увствую  ее
губы...
     Я резко спросил: "Что ты должен сделать?"
     Он ответил: "Убить себя".


     Доктор Лоуэлл, дрожа, отодвинул свое кресло.
     - Боже! И он убил себя! Доктор  Беннет,  не  понимаю,  почему  вы  не
проконсультировались со мной по этому случаю. Зная, что  я  рассказал  вам
о...
     Билл прервал его:
     - Именно поэтому, сэр. У меня были причины пытаться справиться с этим
одному. Я готов изложить вам эти причины.
     Я сказал ему: "Это всего лишь галлюцинация, Дик. Фантом  воображения.
Тем не менее он  достиг  степени,  которая  мне  не  нравится.  Ты  должен
пообедать со мной и остаться на  ночь.  Если  не  согласишься,  откровенно
говоря, я применю насилие".
     Он со странным выражением посмотрел на меня. Потом  негромко  сказал:
"Но если это галлюцинация, что это даст? Мое воображение ведь со  мной?  И
Бриттис появится здесь, как и у меня дома".
     Я ответил: "К дьяволу все это. Ты остаешься здесь".
     Он ответил: "Хорошо. Я готов попробовать".
     Мы пообедали. Я не позволил ему говорить о тени. Добавил в его стакан
сильное снотворное. В сущности накачал его наркотиком.  Немного  погодя  у
него начали слипаться глаза. Я уложил его в постель. А  про  себя  сказал:
"Приятель, если ты проснешься раньше, чем через десять часов, я не врач, а
ветеринар".
     Мне пришлось уйти. Вернулся я сразу  после  полуночи.  Прислушался  у
двери Дика, не решаясь войти, чтобы не побеспокоить его. Решил не входить.
На следующее утро в девять часов я заглянул к нему. Комната была пуста.  Я
спросил слуг, когда ушел мистер Ральстон. Никто не знал. Когда я  позвонил
ему, его тело было уже обнаружено.
     Я ничего не мог сделать, и мне  нужно  было  время,  чтобы  подумать.
Чтобы мне не мешала полиция. Чтобы  провести  собственное  исследование  в
соответствии с тем, что говорил мне Ральстон и что я не считал связанным с
этим случаем.
     Билл повернулся к де Кераделю.
     - Ведь вас профессионально интересуют только симптомы?
     Доктор де Керадель ответил:
     - Да. Но в вашем рассказе ничто  не  противоречит  моему  диагнозу  о
галлюцинациях. Может, если вы сообщите подробности, о которых сами  хотели
подумать...
     Я прервал его.
     - Минутку. Билл, ты ведь сказал: Бриттис, кто бы она  ни  была,  тень
или иллюзия, утверждала, что она не демон, не суккуб. Ты начал  передавать
его слова: "Она сказала, что она..." - и смолк. Но кем она себя считала?
     Казалось, Билл колеблется, затем он медленно ответил:
     - Она сказала, что была девушкой, бретонкой, пока не  стала...  тенью
из Иса.
     Мадемуазель откинула  назад  голову  и  безудержно  рассмеялась.  Она
положила свою руку на мою.
     - Тень злой Дахут Белой! Алан де Карнак, одна из моих теней!
     Лицо де Кераделя оставалось невозмутимым.
     - Вот как? Теперь я понимаю. Так. Ну,  доктор  Беннет,  если  принять
вашу теорию о колдовстве, то с какой целью это было сделано?
     Билл ответил:
     - Вероятно, деньги. Надеюсь со временем узнать точно.
     Де Керадель откинулся назад, благосклонно поглядывая на  Лоуэлла.  Он
сказал:
     - Не обязательно  деньги.  Цитируя  доктора  Карнака,  возможно,  это
искусство  ради  искусства.  Проявление  истинного  художника.   Гордость.
Некогда  я  знавал...   ну,  несомненно,  суеверные  люди  назвали  бы  ее
ведьмой... так вот она гордилась своим мастерством. Это заинтересовало  бы
вас, доктор Лоуэлл. Дело происходило в Праге...
     Лоуэлл вздрогнул. Де Керадель вежливо продолжал:
     - Подлинный художник, она  практиковалась  в  своем  мастерстве,  или
использовала свой разум, или, если предпочитаете, доктор Беннет, исполняла
колдовские обряды исключительно ради удовольствия,  которое  получала  как
художник. Между  прочим,  она  умела  заключать  что-то  от  убитых  ею  в
маленьких кукол, точное подобие убитых, и оживляла этих кукол; и затем они
выполняли ее приказания... - Он заботливо наклонился к доктору Лоуэллу:  -
Вам плохо, доктор Лоуэлл?
