и  каждому.  Но
подметить, что читающий к тому же еще  и  мозгами  не  шевелит,  мог  только
Гоголь с его поистине дьявольской зоркостью...
   Да, мы - самые усердные читатели  в  мире,  и  никакого  парадокса  здесь
нет...
   Примерно так рассуждал бы Анчутка, имей он склонность к умозаключениям...
   Добравшись до перекрестка двух проспектов  (Нехорошева  и  Нострадамуса),
домовичок проник в угловой  дом  и,  пробираясь  по  вентиляционным  трубам,
быстро достиг третьего этажа. Дыра, выводящая в кухню, была забрана гипсовой
решеткой,  а  решетка  для  домовых,   следует   заметить,   -   препятствие
непреодолимое, поскольку сплошь состоит из крестов. Хотя -  это  что!..  Был
однажды Анчутка в доме сталинских времен - так там вообще: то в виде  звезды
решетка, то в виде серпа с молотом. Жуть - да и только!..
   - Слышь, дымчатый... - тихонько окликнули из темноты.
   Анчутка  всмотрелся  и  различил  чуть  выдвинутую  из   стены   мордочку
горохового цвета.
   - Ну ты, я гляжу, отважный! - подобострастно восхитился незнакомец. -  Не
боишься?..
   - В первый раз, что ли? - процедил Анчутка и тоже ушел в стену.
   Бояться-то он, по правде сказать, боялся, но уж больно  хотелось  сделать
приятное Африкану...
   Ника Невыразинова в заляпанных краской брючках и такой же  маечке  стояла
посреди кухни и, критически прищурившись,  разглядывала  ослепительно  белую
скрипку на фоне разделочной небрежно обожженной доски.
   Осмотрительно выйдя из стены лишь  наполовину,  Анчутка  помедлил,  являя
собой нечто вроде барельефа, потом набрался храбрости и мелодично  прочистил
горлышко.
   Ника обернулась.
   - Ка-кой пушистенький!.. - в полном восторге вскричала она.
   - Я - от Панкрата... - поспешно предупредил домовичок, на  всякий  случай
упячиваясь в стену  поглубже.  Вчера  он  это  все  уже  проходил...  Сперва
погладит,  потом  понянчит,  а   там,   глядишь,   кружевные   панталончики,
голубенький бантик - и аминь!..
   - Ой, Панкрат!.. - Ника всплеснула руками.
   - И от Африкана... - добавил Анчутка.
   - Ой, Африкан!..
   К счастью, Панкрат с Африканом интересовали теперь Нику  гораздо  больше,
нежели заурядный дымчатый домовенок.
   - Противный Панкрат!.. Он обещал взять меня на теракт!.. Ну и когда же?..
   - Сегодня!.. - выпалил Анчутка. - В четыре часа дня возле  краеведческого
музея...
   Зрачки Ники расширились.
   - Со стрельбой?.. - ахнула она.
   - Н-не знаю... -  честно  ответил  Анчутка.  -  Сказано:  встречаетесь  с
Панкратом у крыльца и ждете нас с  Африканом.  Икону  брать  будем!..  -  не
удержавшись, похвастался он.
   Ника подхватилась,  кинулась  к  платяному  шкафу  и  настежь  распахнула
дверцы. По комнате полетели выбрасываемые вместе с вешалками наряды.
   - Блин! Надеть нечего!..
   Наконец на свет явился камуфлированный комбинезон.
   -  Н-ну...  вот  это  вроде  ничего...  -  в  сомнении  молвила  Ника   и
вопросительно оглянулась на домовичка. - А?..
   Но домовичок уже сгинул. Из стены торчало только  чуткое  ушко,  тут  же,
впрочем,  скрывшееся.  Причем   было   оно   почему-то   не   дымчатого,   а
нежно-горохового цвета...
 
 
   Среди белесых  тектонических  руин  "Ограбанка"  копошились  ярко  одетые
спасатели и скромно одетые мародеры.
