэй справится с дыханием, а потом сказала:
     - Насколько я поняла из сказанного вами, что-то произошло, когда вы были ребенком до того, как вступили во Флот, и ваша семья обманула вас, сказав, что этого никогда не было, и вам все только приснилось. Верно?
     - Да!
     Энни вздохнула:
     - Еще один случай жестокого обращения в планетарной семье.
     Исмэй подняла глаза:
     - Они не жестокие, просто...
     - Исмэй. Послушайте. Насколько болезненно было думать, что вы сходите с ума, потому что вас мучают беспричинные, отвратительные, ужасные сны?
     Она задрожала:
     - Очень.
     - И вы чувствовали эту боль каждый день?
     - Да... кроме тех моментов, когда была слишком занята, чтобы думать об этом.
     Энни кивнула:
     - Если кого-то мучают каждый день, каждый день заставляют чувствовать себя жалким, несчастным и испуганным, думать, что он плохой и сумасшедший, вы назовите это жестокостью?
     - Конечно... - Исмэй видела ловушку и повернула в сторону как дикая корова, пытающаяся отклониться от ворот. - Но моя семья не... они не знали...
     - Мы еще поговорим об этом. Значит, первая ваша проблема - сны о чем-то плохом, что случилось с вами в детстве. Сколько вам было лет, когда это произошло?
     - Почти шесть, - ответила Исмэй и напряглась в ожидании следующих вопросов, на которые вряд ли могла ответить, не развалившись на части.
     - Теперь, зная, что это было на самом деле, вы продолжаете видеть те же сны?
     - Да, иногда... и не могу не думать об этом и не беспокоиться.
     - И ваша вторая проблема связана с пережитым на борту Презрения?
     - Да. Мятеж... Это мне тоже снится. Иногда воспоминания переплетаются, как будто эти два события поизошли одновременно.
     - Не удивляюсь. Хотя вы еще не рассказали, какого типа травму получили в детстве, наверняка существует параллель. В обоих случаях вы находились под чьей-то защитой, которая себя не оправдала, и кто-то, кому вы доверяли, предал вас.
     Исмэй почувствовала себя глупой, потому что не смогла додуматься до этого сама. Слова Энни были такими очевидными.
     - Полагаю, мятеж на Презрении включал сражение на борту?
     - Да...
     - Значит, вторжение Кровавой Орды сюда всколыхнуло те же чувства... и добавило к предыдущей травме.
     - На этот раз я уже не была так испугана, - сказала Исмэй. - В тот момент во всяком случае.
     - К счастью для всех нас. Теперь... вы когда-нибудь кому-нибудь рассказывали о событиях вашего детства?
     Исмэй почувствовала, как опускаются плечи.
     - Моя... моя семья уже знает.
     - Я не об этом спрашивала. Вы когда-нибудь кому-нибудь говорили с тех пор, как выросли?
     - Одному человеку... Барину Серрано... потому что он боялся того, что придется говорить с вами о... том, что случилось.
     - Барин Серрано...? А, младший лейтенант в госпитале... Он записан к кому-то другому. Интересно. Вы друзья?
     - Да.
     - Должно быть вам было трудно рассказать ему... Как он отреагировал?
     Исмэй пожала плечами:
     - Я не знаю, какая реакция может считаться обычной. Он разозлился на моего отца.
     - Молодец, - кивнула Энни. - Это то, что я бы назвала обычной реакцией. Тогда... раз вы уже рассказали кому-то, думаете, сможете рассказать мне?
     Исмэй вздохнула и снова начала рассказ. Второй раз оказался не легче... но и не труднее, хотя Энни и была незнакомкой. Когда она спотыкалась, та задавала нужные вопросы, чтобы вернуть ее на линию повествования. Наконец, она была уверена, что прошло уже несколько часов, Исмэй подошла к концу.
     - Я думала... что возможно схожу с ума. Из-за лихорадки или еще чего-то.
     Энни покачала головой:
     - Это то, о чем вам не стоит беспокоиться, Исмэй. По любому определению здравомыслия вы определенно на стороне здравого рассудка... и всегда были. Вы пережили ужасную травму, физическую и эмоциональную, и хотя она нанесла ущерб вашему развитию, не остановила его. Ваша защитная реакция была нормальна. Вот ответ вашей семьи, если рассматривать ее как индивидуум, можно назвать безумным... или по меньшей мере нездоровым.