     Лоуэлл был бледнее бумаги. Глаза его, устремленные  на  де  Кераделя,
были полны ужасом. Он пришел в себя и твердым голосом сказал:
     - У меня случаются прострельные боли. Ничего страшного. Продолжайте.
     Де Керадель сказал:
     - Подлинный художник... да, ведьма, доктор Беннет. Но я назвал бы  ее
не ведьмой, а владелицей древних тайн, утраченной мудрости. Из  Праги  она
отправилась в этот город. Приехав, я попытался отыскать ее. Узнал, где она
жила. Но увы! Она и жившая с  ней  племянница  сгорели,  со  всеми  своими
куклами  и  вместе  с  домом.  Загадочный  пожар.  Откровенно  говоря,   я
почувствовал облегчение. Я немного побаивался этой кукольницы. Не таю  зла
против тех, кто организовал ее уничтожение, если оно было организовано.  В
сущности... это может показаться бессердечным, но вы, мой  дорогой  доктор
Лоуэлл, поймете, я уверен... в сущности, я даже благодарен им... если  они
существуют.
     Он взглянул на часы и сказал дочери:
     - Дорогая, нам пора идти. Мы уже опоздали. Время прошло так  приятно,
так быстро... - Он помолчал и сказал подчеркнуто, медленно: -  Если  бы  я
обладал той властью, которой обладала она, а она обладала этой власть,  я,
доктор де Керадель, не боялся бы ее... Если бы я обладал этой властью,  ни
один из тех, кто мешал мне, становился на моем пути, не прожил бы долго...
- Он пристально посмотрел на Лоуэлла, затем на  Билла,  Элен,  наконец  на
меня... - Я уверен, что даже моя благодарность не спасла бы их, не  спасли
бы и те, кто их любит.
     Наступило молчание. Его нарушил Билл:
     - Откровенно сказано, де Керадель.
     Мадемуазель с улыбкой встала.  Элен  провела  ее  в  холл.  Никто  не
подумал бы, что  они  ненавидят  друг  друга.  Пока  де  Керадель  вежливо
прощался с Лоуэллом, мадемуазель подошла ко мне. Она прошептала:
     - Жду вас завтра, Алан де Карнак. В восемь. У нас  есть  что  сказать
друг другу. Не подведите меня.
     И что-то сунула мне в руку.
     Де Керадель сказал:
     - Скоро будет готов мой главный эксперимент. Хотел бы, чтобы вы  были
свидетелем, доктор  Лоуэлл.  И  вы,  доктор  Карнак.  Вам  будет  особенно
интересно. А до того времени - adieu.
     Он поцеловал руку Элен,  поклонился  Биллу.  Я  подумал  со  странным
предчувствием, почему он не пригласил и их.
     У дверей мадемуазель повернулась, слегка коснулась щеки Элен. Сказал:
     - Вот сюда вас поцелует тень...
     Смех ее прозвучал, как шелест маленьких волн. Она и ее  отец  сели  в
ожидавший автомобиль.



                          7. ЛЮБОВНИК КУКОЛЬНИЦЫ

     Бриггс закрыл дверь и ушел. Мы вчетвером молча стояли в холле.  Вдруг
Элен топнула ногой и яростно заявила:
     -  Будь  она  проклята!  Пыталась  заставить  меня  чувствовать  себя
рабыней. Как будто я одна из твоих любовниц, Алан, И королева с  насмешкой
это заметила.
     Я улыбнулся, потому что это почти точно совпало с моими мыслями.  Она
гневно сказала:
     - Я видела, как она с тобой шепталась. Вероятно, приглашала к себе  в
любое время. - И стала извиваться, будто надевала спасательный жилет.
     Я раскрыл руку и посмотрел, что сунула туда мадемуазель.  Чрезвычайно
тонкий серебряный браслет, лента в полдюйма, почти такая  же  гибкая,  как
тяжелый шелк. В браслете полированный, грубо овальной формы черный камень.
На его гладкой верхней грани заполненный каким-то  красноватым  материалом
символ власти древнего бога океана, у которого было множество имен задолго
до того, как греки прозвали его Посейдоном: трезубец, которым он управляет
своими глубинами.
     Один     из     загадочных     талисманов     смуглого     маленького
азильско-тарденуазского человека, который семнадцать тысяч лет назад  смел
с лица земли высокого, светловолосого,  голубоглазого,  с  большим  мозгом
кроманьонца;  а  этот  кроманьонец  и  сам  появился  в  Западной   Европе
неизвестно  откуда.  Вдоль  серебряной  ленты  было  вырезано  изображение
крылатой змеи, в своих челюстях она держала черный камень.
