- В праве  Первых  решать  за  последующие  поколения.  Он  считал  это
аморальным. И Алекс ответил ему... Впрочем, сохранилась запись разговора.
   - Запись? Разве ты хранишь записи такой давности?
   - Вообще, нет. Я обязан переводить их а долговременную память. Но тогда
стирается голос. Поэтому некоторые особенно дорогие для меня  разговоры  я
сберег. Считай это моим хобби.  Работы  не  так  уж  много,  и,  чтобы  не
скучать, я время от времени перебираю эти записи.
   - Любопытно. Где же они у тебя хранятся?
   -  Я  освободил  один  из  блоков  для  моей  маленькой  коллекции.  Не
беспокойся, это  нисколько  не  мешает  делу.  Особенно  интересны  записи
Алекса, я любил его, как и ты. Хочешь послушать на досуге?
   - С удовольствием. Но пока...
   - Да, пожалуйста. Вот разговор Алекса со Свеном.
   Свен. Какое право имели вы решать за других? За меня, например?  Может,
я вовсе не желаю участвовать в этом головокружительном эксперименте?
   Алекс. Ты на самом деле не желаешь?
   Свен. Я этого не сказал. Но в принципе, в принципе?!
   Алекс. А в  принципе  это  выглядит  так.  Еще  перед  стартом  нашлись
противники полета Корабля. Они предлагали не спешить, осваивать  вселенную
постепенно, методом ступенчатой экспансии.  Но  их  тезису  антигуманности
такого  полета  мы  противопоставили   право   каждого   на   добровольный
сознательный риск, право человека на подвиг. Человечество не  может  ждать
стопроцентных гарантий успеха, оно молодо, дерзко,  нетерпеливо  -  и  оно
всегда будет рваться вперед, невзирая на опасности. В этом  и  достоинство
его, и недостаток. Но таково уж оно есть, человечество Земли!
   С вен. Насколько я понимаю,  цель  экспедиции  -  приобретение  знаний.
Разве хорошо оснащенный автомат не мог бы принести  те  же  знания  -  или
пусть даже несколько меньшие - зато без этого риска, без этого напряжения,
без этих страданий?
   Алекс. Вероятно, со временем смог  бы.  Однако  учти,  человек  так  уж
устроен, что познание для него - не только средство, но и цель, не  только
необходимость, но и насущнейшая потребность. Пусть у человека  будет  все,
что душа желает, - он все равно с риском для жизни пустился за знаниями на
край света, как Одиссей. Так что, не  решись  мы  отправиться  к  звездам,
через два десятилетия Первыми стали бы вы, ваше поколение. Но человечество
потеряло бы двадцать лет, Свен...
   Алекс умолк. После короткой паузы вновь заговорил Консультант:
   - Вот еще одна запись, Полина, тоже очень характерная для мировоззрения
Свена.
   Она  приготовилась  снова  погрузиться  в  прошлое,  но  тут   раздался
скрипучий, хриплый, явно искусственный голос:
   - Если ты считаешь, что все люди глупы, то, согласись, глупо и все  то,
что сделано их руками, следовательно, глуп ты сам...
   Грубый машинный голос внезапно оборвался. Изумленная, Полина глянула на
панель  Консультанта:  ни  один  глазок  не  светился,  Консультант  точно
остолбенел.
   - Кто это? Чей это голос?! - Консультант, всегда отвечающий  мгновенно,
мучительно молчал. - Признавайся же, ну!
   - Это... Навигатор.
   - Не лги! Навигатор не имеет голоса!
   - Я... уступил ему... один из своих блоков... Нам скучно... по ночам...
мы просто болтаем... Не беспокойся... это без ущерба  для  дела...  Он  не
личность... он просто разум.
   - Но ты не связан с ним.
   - Я... использовал... электрокабель.
   Вконец расстроенная, Полина ушла к себе. Еще не лучше!  Надеялась,  что
Консультант поможет ей разрешить вопрос, а вместо этого и одной несуразице
прибавилась другая. Хитрость удалась, Консультант выказал себя, и все-таки
она  не  продвинулась  ни  на  шаг  вперед.  Этому   жалкому   слабоумному
старикашке, коллекционеру цитат и болтуну, удалось что-то скрыть  от  нее.
Он представлялся ей теперь  маленьким  бородатым  гномом,  трясущимся  над
своими сокровищами - разноцветными морскими камешками. Правда, среди  этих
камешков затерялась жемчужина...
   Что же, что же произошло со Свеном?!
   Наутро Полина сменила схему энергопитания Навигатора: нечего болтать  и
упражняться в остроумии, да и вообще так будет надежнее.
   Прошло несколько дней. Однажды она проснулась на рассвете  -  почудился
отдаленный зов: "Полина, Полина!" Ничего не поняв спросонья, она  побежала
на голос, она бросилась к нему, к Свену. Он  сидел  возле  Консультанта  в
рабочем комбинезоне, волосы упали на  лоб.  Усталый,  расстроенный...  Она
подошла поближе и только хотела коснуться его плеча - он расплылся, нырнул
в приемное устройство Консультанта и уже там, внутри, расхохотался:
   - Ха-ха! Наивные люди! Ха-ха-ха!
   Она дико, по-звериному, закричала.
   - В чем дело, Полина? - невозмутимо спросил Консультант.