   - Не слушают родителей... - вздыхая, сетовал вполголоса один  из  них.  -
Приходит вчера под утро весь в синяках! Ну сколько раз можно  повторять:  не
ходи ты ночью по освещенным местам... Там же ментов полно!..
   Анчутка  приостановился  послушать  и  вновь  столкнулся  все  с  тем  же
невзрачным мужичком в приталенной рясе. Только на этот  раз  шел  мужичок  в
обратном направлении: не к Дворцу, а от Дворца.  Да  и  не  шел  он,  точнее
сказать, а плелся. Личико его обрезалось от горя.
   Что до Анчутки, то он передвигался  незримо  -  перебегая  вдоль  стен  и
подпитываясь от жилья. То есть увидеть его мужичок вроде бы  возможности  не
имел...  Однако  известно,  что  в  минуты  сильных  потрясений  в  человеке
просыпаются дремлющие способности, о которых он и не подозревает.
   Короче, встретившись взглядом с Анчуткой, мужичок  жалко  скривил  рот  и
произнес с проникновенной горечью:
   - Нет, но, главное, на кого променяли!.. На какого-то волосатика...  Чего
лыбишься-то?.. И ты туда же?..
   Должно быть, все-таки заметил...
   Анчутка  опасливо  посмотрел  ему  вослед.  Из-под  черного  подола  рясы
волочился по асфальту краешек алого полотна...
   В этот миг сердечко ударило, как колокольчик,  и  надолго  замерло.  Увы,
Анчутка хорошо знал, что это  означает.  Первый  раз  подобное  ощущение  он
испытал, когда беднота  еще  только  шла  раскулачивать  Егора  Карпыча,  за
которого ему долго потом пенял следователь НКВД Григорий Семенович  Этих.  В
другой раз Анчутка почувствовал  то  же  самое  перед  тем,  как  арестовали
завмага Василия Сидоровича Лялькина, изъяв у него из-под паркетины брильянты
и  прочее.  Домовые  всегда  чуют  сердечком,  когда  хозяину  дома   грозит
опасность...
   Анчутка заковылял по тротуару со всей  быстротой,  на  какую  был  только
способен. Страх нарастал с каждым шажком. Умишком своим  домовичок  понимал,
что  особых  неприятностей   у   столь   могущественного   чудотворца,   как
протопарторг, быть не может, но ничего не мог с собой поделать...
   Вокруг шумела столица. Прошла непонятно откуда взявшаяся компания моряков
киевского военно-морского флота. За каждой бескозыркой вились многочисленные
шелковые ленты всех цветов радуги...
   Облака громоздились выше и  выше.  Со  стороны  Лыцка  наезжала  чреватая
молниями туча свинцовых оттенков.
   Изнемогая от тревоги, Анчутка проник в подъезд, вскатился по  лестнице  и
прошел в конспиративную квартиру сквозь стену. Жуткое зрелище предстало  его
глазенкам.
   Протопарторг Африкан сидел на ящике с патронами - громоздко  и  недвижно,
как глыба, причем глыба, выветрившаяся настолько, что толкни - рассыплется и
осядет грудой трухи. Одышливый рот - как у  театральной  трагической  маски.
Большие руки бессильно уронены на колени.  Обессмыслившиеся  незрячие  глаза
устремлены в противоположный угол.
   Даже на берегу Чумахлинки перед переходом государственной границы Африкан
не выглядел столь плачевно.
   Но самое главное - аура... Вместо мощного алого сияния, сравнимого  разве
что  с  солнечной  короной  в  моменты  полного  затмения,  грузную   фигуру
протопарторга облекало теперь что-то весьма  не  определенное,  рыжеватое  с
подпалинами... Изредка в подозрительной этой  дымке  сквозил  алый  косматый
язык, но тут же съеживался, гас...
