з прутьев дверь и усевшись над отверстием в  полу,
я вынужден был признать, что уродец не солгал. Памма действительно  кого
угодно живо поставит на ноги.

ГЛАВА 10

   После того, как я закончил свои дела, а шкатулка  вновь  оказалась  в
моих руках, Меру отвел меня в просторную хижину, устроенную среди ветвей
огромного дерева. Внутри нее у самого порога стояли нантские  стражники.
В центре хижины на сплетенном из прутьев полу в жаровне из резного камня
слабо пылал огонь.  Возле  него  кружком  расположились  хозяева  и  мои
товарищи по путешествию.
   Синдия и Тайю  сидели  среди  местных  обитателей.  Все  пространство
хижины до самых дальних ее уголков было заполнено лесными  уродцами.  Их
тут собралось не менее двухсот. Хотя я так  и  не  смог  определить  пол
существа, накормившего меня удивительной кашей, в хижине собрались особи
мужского и женского пола - у женщин было что-то вроде бюста. Но в  целом
лесной народец показался мне воплощением страшнейшего из кошмаров, какой
только в силах накликать на вас злой колдун.
   Одно из этих существ - самец - провело меня на свободное место внутри
круга рядом с Тайю. Я, скрестив ноги, уселся на пол,  поставив  шкатулку
себе на лодыжки. Затем, нагнувшись через Тайю, я шепнул на ухо Синдии:
   - Где тут капитан Шэдоус?
   Прижав палец к губам, она кивком указала на  противоположную  сторону
круга. Там, укрывшись причудливой накидкой, сидел один из приютивших нас
уродцев.  Когда  стоявшие  по  обеим  сторонам  от   него   соплеменники
приподняли  покрывало,  я  увидел,  что  это  самка,  с  головы  до  ног
раскрашенная желтой краской. Раздался хор голосов или,  вернее  сказать,
вой. Усевшись на корточки возле костра, раскрашенная женщина протянула к
огню скрюченные пальцы.
   - Да будет этот огонь благосклонен к нам!  -  Она  протянула  в  нашу
сторону открытые ладони. - И к нашим гостям!
   Я разглядел, что у нее на  крыльях  нарисованы  огромные  глаза.  Над
огнем вырос какой-то силуэт; жрица вновь поднесла руку к пламени, и  оно
погасло.  Силуэт  оказался  внушительных  размеров,  я  бы   сказал,   в
натуральную величину, изображением  капитана  Шэдоуса.  Оно  было  таким
живым и убедительным, что у меня по  спине  пробежал  холодок.  Шкатулка
Олассара напомнила мне о своем существовании, и  я  отдал  ей  все  свои
страхи - в тот же миг их  как  рукой  сняло.  Одновременно  в  одном  из
ящичков  оказалась  довольно  странная  записка.   В   ней   содержалось
предупреждение   для   меня,   заново   преисполненного   мужеством,   о
необходимости обращать внимание на свисающие сверху  ветви  деревьев,  а
также на прочих недругов ложно понятой гордости.
   - Я - Бахудова, и я представлю вам мое искусство сейчас перед вами  в
это орин-время.
   Услышав непонятное слово, я осведомился у шкатулки:
   - Орин-время? Что это?
   Ответ не заставил себя ждать:
   Теперь, сейчас, сию секунду.
   - Смотрите! - Теперь Бахудова держала руки над изображением  Шэдоуса.
- Пагас Шэдоус, чудовище гетеринской стражи,  отпрыск  Зируити  Огненной
Суки. - Пламя при этих словах рассыпалось искрами. Бахудова  по-прежнему
держала руки над огнем, и он прямо на наших глазах стал уменьшаться. - Я
вижу все, поэтому от меня ничего не скроется. Все, что я говорю,  служит
определенной цели, поэтому слушайте меня своими десятью ушами!
   Белесые,  водянисто-молочного  цвета  мембраны  на  глазных   яблоках
колдуньи напряглись, придавая Бахудове истинно демонический вид.  Вскоре
над ее головой возникло зеленоватое облачко, и в хижине сделалось  тихо.
Двигалось облачко медленно и вскоре повисло  над  изображением  Шэдоуса.
Затем от облачка  отделилась  какая-то  часть  и  опустилась  на  голову
злобного капитана.
   Облачко двинулось дальше, и пока оно медленно пролетало мимо нантских
стражников, Синдии, Тайю, мимо меня и существ, сидевших вместе с нами во
внутренней части круга, от него  постепенно  отделялась  одна  часть  за
другой. Один клочок опустился на шкатулку, другой - одновременно с ним -
повис над моей головой. Никаких ощущений я при этом не испытал.
