а король спит.
     Он обернулся к офицеру, захватившему Кентона.
     - Пошли.
     - Нет, нет, - торопливо ответил тот. - Я предпочитаю это  общество  К
тому же если я потеряю этого  человека,  я  навсегда  потеряю  и  награду,
которую ты пообещал.
     - Дай мне его меч, - приказал Кланет,  протянув  руку  к  мечу  Набу,
который находился у офицера.
     - Меч остается с этим человеком, - ответил капитан и спрятал  его  за
собой; он посмотрел на лучников.
     - Правильно, - кивнули друг другу лучники. - Жрец, мы не можем отдать
тебе меч.
     Кентон рявкнул, руки его взметнулись. Шесть луков  напряглись,  шесть
стрел нацелились ему в сердце. Ни слова не говоря, он  вышел  из  комнаты.
дин из лучников встал и закрыл дверь на засов. Наступило молчание.  Офицер
о чем-то задумался; время от времени  он  вздрагивал,  как  от  холода,  и
Кентон понял, что он думает о  смерти  с  улыбающимися,  нежными  глазами,
которая поднесла к его груди  орудие  пытки.  Шестеро  лучников  не  мигая
смотрели на него.
     И Кентон закрыл глаза, стараясь отогнать ужас,  который  почувствовал
от последних слов Кланета, борясь с отчаянием.
     Какой заговор против нее подготовил жрец, какую ловушку расставил? Он
был так уверен в том, что Шарейн окажется  в  его  руках.  И  где  Джиджи,
Зубран и Сигурд?  Знают  ли,  что  он  схвачен?  Он  почувствовал  ужасное
одиночество.
     Долго ли были закрыты его глаза, спал ли он, он не  мог  сказать.  Но
вдруг услышал как бы с бесконечного удаления спокойный бесстрастный голос.
     - Проснись! - приказывал голос.
     Он открыл глаза, поднял голову. Рядом с ним стоял жрец, длинный синий
плащ покрывал его с ног до головы. Лицо жреца не было видно.
     Руки и ноги Кентона были свободны. Он сел. Веревки и ремни лежали  на
полу. На каменных скамьях, прислонившись  друг  к  другу,  спали  лучники.
Офицер тоже спал.
     Жрец указал на  его  меч,  меч  Набу,  лежавший  на  коленях  спящего
офицера. Кентон взял его. Жрец указал на засов, закрывавший дверь.  Кентон
отодвинул его и распахнул дверь. Синий жрец  скользнул  за  дверь,  Кентон
последовал за ним.
     Синий жрец прошел по коридору около ста шагов и затем  нажал  на  то,
что Кентону казалось обычной  стеной.  Сдвинулась  панель.  Они  стояли  в
другом коридоре, длинном, тускло  освещенном.  Коридор  изгибался  большой
дугой. Кентону пришло в голову, что он идет вдоль внешней стены храма.
     Их путь преградила массивная бронзовая дверь. Синий  жрец,  казалось,
слегка коснулся ее. Однако она открылась и закрылась за ними.
     Кентон стоял в келье в несколько десятков квадратных футов.  В  одном
конце ее была массивная дверь, через которую они вошли. В другом еще  одна
такая же дверь. Слева большая каменная плита, гладкая, бледная.
     Синий жрец заговорил - если только он действительно  говорил:  голос,
как и тогда,  когда  Кентон  проснулся,  доносился  как  бы  с  бесконечно
большого удаления.
     - Мозг женщины, которую ты любишь, спит, - произнес этот  голос.  Она
ходит во сне, движется среди сновидений, которые насылает ей другой  мозг.
Зло захватывает ее. Нельзя допустить, чтобы зло победило. Но  это  зависит
от тебя, от твоей  мудрости,  твоей  силы,  твоей  храбрости.  Когда  твоя
мудрость подскажет тебе, что настало время,  открой  дальнюю  дверь.  Твой
путь пролегает через нее. И помни: ее мозг спит. Ты должен разбудить  его,
прежде чем зло овладеет ею.
