повезут...
Однако  я - оптимист и, немного погодя, взбодрился  и снова  порадовался  за
Витю.
     Витя пришел  в  тот день поздно,  потому что он был во дворце пионеров.
Витя занимается там в кружке рисования и очень дружит  с мальчиком из кружка
химии. И  тут у меня родилось подозрение, что бертолетова  соль  из замочной
скважины - это плод общения Вити с этим мальчиком.
     Правда, это только в том случае, если в школе, где учится этот мальчик,
все стены окажутся разрисованными карикатурами на учителей...
     Витя пришел домой  и сразу  же засел за уроки.  Я, как всегда, принялся
ему помогать.
     Вдруг раздался звонок. Витя поднял трубку и весь засиял. Я все понял.
     Это звонила она!

     Глава 16. Мои ночные приключения
     Вечером  я долго не мог заснуть, мне  все казалось, что у меня  безумно
неудобная кровать. Я ворочался и все думал, что бы такое сделать. И сделал.
     Щелкнула входная дверь: Пал Палыч пошел выносить помойное ведро. Я, еще
не сообразив, для  чего  это  мне,  выскочил в открытую дверь и  помчался на
улицу.
     На улице я уже начал соображать, что к чему; мысли лихорадочно забегали
внутри моей собачьей головы.  Я помчался в школу. Дорогу знал прекрасно,  да
это и не было  очень далеко  от дома.  А когда что-то очень надо - дороги не
замечаешь. В школе я был через десять минут.
     Пока  бежал, я вдыхал ночной воздух; шелест листвы, сейчас черной, а не
зеленой, волновал  мне  кровь. Сквозь  листву проглядывали  звезды. Когда-то
Витя рассказывал мне про них, называл созвездия.
     Вот  и  двери  школы. Они, небось, не только закрыты,  но  и заперты. Я
попробовал - конечно.  И почти тотчас же обнаружил на таком примерно уровне,
чтобы можно было мне впрыгнуть внутрь, крошечное открытое окошечко.
     Я немедленно в него втиснулся и, плохо  еще представляя себе не только,
что  будет  дальше, но  и как я  отсюда выберусь,  спрыгнул куда-то  на пол.
Падение  мое длилось довольно долго, я думал, что пол вот он - совсем рядом,
а я все летел и летел.
     Пока  я летел, я  успел подумать Бог знает  о чем. Подумал, передумал и
даже чуть перевел дух, а полет все продолжался.
     "В космос я, что ли, попал, - показалось мне, - к звездам? ".
     Но это был не космос.
     Когда   глаза   мои  привыкли  к  свету,  который   отбрасывал  фонарь,
раскачивающийся напротив  на улице, я обнаружил,  что  нахожусь в  помещении
исполинских размеров, и сообразил, что совсем недавно здесь был.
     - Ха, - громко сказал я, - здесь же у Вити проходил урок физкультуры...
Я в спортзале!
     Но, позвольте, а почему я продолжаю все еще куда-то лететь?..
     Скоро все прояснилось: я не в воздухе  вовсе - а в баскетбольной кольце
и, проскочив  металлический  обруч, раскачиваюсь теперь в сетке. Хорошенькое
положеньице!
     Покачавшись немного,  я убедился,  что  приключения  мои не  столь уж и
неприятны, и попытался выбраться.
     Взобравшись на металлический  обруч, я зажмурился,  потому что кольцоот
пола довольно высоко (баскетболисты вон какого роста) и... нет, не спрыгнул.
Высоко.  Хотел  попасть  на  гору лежащих  невдалеке матов  -  чувствую,  не
допрыгну.  Сообразил,  допрыгнул  до висящего  тут же каната,  по которому и
спустился на пол спортивного зала. Не  успел спуститься,  как услышал чьи-то
аплодисменты.
     Повернулся. Боже мой, так это же Лис!
     - Здравствуй, родной, - сказал я.
     Мы обнялись.
     - Чему обязаны столь поздним посещением? - галантно спросил он.
     Я рассказал ему все.
     - Нет ничего проще, - сказал Лис. - Мы все вместе пойдем искать журнал;
надо найти его  и  положить  в учительской.  А сейчас  я познакомлю  тебя со
своими друзьями... По ходу дела.
     - Спасибо, - пролепетал  я, - но что  это  нам даст?  Ведь завтра утром
учителя  обнаружат,  что  журнал на месте, и  все встанет  на свои  места, а
оценка - двойка - так и останется в  журнале. И вроде никто никому ничего не
доказал.
     Мы с Лисом задумались. Но, ничего не придумав, решили все же для начала
найти журнал, с тем чтобы потом, может быть, что-то придумать.
     - Какой он хоть из себя, этот журнал? - спросил я Лиса.
     - Без иллюстраций,  - печально сказал Лис.  - Знаешь что:  пойдем-ка  в
учительскую,  там  ты  понюхаешь, как  они пахнут,  эти журналы, и потом уже
поищем тот, который нужен тебе.
     Сказано - сделано; мы отправились с Лисом в учительскую.
     - Как поживают твои друзья из живого уголка? - спросил я Лиса, чтобы не
молчать.
     - Спасибо,  ничего, сейчас у нас  как раз вечерняя прогулка; я  услышал
шум в спортзале и поэтому пошел сюда, а все остальные кто где.
     - И удавчик гуляет? - спросил я тревожно.
     - Но что здесь особенного, он - тоже живое существо. Вечерами мы всегда
гуляем. Ты знаешь, школа ночью - это волшебная вещь. Пустые классы, отблески
огней  с улицы, тишина... Главное - тишина, которой не  бывает  днем... Вот,
кстати, видишь, по лестнице спускается удавчик, я тебя с ним познакомлю:
     - Боароджерс, позволь тебе представить моего друга Пирата!
     Удавчик улыбнулся и протянул мне хвост для пожатия.
     Я  с удивлением пожал этот хвост.  Но сам, конечно, протянул ему  лапу.
Собаке для пожатия протягивать хвост как-то не принято.
     -  Дальше  мы пошли  в учительскую  втроем.  А я  подумал, что как  это
здорово  -  иметь всюду  друзей,  и  еще: как  это хорошо  -  быть  собакой!
Наверняка  Витя,  проберись он ночью один в школу, испугался  бы зверюшек, а
может быть, еще больше испугался бы сторожа,  который, не разобравшись,  что
да кто,  позвал  бы  милиционера.  Почему-то считается, что  ночью в  темном
помещении совершаются  только  плохие поступки,  а не хорошие.  Не  понимаю,
почему это так.
     Мы дошли, наконец, до учительской. Кто видел  ночью учительскую, тот не
станет гулять по школе...