     - Но они не сходили с ума... не будили криками всех в доме по ночам...
     Глупо думать, что ее семья сошла с ума. Те нормальные люди, ходившие в повседневной одежде, жившие обычными жизнями.
     - Исмэй, ночные кошмары вовсе не показатель безумия. С вами случилось нечто ужасное, и как последствие вас мучили плохие сны, нормальная реакция. Но ваша семья пыталась притворяться, что ничего не произошло, и что ваши естественные кошмары и были настоящей проблемой. Это неспособность посмотреть в лицо реальности... А существовать в отрыве от реальности и является симптомом душевного заболевания.
     - Но...
     - Трудно соединить собственную нормальную семью... которая живет обычной жизнью, с представлением о безумии? Я не удивляюсь. Мы еще поговорим об этом и других ваших проблемах, но позвольте заверить вас, вы в здравом уме, и ваши симптомы излечимы. Нам надо будет встретиться еще несколько раз, а у вас есть собственная работа, которую надо выполнять. Каждая сессия займет примерно два часа, вам надо будет приходить через каждые пять дней. Теперь, у вас есть какие-нибудь вопросы о процессе?
     Исмэй была уверена, что вопросы есть, но не могла сформулировать их. У нее появилось острое желание лечь и заснуть. Она чувствовала себя уставшей, как будто эти два часа без перерыва работала на тренажерах.
     - Возможно, у вас появятся некоторые соматические симптомы после первых нескольких сессий, - продолжила Энни. - Вы будете чувствовать себя уставшей, возможно слабой. У вас может появиться желание пропустить время еды или налечь на десерты... пытайтесь есть регулярно и умеренно. Спите побольше, насколько возможно.

Глава двадцать первая

     Говорить хорошо, но какая польза от сна, если она не могла спать? Исмэй знала теперь каждую выщербленку, каждый изгиб потолка и переборки, каждый предмет в каюте. Закрыв глаза, она чувствовала реальность острее, чем когда-либо, и сердце начинало бешенно колотиться. В столовой она покорно, как будто следуя долгу, проталкивала пищу, подражая тому, кто бы ни сидел четвертым слева, кусая тогда, когда он или она кусали. Никто, казалось, не замечал. Исмэй чувствовала, что висит в пустоте, все казалось очень далеким, и не было никакой возможности дотянуться.
     К ее удивлению и облегчению никто не требовал от нее больше обычной рутинной работы, хотя на корабле не хватало людей. Питак вручила ей бесконечный список материально-технического обеспечения, которое нужно было проверить, и описание продолжающейся работы над Духом ввести его в базу данных. Исмэй смутно сознавала, что это была обычная канцелярская работа, больше подходящая старшине или капралу, но не чувствовала злости. Простые задания полностью занимали ее время и мысли. Какая бы энергия ни толкнул ее пересечь корабль, захватить вражеское судно и вступить в сражение, она исчезла. Кто-то другой был способен доставить Коскайэско назад в пространство Семей и в расположение Флота. Кто-то другой беспокоился о пострадавших. Она не могла думать об этом.
     На следующей сессии Исмэй снова пришлось защищать семью.
     - Они не понимали, - говорила она.
     - У вас были ночные кошмары. Вы кричали, а вас изгнали в самую дальнюю часть дома.
     - Это не было изгнанием.
     - Для ребенка, который спит один так далеко от других людей? Я называю это изгнанием. И вы изменились настолько, что большинство взрослых восприняли бы как ответ на стресс. Ведь так и было?
     Себ Корон сказал, что Исмэй любила ездить верхом до того случая. Она была общительна и дружелюбна, полна энергии и безрассудно смела... Но все дети перерастают наслаждение раннего детства. Она пыталась сказать это Энни, которая настаивала на своем.
     - Если поведение ребенка внезапно изменилось, тому всегда есть причина. Возрастное изменение происходит не так резко и явно. Появление новых впечатлений и переживаний может означать, что новый энтузиазм заменяет старый, но внезапное изменение значит что-то, и предполагается, что семья ребенка должна заметить и найти причину. В вашем случае причина уже была известна.
     - Но это не связано... Они сказали, я просто начала лениться...
     - Дети не "просто ленятся". Взрослым легче поставить такое клеймо, когда поведение детей им не нравится. Вы любили верховую езду... потом перестали ездить верхом и забыли, как когда-то наслаждались этим. И вы считаете, это не относится к сексуальному насилию?
