ражал  ему  не
Петя Тяпкин, а  Гришаев,  он,  наверное,  взорвался  бы.  Но  Петю  он
по-своему любил и радовался, что отыскал его для экспедиции: он уважал
людей одержимых. А Петя был  явно  одержимый,  хотя  и  противник,  не
верящий ни во что  из  того,  во  что  верил  он  сам,  во  что  верил
сегодняшний докладчик Сережа Лазебников.
    - К сведению товарищей, не посвященных в хаос  лунных  гипотез,  -
насмешливо добавил Шипулин. - Слова "бред",  "мистика",  "лженаука"  и
тому подобные вовсе не считаются бранными, когда речь заходит о  Луне.
Видите ли, мы еще слишком мало знаем о происхождении Солнечной системы
- у нас нет аналогов. Поэтому ученые дискуссии  о  возникновении  Луны
напоминают мне беседу на тему "Откуда взялся я" в детском садике:  чем
детальнее  объяснение,  тем  больше  вопросов.   Давнее   высказывание
Гарольда   Юри:   "Я   совершенно   не   представляю   себе    модели,
воспроизводящей историю системы Земля - Луна", -  остается  в  силе  и
поныне. К сожалению. Однако я  думаю...  разумеется,  это  мое  личное
мнение... что  история  Луны  куда  богаче  и  любопытнее,  чем  может
представить себе самый изощренный  фантаст.  Но  это  к  слову.  Прошу
высказываться!
    Вскочил  Петя  Тяпкин,  обвел  зал  злыми  глазками,  видимо,  ища
поддержки.
    - Слово имеет командир отряда буровиков кандидат технических  наук
Петр Артемьевич Тяпкин.
    - А  я  расскажу  вам  анекдотец.  Позвольте   анекдотец,   Михаил
Михайлович? В  некотором  царстве,  в  некотором  государстве  жил-был
цыган. Однажды украл этот цыган у одного  крестьянина  коня.  Собрался
суд. Цыган спрашивает:  "Дак  шо  я  у  тебя  украл,  расскажи  честно
гражданам судьям". - "Коня". - "А хомут на ем  был?"  -  "Был".  -  "А
дуга?" - "И дуга была". - "А оглобли?" - "И оглобли". - "А телега?"  -
"И телега была". - "Ну дак и  брешет  он,  гражданы  судьи,  -  сказал
цыган, - потому как этот конь, сами видите, и без хомута, и без  дуги,
и без оглоблев, и без телеги". Посмотрели судьи, прав цыган. Отпустили
его вместе с конем, а крестьянина за клевету  выпороли.  А  что  цыган
накануне пропил в корчме и хомут, и дугу, и оглобли, и телегу  -  кому
что за дело! Было бы доказано.
    Анекдотец  никого  не  рассмешил.  Петя   оглянулся,   снова   ища
поддержки, не нашел, но не сдался.
    - Я к тому, Михаил Михайлович,  что  такие  доказательства,  когда
неугодные факты вовсе замалчиваются,  для  цыгана  хороши,  а  не  для
ученого.  Я  ведь  отлично  понимаю,  для  чего   все   это   товарищу
Лазебникову. Он хочет свернуть напрочь буровые работы и вести раскопки
своим археологическим методом, чтобы возиться  здесь  сто  лет.  Он  и
сказочку свою для этого придумал. А мы, буровики, можем решить  задачу
за несколько дней, позвольте только пустить  большой  лазер  и  пройти
этот слой насквозь. Мы разом все цыганские гипотезы отметем...
    - Точно! Даешь лазер! - раздалось несколько нестройных  голосов  с
той стороны, где сидели буровики. А Димка выкрикнул:
    - Жми, Петя, развивай дальше!
    - Ты скажи прямо, Сергей, - обратился Петя к Лазебникову, - ты  не
юли: раскопки предлагаешь?
    - Раскопки, - сказал Сережа и опустил голову.
    Поднялась буря. Шум стоял минут пять, не меньше. Вести  медленные,
может быть, многолетние раскопки, когда  всем  казалось,  что  отгадка
рядом, никого не устраивало.
    Атмосфера накалялась. Выступали почти все, летели едкие реплики  с
мест, задавались вопросы "с подтекстом". Но большинство, соглашаясь  с
Лазебниковым,  все-таки  категорически  возражало   против   раскопок:
молодежь, не терпится. А ничего другого никто предложить не  мог.  Или
лазер, или раскопки. "Не подумаешь, что на Луне, - отметил Шипулин.  -
Типичная земная перебранка ученых".
    - Нет, нет, нет, лазер нельзя! - выкрикивал  кто-то,  пока  Михаил
Михайлович в последний раз взвешивал все "за" и "против". - Там, может
быть, дворец, черт знает что, а мы, как дикари, с лазером.  Нет,  нет,
нет!
    - Копаться здесь пять лет лопаточками? Извините! Сегодня же  подаю
заявление. Мы что - в песочнице играть приехали?!
    - Только не лазер, надо  подумать,  все  взвесить  и  не  спешить.
Главное, не спешить. Так можно всю Луну испортить...
    Когда Шипулин встал, нестройный шум голосов умолк разом.
    - Все правы, - сказал он негромко. - И все ошибаются.  Разумеется,
лазером нельзя. Это ясно. Но и раскопки нас не устраивают -  время  не
то. Что есть еще подходящее? Больше нет ничего...
    Шестьдесят два человека молчали. Казалось, никто не дышал.  Где-то
между  вторым  и   третьим   рядом   всплыло   на   секунду   ехидное,
злорадствующее лицо Гришаева - и растаяло. Мелькнули  тревожные  глаза
Ольги: "Только, пожалуйста, береги себя. Лучше  лишний  раз  с  Землей
посоветуйся, спроси разрешения". Ольга, Ольга!  Единственный  человек,
которому нужны не его открытия, а он сам. По ней, хоть вовсе  не  будь
никакой Луны лишь бы он  возвратился  живой  и  здоровый.  Ну  что  ж,
посмотрим!
    - Больше нет ничего, это точно. Значит,  остается  одно  -  взрыв.
Таким  образом,  мы   в   кратчайший   срок   расчистим   обнаруженную
разведчиками сферу. И если это действительно  сооружение  космического
разума, наш взрыв ее не повредит...