     Что-то звякнуло на полу. У  ног  Кентона  лежал  клинообразный  ключ.
Подняв его, он увидел, что синий жрец стоит у дальней двери.
     Теперь он казался облаком дыма, принесенного ветром затем это  облако
рассеялось и исчезло!
     Кентон услышал  гул  множества  голосов,  приглушенный,  смутный.  Он
прислушался. Голоса доносились не  их  коридора.  Казалось,  они  проходят
сквозь плиту бледного камня. Он прижал к ней ухо. Звуки  теперь  слышались
отчетливее, но слова он по-прежнему не мог разобрать. Должно быть,  камень
здесь очень тонок, подумал он, если через него можно  слышать.  Справа  он
увидел небольшой рычажок. Нажал на него.
     Туманный светлый диск  в  три  фута  шириной  появился  в  камне.  Он
ослепительно сверкнул; казалось, в камне просверлили дыру. На месте  диска
теперь было круглое окно. В нем виднелись силуэты женщины и  двух  мужчин.
Голоса их доносились теперь так ясно, будто  они  стояли  рядом.  Слышался
также гул толпы. Кентон отпрянул, боясь, что его увидят. Поставил рычаг  в
прежнее положение. Диск померк. Голоса почти стихли. Он снова  смотрел  на
гладкий бледный камень.
     Медленно он снова опустил рычаг, снова смотрел, как в сплошном  камне
появляется отверстие, увидел головы.  Свободная  рука  его  прижималась  к
стене рядом с диском; теперь он просунул  ее  прямо  в  диск.  И  коснулся
холодного камня. То, что глазу казалось отверстием,  оставалось  на  ощупь
гладким камнем.
     Он понял: это какое-то изобретение колдунов, жрецов.  Приспособление,
позволяющее им подсматривать, подслушивать, стоя в келье. Какие-то  знания
особенностей света, еще неизвестные науке мира Кентона, какие-то вибрации,
делающие камень прозрачным изнутри, но не  снаружи.  Камень  пропускал  не
только свет, но и звук!
     Держа руку на рычаге, Кентон смотрел на людей, стоявших  рядом  и  не
подозревавших о его присутствии.



                           21. ПЕРЕД АЛТАРЕМ БЕЛА

     Туман поднялся. Грозовые тучи прижимались к вершине Храма  Семи  Зон.
Перед   Кентоном   был   обширный   двор   храма,   вымощенный    большими
восьмиугольными плитами белого и черного мрамора.  Двор  окружали  широким
полукругом стройные колонны, похожие на волшебный лес. Их стволы  блестели
красным и черным, заостренные вершины были увенчаны резными остроконечными
листьями,  сверкавшими,  как  огромные  папоротники  росой,  бесчисленными
драгоценными камнями. На  черных  и  алых  стволах  виднелись  мистические
символы, выложенные золотом, лазуритом, изумрудом и  серебром.  Ряды  этих
колонн тянулись вверх к мрачному, угрожающему небу.
     В ста футах от него находился золотой алтарь, охраняемый  керубами  -
выкованными их темного металла изображениями львов с человеческими  лицами
и орлиными крыльями. Керубы стояли по углам алтаря, их жестокие  бородатые
лица  напряжены,  как  живые.  На  алтаре  находился  треножник,  с   него
поднимался неподвижный заостренный язык пламени.
     Обширным полумесяцем в десяти  ярдах  от  колонн  стоял  двойной  ряд
лучников и копьеносцев.  Они  сдерживали  толпу;  мужчины,  женщины,  дети
толпились меж колонн, роились  за  строем  солдат,  как  листья,  прижатые
ветром к стене. Десятки и сотни  людей,  вырванных  из  своего  времени  и
помещенных в этот безвременной мир.