   Это уходило доверие избирателей, уходила  народная  любовь.  Где-то  там,
далеко, за Чумахлинкой, безутешный Лыцк  прощался  со  своим  любимцем  -  с
предательски выкраденным, убиенным и  вновь  выкраденным  Африканом,  о  чем
Анчутке было, конечно  же,  невдомек...  Кое-кто  в  Лыцке  поначалу  просто
отказывался верить в гибель пламенного  протопарторга,  но  рыдающие  толпы,
скорбные голоса в динамиках, приспущенные флаги с черным крепом  -  все  это
быстро убеждало усомнившегося, и еще одним кумачовым протуберанчиком в  ауре
чудотворца становилось меньше. И по мере того как увитый  траурными  лентами
лафет проплывал главной площадью Лыцка, уже носящей имя Африкана,  благодать
покидала Анчуткиного хозяина, переходя на урну с Бог знает чьим прахом и  на
возведенный за ночь мавзолей...
   Дымчатая шерстка стала дыбом. Поскуливая от жалости, Анчутка подобрался к
Африкану, вцепился коготками в рясу.
   Протопарторг  с  трудом  перекатил  глаза  на  домовичка  -  и  уставился
непонимающе.
   - Все-таки вычеркнул... - с безмерным удивлением хрипло  вымолвил  он.  -
Смотри ж ты! Себя не пожалел, а вычеркнул... Как же это он решился?..
   В комнату, сначала  робко,  потом  осмелев,  стали  помаленьку  проникать
представители  астральной  фауны:  проплыла  стайка  угланчиков,  за  спиной
протопарторга сел и грузно ссутулился средних  размеров  страшок.  Откуда-то
взялся шустрый маленький барабашка, пробежался по  потолку,  тронул  люстру.
Потом упал на стол, дернул протопарторга за  рукав  рясы...  Ах  ты,  гад!..
Небось, когда Африкан был в силе, ручонки-то не распускал! А  теперь  отвага
прорезалась?..
   Вне себя Анчутка ухватил прозрачного наглеца за шкирку (ловить  барабашек
за все прочее бесполезно - не удержишь) и готов был уже метнуть тварь сквозь
стену, как почувствовал  вдруг,  что  к  Африкану  подкрадывается  еще  одна
опасность - на этот раз смертельная. В дверном замке шуршала отмычка.
   В  страхе  Анчутка  огляделся  и  увидел,  что  из-за  стоящего  в   углу
гранатомета злорадно таращится  изумленная  дымчатая  мордашка  Кормильчика,
видимо,  опять  присланного  Батяней  -  сообщить   о   каком-нибудь   новом
свидетельстве дружбы.
   - Помоги, братан!.. - взмолился Анчутка. Кормильчик цинично посмотрел  на
него - и сгинул. В этот миг дверь распахнулась, и в прихожей возник  молодой
человек в рясе и с тупорылым пистолетом. Анчутка видел этого юношу в  первый
раз, протопарторг - во второй. Шофер джипа.
   - Привет из Лыцка!.. - зловеще произнес вошедший.
   Африкан с отвращением взглянул на водилу, уже вскинувшего оружие, и  лишь
брезгливо скривил рот. Утрата  собственной  жизни  по  сравнению  с  утратой
народного доверия казалась ему пустяком.
   Да, но Анчутке так не казалось! Домовичок  (для  убийцы  он  был  незрим)
взвизгнул и с маху швырнул в  злодея  барабашкой.  Цепкая  тварь  схлестнула
всеми четырьмя руками курносое рыло пистолета и упоенно затрясла добычу.  То
ли от неожиданности, то ли  от  толчка  киллер  нажал  на  спуск.  Грохот  и
пороховая вонь...  Пули  полетели  куда  попало  -  только  не  в  Африкана,
по-прежнему сидевшего неподвижно.
   На лице убийцы отобразился ужас. Бедняга решил, будто его подставили.  Не
являясь ни колдуном, ни ясновидцем, он не  мог  удостовериться  воочию,  что
благодать покинула  протопарторга.  Происшедшее  показалось  негодяю  чудом.
Стало быть, соврали... Стало быть, в силе еще лидер правых радикалов...
