большое тело, потряс длинными руками.
     - Клянусь святыми адами и Исхаком, их хранителем, - взревел Джиджи, -
я тоже устал от бегства! Я убежал от принцессы из-за своей лысой головы  -
и что мне это дало? Клянусь Наззуром, поедателем сердец, клянусь Зубраном,
- тут голос его смягчился, - который отдал за нас жизнь, больше я не бегу!
Занимай свое место, Волк, и ты, Сигурд! Будем драться!
     Он, переваливаясь, пошел от них, потом обернулся
     - Конец канала близко, - сказал он. - Шарейн, между сердцами твоим  и
твоих девушек и концами их стрел  только  мягкие  груди  и  тонкая  ткань.
Наденьте кольчуги, как наши, наденьте шлемы и ботинки с  наголенниками.  Я
иду надеть еще одну кольчугу и взять свою булаву.
     Он спустился по ступеням; Кентон  кивнул  и  вслед  за  Джиджи  велел
Шарейн и ее девушкам снять свои одежды и  надеть  кольчуги,  потом  оделся
сам.
     - А после того, как ты срежешь их весла - если, конечно, это удастся?
- спросил он, задержавшись возле Сигурда.
     - Повернем и протараним их, - ответил Сигурд. - Так  мы  поступали  в
старые дни. Наш корабль легче их галеры и может повернуть гораздо быстрее.
Когда мы  их  протараним,  вы  на  носу  должны  постараться  помешать  им
перебраться к нам на борт. После того, как галера Кланета лишится весел  и
будет протаранена, мы сможем рвать ее, как кошка.
     Конец канала был близок, сзади, на расстоянии  в  полмили,  двигалась
бирема.
     Из розовой каюты вышли Шарейн и три  ее  девушки  -  четыре  стройных
воина в кольчугах волосы их были скрыты  под  шлемами  кожаные  ботинки  и
наголенники защищали ноги. Они приготовили стрелы  на  носу  и  на  корме;
вместе с Джиджи подготовили к стрельбе самострелы, кремень, масло, бечеву.
     Корабль выплыл из канала,  задержался  на  гребущих  против  движения
веслах, пока Кентон и викинг осматривались. Слева и справа двумя  большими
арками  тянулись  высокие  стены  из  сплошной  красной  скалы.   Гладкие,
неприступные, продолжаясь, они  могли  бы  сомкнуться  и  образовать  круг
диаметром в милю или больше. Но смыкаются ли они, Кентону не было видно.
     Они вздымались из воды  вертикально,  а  в  центре  круга,  если  они
действительно образовывали круг, Возвышалась огромная  скала,  ее  острая,
как игла, вершина  втрое  превышала  высоту  скал,  закрывая  перспективу.
Основанием ее был единый блок, восьмиугольный, в форме звезды.  Из  центра
звезды расходились лучи, длинные и узкие, как титанические крылья, их края
высотой в пятьдесят футов и острые, как ножи.
     - Идем налево, - сказал Сигурд. - Пусть черный  пес  знает,  куда  мы
движемся.
     Кентон  вспрыгнул  на  крышу  каюты,  замахал  оскорбительно  руками,
услышал ответные крики.
     - Хорошо! - сказал Сигурд. - Теперь пусть  придут.  Здесь,  Волк,  мы
устроим засаду. Смотри, - корабль проплывал мимо первого  луча  звезды.  -
между концами лучей и стеной едва хватит места, чтобы разойтись кораблю  с
галерой. Камень высок и скроет нас. Да, это место подходит! Но  не  здесь,
не за первым лучом, мы спрячемся. Кланет будет ожидать этого,  его  галера
приплывет медленно и осторожно. И не за  вторым  -  потому  что  он  опять
пойдет медленно, хотя и не так медленно, как раньше. Но, не найдя нас там,
он поверит, что наша единственная мысль  -  убежать.  Поэтому  он  пройдет
третий луч как можно быстрее. И тут мы прыгнем на него!
     - Хорошо! - ответил Кентон и спрыгнул с крыши  каюты,  стал  рядом  в
Шарейн и Джиджи.
     Джиджи выразил одобрение и прошел еще раз  проверить  самострелы.  Но
Шарейн обвила руками шею Кентона, прижала его лицо  к  себе  и  печальными
глазами смотрела на него, не могла насмотреться.
     - Это конец, любимый? - прошептала она.
     - Для нас не будет конца, о мое сердце, - ответил он.