   ГРАНЬ

   С этой ночи душевный покой оставил Полину и не возвращался больше ни на
минуту. Внешний мир перестал существовать для нее, все представлявшее хоть
малейший интерес сосредоточилось  внутри.  Загадка,  которую  задал  Свен,
стала ее навязчивой идеей.
   Полина понимала, что пора взять себя в руки, что  нельзя  распускаться,
что психоз совсем выведет ее из строя, а она единственный взрослый человек
на Корабле, но ничего не могла поделать. Она призывала на помощь все  свое
мужество - его не осталось. Она искала  спасение  в  мысленных  беседах  с
отцом, всегда заряжавших ее энергией. Алекс являлся - и  она  не  находила
иной темы для разговора с ним, кроме _ухода_ Свена.
   Она оказалась обыкновенной слабой женщиной, вовсе не  подготовленной  к
гигантским психическим  перегрузкам  Корабля.  Вот  Алекс  был  человеком,
способным потягаться с  космосом,  и  Джон,  первый  командир,  был  таким
человеком, и тетя Этель, железная тетя Этель, которую не  согнули  никакие
беды, никакие перегрузки. А она... Но не все же люди рождаются железными.
   Теперь Полина не только разумом - сердцем поняла,  как  гуманна  дверь,
ведущая в реактор.  Для  человека  в  ее  положении  _уход_  представлялся
единственным избавлением. Но Полина гнала  прочь  эту  недостойную  мысль:
уйти слишком просто, слишком легко, а что будет с теми, кто останется? Что
будет с детьми? Смогут ли они продолжить полет к звездам?
   Она старалась как можно меньше бывать среди детей,  каждую  минуту  она
могла  сорваться  и  наделать  глупостей,  непоправимых  глупостей.  Но  и
одиночество страшило ее, стоило запереться в каюте - мерещился Свен. Порой
даже казалось, что он не _ушел_, а скрывается где-то  на  Корабле,  бродит
неприкаянной тенью, а ночью прокрадывается в ее каюту и призраком стоит  у
двери.
   Так прошло около месяца. Полина  чувствовала,  что  из  наставника,  из
руководителя превращается в обузу экспедиции, попросту мешает. Как смотрят
на нее теперь Александр и Люсьен, теперь, когда она, по сути,  отступилась
от всего, чему учила, что воспитывала в них? От мужества, от выдержки,  от
борьбы, от стремления все силы отдать достижению Цели? Наверное,  им  было
бы легче без нее. Но ведь они еще совсем дети!
   Но  нет,  они  уже  не  были  детьми.   Вскоре   она   убедилась,   что
обстоятельства сделали их вполне взрослыми.
   Ночью к ней зашла Люсьен. Она по глазам видела, что Люсьен  только  что
разговаривала с Александром. Так, значит, они встречаются и по ночам...
   - Как настроение, тетя Полина? Хандра еще не прошла?
   - Не прошла, девочка. Я гоню ее в дверь, а она влезает в окно. Но ты не
волнуйся, это пройдет. Все будет в порядке.
   - Конечно, все будет в порядке! - с готовностью  подхватила  Люсьен,  и
Полина почувствовала, что вовсе они не верят в  ее  выздоровление.  Люсьен
мялась, что-то хотела сказать,  да  не  решалась.  Ну,  ну,  что  они  там
придумали, о чем сговаривались между поцелуями?
   - Тетя Полина, - начала наконец  девушка,  -  мы  с  Александром  много
говорили о вас и пришли к выводу... Чтобы помочь вам избавиться  от  этого
состояния... - Она опустила ресницы. - Вам нужно выйти замуж.
   Неожиданно  для  себя  Полина  рассмеялась  -  настолько  нелепым  было
сказанное Люсьен.
   - Замуж? Прекрасная мысль, только за  кого  можно  здесь  выйти  замуж,
девочка? За кого ты меня сватаешь? Уж не за Консультанта ли?
   - Вы должны стать женой Александра,  -  побелевшими  губами  прошептала
Люсьен. Глаза ее распахнулись, вспыхнули,  словно  все  еще  играл  в  них
отблеск адского пламени, реактора. - На  Корабле  не  осталось  ни  одного
взрослого, кроме вас, и если мы вас не сбережем, нет  никакой  гарантии...
Подумайте, тетя Полина! Мне на всю жизнь запомнились ваши слова: мы  живем
здесь не для себя, мы живем только ради Цели.  Александр  почти  взрослый,
скоро ему исполнится восемнадцать. И  уверяю  вас,  он  уже  совсем-совсем
настоящий мужчина...
   Тут она осеклась и залилась краской. Полина нежно обняла  это  наивное,
доверчивое существо.
   - А как же ты, девочка?
   Оказывается, они уже все рассчитали:
   - Я выйду за Джона, тогда и у Сержа будет жена  -  Марта.  Видите,  как
здорово все получается.
   - Я не об этом. Ведь ты любишь Александра?
   - Да, но...