   В нежных Анчуткиных ушонках звенел отголосок выстрелов, и поэтому  тяжкий
стук от упавшего на  пол  пистолета  прозвучал  еле  слышно.  Убийца,  мелко
звездясь, пятился к двери... Потом резко повернулся - и вылетел стремглав из
квартиры...
   - Зря... - равнодушно каркнул Африкан.
 
 
   Башенные часы на Ефреме Великом пробили вдалеке три часа пополудни.
   - Анчутка... - обессиленно позвал протопарторг. -  Поди  скажи  Панкрату,
что все отменяется... А то ждать будет... Не дай Бог еще чего натворит... от
большого ума...
   Анчутка отступил, наежинился и упрямо затряс головенкой. Оставить хозяина
одного?.. В таком состоянии?.. Как и всякий порядочный домовой,  на  это  он
пойти просто не мог...
   Протопарторг взглянул на домовичка из-под  всклокоченной  пегой  брови  и
заставил себя усмехнуться.
   - Ладно... Тогда - вместе... Помоги-ка подняться...
   Вдвоем они покинули  конспиративную  квартиру  и,  оставив  ее  открытой,
спустились по лестнице, выбрались на проспект... Казалось, Африкана покинула
не только чудотворная, но и физическая сила: ковылял, изнемогая. Каждый  шаг
приходилось одолевать... Наряд протопарторга  внимания  не  привлекал  -  по
случаю приезда специальной комиссии ООН город был наводнен  провокаторами  в
рясах.
   Навстречу шли два милиционера, лица которых показались Анчутке знакомыми.
Да и голоса тоже.
   - У, ш-шакалы... - приглушенно возмущался один  из  них.  -  Как  прибыла
комиссия - сразу небось хвост поджали!.. Слышь?.. Молчат... Ни самолетика не
подняли!..
   - Да это не из-за комиссии... - ворчливо отвечал ему  второй.  -  Африкан
загнулся... Ну, этот... экстремист... В Лыцке сегодня хоронят... Только  что
передали...
   - И чего?..
   - Ну так  американцы-то!  Они  ж  его  выдачи  требовали...  А  теперь  и
требовать нечего...
   Протопарторг остановился и долго глядел им вослед.
   - А-а... - потрясенно протянул он наконец. - Вон оно что, оказывается...
   - Глянь! - с надеждой выпалил Анчутка, тыча пальчиком.
   Африкан нехотя взглянул.  В  рыжеватой  сомнительной  дымке,  окутывавшей
руку, упрямо сквозили алые прожилки и волокна.
   - Думаешь, кто-то еще верит,  что  я  живой?  -  с  сомнением  проговорил
протопарторг. - Да нет, Анчутка, вряд ли... Скорее всего пьяные лежат и ни о
чем пока не знают...
   Над головами потемнело, затем полыхнуло. Гром откашлялся -  и  гаркнул...
Далее тучи,  словно  испугавшись  собственной  выходки,  стали  стремительно
разбегаться, и над проспектом Нострадамуса снова проглянула синева...
   Двинулись дальше. Вернее сказать, двинулся один  Анчутка.  Услышав  сзади
болезненное покряхтывание протопарторга, он оглянулся и увидел, что тот  изо
всех сил пытается стронучь правую ступню, как будто  приросшую  к  асфальту.
Домовичок кинулся было на помощь - и ту г  с  ним  произошло  то  же  самое.
Правую ножку - ровно примагнитило.
   - Ну все, Анчутка... - с мрачным  удовлетворением  подвел  итог  Африкан,
прекращая  попытки.  -  Аминь,  приколдовали!  Не  иначе   -   контрразведка
работает...
   Интимно  прошепелявили  шины,  и  к  бровке   прильнул   длинный   темный
автомобиль. Выплыл - словно  из  небытия.  Дверцы  разом  распахнулись  -  и
какие-то люди в штатском кинулись к Африкану.