     Глава 17. Ночные приключения продолжаются
     В учительской в специальном шкафу лежали журналы всех классов. Все  они
были  залапаны руками примерно одинаково. И,  что  главное, именно такой вот
запах, исходивший от журналов, я уже слышал и стал вспоминать - где.
     Да  вот когда  раздумывал, куда бы выпрыгнуть из баскетбольной сетки...
"За мной",  -  сказал я своим друзьям,  и мы помчались обратно  в спортивный
зал. Опять мой нос меня выручил!
     - Здесь, - сказал я, показав на гору гимнастических матов.
     Боароджерс  распрямился, надулся,  преисполненный  рвения  помочь  мне,
перекидал толстые маты  для гимнастики, и под  последним из  них обнаружился
искомый классный журнал. Он был примятым и плоским.
     Торжественно, все вместе,  мы понесли его в учительскую. Почему нас так
манила эта комната?
     В  учительской  мы  обнаружили  еще  компанию:  двух кроликов,  Грача и
Черепаху.
     Я торжественно раскрыл журнал,  чтобы посмотреть на несправедливое дело
рук учительницы,  как  вдруг из журнала  выпало два листка. На одном  из них
было  написано: "Директору школы т.  Щегловой!  Докладная. В  связи с крайне
кощунственным  отношением ученика Витухина к учебе  прошу  вынести вопрос  о
неудовлетворительной  ему  оценке за  четверть на  очередной  педагогический
совет. Кощунственность прилагается. Учительница литературы Лизогубова".
     - Хорошая фамилия для учительницы литературы, - подумал я, - Лизогубова
- это же так поэтично!
     Но надо посмотреть и что за кощунственность, которая прилагается: люблю
читать то, что нам, собакам, не положено.
     Я развернул листок и вслух прочитал. Меня слушали и  Лис, и Черепаха, и
кролики, и удавчик,  и  даже Грач,  хотя  он  сразу  сказал,  что  к  стихам
равнодушен.

     "Я Вас люблю, Любовь моя, о боже!
     В душе моей осталась навсегда.
     Она меня и губит и тревожит
     И не уйдет, наверно, никогда.
     Я Вас люблю безмолвно, безнадежно,
     То робостью, то ревностью томим,
     Я Вас люблю так искренне, так нежно,
     Что не отдам я Вас любить другим".