                                  4

    Громыхнул телефон. Ольга взяла  трубку.  Незнакомый  взволнованный
голос спросил:
    - Квартира Шипулина? Извините,  пожалуйста,  у  вас  нет  случайно
Гришаева? Это дежурный института, с ног сбился,  весь  город  обыскал,
тут у нас ЧП...
    - Чего ради у нас будет Гришаев? -  насмешливо  ответила  Ольга  и
положила трубку.
    - Кто это? - спросил Гришаев, потягиваясь.
    - Из института, дежурный. Вас что, всегда у женщин ищут?
    - Случилось что?
    - Какое-то ЧП. С ног, говорит, сбился, вас разыскивая.  ЧП  -  что
это может быть? Луна?
    - Не знаю, возможно. Ваш сумасшедший муж на все  способен.  Ладно,
до свидания. Узнаю - сразу позвоню.
    Дверь за ним закрылась. Она нервно принялась  ходить  по  комнате.
Тревога не  унималась.  С  маленькой  фотографии  на  столе  грустными
глазами смотрел на нее Шипулин.
    ...Она была студенткой четвертого курса, когда судьба столкнула ее
с Шипулиным. Он читал курс общей теории космонавтики, а  для  нее  это
были дебри. Вообще она  попала  в  институт  случайно  -  не  хотелось
расставаться с одним очень славным парнем, который не мыслил жизни без
этого  института.  Прежде  она  как-то  не  замечала  придирчивого   и
остроязыкого профессора, но когда дважды он попросил  ее  с  экзамена,
пришлось задуматься. Дело пахло отчислением, это было бы  глупо  после
четырех лет учебы. Одна подружка посоветовала: "А  ты,  Олька,  очаруй
его, используй последний шанс. Тем более старый  холостяк.  Вот  прямо
сейчас и шагай к нему домой. Чего теряться!"
    И она пошла. Три вечера, забывая о времени, он рассказывал ей  про
космонавтику. Это было захватывающе, поначалу  она  даже  увлеклась  и
вполне  сносно  научилась  разбираться  в   основных   вопросах.   Она
выкарабкалась, зато он "влип" - трогательно и безнадежно.  Вскоре  она
почувствовала, что не сможет бросить его,  что  нужна  ему,  что  этот
насмешливый,  никаких  авторитетов  не   признающий   человек,   гроза
ортодоксов, надежда  науки,  вдруг  превратится  в  ничто,  перестанет
существовать как личность, если она скажет ему "нет".  И  она  сказала
"да", тем более что роман со студентом не сулил ничего перспективного.
Правда, Шипулин был почти на двадцать  пять  лет  старше  ее  и  часто
прихварывал, но она по-своему любила его, а скорее жалела. И она стала
его женой.
    Все эти годы  она  в  меру  своих  сил  и  способностей  исполняла
обязанности жены большого  ученого  и  большого  чудака,  но  при  нем
все-таки чувствовала себя  словно  на  экзамене,  а  настоящей  жизни,
такой, как хотелось, не было. Но вот в последнее время к ней  зачастил
Гришаев...
    В шесть она включила радио.  В  последних  известиях  ни  о  каком
космическом ЧП не было  ни  слова,  но  это  еще  ничего  не  значило.
Передавали легкую музыку, потом урок гимнастики. Гришаев не звонил.
    Без  десяти  восемь  раздался  звонок  в  прихожей.  Она  открыла.
Неизвестный человек спросил строго:
    - Товарищ Шипулина, Ольга Владиславовна?
    - Да, это я.
    - Распишитесь.
    Она машинально расписалась. Прежде чем разорвать конверт,  села  в
кресло:  руки  и  ноги  не  слушались.  В  конверте  лежала  маленькая
хрустящая бумажка под копирку.