     - Говорят, эта новая жрица очень красива, - заговорил один их  мужчин
перед Кентоном. У него  было  худое  бледное  лицо,  фригийская  шапка  на
гладких волосах.  Женщина  дерзкой  цветущей  миловидности,  черноволосая,
черноглазая. Мужчина справа  от  нее  -  ассириец,  бородатый,  с  волчьим
профилем.
     - Она была принцессой, я слышала, - сказала женщина. -  Принцессой  в
Вавилоне.
     -  Принцесса  в  Вавилоне!  -  повторил  ассириец,  его  волчье  лицо
смягчилось, в голосе прозвучала тоска: - О, вернуться в Вавилон!
     - Жрец Бела любит ее - так говорят, - нарушила молчание женщина.
     - Жрицу? - прошептал фригиец. Женщина кивнула. - Но это запрещено,  -
прошептал он. - Это - смерть! - Женщина рассмеялась.
     - Тише! - предупредил осторожный ассириец.
     - А Нарада, танцовщица бога,  любит  жреца  Бела!  -  продолжала,  не
обращая на его слова внимания, женщина. - И, как  всегда,  добычу  получит
Нергал!
     - Тише! - снова прошептал ассириец.
     Послышался барабанный  бой,  сладкая  музыка  флейт.  Кентон  поискал
источник этих звуков. И увидел с десяток храмовых девушек. Пять  сидели  с
маленькими барабанами, положив на них розовые пальцы; две  держали  у  губ
флейты; три склонились к арфам. В их  круге  лежало  что-то,  напоминавшее
груду  серебристой  паутины,  перевитой  черными  нитями,  среди   которых
запутались золотые бабочки. Груда зашевелилась, поднялась.
     Появилась женщина в черных  шелках,  такая  привлекательная,  что  на
мгновение Кентон забыл Шарейн. Она  была  смуглой,  с  бархатной  чернотой
полуночи. Глаза ее - бассейны полуночной тьмы, в которых не светили звезды
волосы -  порывы  урагана,  пойманные  в  золотые  сети.  Золото  мрачное,
угрюмое, и что-то угрожающее было в этой сладкой красоте.
     - Вот это женщина! - обратилась смелая красавица к ассирийцу.  -  Она
получит все, что хочет, клянусь своей постелью!
     Кто-то рядом произнес, задумчиво, сонно, преклоняясь:
     - Да! Но новая жрица - вот это женщина! Она Иштар!
     Кентон вытянул шею, рассматривая говорившего. Он увидел  юношу,  едва
ли старше девятнадцати лет, стройного, одетого в шафран. Глаза  и  лицо  у
него были как у мечтающего ребенка.
     - Он безумец, - прошептала женщина ассирийцу. - С того  момента,  как
появилась новая жрица, он отсюда не уходит.
     - Приближается буря. Небо как медная чаша,  -  прошептал  фригиец.  -
Воздух пугает.
     Ассириец ответил:
     - Говорят, бел приходит в свой дом во время бури. Может  быть,  жрица
не будет сегодня одна.
     Женщина лукаво рассмеялась.  Кентон  почувствовал  желание  сжать  ее
горло руками. Послышался гром.
     - Может, это он приближается, - мечтательно сказала женщина.
     Послышались звуки арфы, барабанный бой. Одна из девушек запела:
     "Рождена была Нала для наслаждения,
     Никогда не танцевали такие белые ноги;
     Сердца, на которые она наступала,
     Умирая, считали ее богиней;
     Днем и ночью был распущен ее пояс -
     Рождена была Нала для наслаждения".
     Гневно сверкнули глаза Нарады.
     - Замолчи! - услышал Кентон ее  шепот.  Девушки  рассмеялись;  две  с
флейтами негромко заиграли; так же негромко забили барабаны.  Но  девушка,
которая пела, молча сидела у свой арфы с опущенными глазами.