     А что,  хорошее стихотворение...  На  Пушкина похоже. Только из  восьми
строк шесть даны в Витиной интерпретации. Может быть, учительница литературы
не  знает  слово   интерпретация,  а  знает  из  иностранных  только   слово
"кощунственность".
     Мои  слушатели  затихли.  Боароджерс  обвился вокруг  Черепахи, кролики
принялись целоваться, Лис заиграл с Грачом.
     Вот  оно,  оказывается,  в чем  дело:  Витя  написал  письмо  в  стихах
Настеньке. Письмо перехватила учительница, объявила всем  на свете, что Витя
написал  Настеньке гадость, и в подтверждение своих слов составила докладную
записку директору  школы. И Настенька почему-то  поверила учительнице, а  не
Вите...
     Хорошие  же учителя  в  нашей  школе!  Ничего  не понимают  в  глубоких
чувствах. Одновременно меня удивило легковерие Насти.
     А стихотворение мне понравилось.
     Вдруг я услышал как кто-то явственно меня позвал:
     - Пиратка!
     Это несомненно был голос Вити.
     Я выглянул  в окно  учительской. ... Надо было выбираться из школы. Тем
более внизу меня ждал мой хозяин, которому  я  теперь как  никогда готов был
крепко пожать лапу.

     Глава 18. Что же произошло?
     Что  же  произошло? Как мой  хозяин  Витя, которого я час  назад  видел
спящим в  своей  кровати,  вдруг оказался возле школы, да еще  с  моим новым
другом Колли?
     Потом  все прояснилось: оказалось, что Витя  вовсе не спал, а  когда  я
исчез,  он быстро это обнаружил. Быстро оделся и  выбежал  на  улицу. Он так
громко звал  меня:  "Пират,  Пират! " - что сердобольный  Колли, услышав его
призывный голос, начал выразительно-грустно смотреть в глаза своим хозяйкам.
Они  поняли,  сжалились над ним и выпустили погулять. Вскоре  Колли с  гордо
поднятой головой, похожий на дорогого скакуна, уже мчался в школу...
     Здесь он увидел меня и деликатно взвизгнул, дав понять, что он - здесь.
Надо ли говорить, что я был несказанно рад этому.
     Увидев  меня  в окне учительской, и Витя, и Колли запрыгали от радости.
Пока они прыгали,  а я спускался  по лестнице, прощался с  Лисом,  с Грачом,
удавом, кроликами (  с Черепахой  я попрощался наверху, чтобы  она успела до
начала  занятий доползти к  себе  в клетку), компания  на  улице значительно
пополнилась: там уже были и родители Вити, и близняшки Оля и Поля.
     Выбираясь из школы, я вдруг столкнулся со странно согбенной фигурой.
     - Добрый вечер, - на всякий случай сказал я.
     - Здравствуй, песик, - сказала фигура. - Ты кто?
     - Я Пират.
     - А почему ты в школе?
     Я  прижал уши  и пополз на брюхе к фигуре. Но раскаиваться не пришлось.
Фигура распрямилась  и оказалась  очень  приятной  не  старой еще  женщиной,
которая погладила меня и завела тоскливый разговор одинокого человека.
     И  я  вам  скажу,  что  мне   очень  приятно  было  поговорить  с  этой
учительницей. Она гладила меня и рассказывала обо  всем сразу.  И о том, что
учитель сегодня не чувствует себя учителем: он и дворник, и сторож, и маляр,
и  слесарь;  про то, что современные школьники совершенно забыли, что  такое
культура, и что вызвать в школу родителей  просто невозможно,  лучше вызвать
дедушку, он  посолиднее,  и  джинсы на  нем не  такие  засаленные...  И  что
родители детей бьют, и что в театры их не водят: откуда же взяться культуре?
И пособий  для учителей нет, и  школьная программа отстает,  и  что все, что
ремонтируют для  школы  шефы,  - из ряда вон плохо. И что надо переходить на
домашнее образование...
     Тут я нетерпеливо тявкнул, и мы попрощались.
     А  когда я выскочил, меня взяли на поводок, но близняшки что-то сказали
маме Маше, и меня отпустили.
     Мы пошли домой.
     По дороге Колли молчал, пока я рассказывал ему про своих  новых друзей.
Когда же я дошел до истории с классным журналом и процитировал ему на память
стихи хозяина (или Пушкина? ), он вздохнул:
     - Жаль, что у меня хоть и две хозяйки, но Вите нужна одна Настенька.  И
у нее нет собаки...
     Потом мы стали говорить  о школе. Колли знал об этом предмете  довольно
много, потому что его хозяйки главным образом о школе только  и говорили. Я,
правда,  видел  эту  школу  лишь  однажды,  но  с  меня  было  этого  вполне
достаточно. Хватило надолго.
     Даже самому глупому щенку понятно, что со школой надо что-то делать. Но
пока по-прежнему у руководителей школы никакой инициативы, никакой фантазии.
     Словом, это отдельный разговор.
     Колли обещал попросить своих хозяек поговорить с Настенькой. И выполнил
обещание. Девочки рассказали Настеньке, что же такое произошло в тот вечер с
журналом.
     Настенька, наверное, поняла, потому что вскоре пригласила Витю  на день
рождения. Я ждал его в подъезде и был счастлив. А Витя там при всех прочитал
стихотворение, которое он написал вместе с Пушкиным.
     Но  это было  позже,  а на следующий  день  утром Витя  пошел в школу и
положил учителю на стол журнал со своей запиской, в которой объяснил причины
своего поступка.

