е  было  спокойно.  Он  потопал  дальше,
гулко печатая в темноте уверенные шаги.
     Слева возникла какая-то личность со стаканом в руке.  Клоб  ткнул  ее
легонько в живот двумя пальцами и вкрадчиво сказал:
     - Утухни, чадо. Что, давно окурки в глазах не шипели?
     Чадо стушевалось и исчезло в какой-то нише.
     Миновав проходной двор и выходя на улицу, Клоб все еще усмехался. Его
несло. А ведь когда-то  этот  тип  был  способен  пугать  его  до  смерти.
Когда-то... Да он сам себя боится! Они все трусы, эти хулиганы. Эх-ма,  ну
и жизнь пошла.
     Проходя мимо книжного киоска, Клоб подмигнул продавщице, и та  тотчас
же ему заулыбалась, кокетливо стреляя глазами. Пришлось свернуть к киоску.
     Открыв дверь, Клоб прошествовал прямо к хозяйке и хлопнул ее  ладонью
по  округлому  боку,  одновременно  выговаривая:  "У-тю-тю...   пышечка...
кошечка...  лапочка...",  обмирая  от  собственной  наглости,  даже   чуть
зажмурившись в ожидании  пощечины.  Но  ничего  особенного  не  случилось.
Продавщица зарделась, забормотала:
     - Ну вы скажете, хи-хи-хи... охальник, ой вы охальник.
     - А как же, а как же, - осмелел Клоб, давая  рукам  полную  волю.  Но
продавщица уже тянула у него узорную коробку из сетки.
     - А что это у  вас?  А-а-а...  "хлостики"!  У-у-у-у...  да  еще  и  с
перконовыми вставками! Сила! А слышали последнюю песенку  у  "клопиков"...
ну эту... "вдрызг напившись, бодаю ворота..."?  А  та  мымра  из  продмага
опять к своему дураку вернулась. Нет, бывают же мужики! И даже не  пикнул!
Опять белье ей стирает. Дурачок! Эх, мне бы... Ну,  да  ладно...  Все  там
будем... Ты "Три покойника в доме с пурпурными трубами" имеешь?  Нет?  Мен
на мен. Я у тебя одну эту, а тебе  "покойников".  Заметано?  Чего  головой
мотаешь?  Ну,  так  уж  и  быть,  добавлю  эту...  как  ее...  а!   "Тайны
сексулистской проблемы". Между прочим, заграничное издание,  но  на  нашем
языке. Все, железно, бери...
     Она вытащила  из-под  прилавка  две  книжки.  На  обложке  одной  был
нарисован сумрачный тип в низко надвинутой шляпе, с окровавленным кинжалом
в руке. На другой - довольно  миловидное  женское  лицо,  но  почему-то  с
открытым в крике ртом и вытаращенными глазами.
     Пока продавщица прятала  под  прилавок  одну  из  его  коробок,  Клоб
ошалело рассматривал книжки. Потом  захотел  что-то  сказать,  уже  и  рот
открыл, но испугался, что сморозит глупость, и  по  этой  причине  впал  в
некую задумчивость. К счастью, продавщица истолковала его  состояние,  как
восхищение сделкой. Она мягко взяла Клоба за плечи, развернула и,  сказав,
что скоро придет ее любовник (а он такой дурашка, такой  ревнивец  -  чуть
что за перо хватается), деликатно, но  довольно  настойчиво  вытолкала  на
улицу.
     Некоторое время Клоб стоял возле киоска, нащупывая в кармане сигарету
и остывая. Когда отступило, закурил, потихоньку соображая: пожалуй, влип.
     Господи, да что это со мной деется? Кто я теперь, я - бывший  простой
человек? Ведь всю жизнь честно тянул лямку. И нет был бы чей-то  сынок,  а
то ведь так, без роду без племени. И как теперь быть? И что  делать,  если
даже продавщица книжного ларька принимает за своего?
     Господи, но  ведь  призеров  "красивой  жизни"  иногда  даже  сажают!
Положим, не за то, что они понаделали, а так, за  какую-нибудь  мелочь.  В
основном попадают они в переплет, если дорогу кому-то перебегут.  А  я-то,
я-то, я же на первых шагах срежусь и застучу кандалами то тракту.