     Фригиец спросил:
     - Эта жрица действительно так прекрасна?
     Ассириец ответил:
     - Не знаю. НИ один человек не видел ее без вуали.
     Юноша прошептал:
     - Я дрожу, когда она идет. Я дрожу, как  маленькое  озеро,  когда  на
него наступает ветер. Только глаза мои живут, и что-то  перехватывает  мне
горло.
     - Тише! - заговорила женщина  с  карими  глазами  добрым  лицом  и  с
ребенком на руках. - Не так громко, лучники могут выстрелить.
     - Она не женщина! Она Иштар! Иштар! - воскликнул юноша.
     Это был Зубран!
     Зубран! Но он уйдет!  Услышит  ли  он  Кентона?  Его  тело  не  видно
снаружи, но, может, голос пройдет сквозь камень?
     Офицер осмотрел молчаливую группу. Перс с серьезным видом отсалютовал
ему.
     - Молчание! - проворчал наконец офицер и вернулся на свое место.
     Перс улыбнулся, оттолкнул от себя юношу, посмотрел на смуглую женщину
глазами, такими же смелыми, как ее. Оттолкнул фригийца,  положил  руку  на
руку женщины.
     - Я слушал, - сказал он. - Кто эта жрица? Я недавно в этой земле и не
знаю местных обычаев. Но клянусь Ормуздом! -  он  положил  руку  на  плечо
женщины. - Стоило проделать путешествие, чтобы  встретить  тебя!  Кто  эта
жрица, которую считают такой прекрасной?
     - Она хранительница жилища Бела, - женщина прижалась к нему.
     - А что она там делает? - спросил Зубран. - Ну, если бы это была  ты,
я бы не спрашивал. И зачем жрица приходит сюда?
     - Жрица находится  в  жилище  Бела  на  вершине  храма,  -  заговорил
ассириец. - Она выходит сюда преклониться перед его алтарем. Когда  служба
заканчивается, она возвращается.
     - Для такой красавицы, какой вы ее считаете, мир у нее  маленький,  -
заметил Зубран. - Почему, если  она  так  прекрасна,  она  удовлетворяется
таким тесным мирком?
     - Она принадлежит богу, - ответил ассириец. - Она  хранительница  его
жилища. Когда бог появится, он может быть голоден. Всегда  в  доме  должна
быть пища для него и женщина, которая будет прислуживать. Или  он  захочет
любви...
     - И для этого тоже нужна женщина, - прервала шлюха со смелыми глазами
и улыбнулась Зубрану.
     - В моей стране тоже есть похожий обычай, - перс привлек ее к себе. -
Но жрицы никогда долго не ждут. Об этом заботятся жрецы. Хо! Хо!
     Боже! Неужели Зубран никогда не подойдет близко к стене? Так  близко,
чтобы Кентон мог окликнуть его. А если он подойдет? Услышат ли другие?
     - Когда-нибудь эти ждущие жрицы, -  голос  Зубрана  звучал  мягко,  -
развлекали... бога?
     Юноша сказал: "Голуби говорят  о  ней.  Голуби  Иштар.  Говорят,  она
прекраснее Иштар!"
     - Дурак! - прошептал ассириец. - Дурак, замолчи! Или навлечешь на нас
несчастье! Ни одна женщина не может быть прекраснее Иштар.
     - Нет, женщина может быть  прекраснее  Иштар,  -  вздохнул  юноша.  -
Значит, она - Иштар!
     Фригиец сказал: "Он спятил".
     Но перс протянул руку, привлек к себе юношу.
     - Когда-нибудь эти жрицы принимали бога? - спросил он.
     - Подожди - прошептала женщина. -  Я  спрошу  Народаха,  лучника.  Он
иногда бывает в моем доме. Он знает. Он видел много  жриц.  -  Она  крепко
держала перса за пояс, наклонилась вперед: - Народах! Иди сюда!