     Эпилог
     А во время  очередной прогулки с мамой  Машей я резво прыгал, и в своем
прыганье старался воплотить  все, что думал о современной школе. Ведь  в ней
учится наш дорогой Витя, и нам всем вовсе не безразлично, каким он вырастет.
     Но, каким бы  он  ни  был,  я  надеюсь, он никогда не  станет  чересчур
правильным.  Потому что  чрезмерная правильность  стандартизирует  человека,
делает  его скучным и нудным.  А  это исключает  творчество.  Творчество  же
необходимо  всегда  и  во  всем.  И  в  приготовлении  пищи,  и в  написании
диссертации, и в воспитании собаки.
     А если вы с этим не согласны, я вас просто укушу!







ПИРАТ В ОГНЕННОЙ СТРАНЕ

     или новые приключения
     Вити Витухина и замечательного Пса Пирата

     Предисловие автора
     Вы, конечно, ребята, меня знаете, если прочитали книжки "Наши каникулы"
и  "Записки из-под парты".  В них  рассказывалось о  том,  как весело я, мои
хозяева  и друзья  провели  время на даче  прошлым летом, и о том, как  Витя
написал стихи даме своего сердца и что из этого вышло. И несмотря на то, что
записки, на мой  взгляд,  были лишены всяческой назидательности, которую так
любят  почему-то наши учителя,  я получил  немало писем  от бабушке  и  мам,
дедушек  и  пап,  а  также  девочек   и   мальчиков  с  просьбой  продолжать
рассказывать о себе и о своих приключениях.
     Что я и делаю.
     Этим летом Витя тайно взял меня в оздоровительный пансионат. До сих пор
не понимаю, почему это надо было делать  тайно, ведь я вполне приличный пес,
никогда не безобразничаю, постоянно работаю над  собой, сдерживаю даже лай и
скулеж, не выкусываю прилюдно блох из спины и, если надо, даже могу временно
не гоняться за своим хвостом, во всяком  случае, в комнате. Более  того, как
вы уже знаете,  умею писать и готов  был даже дать расписку в  том, что буду
вести себя хорошо, если меня официально пустят в  оздоровительный пансионат.
Письмо с такой просьбой директору пансионата написал мой хозяин Витя.
     А из пансионата почему-то  на имя Витиного папы пришел серьезный ответ,
извещающий  о том, что собаки  писать не могут и что  ученик 7-а класса Витя
Витухин  напрасно  вводит  в  заблуждение  администрацию  рядового  низового
учреждения народного образования. В том же ответе Вите  посоветовали следить
за своим поведением,  заниматься арифметикой и географией. И  мы поняли, что
поехать в пансионат я смогу только инкогнито.
     Мы залезли с Витей на  диван и, покачивая  лапами, долго обсуждали, как
это сделать,  потом  вытащили из шкафа  воротник  от шубы мамы Маши из рыжей
лисы.  Витя засунул  меня в пронафталиненный  воротник (от которого хотелось
чихать)   как  в  комбинезон,  заколол  булавками,   и   мы  вышли  во  двор
попрактиковаться в моем новом обличье.  Но  из  этого ничего,  кроме  дикого
визга  девчонок,  не вышло  -  воротник  чихал  моим  голосом.  Вдобавок,  в
воротнике было страшно жарко, как в Африке, да еще Мама-Маша взгрела нас как
следует...
     Представляю,  какой был бы шум, если бы  я нарядился  в  шкуру медведя,
которая  висит  на  стене  у нашего соседа. Только, думаю, она  мне  была бы
великовата...
     Как бы  то  ни было, от  нового костюма  пришлось отказаться и заняться
настоящей конспирацией.
     В пансионат я  доехал в  прекрасной  адидасовской  сумке, которую  Витя
перекинул лямкой через плечо. Я вел себя  тихо, как разведчик, и никто  меня
не заметил. А когда приехали в пансионат, там уже все  было проще - строился
палаточный городок, на меня не обращали внимания, я делал вид, что никого не
знаю,   и   старался   не   подходить  к   Вите,  чтобы   его  нечаянно   не
скомпрометировать. А к вечеру решил хорошенько замаскироваться - вывалялся в
репейнике, дабы быть похожим на бездомного пса. Бездомного пса, я так думал,
будут любить всем отрядом.
     И действительно, полюбили. Молодым людям нравится  делать хорошие дела.
"Инициатором" этого дела стал мой хозяин Витя. Его даже  за доброе отношение
к животным похвалили в администрации пансионата..
     - Сейчас идет перестройка высшей школы, - сказал старший пионервожатый,
- надо  давать детям  возможность дружить  с братьями нашими  меньшими.  Это
делает их жизнь полнокровней и наполненней.
     Что такое "наполненней" я  не знал, но мое положение в пансионате стало
легальным.
     Ночью  и Витя,  и я,  и  все, кто строил палаточный городок, спали  без
задних ног и даже без хвоста от усталости.
     А перед  сном Витя  опустил руку под кровать,  чтобы удостовериться, на
месте ли я; я  лизнул ее и больше ничего не помню, потому что очень хотелось
спать. И еще: мне надо было проснуться раньше всех. Ведь завтра столько дел:
надо  познакомиться с ребятами из других палаток,  с животными,  которые всю
ночь шуршали за  брезентовой стеной, с попискивающими насекомыми и  птицами.
Говорят,  тут  и  змеи  есть, а я  до  сих  пор  не видел ни  одной.  (Удава
Боароджерса я  змеей не считаю  -  он  очень  по-человечески проявил себя. )
Представляю  их себе  только как кишку  от  пылесоса - видел в телевизионной
передаче.
     Спать, спать, спать:  завтра буду  бегать, лаять, купаться в море... И,
конечно, сделаю некоторые записи для нашей с Витей будущей книги.