     Да, я  знал  такие  камни  и  браслеты.  Но  меня  поразило  какое-то
внутреннее убеждение, что мне знакомы именно этот браслет  и  именно  этот
камень. Что я видел их много раз... мог даже прочесть  символ...  если  бы
только мог припомнить...
     Может быть, если надену на руку, вспомню...
     Элен вырвала браслет  у  меня  из  рук.  Поставила  на  него  ногу  и
надавила. Сказала:
     - Сегодня  эта  дьяволица  вторично  пытается  надеть  на  тебя  свои
кандалы.
     Я потянулся к браслету, но она оттолкнула его ногой.
     Билл наклонился и поднял его. Протянул его мне, и  я  опустил  его  в
карман. Билл резко сказал:
     - Успокойся, Элен! Он должен пройти через это. Впрочем, он, вероятно,
в большей безопасности, чем мы с тобой.
     Элен страстно сказала:
     - Пусть только попробует завладеть им!
     Она угрюмо посмотрела на меня.
     - Не хотела бы я, чтобы ты встречался с мадемуазель,  Алан.  Прогнило
что-то в Датском королевстве... что-то между вами странное. Я бы не  стала
на твоем месте стремиться к этому египетскому котлу для варки мяса.  Много
мошек уже обожглось на этом.
     Я вспыхнул:
     - Ты откровенна, моя дорогая, как все ваше поколение, и твои метафоры
соответствуют вашей морали. Но не ревнуй меня к мадемуазель.
     Конечно, это ложь. Я чувствовал смутный, необъяснимый  страх,  тайную
непонятную ненависть, но и что-то еще. Она прекрасна. Никогда не смог бы я
полюбить ее, как, например, Элен. Но все же у нее есть нечто, чего  нет  у
Элен, что-то, несомненно, злое, но такое, что, как  мне  казалось,  я  пил
давным-давно и должен буду пить снова. И жажда может быть  утолена  только
так.
     Элен негромко сказала:
     - Я могла бы ревновать. Но я боюсь - не за себя, а за тебя.
     Доктор Лоуэлл, казалось, проснулся. Ясно,  что,  погруженный  в  свои
мысли, он не слышал нашего разговора. Он сказал:
     - Идемте к столу. Мне нужно кое-что сказать вам.
     Он пошел по лестнице и  шел  так,  будто  внезапно  состарился.  Билл
сказал мне:
     - Де Керадель был откровенен. Он нас предупредил.
     - О чем?
     - Ты не понял? Предупредил, чтобы мы не  расследовали  обстоятельства
смерти Дика. Они не узнали того, что хотели. Но узнали все же  достаточно.
А я узнал, что хотел.
     - И что же это?
     - Они убийцы Дика, - ответил он.
     Прежде чем я мог о чем-нибудь его спросить, мы оказались  за  столом.
Доктор Лоуэлл позвонил, чтобы подавали кофе, потом отпустил дворецкого. Он
вылил себе в кофе полный бокал коньяка. И сказал:
     -   Я   потрясен.   Несомненно,   потрясен.   Происшествие,   ужасное
происшествие, которое, как я считал, завершилось, получило продолжение.  Я
рассказывал о нем Элен. У нее сильный дух и светлый ум. Следует ли  понять
так, - обратился он к Биллу, - что и вы поверяете ей тайны, что она  знала
факты, которые так поразили меня?
     Билл ответил:
     - Отчасти, сэр. Она знала о тени, но не знала, что у  мадемуазель  де
Керадель есть и имя д'Ис. Да и я этого не знал. И у меня не  было  никаких
оснований подозревать де Кераделей, когда они приняли ваше приглашение. До
этого я не обсуждал с вами подробности случая с  Ральстоном  прежде  всего
потому, что это вызвало бы болезненные воспоминания. И очевидно,  пока  де
Керадель сам не объявил об этом, я и  не  подозревал,  что  он  так  тесно
связан с вашими черными воспоминаниями.
     Доктор Лоуэлл спросил:
     - Доктор Карнак знает?
     - Нет. Я решил,  справедливы  мои  соображения  или  нет,  рассказать
историю Дика в  присутствии  де  Кераделей.  Я  попросил  доктора  Карнака
рассердить де Кераделя. Хотел проследить за его реакцией  и  реакцией  его
дочери. И за вашей реакцией, сэр. Мне казалось это важным. Я  считаю,  что
мои действия оправданы. Я хотел, чтобы де Керадель выдал себя. Если  бы  я
сам выложил перед вами карты, он бы этого не сделал. Вы были бы настороже,
и де Керадель понял бы это. И тоже был бы настороже.