     Но время шло, сигарета уменьшилась,  и  Клоб  постепенно  успокоился.
Выкинув окурок, махнул рукой:
     - Эх, была не была, двум смертям не бывать, а одной не миновать!
     Поудобнее ухватил сетку, двинулся дальше...
     Возле дома  толпился  народ,  лежали  какие-то  ящики.  Клоб  подошел
поближе и тут его заметили, замахали руками.  Кто-то  закричал:  "Граждане
грузчики!.. Вот он!.. Родимый!.. Идет!.. Вот он!"
     Наверное,  сработали  какие-то  предохранительные  клапаны,   которые
природа предусмотрела в человеке для подобных случаев. К ящикам он прошел,
не дрогнув, и, выслушав рапорт двух небритых мужиков в ватных телогрейках,
милостиво махнул рукой. Небрежно вынув из кармана каким-то чудом  попавшие
туда полсотни сорингов,  сунул  их  одному  из  грузчиков  и  скомандовал:
"Двинули!"
     Мужики подхватили первый ящик и вломились  с  ним  в  парадное.  Клоб
умудрился  проскользнуть  в  дверь  первым  и  заспешил   по   ступенькам,
подкидывая в руке ключ и прислушиваясь, как за спиной пыхтят грузчики.
     Подниматься было легко.  Ступеньки  приятно  пружинили,  подталкивая,
вверх. Перила услужливо извивались под рукой, видимо, испугавшись, что  их
помощью побрезгуют.
     Дверь распахнулась перед ним сама. Клоб снял ботинки  в  передней  и,
пройдя к зеркалу, некоторое время рассматривал  спину  отражения,  которое
гляделось в другое зеркало и расчесывало волосы. В этом зеркале можно было
разглядеть еще одно отражение и тоже с зеркалом, а за  ним  еще  и  еще...
Получался бесконечный зеркальный коридор и нескончаемый ряд отражений...
     - Пренебрегаешь, да! - оскорбился  Клоб  и  прошел  на  кухню,  чтобы
поставить чайник на газ.
     Домовой сидел на батарее и горестно разглядывал  большие  портновские
ножницы.
     - Что невесел? - спросил Клоб, гася спичку.
     - А-а-а, - махнул лапкой домовой. - Научился я брейку... А толку?
     - М-мм?
     - Она сказала, что все это чепуха. Причина в другом.
     - А?
     - Уши у меня холодные, говорит.
     - Это точно, - сам поражаясь своему злорадству,  согласился  Клоб.  -
Уши у тебя - холоднее некуда. Я бы с такими ушами холодильником работал. А
еще у тебя холодный нос. Это точно.
     Поправляя крышку чайника, он услышал,  как  в  коридоре  загрохотало,
застонало и заскрипело... Клоб вышел в гостиную и увидел, что грузчики уже
втащили ящики  в  комнату.  Четко,  со  знанием  дела,  они  приступили  к
распаковке,  слаженно  орудуя  ломами  и  монтировками.  Из  одного  ящика
извлекли портативный стереовизор.
     Клоб нажал кнопку.  Стереовизор  чмокнул  и  спроецировал  "последние
сплетни". Моложавый диктор, благоухая  дорогим  одеколоном,  проникновенно
убеждал, что надо задать урожай в сырок и прибрать все, что осело на полях
шляп. В общем, обычная бодяга, давно набившая оскомину.
     Клоб выключил стереовизор и, повернувшись, сунул одному из  грузчиков
еще сто сорингов. Потом величественно махнул рукой и, когда они удалились,
блаженно рухнул в кресло.
     Все, хватит с него происшествий. Сегодня  он  будет  отдыхать.  Будет
лежать на диване весь оставшийся день, обязательно поймает по стереовизору
что-нибудь интересное и со стрельбой.  И  чтобы  усталый  герой  с  умными
глазами одного за другим раскалывал и  отправлял  на  тот  свет  вражеских
агентов, а после, задумчиво чистя верный  "стармер",  тоскливо  глядел  на
проплывавшие по небу  косяки  галочек,  очевидно,  сбежавших  из  какой-то
ведомости. Здорово!