   Затем облачко - вернее сказать, его основная часть, - закружилось под
потолком хижины, на сей раз собирая воедино свои  клочки.  Повиснув  над
головой Бахудовы, оно медленно опустилось на желтоватые старческие плечи
колдуньи,  скрыв  от  наших  взглядов   ее   голову.   Хижину   наполнил
приглушенный свист, и облако моментально  исчезло  в  ноздрях  Бахудовы.
Колдунья открыла глаза. Они отливали серебристым светом, и в  них  можно
было смотреться, как в зеркала.  Колдунья  усмехнулась,  обнажив  жуткие
заостренные зубы.
   - Да, Бахудова видит много секретов, которыми владеете вы, живущие на
земле, вы, пришедшие из другого мира. Есть вещи, которые  вы  держите  в
тайне от других. Дорожите вы своими секретами? Если нет, то мы  разделим
их с вами. Если же они вам дороги, тогда  предложите  что-нибудь  вместо
ваших секретов. Начнем с тебя, Синдия.
   Нантская жрица сначала закрыла глаза, затем открыла их.
   - Мои секреты не представляют для меня никакой ценности.
   Бахудова указала своими скрюченными пальцами на Тайю.
   - Теперь ты, Тайю!
   Мальчик снял с лица прозрачную накидку. Его лицо сохраняло все то  же
отсутствующее выражение. Затем он заговорил  неожиданно  ясным,  громким
голосом:
   - Все, что я знаю, - твое, Бахудова.
   - Ты, Корвас!
   - Я сохраню все свои секреты при себе. Поскольку я придаю им огромную
ценность, то предлагаю вам взамен великую сделку.
   Присутствующие в  хижине  существа  разразились  смехом.  Когда  смех
умолк, Бахудова объяснила мне:
   - Я повелеваю, чтобы ты не пользовался своими секретами.  Их  великая
ценность должна принести тебе несметное богатство, верно?
   - Нет, не верно.
   - Значит, ты не в состоянии заплатить мне за мое молчание?
   - Нет, ведь подобное называется шантажом, можно подумать, ты этого не
знаешь.
   - Я не возьму у тебя твои секреты, ты сам избавишься от них.
   Бахудова повернулась к первому стражнику:
   - Ты, Рош!
   Это был тот самый парень, который  посоветовал  мне  не  разбрасывать
никаких бумажек, чтобы не оставить следов, которые могли  заметить  наши
преследователи.
   - У меня нет секретов, которыми я дорожу.
   Колдунья обратилась к другому гвардейцу.
   - Ты, Айсен!
   Верзила-гвардеец усмехнулся и спросил:
   - Чего ты потребуешь от меня?
   - Того, чего они стоят, чтобы не говорить о них никому.
   Мне показалось,  что  Айсен,  прежде  чем  покачать  головой,  нервно
облизнул губы.
   - Ничего ценного в них нет.
   За Айсеном настала очередь Меру.
   - Ты, Меру!
   Командир  гвардейцев  бросил  Бахудове  небольшой  кожаный   кошелек,
который колдунья ловко поймала, открыла и высыпала его  содержимое  себе
на ладонь.
   - Здесь всего пятьдесят рилов.
   - Ровно во столько я оцениваю свои секреты, - откликнулся Меру, пряча
усмешку в черной густой бороде.
   Скорее всего сумма в  пятьдесят  рилов  оказалась  маловата  как  для
Бахудовы, так и  для  самого  Меру.  Однако  увиденное  подстегнуло  мою
активность. Колдунья удовлетворенно кивнула и привязала кошелек к своему
поясу.
   В то же мгновение в голове у меня мелькнула мысль  -  что  же  именно
Меру желает скрыть от других, не пожалев пятидесяти рилов.
   Бахудова повернулась к четвертому гвардейцу:
   - Ты, Хара!
   Тот ответил колдунье презрительным взглядом.
   - Ты не получишь от меня ни монеты. Если  можешь  заглянуть  в  меня,
скажи, что пожелаешь. Можешь говорить что угодно.
   Бахудова усмехнулась, перевела взгляд на меня,  после  чего  довольно
долго не сводила глаз с моей шкатулки. Затем закрыла глаза, скрестила на
груди руки и, по-прежнему сидя, стала наклоняться  вперед  до  тех  пор,
пока не коснулась лбом пола.
   - Я всегда почитаю тебя, - произнесла она.
   Я тоже посмотрел на шкатулку и с любопытством  подумал  о  том,  кого
Бахудова могла увидеть в подарке Олассара.