   - И он тебя любит? - Люсьен молча потупилась. - Зачем же такие  жертвы,
девочка? Ради Цели? Но полет только начинается,  Цель  далека.  Мы  должны
просто жить, хорошо и по возможности  счастливо  жить,  чтобы  дать  жизнь
другим, вот чего требует Цель. Так зачем это, девочка?
   - Мы должны спасти вас, тетя Полина! -  И  слезы  покатились  по  щекам
Люсьен.
   - Не  от  чего  меня  спасать,  тем  более  таким  путем.  Болезнь  моя
действительно неприятная и, видимо, серьезная, но я надеюсь выкарабкаться.
А если нет... если со мной случится что-нибудь - что ж... все мы  смертны.
Бессмертных нет. Но  жизнь  продолжается.  И  со  временем  другая  Полина
появится на Корабле, может быть, твоя с Александром дочь. Вы уже не  дети.
Вы взрослые люди. И Александр хоть  сегодня  может  стать  командиром.  Во
всяком случае, не хуже, чем был Свен. Я думаю, вы и без меня управились бы
с Кораблем. Единственное, что меня смущает: роды. Кто примет у тебя  роды?
Консультант все знает, но у него нет рук. У Александра есть  руки,  но  он
тебя любит, а влюбленные не годятся в повитухи. Однако и это не  проблема.
Все будет хорошо, девочка. Иди. Иди  к  своему  Александру,  успокой  его.
Только не торопите время, прошу вас, не торопите время,  ваш  час  еще  не
настал...
   - Да, я знаю, - сказала Люсьен, прямо глянув в глаза Полине. -  Мы  оба
знаем. Спокойной ночи!
   "И она уже совсем взрослая", - подумала Полина.
   Несколько дней ей было как будто бы лучше, приободрил ночной разговор с
Люсьен, а может, просто перестала мучить, совесть,  укорять  невыполненным
долгом. Теперь Полина верила, что на худой конец они обойдутся и без нее.
   Потом все началось сначала. Явился Свен, показывал  на  нее  пальцем  и
смеялся: "Наивные люди! Вы все - наивные люди!" Она хотела схватить его за
руку, чтобы выпытать наконец,  кто  же  наивные  люди,  но  Свен  бросился
бежать. Она помчалась за ним... по коридору... через сад... через кухню...
   Ее остановил Александр.
   - Тетя Полина! Что с вами, куда вы?
   Она онемела, она сразу забыла, что гналась за Свеном.
   - Да, куда же я бегу? Хотела сделать что-то важное... Не помню...
   На Александра страшно было смотреть - перепугался парень.  Так  она  их
всех сведет с ума.
   - Ах, да! Я решила размяться.
   Кое-как добралась до своей каюты, подошла  к  зеркалу.  По  ту  сторону
стекла стояла старуха с растрепанными полуседыми космами, с безумными, без
единого проблеска мысли, глазами.
   Полина так и не поняла, что это за женщина.
   А назавтра совсем сорвалась. Безучастная, равнодушная ко всему,  сидела
за обеденным столом, механически жевала и глотала что-то. Маленькая Марта,
испуганная поведением матери, должно быть, вовсе потеряла аппетит.
   - Марта, не кроши хлеб  на  пол,  -  строго  заметила  Люсьен,  ставшая
хозяйкой за  столом.  Но  Марта  не  послушалась.  -  Я  кому  сказала!  -
прикрикнула Люсьен.
   И тут Марта заплакала. Он рыдала, все ее крошечное  тельце  сотрясалось
от рыданий, вздрагивающие кулачки размазывали слезы  по  лицу.  Жалость  к
дочери неожиданно резанула Полину.
   - Как ты разговариваешь с ребенком, дрянная девчонка! Что  ты  из  себя
возомнила!
   Она подняла руку - перед нею была не  Люсьен,  перед  нею  была  Марго,
смазливая самовлюбленная Марго, отобравшая у нее Свена. Разом  вскипела  в
Полине былая ревность, вспомнилась давняя  любовь  и  слезы,  пролитые  на
зеленой скамейке. Сейчас она отплатит ей за все, за все, за все...
   И она изо всей силы ударила Люсьен по щеке.
   Пять пар недвижных глаз остановились на Полине.
   Полина ушла к себе, заперлась на ключ. Только мгновение мучил ее  стыд,
потом она подумала, впадая не то в сон, не то в  беспамятство:  а  ведь  я
могла бы и убить ее.
   Бедная, бедная доченька! Марта моя, крошка! Сирота...
   Ночью Полина встала и на цыпочках прокралась  мимо  сада,  мимо  кухни,
мимо фермы, прошла склады и машинное  отделение.  Вот  и  заветная  дверь.
Адский пламень за стеклом бушевал по-прежнему, но теперь он не  пугал  ее.
Там ждал покой. Покой для себя и для других.
   Она успела подумать,  когда  дверь  в  реактор  уже  приоткрылась,  что
поступила правильно. Все мы живем здесь не ради себя. _Уйдя_, она  поможет
другим достичь звезд. Иного смысла не было в ее жизни, такой длинной...  И
такой короткой.