     - Ваша очевидная неосведомленность в моем расследовании, то,  как  вы
невольно выдали свой ужас от аналогичного происшествия, - все это побудило
его показать, что он знал кукольницу. Он почувствовал презрение  к  нам  и
позволил себе угрозу.
     - Конечно, он вне всякого сомнения каким-то  образом  узнал  о  вашем
участии в истории кукольницы. Он считает, что вы до глубины души  поражены
ужасом... боитесь, что что-нибудь случится с Элен или со мной и  заставите
меня прекратить расследование смерти Ральстона. Если бы он в это не верил,
он никогда бы не предупредил нас.


     Лоуэлл кивнул.
     - Он прав. Я испуган. Мы все трое в опасности. Но  он  и  ошибся.  Мы
должны продолжать...
     Элен резко сказала:
     - Втроем? Я думаю, Алан  в  гораздо  большей  опасности,  чем  мы.  У
мадемуазель уже готово клеймо, чтобы добавить его к своему стаду.
     Я сдержал улыбку.
     - Не будь такой вульгарной, дорогая. - Я обратился к Лоуэллу. - Я все
еще в темноте, сэр. Объяснения Билла по поводу случая Ральстона  абсолютно
ясны. Но я ничего не знаю об этой кукольнице и поэтому не понимаю,  почему
упоминание о ней де  Кераделя  так  значительно.  Если  я  и  дальше  буду
участвовать, то мне нужно знать все факты... да и для самозащиты тоже.
     Билл мрачно заметил:
     - Считай себя призванным.
     Доктор Лоуэлл сказал:
     - Расскажу вам коротко. Потом, Уильям,  вы  можете  сообщить  доктору
Карнаку все  подробности  и  ответить  на  его  вопросы.  Я  встретился  с
кукольницей  мадам  Мэндилип  из-за  удивительного   случая   заболевания:
странная болезнь и  не  менее  странная  смерть  приближенного  одного  из
известных руководителей подпольного  мира  Рикори.  Все  это  было  весьма
необычно.
     - Я до сих пор не знаю, была ли эта женщина тем, что обычно  называют
ведьмой,  или  обладала  знанием  естественных   законов,   которые   нам,
исключительно из-за нашего невежества, кажутся сверхъестественными, или же
наконец просто была прекрасным гипнотизером. Но она  была  убийцей.  Среди
многих  смертей,  за  которые  она  несет  ответственность,  смерть  моего
ассистента доктора Брэйла и сестры, которую он любил. Эта  мадам  Мэндилип
была исключительной мастерицей.
     - Она делала кукол поразительной красоты и естественности. У нее  был
кукольный магазин, и она подбирала жертвы среди покупателей. Убивала она с
помощью яда, предварительно завоевав  доверие  своей  жертвы.  Она  делала
копии, кукольные, своих жертв, их точное подобие. Этих кукол она  оживляла
и посылала со своими смертоносными заданиями. Она полагала, что  в  куклах
сохраняется некая жизненная сущность тех, кого они  изображали.  Это  было
нечто невероятно злое, эти маленькие  демоны  с  острыми  стилетами...  за
которыми присматривала бледнолицая,  пораженная  ужасом  девушка,  которую
мадам Мэндилип называла своей племянницей, но которую  держала  под  таким
гипнотическим контролем, что она буквально стала вторым я кукольницы. Было
ли это иллюзией или реальностью, одно несомненно: куклы убивали.
     - Рикори стал одной из жертв, но благодаря моей помощи пришел в  себя
в моей больнице. Он  суеверен,  поверил,  что  мадам  Мэндилип  ведьма,  и
поклялся уничтожить ее. Похитил ее племянницу,  и  в  этом  самом  доме  я
поместил ее под собственный гипнотический контроль, чтобы извлечь  из  нее
тайны  кукольницы.  Она  умерла  с  криком,  что  кукольница   душит   ее,
останавливает ее сердце...
     Он помолчал,  как  будто  снова  видел  эту  ужасную  картину,  потом
продолжил:
     - Но перед смертью рассказала, что  у  мадам  Мэндилип  в  Праге  был
любовник, которому она передала тайну изготовления живых кукол.  В  ту  же
ночь Рикори со своими  людьми  отправился...  уничтожать  кукольницу.  Она
погибла - в огне. Я, вопреки своей воле, был свидетелем  этой  невероятной
сцены... до сих пор не могу поверить, хотя видел своими глазами...
     Он помолчал, потом твердой рукой поднял стакан.