   Неожиданно выпрямившись,  колдунья  посмотрела  на  призрак  капитана
Шэдоуса.
   - Теперь ты, Пагас Шэдоус! Дорожишь ли ты своими секретами?
   Призрак посмотрел куда-то вверх,  повернулся  сначала  налево,  затем
направо, затем посмотрел через плечо и прорычал:
   - Где ты?
   - Я нахожусь высоко над небесами, повисшими у  тебя  над  головой,  и
даже в твоих собственных снах.
   Призрак капитана Шэдоуса накренился над огнем, словно искал кого-то.
   - Почему я не могу увидеть тебя?
   - Прими все как  есть,  Пагас.  А  теперь  давай  поговорим  о  твоих
секретах.
   - Если я дорожу ими, то что тогда? Я не могу заплатить тебе за них во
сне.
   Бахудова разразилась резким, пронзительным смехом, от которого у меня
застыла в жилах кровь.
   - Послушай, капитан,  важнее  уметь  потратить  золото  во  сне,  чем
сделать это наяву.
   - Тогда я ничего тебе не заплачу! - Жуткое лицо призрака расплылось в
мерзкой ухмылке.
   - Что ж, пусть будет так, Пагас!
   Бахудова  взмахнула  над  огнем,  и  стены  хижины,  в   которой   мы
находились,  куда-то  исчезли.  Вместо  них  нас  теперь  окружал  вихрь
разноцветных облаков. Хижину наполнил оглушительный  рев  бури.  Призрак
Шэдоуса взмыл в воздух, и скоро на нас сверху смотрело  лишь  его  лицо.
Яркий свет стал меркнуть, и совсем скоро единственным,  что  можно  было
увидеть, остались только Бахудова и ее серебристые глаза-зеркала.
   Я перегнулся через Тайю и легонько ткнул Синдию в бок.
   - Разве у нас нет нескольких секретов, которые мы хотели бы скрыть от
нашего славного капитана? - указал я в сторону призрака.
   - Настоящих секретов не существует, Корвас.
   Последовала долгая пауза, после которой Бахудова выпрямилась.
   - Тогда это будет ваша история. Заплатите скрытному уму, потому что в
нем содержатся ответы, которые вы хотите  узнать,  и  еще  новые  тайны.
Итак, я начинаю.

ГЛАВА 11

   До моего слуха донеслись какие-то неземные, призрачные звуки  флейты.
Затем я услышал пение, исходившее с другой стороны круга.  Когда  голоса
стихли, Бахудова начала:
   - Как вы знаете  из  книг  Файна,  некогда  могущественная  итканская
религия распалась, дав жизнь новым верованиям. Сто книг Файна содержат в
себе тайны, откровения, легенды и многочисленные пророчества, написанные
и накопленные за долгие тысячелетия.
   В орин-время - то  есть  здесь  и  сейчас  -  представьте  себе  дитя
человека    великого,    богатого    и    могущественного.    Это    его
превосходительство Набас, Шева из Десивиды.
   Над  огнем  возник  призрак  одетого  в  богатые  одежды   правителя,
держащего в руках ребенка.
   - Видите? Он плачет, потому что мать ребенка, сестра Шевы, умерла  от
руки наемного убийцы при появлении младенца на свет. Отец  покинул  этот
мир. Его казнили по обвинению в измене,  которое  выдвинул  против  него
Феррис, верховный жрец Гетеринского храма. Сам Набас был  холост.  Держа
на руках ребенка, он поклялся перед богиней дыма Акитайей, которую нанты
именуют Нантерией, дать ему не только образование, богатство,  власть  и
положение в обществе, но и свою любовь. Но ни один человек в Десивиде не
мог ухаживать за ребенком.  -  После  этих  слов  из  темноты  донеслись
сдавленные смешки. - И тогда Набас отправился в тамошний Нантский  храм,
чтобы нанять женщину, которая могла бы взять на себя заботу  о  ребенке.
Сомас, верховный жрец храма в Десивиде, обладал магическим  взглядом.  В
этом ребенке он узрел Первого, того  самого,  о  котором  упоминалось  в
старинных книгах Файна. Первый найдет Второго, который, в свою  очередь,
отыщет великодушного Воина. Воин  вместе  со  своим  верным  Проводником
вступит в схватку с Хадьюзией, Разрушителем Миров...