   ФИНИШ

   На секунду она застыла  у  двери,  недоумевая:  где  же  адское  пламя,
пугавшее ее через стекло? Помещение, в которое она попала, даже  отдаленно
не напоминало реактор. Это был  коридор,  обыкновенный  коридор,  когда-то
давно выбеленный известкой, и штукатурка на стенах  кое-где  потрескалась.
Но только коридор не наклонный,  а  прямой.  И  вел  он...  в  сторону  от
Корабля.
   Она приготовилась к мгновенной смерти, а вместо этого перед нею тянулся
коридор - бесконечная цепочка редких матовых ламп, конец которой терялся в
полумраке. И она пошла этим коридором, еще  ничего  не  сознавая:  почему,
откуда он здесь взялся?
   Всюду трезвонили звонки,  наверное,  с  десяток  разноголосых  звонков.
Похоже, они вызванивали тревогу.
   И вдруг из бокового прохода выскочил человек в белом халате и  бросился
к ней. Тревожный взгляд. Белая шапочка. Доктор.
   - Пожалуйста, не пугайтесь, Полина, -  проговорил  он  взволнованно.  -
Пойдемте сюда, сейчас вы все поймете. - И он бережно,  как  тяжелобольную,
готовую упасть, поддержал ее под руку.
   Навстречу спешили другие люди, мужчины и женщины в белых халатах.
   "Я сошла с ума, - очень здраво подумала Полина. - А-это  все  бред.  Но
где же реактор?"


   Прошло сколько-то времени - она  отчетливо  представляла  себе  это,  -
прежде чем сознание вновь вернулось к ней.
   В соседней комнате чей-то резкий голос обличал кого-то:
   - Жестоко? Вы говорите: жестоко было оставить их на произвол судьбы? Вы
говорите: они не виноваты в  просчете  с  цирконием?  А  нарушить  чистоту
многолетнего  и  дорого  стоящего  медико-биологического  эксперимента  из
жалости, из сопливого сострадания - это, по-вашему, гуманно?  Вот  к  чему
привела ваша "гуманность"!
   - Позвольте, позвольте, а телекамеры? Ведь это не наша, как вы изволили
выразиться, "гуманность", это было задумано с самого начала...
   "О чем они? - подумалось Полине.  -  И  надо  же  людям  спорить  из-за
пустяков, когда такой  покой  вокруг,  такое  блаженство!  И  так  хочется
спать..."