     Один из лучников обернулся, прошептал что-то соседу,  выскользнул  из
строя. Строй за ним сомкнулся.
     - Народах, - спросила женщина, -  скажи  нам,  какая-нибудь  из  жриц
принимала... Бела?
     Лучник беспокойно огляделся.
     - Не знаю, - ответил он наконец. - Рассказывают многое. Но правда  ли
это? Когда я пришел сюда впервые, в доме Бела жила жрица. Она была подобна
полной луне в нашем старом мире. Многие мужчины желали ее.
     - Эй, лучник, - вмешался перс. - А бога она принимала?
     Народах ответил: "Не знаю. Говорят, да; говорят, ее сжег  его  огонь.
Жена колесничего верховного жреца Ниниба рассказывала мне, что лицо у  нее
было очень старое, когда  вынесли  ее  тело.  Похожа  на  дерево,  увядшее
раньше, чем принесло плоды, говорила она".
     - На месте жрицы, и такой прекрасной, я не стала  бы  ждать  бога,  -
женщина жалась к Зубрану. - Я взяла бы  мужчину.  Да,  я  взяла  бы  много
мужчин!
     - За ней была другая жрица, - продолжал лучник. - Она говорила, что к
ней приходит бог. Но она была безумна, ее забрали жрецы Нергала.
     - А мне дайте мужчин, - шептала женщина.
     А Народах сказал  задумчиво:  "Была  жрица,  которая  выбросилась  из
жилища. Была такая, которая исчезла. И была..."
     Перс прервал его: "Похоже, жрицы, которые ждут бога, несчастны".
     А женщина с глубокой убежденностью добавила: "Дайте мне... мужчин!"
     Гром прогремел ближе. Грозовое небо еще больше потемнело.
     - Идет большая буря, - прошептал перс.
     Девушка, которую оборвала Нарада, коснулась  струн  своей  арфы;  она
строптиво, злопамятно запела:

                   Каждое сердце, ищущее убежища,
                   Стремилось к Нале -
                   Рождена была Нала для наслаждения...

     Она прервала песню. Издалека послышалось пение, топот ног. Лучники  и
копьеносцы в приветствии подняли луки и копья.  Вся  толпа  опустилась  на
колени. Перс прижался к стене. И теперь в круглом окне видна  была  только
его голова.
     - Зубран! - негромко позвал Кентон.
     Перс обернулся удивленно к стене, прижался к ней,  набросив  плащ  на
лицо.
     - Волк! - прошептал он. - Где ты? Что с тобой?
     - Я за стеной, - ответил Кентон. - Говори тихо.
     - Ты ранен? В цепях? - шептал перс.
     - Я в безопасности, - ответил Кентон. Но где Джиджи, Сигурд?
     - Ищут тебя, - ответил перс. - Наши сердца разбились, когда...
     - Слушай, - сказал Кентон, - Вблизи  лестницы,  у  гарнизона,  группа
деревьев...
     - Знаем, - ответил Зубран. - Оттуда мы поднялись в храм. Но ты...
     - Я буду в жилище Бела - сказал Кентон. - Как только  начнется  буря,
идите туда. Если меня не будет, берите Шарейн  и  уходите  на  корабль.  Я
приду следом.
     - Без тебя мы не уйдем, - прошептал перс.
     - Я слышу голос, говорящий сквозь  камень,  -  это  ассириец.  Зубран
исчез из поля зрения Кентона.
     Пение стало громче. Топот ног - ближе.  Затем  из  какого-то  тайного
входа в храм появилась группа лучников и копьеносцев. За ними  шли  бритые
жрецы в  желтых  одеждах  размахивая  золотыми  курильницами  и  распевая.
Солдаты образовали полукруг перед алтарем. Жрецы замолчали. Они  упали  на
землю и прижались к ней.
     Во дворе появился человек, ростом с Кентона. Он был в сияющей золотой
одежде, складки одежды он держал в поднятой левой руке, полностью  скрывая
лицо.