     Он вернулся на кухню и снял с плиты закипевший чайник.  Наливая  чай,
покосился на задумчивого безухого домового, который сидел  по-прежнему  на
батарее, сокрушенно ощупывая нос.
     - Придурок, - сказал ему Клоб, уходя в соседнюю комнату. Поставив  на
стол чашку с чаем, он придвинулся к стереовизору и замер.
     В его любимом кресле сидела незнакомая женщина.
     - Ку-ку, - сказала она и тотчас же засмеялась.
     От этого Клобу стало легче. Он осмелел и  елейным  голоском,  подойдя
поближе, сказал:
     - Кхе-кхе.  Вы...  если  того...  случайно  сюда  попали,  то  вы  не
волнуйтесь, прямо скажите, и я вас выпущу, бог с вами. А если насчет того,
чтобы что-то своровать, то не бойтесь,  я  тут  же  вызову...  и  они  вас
перевоспитают.  Вы  вдумайтесь,   ведь   красть   грешно.   А   они   всех
перевоспитывают,  и  будете  вы  полноценным  членом  общества.  Как  все.
Подумайте... я дело говорю.
     Женщина удивленно посмотрела на него.
     - Ты что, того? - спросила она.
     - Нет, - сказал Клоб и присел на подлокотник кресла,  в  котором  она
сидела. - Ты откуда? И как сюда попала? Отвечай быстро. Имей в виду, через
минуту вызываю специальные органы.
     - Да ты что? Я из ящика.
     - А как в него попала?
     - Вот чурка. Да в комплекте я. Ты что, не знаешь, что приобрел?
     - Нет, понятия не имею.
     -  Это  "ветеринар".  Вечный  темпоральный  редубликатор   начального
разряда.
     - А проще?
     - Неужели непонятно? Сейчас  ты  достиг  определенного  уровня.  Тебе
положена надлежащая обстановка. Как только сумеешь свой уровень повысить -
обстановка сменится автоматически. А  я  к  ней  приложена.  Я  -  типовая
подруга. Поэтому, просьба - соблюдай правила эксплуатации. Идет?
     - Так ты робот?
     - Фи, ни в коем случае. Я - подруга, и этим все сказано. И больше  не
задавай глупых вопросов.
     Клоб ничего не сказал, а как бы случайно положил ей руку на плечо.  В
висках у него зашумело, разгоряченная ладонь скользнула к вырезу платья.
     - Руки! - женщина больно стукнула  Клоба  по  пальцам.  -  Вот  когда
сговоримся, тогда и руки... А пока - нет. Как, подхожу я тебе?
     - Подходишь, подходишь, - с некоторой долей сомнения пробурчал  Клоб,
разминая кисть.
     И тогда женщина  устроилась  рядом  с  ним,  нежно  обхватив  руками,
заглянула в глаза и смешно вытягивая губы, сказала:
     - Глупыш. Вот и договорились. Только не надо дергаться,  терзаться  и
делать глупости. Думаешь,  случайно  ты  получил  приз  "красивой  жизни"?
Темнота!  Об  этом  постарались  определенные  люди.   И   они   на   тебя
рассчитывают, сам понимаешь... Пока ты нам нравишься, но не дай бог  мы  в
тебе разочаруемся. А если ты думаешь, что причиной приза  было  слово,  то
зря (видишь, как хорошо мы тебя знаем?).  Да,  пожалуй,  оно  нас  немного
подтолкнуло. Разве плохо иметь среди своих человека, который умеет  делать
слова? А? Вот так вот, это все и намотай на ус. А что касается меня, то  я
являюсь твоей собственностью, и у меня есть правила эксплуатации.
     Во-первых: достаточно денег на  расходы,  во-вторых:  не  перегружать
домашней работой, в-третьих изменять будешь не чаще, чем раз в  неделю.  И
чтобы все было шито-крыто. Идет?
     - Идет, - ошалело сказал Клоб.