                              ДЛЯ ПЕЧАТИ

                          6 мая в 23  часа  07  минут  по  московскому
                      времени в районе  работ  Шестой  Лунной  научной
                      экспедиции на Луне  зафиксирован  взрыв  большой
                      мощности. Причины взрыва  пока  не  установлены.
                      Связь  с  Шестой  Лунной  экспедицией   временно
                      прервана. Если в течение двадцати четырех  часов
                      связь не будет восстановлена, на Луну отправится
                      специальная спасательная экспедиция,  которая  в
                      настоящее время готовится к старту.

                                               Президиум Академии наук


    "Специальная   спасательная...   специальная   спасательная...   -
твердила Ольга,  выронив  сложенный  вдвое  листок.  -  Взрыв  большой
мощности... Гришаев сказал бы: "Опять ваш авантюрист".  И  почему  они
считают его счастливчиком, которому все всегда удается, все  сходит  с
рук?  Лишь  она,  одна  она  знает,  сколько  ночей  просидел  он  над
расчетами, сколько дум передумал, каких-то недоступных ей  мучительных
дум! Как терзался наедине с собой перед каждым "безрассудным шагом"! А
его самоуверенность, лихачество, насмешечки - только видимость,  чтобы
воодушевить других, чтобы все,  до  последнего  буровика,  поверили  в
удачу. Не потому ли  удача  следовала  за  ним  всю  жизнь?  Нет,  они
попросту не знали его! И теперь, возможно, уже никогда не узнают... Но
если там действительно что-то произошло, Шипулина  могла  погубить  не
"авантюра" - только случайность..."
    Прошло сколько-то времени, прежде чем позвонил Гришаев.
    - Оля, читали? - спросил он.
    - Читала. Что это может быть?
    - Черт его знает! Ваш старик всегда выкинет  какую-нибудь  штучку.
Авантюры  -  его  амплуа.  Помните,  просил   повлиять,   чтобы   чаще
советовался?
    - Влияла.
    - И что?
    - Обещал.
    - Обещал! Ну а вы как?
    - Ничего, держусь.
    - Ладно, Оля, молодец. В общем, я думаю, ничего  страшного.  Самое
страшное - он мне все планы сорвал. Горит мой  институт  из-за  вашего
Шипулина. Да, я вам вчера  еще  не  все  рассказал.  Не  против,  если
заскочу на часок?
    - Против.
    - Что?!
    - Против.
    - Ах вон оно что! Отпеваете старика? Ну-ну, валяйте!
    - Нет, не отпеваю. Думаю.
    Она положила трубку. Под ногами хрустнули осколки разбитого  ночью
бокала. Хотелось схватить пылесос, тряпку, швабру - и  мыть,  чистить,
скрести, оттирать все вокруг. И прежде всего себя. Но  Ольга  упала  в
кресло и закрыла глаза.