     - Похоже, этим любовником был де Керадель. Похоже также, что,  помимо
тайны кукол, он знает и тайну теней. Или ее знает мадемуазель? А  что  еще
ему известно из темных знаний? Ну, вот, все начинается сначала. Но на этот
раз будет потруднее...
     Он задумчиво сказал:
     - Я бы хотел, чтобы Рикори нам помог. Но он в Италии. И  я  не  смогу
связаться  с  ним  вовремя.  Однако  тут  есть  его  ближайший   помощник,
участвовавший во всем деле и в казни. Он здесь. Мак Канн! Я свяжусь с  Мак
Канном!
     Он встал.
     - Прошу прощения, доктор Карнак. Уильям, передаю все в ваши руки. Сам
пойду в кабинет и в спальню. Я потрясен. Элен, моя дорогая, позаботьтесь о
докторе Карнаке.
     Он поклонился и вышел. Билл начал:
     - Так вот относительно кукольницы...
     Была уже почти полночь,  когда  он  закончил  рассказ  и  у  меня  не
осталось вопросов. Когда я уже уходил, он спросил:
     - Ты смутил де Кераделя, когда  заговорил....  как  же  это?..  -  об
Алкар-Азе и Собирателе в Пирамиде, Алан. А что это значит?
     Я ответил:
     - Билл, сам не знаю. Слова сами по себе возникли на языке. Может,  их
подсказала мадемуазель... как я и сказал ее отцу.
     Но в глубине души я знал, что  это  не  так,  что  я  знал,  когда-то
знал... и Алкар-Аз и Собирателя в Пирамиде... и  настанет  день,  когда  я
вспомню.
     Элен сказала:
     - Билл, отвернись.
     Она обхватила меня руками за шею и прижалась  губами  к  моим  губам.
Прошептала:
     - У меня сердце поет оттого, что ты здесь. И сердце  мое  разбивается
оттого, что ты здесь. Боюсь, я так боюсь за тебя, Алан.
     Она откинулась назад и слегка засмеялась.
     - Вероятно, ты считаешь это опрометчивостью  моего  поколения  и  его
морали... и, может, вульгарностью. Но на самом деле все не  так  внезапно,
как кажется, дорогой. Вспомни... я тебя любила еще во времена ос и ужей.
     Я ответил на ее поцелуй. Откровение, которое  началось,  когда  я  ее
встретил, теперь завершилось.
     По дороге в клуб я видел только лицо Элен, с ее  медными  волосами  и
золотыми янтарными глазами. Если иногда и вспоминал мадемуазель, то только
как серебристо-золотой туман с двумя пурпурными пятнами на белой маске.  Я
был счастлив.
     Присвистывая, начал раздеваться, по-прежнему видя  перед  собой  лицо
Элен. Сунул руку в карман и извлек серебряный  браслет  с  черным  камнем.
Лицо Элен внезапно поблекло. И на его  месте,  как  живое,  возникло  лицо
мадемуазель, с большими нежными глазами, улыбающимися губами...
     Я отбросил браслет, как змею.
     Но когда я засыпал, у меня перед глазами было лицо мадемуазель, а  не
Элен.



                         8. В БАШНЕ ДАХУТ. НЬЮ-ЙОРК

     На следующее утро я проснулся с головной болью. К тому же мне  снился
сон. В нем куклы держали в руках длинные, в фут, иглы и плясали в  розовых
тенях вокруг огромных камней-монолитов.  А  Дахут  и  Элен  попеременно  и
быстро обнимали и целовали меня. Я хочу сказать, что обнимала  и  целовала
меня Элен, но тут же лицо ее расплывалось и  вместо  него  возникало  лицо
мадемуазель, потом оно менялось на лицо Элен и так далее.
     Я еще во сне подумал,  что  это  очень  похоже  на  весьма  необычное
увеселительное заведение в Алжире, именуемое "Дом сердечного желания".  Им
владеет француз, куритель гашиша и удивительный прирожденный философ. Мы с
ним очень подружились. Кажется, я заслужил его уважение, рассказав  ему  о
своем  плане  "Небо  и  Ад,  Инкорпорейтед",  который  так   заинтересовал
мадемуазель и де Кераделя. Он процитировал Омара:

                 Я душу посылал в незримый Край:
                 "Лети, душа, и, что нас ждет, узнай!"
                 И мне она, вернувшись, принесла
                 Такой ответ: "Во мне и ад, м рай".
                                     [Пер. О.Румера]

     Потом сказал, что моя идея не так уж  оригинальна:  комбинация  этого
рубаи и того, что делает  его  заведение  таки