     Так они стояли молча, а мимо проплывал второй луч звезды. И  вот  они
поравнялись с концом третьего, и Сигурд приказал  сушить  весла.  И  когда
корабль проплыл около ста ярдов, резко развернул его. Он подозвал  к  себе
надсмотрщика.
     - Мы ударим по левой банке биремы, - сказал он. - Но я не хочу, чтобы
корабль налетел на скалу. Когда я крикну, втяни левые весла.  А  когда  мы
срежем их весла и пройдем, пусть рабы опять гребут  изо  всех  сил.  Когда
протараним бирему, изо всех сил  гребите  в  обратном  направлении,  чтобы
освободиться. Понятно?
     Глаза чернокожего сверкнули, он обнажил белые зубы, побежал  назад  в
яму.
     Теперь из-за края камня послышался плеск весел, скрип  такелажа.  Две
девушки подбежали к Сигурду и присели  со  стрелами  наготове  у  прорезей
высоких щитов. Напряжение охватило корабль.
     - Один поцелуй, - прошептала Шарейн. Глаза ее затуманились.  Губы  их
слились.
     Ближе слышались звуки, ближе, ближе, быстрее...
     Негромкий свист викинга, и гребцы согнули  спины  под  ударами  бича.
Десяток гребков, и корабль, как дельфин, выпрыгнул из-за луча звезды.
     Пролетел острие луча, наклонился, когда викинг резко положил кормовое
весло вправо.
     Впереди, на расстоянии в десять длин корабля, была  бирема,  летевшая
вперед на четырех многосложных весельных лапах, как гигантский паук. Когда
корабль вылетел из засады, шум поднялся на  полной  людей  палубе  биремы,
крики, звон оружия, дикая смесь команд - и во всем этом шуме изумление.
     Весла биремы остановились на середине гребка, они лежали  неподвижно,
едва касаясь воды.
     - Быстрей! - взревел Сигурд, под  свист  бича  он  развернул  корабль
параллельно курсу биремы.
     - Суши весла! - заревел он снова.
     Нос корабля Иштар ударил весла  биремы.  Он  прошел  через  них,  как
лезвие  через  щетину.  Расколотые,  поломанные,  длинные  стволы  падали,
задерживая корабль Иштар не больше, чем если бы  были  из  соломы.  Но  на
биреме те, что держали эти весла, падали со сломанными спинами и шеями  от
упавших на них тяжелых ударов.
     И с палубы проходящего корабля прямо в ряды  солдат,  оцепеневших  от
этого неожиданного нападения, падали огненные стрелы.  Свистя,  как  змеи,
разгораясь в полете, огненные шары жгли солдат, они падали на палубу  и  в
открытую яму и все, что могло гореть, загоралось.
     Снова на галере послышались крики - на этот раз крики ужаса.
     Корабль  Иштар  освободился,  заработали  его  весла.  Упрямо  вперед
устремился он, в свободное пространство между концом луча и стеной.  Здесь
викинг опять быстро развернул его. И корабль полетел на бирему.
     А бирема беспомощно болталась, как паук, у которого отрезали ноги,  и
ползла, как тот же паук, к острому, как нож, краю луча звезды. С ее палубы
и из трюма поднимались небольшие столбы дыма.
     Сигурд понял, в  какой  опасности  бирема,  увидел,  что  ее  вот-вот
пронзит острый каменный конец, понял, что он  может  загнать  ее  на  этот
конец и тем самым разрезать ее каменным ножом, уничтожить.
     - Охраняйте нос! - закричал он.
     И, сделав широкий разворот, направил корабль не на корму галеры,  как
предполагал раньше, а прямо на середину Таран  корабля  ударил  и  глубоко
вошел в бирему, нос тоже. От удара Кентон и остальные упали, вцепившись  в
палубу.
     От удара бирема вздрогнула, наклонилась, море хлынуло  через  дальний
борт. Весла правого борта пытались  оттолкнуть  ее  от  камня.  Но  галера
продолжала сближаться с камнем.
     Она ударилась об острый конец скалы.
     Камень прорезал борт, послышался треск.
     - Хо! - заревел викинг. - Тонете, крысы!
     На корабль  обрушился  дождь  стрел.  Они  свистели  вокруг  Кентона,
пытавшегося встать. Втыкались в палубу, падали в гребную яму.  Прежде  чем
гребцы могли начать  грести  обратно,  высвободить  корабль,  они  падали,
свисали со своих весел, пронзенные стрелами.
     На нос корабля упал десяток крючьев, намертво прикрепив его к тонущей
галере. По веревкам заскользили мечники.
     - Назад! Ко мне! - закричал Сигурд.