     - Я... полагаю, могло бы, - все тело Исмэй передернулось, как кожа коня, пытающегося скинуть кусающую муху.
     - Вы помните, где произошло насилие, в здании или снаружи?
     - Все здания были разрушены... по крайней мере частично. Я нашла угол... больше, чем была я, но все равно маленький... там была... солома, и я забралась в нее...
     - Как там пахло?
     Дыхание снова перехватило... слабое дуновение того запаха... не дыма, другого, пронесся в памяти.
     - Конюшней, - сказала она так тихо, что едва слышала сама себя. - Это была конюшня. Пахло домом...
     - Возможно, поэтому вы и забрались туда, где вам было не так страшно, вас вел ваш нос. Значит, там, в месте, где вы считали себя в безопасности, вспомните, запахи напрямую связаны с эмоциональными центрами мозга, вы подверглись самому ужасному насилию со стороны того, чью форму ассоциировали с безопасностью. Не удивительно, что потом вы ненавидели чистить стойла.
     Снова удивление.
     - Я не была просто ленивой, - сказала она, на половину поверив в этом. - Или трусливой, когда лошади двигались вокруг...
     - Нет, память говорила вам, что конюшни на самом деле не безопасны, что-то плохое может произойти, если вы окажетесь запертой в углу. Ваш мозг работал отлично, Исмэй, пытаясь обезопасить вас.
     Даже когда она услышала это, разум продолжал отрицать.
     - Но я должна была...
     - Тпру! - Энни подняла руку. - С самого начала, вы могли изменить свой новый опыт не больше, чем примитивный компьютер мог бы изменить программу, которую в него установили. Часть вашего мозга, отвечающая за выживание, очень примитивный компьютер, ей плевать на все остальное, кроме соединения поступивших сигналов с опасностью и пищей. Если бы вы получили надлежащее лечение сразу, с нейроактивными препаратами, самое худшее от нанесенного повреждения можно было бы предотвратить... правда, след остался бы навсегда. Такова жизнь. Поэтому стирание памяти незаконно.
     - Вы хотите сказать, что это навсегда?
     Если это никогда не закончится, зачем проходить терапию?
     - Не совсем. Та работа, что вы делаете сейчас, обдумывая все кусочек за кусочком, уменьшит эффект. Мы все еще можем использовать препараты, чтобы стабилизировать ваше понимание и поставить своего рода заслон между вашим настоящим и прочно укрепившимися связями, пока новые связи не станут сильнее.
     - А как на счет кошмаров?
     - Они должны уменьшиться, возможно, исчезнут навсегда, хотя очень сильный стресс может вызвать рецидив. То, что повлияло на ваше развитие как личности и офицера, изменится с постоянной практикой.
     - Мне не нравится мысль о препаратах, - призналась Исмэй.
     - Хорошо. Люди, которые склонны к мысле о препаратах, обычно накачиваются тем, что не работает, и потом вздрагивают от каждого шороха. Вам не надо любить ваши лекарства, просто поверить, что я знаю, когда они вам нужны.
     - А без них нельзя?
     - Возможно. Медленнее и с большими трудностями, и без определенной уверенности в результате. Как вы думаете, что сделают препараты? Превратят вас в одну из тех людей в мерзких тапочках, которых пичкают наркотиками в психиатрических клиниках на кубах ужасов?
     Так как это было именно то, что пришло ей в голову, Исмэй не знала, что сказать. Голова качнулась в слабом кивке.
     - Когда вы будете готовы, Исмэй, я расскажу вам, чего ожидать. Но сейчас давайте вернемся к другим связям между тем, что случилось, и тем, чем вы перестали заниматься и наслаждаться.

***

     Она перестала наслаждаться лошадьми. Это до сих пор потрясало ее больше, чем кошмары. Исмэй вообще не помнила ничего подобного. Образ, представленный Себом Короном: ребенок, которого с трудом можно было стащить с пони, - казался чужим. Как она могла быть тем ребенком и стать этой женщиной? Но если она верила в его рассказ о насилии, то должна была поверить и про пони. Для Флота это ничего не значило, она была уверена, но в ее семье это само по себе делало ее другой, плохой.
     Неужели все дело в запахах, в ее обонятельных рецепторах, упрямо посылавших сигналы, ассоциируя запа