                                  5

    В  радиоотсеке  сидел  верный  Саша  Сашевич.  Земля   спрашивала,
взывала, умоляла, требовала -  Саша  Сашевич  оставался  глух  и  нем.
Шипулин просмотрел радиограммы, выбрал три из них.  Две  угрожающих  -
дело рук Гришаева, сразу видно, не верит ни в какую катастрофу,  очень
уж хорошо знает Шипулина, Шипулин для него - авантюрист. Одна  дельная
радиограмма-инструкция - от Главного, "на  случай,  если  радиостанция
работает только на прием". Хитер Главный!  Послушал  скупое  сообщение
телеграфного  агентства,  слава  богу,  паники   никакой,   настроение
деловое. Скоро минуют сутки, нужно срочно давать ответ, иначе  ринутся
спасать, а что ответишь,  когда  не  оседает  треклятая  пыль,  мешает
определить результаты взрыва. Хорошо, если риск оправдал себя, а  если
нет? Голову снимут. Взрыв на Луне! Действительно, "так можно всю  Луну
испортить".
    Странное дело, больше всех возражал против взрыва не кто иной, как
его  любимец  Сережа  Лазебников.  Едва  кончилось   совещание,   этот
вундеркинд давай ломиться в радиоотсек - передать свое  особое  мнение
на Землю, "пока не поздно".  Хорошо  еще,  догадался  Шипулин  заранее
отправить Сашу Сашевича со строжайшей инструкцией: никого в  отсек  не
пускать и ничего к  передаче  не  принимать.  Михаил  Михайлович  ждал
подвоха от кого угодно, но не от Сережи. Думал, Петя Тяпкин жаловаться
будет,  скандал  подымет,  а  он  стащил  у  доктора  лошадиную   дозу
снотворного и до сих пор спит, делайте, мол, что  угодно,  только  без
меня!
    До старта спасательной  экспедиции  с  Земли  оставалось  немногим
более трех часов. Дальнейшее промедление становилось опасным.  Гришаев
там бесится, с этим ЧП все его  честолюбивые  планы  лопнули.  Рвет  и
мечет. Чего доброго, рискнет еще покинуть директорский кабинет, явится
сюда собственной персоной. Тьфу, тьфу, тьфу, спаси и избави! Но что же
эта проклятая пыль?  Прогремевшая  в  дискуссиях  и  воспетая  поэтами
лунная пыль? Никто не ожидал, что она может висеть сутки,  думали,  за
час-другой осядет.
    Шипулин еще раз пробежал списочек  убытков,  причиненных  взрывом.
Искорежен один вездеход,  оставленный  растяпой  водителем  в  опасной
зоне. Конечно, вездеход пустяк - если на Земле. На Луне  его  ценность
подскакивает в тысячу раз: "плюс транспортные  расходы".  Опрокинулась
грузовая ракета, к  счастью,  уже  почти  разгруженная.  Взорвался  от
детонации погребок с остатками взрывчатки  -  правда,  взрывчатки  там
оставалось сущие пустяки. Вмятины, царапины  на  ракетах  не  в  счет.
Вообще, удача все спишет.
    А вдруг неудача?  Вдруг  его  гипотеза,  подтвержденная  десятками
фактов, выверенная и  перепроверенная,  все-таки  не  подтвердится?  К
черту! Стоит ли думать о грозящих ему "оргвыводах"? Если исследователь
будет ломать голову над проблемой, как посмотрит начальство на тот или
иной его шаг, - не останется ни сил, ни времени  для  науки.  В  конце
концов, самый большой ущерб от взрыва - переживания Ольги. Она-то ведь
ничего не знает. Существовала бы телепатия, тогда проще, тогда  напряг
бы все душевные силы и передал ей одной: "Не волнуйся, родная, никаких
ЧП нет,  все  в  порядке,  просто  твой  старик  темнит,  проворачивая
очередную авантюру".
    Шипулин взглянул на часы: пора. Пыль еще не осела,  хотя  и  стала
пореже. Сейчас будет дан сигнал общего сбора, и двинутся  вездеходы  к
центру  гигантского   искусственного   кратера.   Чудаки   бурильщики,
предлагали ломиться в стену, когда непременно должна  быть  дверь.  Но
если она окажется не на дне воронки, а совсем в другом  месте?  Тогда,
значит, интуиция обманула его, тогда пора подавать в отставку.
    Люди в скафандрах начали вываливаться из люков базы,  в  шлемофоне
послышалась вибрация от моторов вездеходов. Шипулин опасливо  встал  -
опять ноги показались длинными и ватными, как на  ЛН-5,  хотя  система
искусственной  гравитации  действовала  исправно.  "Нервы,  нервы,   -
отметил он. - Расклеиваюсь. Расклеивается, Оленька,  твой  старик,  на
пенсию пора, на Землю, цветочки поливать. А его лунное  притяжение  не
отпускает..."
    Четыре  вездехода  двинулись  к  кратеру.  На  трех  сидели  люди,
четвертый пыхтел под тяжестью прожектора, снятого с  грузовой  ракеты.
Как пригодился бы сейчас пятый вездеход!
    Шипулин сидел у смотрового стекла головной машины. Гребень нового,
первого на Луне искусственного кратера приближался. Вездеход  колотило
на камнях, Михаил Михайлович вцепился в поручни и почти прилип лбом  к
стеклу. Вот кабина  поднялась  на  гребень,  перекачнулась  в  сторону
кратера, и стало видно бездонную черную дыру  глубиной  в  добрых  350
метров. На дне ее не было ни единого блика.
    - Прожектор! - скомандовал он хрипло.
    Вниз свалился ослепительно белый столб, уперся  в  стену  воронки,
дрогнул, стал падать ниже, ниже, почти вертикально, и вдруг  поблек  в
свете ответного, казалось, еще более яркого луча. Вглядываясь в  него,
Шипулин сощурился до боли в уголках  глаз  и  сразу  различил  покатую
сверкающую сферу, на которой в самом центре  луча  новеньким  пятачком
выделялся...
    - Люк! Вход!  -  раздалось  в  шлемофоне  сразу  несколько  не  то
восторженных, не то испуганных голосов.
    "Выдержала оболочка наш взрыв, - почти равнодушно отметил Шипулин.
- Недаром же рассчитывали ее на оборону от  метеоритов.  Если  так  не
откроем люк, честное слово, лазером взломаю", - внезапно решил  он.  И
сразу почувствовал, как ноги вдруг стали расти, вылезли из  вездехода,
опустились в воронку и,  вытягиваясь  и  утончаясь,  достигли  наконец
сверкающей металлической сферы, как корни дерева проросли сквозь люк и
устремились в темноту...
    Водитель вездехода видел,  как  Шипулин  отвалился  от  смотрового
стекла и медленно рухнул на спинку сиденья. Первым  его  порывом  было
свинтить шлем  с  теряющего  сознание  начальника  экспедиции,  но  он
вовремя спохватился, что это Луна,  и  только  прокричал  в  микрофон:
"Врача в головную машину, срочно! Начальнику плохо!"
    Когда Шипулину дали кислород, он прошептал спекшимися губами:
    - Немедленно... заготовленную радиограмму... на Землю... которая у
Сашки...