     Бирема задрожала, ее нос опустился, скользнул по скале на десять  или
больше футов, на палубу хлынула вода. В море плыло множество голов солдат,
их уносило в сторону, они плыли к кораблю.  На  палубе  биремы  готовились
перейти на борт корабля.
     - Назад! - закричал Кентон.
     Он схватил Шарейн за руку, они побежали,  наклонив  головы;  с  места
рулевого в поток солдат, приближающихся к розовой каюте,  полетели  стрелы
Сигурда и девушек.
     Бирема опустилась еще ниже, нос ее уже был под водой,  но  ее  держал
таран корабля. И этот таран наклонился  резко  вместе  с  биремой.  Палуба
корабля наклонилась, Кентон упал, увлекая  за  собой  Шарейн.  Он  мельком
видел людей, прыгавших с биремы в море, плывущих к кораблю.
     Он поднялся на ноги,  когда  солдаты  наступали  на  нос.  Мимо  него
пробежал Джиджи, размахивая своей булавой. Кентон  побежал  рядом  с  ним,
около него - Шарейн.
     - Назад! Назад к Сигурду! - выкрикнул ниневит;  его  булава  колотила
солдат, как цеп в жатву.
     - Поздно! - воскликнула Шарейн.
     Поздно!
     По цепям взбирались  солдаты,  поднимались  из  моря,  срывали  щиты.
биремы донесся вой,  страшный,  звериный.  При  этом  звуке  даже  солдаты
замерли, булава Джиджи застыла в воздухе.
     На палубу корабля Иштар прыгнул черный жрец!
     Бледные глаза полны адским пламенем, рот - квадратное  отверстие,  из
которого кричит черная ненависть, он прорвался сквозь мечников,  увернулся
от булавы Джиджи и бросился на Кентона.
     Но Кентон был готов.
     Сверкнуло синее лезвие и встретило удар меча черного  жреца.  Но  меч
Кланета оказался быстрее; отдернув его, жрец нанес удар в старую  рану  на
боку.
     Кентон пошатнулся, оружие едва не выпало из его рук.
     С торжествующим криком Кланет нанес смертельный удар.
     Но прежде чем он смог опуститься, между Кентоном и Кланетом оказалась
Шарейн, она отразила удар жреца своим мечом.
     Взметнулась левая рука черного жреца с зажатым  в  ней  кинжалом.  Он
глубоко погрузил кинжал в грудь Шарейн.
     Весь мир красным пламенем вспыхнул перед глазами Кентона, и это пламя
не оставило ничего, кроме лица Кланета. Прежде чем жрец смог шевельнуться,
быстрее молнии, ударил Кентон.
     Его меч разрубил лицо  Кланета,  оставив  на  месте  щеки  и  челюсти
красное пятно и прорубил наполовину плечо.
     Меч черного жреца звякнул о палубу.
     Меч Кентона взлетел вновь - и ударил по шее.
     Голова Кланета соскочила с плеч, покатилась к борту и упала  в  море.
Еще мгновение громоздкое тело стояло, из шеи  потоком  била  кровь.  Затем
тело повалилось.
     Но Кентон больше не обращал внимания  ни  на  него,  ни  на  людей  с
биремы. Он склонился к Шарейн, поднял ее.
     - Любимая! - звал он  и  целовал  бледные  губы,  закрытые  глаза.  -
Вернись ко мне!
     Глаза ее открылись, стройные руки попытались приласкать его.
     - Любимый! - прошептала Шарейн. - Я... не могу... я буду...  ждать...
- Голова ее упала на грудь.


     Кентон, держа в руках мертвую возлюбленную, осмотрелся.  Вокруг  него
стояли те, что уцелели из экипажа биремы, они молчали, не двигались.
     - Сигурд! - крикнул он, не обращая на них внимания. Там, где сражался
викинг, лежала лишь груда тел.
     - Джиджи! - прошептал Кентон.
     Джиджи не было! Там,  где  он  вращал  своей  булавой,  толстый  слой
трупов.
     - Шарейн! Джиджи! Сигурд! - Кентон всхлипнул. - Умерли! Все умерли!
     Корабль накренился, дрогнул. Кентон сделал шаг вперед, держа в  руках
тело Шарейн.
     Прозвенел лук, стрела попала ему в бок.
     Неважно... пусть его убьют... Шарейн умерла... и Джиджи...
     Но почему он больше не чувствует тело Шарейн в своих руках?
     И куда исчезли солдаты?
     Где корабль?
     Вокруг него ничего нет, только тьма - тьма и  ревущая  буря,  которая
несет его откуда-то, из далекого пространства.