     - Жрец Бела! - прошептала склонившаяся женщина.
     Среди храмовых девушек началось движение. Нарада привстала, ее глазах
было страстное ожидание горькое и горячее желание. Жрец Бела прошел  мимо,
не замечая ее. Ее стройные пальцы рванули серебряные пряди покрывала,  оно
вздымалось вместе с ее грудью; рыдания сотрясали ее.
     Жрец Бела подошел к  золотому  алтарю.  Он  опустил  руку,  державшую
складки одежды. И пальцы Кентона чуть не рванули рычаг.
     Он смотрел, как в зеркало, на свое собственное лицо!



                              22. ТАНЕЦ НАРАДЫ

     Затаив дыхание, смотрел Кентон на своего странного  двойника.  Та  же
выдающаяся челюсть, то же твердое смуглое лицо, те же ясные голубые глаза.
     Он пытался понять замысел  черного  жреца.  Это  -  будущий  любовник
Шарейн? Что-то промелькнуло в мозгу, но слишком неясно.
     Через каменную стену он услышал проклятие перса. Потом:
     - Волк, ты здесь? Ты на самом деле здесь, Волк?
     - Да, - прошептал он в ответ. - Я здесь, Зубран. Это не  я.  Какое-то
колдовство.
     Он снова посмотрел на жреца Бела, начал замечать некоторые различия в
лицах. Губы не так тверды, углы рта опущены, какой-то след нерешительности
в подбородке. И глаза напряжены, в них полубезумное, полудикое стремление.
Молча, напряженно жрец Бела смотрел над  головой  Нарады,  не  замечая  ее
стройного тела, такого же напряженного, как  у  него,  смотрел  на  тайный
выход, через который только что появился сам.
     Заостренное алое пламя на алтаре дрогнуло, качнулось.
     - Боги да хранят  нас!  -  услышал  он  возглас  женщины  со  смелыми
глазами.
     - Тише! В чем дело? - спросил ассириец.
     Женщина  прошептала:  "Ты  видел  Керубы  посмотрели  на  жреца.  Они
шевельнулись!"
     Женщина с ребенком сказала: "Я тоже видела. Мне страшно!"
     Ассириец: "Просто свет на алтаре. Огонь заколебался".
     Теперь негромко фригиец: "А может, и керубы. Они ведь посланцы  Бела.
Вы ведь сами говорили, что жрец любит женщину Бела".
     - Тишина! - послышался голос офицера из-за  двойного  кольца  солдат.
Жрецы затянули негромкое пение. В глазах жреца сверкнул  огонь,  тело  его
напряглось,  будто  натянутое  невидимой  нитью.  Через  пустое   обширное
пространство шла женщина - одна. Она с  ног  до  головы  была  закутана  в
пурпур. Голова закрыта золотой вуалью.
     Кентон узнал ее!
     Сердце его готово было выпрыгнуть ей навстречу, кровь быстрее потекла
в жилах. Он задрожал от такого желания, что сердце его могло вырваться  из
тела.
     - Шарейн! - крикнул он, забыв обо всем. - Шарейн!
     Она обогнула ряды солдат, вставших  на  колени  при  ее  приближении.
Подошла к алтарю и молча, неподвижно остановилась около жреца Бела.
     Послышались громкие раскаты металлического грома. Когда  они  стихли,
жрец повернулся к алтарю,  высоко  поднял  пуки.  Остальные  жрецы  запели
монотонно на одной ноте. Семь раз вздымались руки жреца, семь раз кланялся
он огню алтаря. Потом выпрямился. Лучники и  копьеносцы  с  шумом,  звоном
копий опустились на колени.
     Под ту же однообразную ноту жрец Бела начал свое обращение к богу:

     О милостивейший среди богов!
     О быкорогий среди богов!
     Бел Мардук, царь неба и земли!