                                  6

    Люк подался неожиданно легко.
    Люди - от волнения, что ли, он даже не видел,  кто  -  уважительно
посторонились, пропуская  его  вперед  и  подсвечивая  фонариками.  Он
первым шагнул в этот чужой мир.
    Лестница  в  десяток  широких  ступеней  вела  вниз,   в   круглый
вестибюль.  Здесь  вдоль  всей  стены  шли  двери,  которые   бесшумно
раздвигались, едва к ним подходили -  столько  тысячелетий  прошло,  а
ничего не испортилось! За каждой дверью  была  небольшая,  человек  на
пять, кабина. Внутри кабины громоздились строчка на строчку непонятные
рельефные рисунки. Шипулин пригляделся к ним, но изображения  человека
нигде не обнаружил. Может быть,  это  были  и  не  рисунки,  а  знаки,
иероглифы.
    Он повернул какую-то рукоять на противоположной  от  входа  стенке
кабины - пол под ногами дрогнул и поплыл вниз. "Лифт, - догадался  он.
- А как же выберемся? - Оглянулся: в кабине был он  один.  -  Вот  так
штука! Увлекся, Михаил Михайлович, увлекся! Ну да ничего,  конструкция
вроде бы несложная".
    Он спускался довольно долго и все жалел,  что  не  знает  скорости
лифта: на какую глубину он опустился? Наконец лифт остановился,  дверь
открылась. Это был точно  такой  же  круглый  зал,  только  освещенный
призрачным желтоватым светом. Вглубь вел широкий  коридор,  и  Шипулин
смело пошел вперед. Через две минуты он оказался в другом зале,  более
просторном  и  светлом.  На  возвышении  стояла  золотая   скульптура,
устремленная вперед и  вверх,  как  бы  рвущаяся  взлететь  обнаженная
женщина держала в руке сверкающую острыми лучами звезду. Женщина  была
очень похожа на земную...
    В какой-то пустой комнате он остановился у вмонтированного в стену
матового  рефлектора,  и  сразу  в  голове  его  начала   складываться
таинственная песня...
    "Было три дочери у нашего солнца, три родные сестры. Старшую звали
Оуа, среднюю - Аэу, младшую - Юиа. И  когда  поняли  три  сестры,  что
умирает их отец и уже не сможет обогревать их  своим  теплом,  собрали
они  Объединенный  Совет  Мудрецов.  Двадцать  лет  думали  мудрецы  и
порешили: лететь, искать себе новое солнце, очень похожее на  наше,  и
планеты, чтобы можно было на них жить и чтобы не угас  в  веках  разум
человечества, родивший великое Знание.  И  порешили:  не  строить  для
полета  искусственных  сооружений,  ибо  дороги  они  и  ненадежны,  а
обуздать подходящую малую планету, поселить внутри ее три человечества
трех планет-сестер, разогнать до нужно