   Свен  был  совсем  седой,  постаревший  на  десять  лет,   но   бодрый,
добродушный, чуточку ироничный.
   Они сидели в круглом зале возле пульта дежурного  оператора.  На  шести
маленьких экранчиках перед оператором проплывала  далекая  жизнь  Корабля.
Большой экран посреди зала дублировал любой из маленьких.  Сейчас  на  нем
трудно задумался о чем-то Александр.
   Свен положил руку ей на плечо.
   - И ты не поняла сразу, что значат эти объективы? Эх,  Полина,  Полина,
наивный  ты  человек!  Как  только  они  ввели  в  машину   дополнительную
информацию о цирконии, я тут же сообразил, что за штучка  наш  Корабль.  А
если так - нерасчетливо было бы не наблюдать за экспериментом. И  тогда  я
нашел передающие телекамеры.  Притворяться  дальше  было  бессмысленно,  я
находился "вне игры" - и я вышел из игры.
   - Так, значит, это  была  игра?..  Вся  жизнь  -  игра?!  Телевизионное
представление?!
   Оператор переключился  на  другую  камеру.  В  каюте  Полины  появилась
маленькая Марта. Она остановилась  у  двери,  недоуменно  огляделась  -  и
бросилась  на  койку  Полины,  обхватила  подушку,  плечи  ее  дрогнули  и
затряслись.
   Полина вскочила.
   - Я вернусь туда!
   - Это невозможно, - устало напомнил Свен. - Эксперимент продолжается. И
это действительно очень важный эксперимент. Без  него  немыслима  звездная
экспедиция. Настоящая...
   - Нет, Свен, мы должны вернуться! Мы оставили  их  одних  среди  звезд,
детей...
   - О чем ты? Какие звезды? Они же здесь, на Земле, в трех шагах от нас!
   - Нет, они летят среди звезд. Они верят в это, Свен!
   - Да, пожалуй. Ты права, Полина. Они летят среди звезд. И они  долетят.
Но нам нет возвращения. Неужели ты хочешь отнять у них эту веру?
   - Тогда... тогда мы выпустим их оттуда. Не держи меня, Свен. Не держите
меня! Там же люди, люди... Вы не  смеете!  Я  разнесу  все  наши  стальные
двери... вот этими руками!
   К ним подошел согбенный годами седой старик, похожий на  кого-то  очень
знакомого.
   - Бедняжка, - сказал он Свену. - По себе знаю, теперь это надолго...
   - А вот и дядя Рудольф. Познакомься, Полина.
   Она глянула на него как на выходца с того света.
   - Ну, с возвращением? - грустно улыбнулся старик. - С  возвращением  со
звезд, Полина!


   Под куполом рубки, взявшись за руки и смело глядя  вперед,  на  звезды,
стояли Александр и Люсьен.



   Борис Лапин.
   Коэффициент Маггера

   -----------------------------------------------------------------------
   Авт.сб. "Первый шаг".
   OCR & spellcheck by HarryFan, 26 September 2000
   -----------------------------------------------------------------------


   На десерт подали красные  ломтики  арбуза,  игриво  косящие  на  гостей
блестящими черными глазами семечек. Маггер обожал  экстравагантность,  его
стол не обходился без сюрпризов. То змеиный суп, то форель из Испании,  то
русская икра, то, как сегодня, арбуз, хотя лето едва началось.
   За десертом хозяин дома завел свою  обычную  дилетантскую  болтовню,  и
Шильд отошел к распахнутому окну,  поглядывал  вниз  на  редких  прохожих,
аккуратно складывал семечки на тарелку и  краем  уха  слушал  Маггеровские
метафизические выверты.
   - Обусловленный нелепым  насморком  случайный  крах  гениальнейшего  из
узурпаторов, когда он, восстав из небытия острова, снова заставил  Францию
гордо поднять голову и дерзко противопоставил себя всему остальному миру в
битве при Ватерлоо; возникновение жизни на древней,  еще  кое-где  кипящей
мутными лужами планете, когда бессмысленные,  похожие  на  длинные  связки
сарделек молекулы нуклеиновых кислот случайно соединились  вдруг  в  нечто
живое; случайные личные качества никому не ведомого итальянского дворянина
Колумба: тщеславие, непоседливость, склонность, к авантюрам -  и  вот  уже
просвещенная Европа корчится под каблуком открытой им Америки, тогда  как,
не поспеши синьор Христофор, Америка  была  бы  разыскана,  скажем,  веком
позднее, и европейские цивилизации не позволили бы ей выскочить вперед...
   Старина Маггер мог  часами  сыпать  такие  примеры,  впрочем,  конечно,
по-своему, забавные, а в итоге  угостить  слушающих  каким-нибудь  нелепым
выводом, тут же возведенным в  ранг  непризнанного  открытия.  К  счастью,
немногие ловились на  эти  "гениальные  прозрения".  Иные  из  посторонних
посетителей воскресных сборищ у Маггера являлись сюда  исключительно  ради
обеда с непременной гастрономической изюминкой; иные - позабавиться речами
М