   - Ну, слава Богу, успели...  -  с  облегчением  выдохнул,  останавливаясь
перед протопарторгом статный  моложавый  красавец  лет  тридцати.  Полковник
Выверзнев. Батяня.
   - Куда успели?.. - с язвительной горечью осведомился Африкан.
   - Не куда, а откуда... - поправил полковник. - За вами сейчас,  гражданин
Людской, как минимум три бригады киллеров охотятся. Из-под носа у них, можно
сказать, вас выхватили... - С этими  словами  он  вежливо,  но  твердо  взял
Африкана за локоть. - Прошу в машину!..
   - Как?.. - брюзгливо  спросил  протопарторг,  безуспешно  пытаясь  отнять
босую ступню от тротуара.
   - Сашок!.. - процедил Выверзнев, оборачиваясь. - Ну в чем дело?..
   Юный круглолицый Сашок метнулся к протопарторгу и в три пасса расколдовал
ногу. Двое кряжистых сотрудников тут же  подхватили  Африкана  и  сноровисто
затолкали его в кабину. Тот было оглянулся, ища глазами Анчутку,  но  дверцы
захлопнулись - и машина рванула с места.
 
 
   Поскуливая, Анчутка сидел  на  корточках  посреди  тротуара  и  время  от
времени силился оторвать от асфальта правую ножку.  Находись  он  поближе  к
стене здания, можно было бы зарядиться от жилья и попробовать расколдоваться
самому. А так - хочешь, не хочешь - придется сидеть и ждать,  пока  заклятие
не выдохнется. Силенок хватало лишь  на  то,  чтобы  сохранять  невидимость.
Хорошо еще колдун  попался  молоденький.  Вот  если  кто  матерый,  из  Лиги
Колдунов, заклятие наложит - день просидишь прикованный, а то и сутки...
   Откуда-то взялись трое граждан, уже встретивших комиссию ООН.  Колеблясь,
как полосы на государственном стяге, они остановились рядом с Анчуткой.
   - В  Лыцке  -  как?..  -  с  недоумением  жаловался  один.  -  Выпьешь  -
двухпартийная система,  протрезвеешь  -  опять  однопартийная.  А  у  нас  в
Баклужино даже и не знаешь, пьяный ты или протрезвел уже...
   Второй слушал и время от времени ронял башку - вроде бы соглашался.
   - Вы мне дайте автомат!.. -  куражился  третий.  -  Я  их,  козлов,  враз
перестреляю!.. Загубили область!.. Всех, гады, продали!..
   - Халявщик ты, - твердо сказал первый. - Автомат ему! Да ты хоть  знаешь,
сколько он сейчас стоит, автомат?.. А самому на ствол заработать? Слабо?..
   Вроде бы заклятие стало помаленьку выдыхаться... Анчутка поднапрягся -  и
пяточка  с  чмокающим  звуком  отделилась  от  шершавого  покрытия.  Домовой
метнулся вправо, влево - и остановился в растерянности. Ну  и  куда  теперь?
Следовать за Африканом в  контрразведку  или  пойти  предупредить  Панкрата?
"Херувимов" Анчутка побаивался, но в то же время понимал,  что,  кроме  них,
никто ему сейчас не поможет...
   И домовенок торопливо заковылял в сторону краеведческого музея.
   Он опоздал всего на несколько минут. На крыльце музея шел захват - и тоже
с применением  самой  черной  магии...  Члены  террористической  организации
"Красные  херувимы"  застыли  без  движения  в  скучающих   позах.   Видимо,
заклинанием их накрыло совершенно внезапно. Меж ними, сноровисто изымая  все
взрывчатое и огнестрельное, сновали  хмурые  озабоченные  люди  в  штатском.
Разоружив, снимали боевика со ступеней и уносили в фургон.
   Круглыми от ужаса глазенками  Анчутка  смотрел,  как  исчезают  в  черном
проеме рифленые подошвы  ботинок  Аристарха  Ретивого.  Колыхнулось,  словно
помахало на  прощание,  белое  кашне  заносимого  в  фургон  Панкрата.  Все.