     Г л а в а 1
     В которой мы все просыпаемся
     и решаем совершить прогулку по морю

     Рано утром я проснулся от того,  что был счастлив.  Я потянулся,  потом
вскочил  и немедленно  хотел радостно залаять,  но вовремя вспомнил о  своем
обещании  хорошо  себя вести, огляделся, увидел  брезентовый полог палатки и
улыбнулся.  Я бесшумно вылез из-под Витиной раскладушки и лизнул  лежащие на
земле часы, подаренные недавно нашим папой Пал Палычем.
     Было шесть утра. Солнце стояло прямо над морем, и хотелось  побежать по
его  глади,  погоняться за "зайчиками", виляя хвостом  и фыркая  от  избытка
чувств, а спать больше не хотелось.
     "Вот  интересно, - подумал я, - а  почему,  когда Мама-Маша и Пал Палыч
идут  на работу, а Витя спешит в школу, они зевают,  с ними зеваю и я? И так
хочется  спать!  А  сейчас вот нет, хотя те же шесть утра, и никуда не  надо
идти, спешить. Может, вздремнуть еще?.. "
     С этими мыслями я сильно зажмурился и удобно положил голову на лапы, но
сон не приходил. Тогда  я  приоткрыл  один  глаз  и  осторожно посмотрел  на
спящих. Кроме меня  в  палатке было трое мальчиков, вчера подружившихся: мой
хозяин - Витя Витухин, Ате, приехавший сюда из далекой  Африки, и мальчик из
Индии  -  Гурбахш.  Гурбахш  был  очень  смуглый,  и  от  него вкусно  пахло
незнакомыми белыми цветами, а Ате  просто  был такой смуглый, что походил на
большую шоколадную  куклу. Я  люблю шоколад, и лизнул  ему ногу. Но шоколада
почему-то не почувствовал и очень удивился. А хорошо было бы, если бы он был
на самом деле шоколадным  и дружил со мной. ...  Наконец-то потягивается мой
хозяин.  Я тотчас же бросился  к нему  с нежностями. Выбравшись  из палатки,
разогретой лучами, мы оказались на залитой