   Я слушал дагасскую рассказчицу, и мне казалось, будто время повернуло
вспять. Помню, как в юные годы я по настоянию  отца  посещал  занятия  в
Нантском храме в Искандаре. Правда, я прекратил заниматься еще в детском
возрасте, после того, как  оставил  отчий  дом.  Хотя  Бахудова  назвала
Разрушителя Хадьюзией, а не Манку, история о разрушении знакома  каждому
ребенку,  который  когда-нибудь  обучался   в   храме,   -   пророчество
перекочевало  из  существующей  и  поныне  итканской  религии   во   все
отпочковавшиеся от нее религиозные школы.
   Во  время,  предначертанное  звездами,  в  наш  мир  придет   Великий
Разрушитель по имени Манку. Он бросит  миру  вызов,  требуя,  чтобы  для
схватки с ним выбрали героя, который встал бы на защиту всех людей. Если
этот герой победит Манку, то миру удастся избежать  угрозы  уничтожения.
Если же проиграет - или, если такового героя в нашем мире не найдется, -
то он - наш мир - и все сущее в нем обратится в прах.
   Чтобы подготовиться к такому испытанию, итканские жрецы обратились  к
оракулу богини огня Гетерис, что находился в пещере на одной  из  сторон
вулкана горы Руби. Совершив гадание на огне, оракул поведал:
   - Ведомый Зеркалом Второго, Герой будет найден Вторым, который  будет
выбран отцовской рукой, будет храним Первым, удостоится любви Зеркала  и
будет сожжен Зеркалом для того, чтобы стать поглощенным дымом.
   Как  далее  гласит  легенда,  среди  жрецов  возник  спор  по  поводу
толкования пророчества оракула, а также относительно того, что  со  всем
этим делать. В конце концов, оно уже привело к расколу итканской религии
и появлению иных религиозных учений, каждое  из  которых  претендует  на
истину - пребывая в убеждении, что только  ему  одному  ведомо  истинное
пророчество и то, как его осуществить на  деле.  Я  не  знал  ни  одного
человека,  который  бы  воспринимал  пророчество  серьезно.  В  нынешние
догматы верили, однако рассказ о Герое и  грядущем  пришествии  Великого
Разрушителя нашего мира  граничит  с  мифом.  Тем  не  менее  кое-что  в
пророчестве все-таки заслуживало внимания.
   Я до сих пор помню, что  в  тот  год,  когда  я  покинул  отчий  дом,
Манкуанский храм вместе с его паствой испепелила молния, обрушившаяся  с
небес в одну безоблачную ночь. Улицы Искандара захлестнул ужас: те,  кто
устрашился Ангха, бога призраков, возносили молитвы, спрашивали дорогу к
ближайшему  храму  и  пытались  в  последнюю   минуту   договориться   с
могущественной Вселенной. Казалось, страх постепенно понемногу пошел  на
убыль, как вдруг  Элассанский  храм  неожиданно  ушел  под  землю,  или,
вернее, земля поглотила его.
   Амуиты и нанты хранили молчание о случившемся. Гетерины же, наоборот,
нашли для себя повод  для  злорадства.  Присвоив  себе  роль  верховного
судии, они принялись осуждающе указывать  пальцами,  изрекая  направо  и
налево лицемерные истины о праведном гневе богини Гетерис,  которая  для
них по-прежнему оставалась богиней добра.
   Мне  вспомнились  довольно  рискованные  шуточки,  что,  мол,  де,  к
разрушению Элассанского храма причастны  амуитские  жрецы,  а  также  не
менее рискованные намеки на то,  будто  в  этом  деле  замешаны  и  сами
гетеринские жрецы. Смысл этих забавных острот  и  невысказанных  страхов
сводился к тому, что в результате безжалостной войны на уничтожение друг
друга разрозненными остатками Иткана вызов Манку может  вообще  остаться
без ответа.
   По словам Бахудовы, нантский жрец Сомас каким-то  образом  установил,
что ребенок, принесенный  ему  Шевой  Набасом,  был  тем  самым  Первым,
который упомянут в пророчестве. Однажды поздней ночью  ребенка  похитили
из дворца Шевы. Набас подверг пыткам  няньку  и  слуг,  а  затем,  чтобы
хорошенько припугнуть горожан, отправил к городским стенам своих воинов,
заодно пообещав награду в сто тысяч рилов тому, кто вернет ему ребенка.
   Когда даже в далеком Шулейе стали похищать детей и требовать  за  них
выкуп у родителей, Набас понял все недомыслие своего поступка и  отменил
обещание. Поиски пропавшего младенца продолжались еще какое-то время, но
в конце концов все-таки прекратились. Сам Набас умер от горя.
   Призрак  над  огнем  Бахудовы  превратился  в  младенца  -  маленькую
девочку, которая стремительно взрослела по мере  того,  как  продолжался
рассказ.