     Сквозь эту тьму,  ища  Шарейн,  пытаясь  нащупать  ее  руками,  летел
Кентон.
     Качаясь плача от горя и слабости, он открыл глаза...
     Он был в своей старой комнате!



                              31. КОРАБЛЬ УХОДИТ

     Кентон стоял в оцепенении, комнату он почти не  видел,  его  скрывали
мелькающие картины недавней битвы. Часы ударили трижды.
     Три  часа!  Конечно...  в этом  мире  есть  время...  не  как  в мире
корабля...
     Корабль!
     Он, шатаясь, добрался до сияющей загадки, которая дала ему все,  чего
он желал в жизни - и в конце концов все отняла.
     Шарейн!
     Вот она лежит... на белой палубе... рядом с гребной ямой... блестящая
игрушка, драгоценная кукла с рукоятью крошечного кинжала в груди...
     Шарейн, в которой для него была вся радость, вся сладость,  все,  что
может дать жизнь.
     Безголовая кукла рядом с ней...
     Кланет!
     Он посмотрел на черную палубу - но где же  все  мертвые?  У  рулевого
весла  лежали  три  куколки,   одна  из   них  светловолосая,   в  избитом
вооружении...  Сигурд и две девушки,  сражавшиеся  рядом с ним.  Но где же
солдаты,  которых они убили?  За безголовым  телом черного  жреца лежал...
Джиджи!  Джиджи со своей булавой в руках,  с подогнутыми короткими ногами.
Убитые им - тоже исчезли!
     Джиджи! Рука Кентона оставила Шарейн, погладила его.
     Он почувствовал жгучую боль в боку. Упал  на  колени.  Рукой  нащупал
оперенный конец. Стрела! И вдруг он понял, что жизнь его подходит к концу.
     Под  его  другой  рукой  корабль  задрожал.  Он  смотрел   на   него,
изумленный. В этот краткий момент нос корабля исчез, растаял  -  и  с  ним
розовая каюта.
     Корабль содрогнулся. Вслед за розовой каютой исчезла  черная  палуба,
вместе с ней - Джиджи.
     - Шарейн! - закричал он и крепко сжал куклу. - Любимая!
     Корабль разрушался, исчезал, вот за Шарейн только дюйм палубы.
     - Шарейн! - завопил Кентон - и  слуги  в  доме  проснулись  от  этого
душераздирающего вопля и заторопились к двери.
     Из   последних   сил  он   сжал   пальцы,   вырвал   игрушку...   она
высвободилась... она в его руках... он поднес ее к губам...
     Теперь ничего не осталось от корабля, только продолговатое  основание
из лазуритовых волн.
     Он знал, что это означает. В глубины странного моря  того  необычного
мира погружалась бирема, а вместе с нею и корабль Иштар. Как живет символ,
так живет и корабль - и как живет корабль, так живет и символ.
     В дверь застучали, послышались крики. Он не обратил на них внимания.
     - Шарейн! - услышали слуги крик,  но  теперь  в  этом  крике  звучала
радость.
     Кентон  упал,  поднеся  игрушечную  женщину  к   губам,   сжимая   ее
костенеющими пальцами.
     Исчезло и основание из волн. На том  месте,  где  находился  корабль,
что-то  зашевелилось  и  приобрело  форму...  большой  теневой   птицы   с
серебряными крыльями и грудью, с алыми  лапами  и  клювом.  Она  взлетела.
Повисла над Кентоном.
     Голубь Иштар.
     Повисла - и исчезла.
     Дверь упала; слуги через порог вглядывались в темную комнату.
     - Мистер Джон! - дрожащим голосом позвал старый  Джевинс.  Ответа  не
было.
     - Тут кто-то есть - на полу! Зажгите свет! - прошептал один из них.
     Загорелось электричество и осветило  тело,  лежавшее  лицом  вниз  на
окровавленном ковре, тело в избитой и порванной кольчуге  алого  цвета,  в
боку торчит стрела, на одной сильной руке  широкий  золотой  браслет.  Они
отступили от тела, глядя друг на друга испуганными удивленными глазами.
     Один из них,  смелее  остальных,  осторожно  приблизился,  перевернул
тело.
     Мертвое лицо Кентона улыбалось им, на нем были мир и великое счастье.
     - Мистер Джон! - заплакал старый Джевинс и, наклонившись, положил его
голову себе на колени.
     - Что это у него в руке? - прошептал слуга. Сжатая рука Кентона  была
прижата к губам. С трудом они разжали неподвижные пальцы.
     Но рука Кентона была... пустой.