Уехали...
   Горестно  уронив  хрупкие  плечики,  домовой  подобрался  к   опустевшему
крыльцу. Больше рассчитывать было не на кого - только на себя...
   - Не поняла!.. - прозвучал сзади мелодичный голос -  и  домовичок,  вздув
дымчатую шерстку, подскочил на месте.
   Обернулся. Перед ним в  пятнистом  десантном  комбинезоне  и  с  помповым
ружьем в руках стояла оскорбленная  в  лучших  чувствах  Ника  Невыразинова,
опоздавшая, по обыкновению, на полчаса...
   - Не поняла! - холодно повторила она. - Где остальные?
 
 
Глава 14. ГЛЕБ ПОРТНЯГИН, 
СОРОК ЧЕТЫРЕ ГОДА, ПРЕЗИДЕНТ 
 
   Экстренный  выпуск  "Краснознаменного  вертограда",  целиком  посвященный
грандиозным   похоронам   Африкана,   Глеб   Портнягин   читал   на    грани
апоплексического удара. Ах, сволочи!  Ведь  это  ж  надо,  что  придумали!..
Портнягин заставил себя  оторваться  от  мерзкой  газетенки  -  и  прочистил
чакры...
   За стеклами потемнело, затем полыхнуло.  Гром  откашлялся  -  и  гаркнул.
Президент схватил трубку.
   - Ну и что это у нас делается за окном?.. Ах, из Лыцка приползло?.. И что
теперь? Мне самому облака разгонять?..
   Он бросил трубку, едва не разбив аппарат. Ополоснулся изнутри энергией  -
и вновь взбычился над распластанным по столу "Вертоградом"...
   Следующая заметка взахлеб расписывала чудеса, уже имевшие место во  время
погребения... Комсобогомолка Сериознова при одном только взгляде на мавзолей
протопарторга излечилась от  бесплодия  и  забеременела  прямо  на  площади.
Несколько слепых, дотронувшихся до лафета, на котором везли  урну  с  прахом
Африкана, прозрели политически и  прилюдно  заявили,  что  в  следующий  раз
обязательно придут на выборы...
   У,  словоблуды!..  Портнягина  душила  ненависть.  Трудно  было  с   этим
смириться, но на сей  раз  Партиарх  Порфирий  переиграл  его  с  блеском...
Пришлось прочистить чакры повторно.
   Погода за окном  стремительно  улучшалась...  И  попробовала  бы  она  не
улучшиться! Наконец замурлыкал телефон, которому, честно говоря,  давно  уже
пора было замурлыкать...
   - Ну?..
   - Привезли, Глеб Кондратьич...
   - Что он?
   - Жив... - как-то слишком уж уклончиво отозвались на том конце провода.
   - Ведите!..
   Глеб Портнягин откинулся на спинку кресла  и  воззрился  на  дверь.  Лицо
Президента окаменело - и не потому, что он  опасался,  как  бы  какой-нибудь
подкравшийся со спины страшок не  выдал  ненароком  его  чувств.  Во-первых,
страшки сидели, как положено, за портьерой. А во-вторых, глава Лиги Колдунов
Баклужино в данный момент ничего не  думал  скрывать.  Большое  человеческое
сердце Президента, о котором столь часто писали столичные газеты, било,  как
колокол. Наконец кивнула  сияющая  дверная  ручка  -  и  в  кабинет,  сильно
ссутулившись и глядя исподлобья, косолапо ступил...
   Президент задохнулся и встал.
   В кабинет ступил обрюзгший старик с сократовской выпуклой плешью и  пегой
разлапой бородой. Был он почему-то бос и одет в  просторную  старую  рясу  с
бурыми подпалинами... Для полноты картины не хватало только венка из полевых
цветов. Боже, что  с  нами  делает  время!..  Неужели  с  этой  вот  дряхлой
развалиной Глеб Портнягин когда-то,