   - Сомас привел девочку в храм, где она приняла нантскую веру и  стала
дочерью Акитайи. После этого ее отправили  в  храм  в  Искандар  изучать
четырнадцать книг Файна, которые тайно хранились в Ануитском храме.
   Над огнем Бахудовы появился новый  призрак  -  на  этот  раз  старуха
Аджра.
   - Старая  нантская  жрица  Аджра  была  Первым.  -  Колдунья  указала
скрюченными, похожими на когти пальцами на малыша Тайю, - Это -  Второй.
- Она вытянула руку  в  моем  направлении.  -  Это  -  Зеркало  Второго,
Проводник.
   Меня тут же охватил приступ паники, однако я быстро взял себя в  руки
и даже усмехнулся, понимая, насколько глупо выглядит  вся  эта  история.
Подумаешь, легенда моего уже далекого детства. С какой стати мне быть ее
героем?
   - Ш-ш-ш! Тише! - прошипела Бахудова и нахмурилась.
   Посмотрев на Синдию, она сказала:
   - Ах.
   Затем повернулась к четырем нантским стражникам и снова произнесла:
   - Ах.
   Теперь она опустила голову  ниже,  совершая  свои  колдовские  пассы.
Узрев лицо капитана Шэдоуса, она внимательно посмотрела на него и издала
короткое:
   - Ху.
   Руки ее легли на колени, а сама Бахудова словно сжалась в комок.
   В тот же миг произошло нечто забавное. Шкатулка поднялась над  полом,
пролетела над огнем и повисла в воздухе рядом с Бахудовой.  Один  из  ее
ящичков открылся,  и  колдунья,  приподняв  голову,  посмотрела  на  его
содержимое и  извлекла  великолепно  ограненный  бриллиант  размером  со
сливу. К камню крепилась золотая цепочка, которую Бахудова тут же надела
себе  на  шею.  Удивительной  красоты  бриллиант  повис  меж   высохших,
сморщенных старушечьих  грудей.  Явно  следуя  воле  проказливых  богов,
избравших меня в качестве объекта своих шуток, шкатулка, перелетев через
огонь, снова вернулась ко мне. Обнаружилось, что все ее отделения пусты.
   Колдунья держала бриллиант  в  скрюченных  пальцах,  и  глаза  ее  из
серебристых снова сделались черными. При этом облака и лицо  призрачного
Шэдоуса куда-то исчезли. Стены хижины вернулись на свое прежнее место, и
из груди собравшихся дагов вырвался вздох сожаления. Бахудова  встала  и
вытянула  перед  собой  руки,  призывая  присутствующих  к  тишине.  Все
послушно последовали воле колдуньи.
   - Мой рассказ еще  не  закончен.  Если  я  слишком  много  говорю  во
время-орин, не зная конца повествования, я прерву его для вас.
   Сказав это, колдунья остановила свой взгляд на мне.
   - Зеркало по имени Корвас.
   - Да, - ответил я осторожно.
   Бахудова подняла вверх руку с зажатым в ней бриллиантом стоимостью  в
полмиллиона  рилов  так,  как  будто  это  был  жалкий  медный  грош,  и
проговорила:
   - Верни мне конец рассказа. Если сделаешь это, то камень твой.
   -  А  как  я  узнаю,  что  добрался  до  конца  твоего  рассказа?   -
полюбопытствовал я.
   - Волшебная шкатулка скажет тебе. Согласен?
   - Конечно...
   Не успел я договорить,  как  оказался  верхом  на  лошади,  мчавшейся
галопом во весь опор сквозь зловещую лесную  чащу.  Захотелось  пощупать
лоб, чтобы выяснить, не ударило ли меня веткой между глаз.  Меня  так  и
подмывало спросить других людей, бывали  ли  они  там,  где  побывал  я.
Однако, летя  как  стрела  сквозь  лесную  чащу,  преследуемый  свирепым
капитаном гетеринских стражников, я был способен только на одно - крепко
прижимать к себе волшебную шкатулку, которая нашептывала мне:
   Я с тобой, пригнись пониже.

ГЛАВА 12

   В тот холодный вечер наш отряд едва не загнал своих лошадей. Когда мы
добрались до гребня тропы, ведущей к  горной  деревушке  Нита,  их  бока
блестели от пота. Нашим взглядам открылась дорога, которая  должна  была
привести нас в страну омергунтов. Петляя среди гор, она уходила  куда-то
вдаль на северо-запад. Меру  подъехал  ко  мне,  но  обратился  сразу  к
Синдии:
   - Если повезет раздобыть там  свежих  лошадей,  мы  сможем  увеличить
расстояние между нами и гетеринским капита