     - Ну, вот и ладушки, - обрадовалась она. -  Кстати,  учти,  чем  выше
поднимешься  -  тем  лучше  я  буду  выглядеть.  Получается   -   я   тебя
стимулировать буду на продвижение вверх. Ладно, ладно... убери  руки,  что
за пошлые манеры! В общем, так, распаковываться больше не  будем,  сделаем
это завтра. А сейчас будем укладываться спать. Видишь  за  окном  темнеет.
Все, я пошла, а ты приходи минут через пятнадцать.
     Она встала. Потянулась, наверняка не без тайного умысла  демонстрируя
свои прелести.
     Клоб заметил, что где-то возле шеи у нее вдруг обозначилась  странная
морщинка. Но сейчас это не имело значения. Сказки  Шехерезады,  Портной  в
одну ночь стал принцем!
     Так легко было поверить в чудо и  забыть,  что  бесплатных  чудес  не
бывает.
     - Эх, как мы с тобой заживем,  -  она  остановилась  на  полдороге  в
спальню. - Что за вещи мы будем носить! Куда только ни поедем! Чего только
ни увидим! Эх, пошла жизнь, пошла! А где остановится - никто не знает.
     И - в спальню. Там что-то  зашелестело  и  защелкало,  расстегивались
пуговицы. Потом послышались шаги и легкое музыкальное посвистывание.
     А Клоб сидел на диване и напряженно думал.
     Неправда, не  такой  уж  он  и  слабый.  Просто  жил  как  хотел,  не
высовываясь, тщательно избегая неприятностей. Впрочем, кто их в наше время
желает? Это раньше считали, что неприятности - ничего, главное - принципы.
Сейчас нет, принципы и все прочее - чепуха. Лишь бы чего не вышло.
     Так что остается только ждать, наплевав на совесть и людское  мнение,
потому что их не существует. Именно так. Того, во  что  мы  не  верим,  на
самом деле - нет. Все эти моральные проблемы решаются просто: веришь -  не
веришь. И если сумеешь принять решение - их нет и не будет.
     Сидя на диване, он уговаривал себя, убеждая в том, что  так  и  надо,
так и должно быть. А сам прислушивался. Но в спальне было тихо.  Наверное,
пора идти. Однако он медлил, чего-то ожидая, и старался думать о том,  как
хорошо было раньше. Ведь действительно хорошо! Ни забот, ни хлопот, живи в
свое удовольствие.
     Ему вдруг стало ясно, что ничего не нужно. Ни дорогой обстановки,  ни
этой нахальной бабы, похожей на биоробота, ничего. Лишь бы его оставили  в
покое, чтобы можно было сидеть на кухне, попивать кофе и не  думать  ни  о
чем подобном. Но слишком поздно. За что? Ведь всего лишь загадал  желание!
А теперь всю жизнь должен будет куда-то бежать, кого-то охмурять,  чего-то
доставать и отдавать еще за что-то. И так по кругу, безостановочно: отдал,
достал и, частично поглотив, отдал снова. Все быстрее и быстрее, пока есть
силы, с трепетом ожидая очередной смены моды. А мода  меняется  мгновенно,
она такая, мода. И ничего тут не  поделаешь.  Надо  идти  с  ней  в  ногу,
растрачивая последние силы, которые - увы, не бесконечны. Рано или  поздно
они иссякнут. Тогда он  попросту  сдохнет,  надорвавшись.  Вещи  и  девица
перекочуют к кому-то другому, который будет их менять,  собирать  и  снова
менять в погоне за удовольствиями и уважением других, чтящих только людей,
способных идти в ногу со временем. И так до конца, до самого конца.
     И вот тут-то ему действительно стало страшно,  до  холодного  пота  и
мурашек по коже. За что? За какие грехи он попал в эту бесконечную гонку?
     К черту! Надо  избавиться  от  злополучного  выигрыша.  Он  попытался
нащупать медальон, который еще утром надел на шею, но вдруг  почувствовал,
что медальон врос в мясо, ушел под кожу. Да что же это такое?
     Клоб рванул медальон и вскрикнул от сильной боли.
     Да, теперь, пожалуй,  от  него  можно  избавиться  только  с  помощью
хирургической операции. Вот так ловушка! Но что же делать?
     И тогда, словно ребенок, который в темноте прячет голову под подушку,
он зажмурил  глаза  и  попытался  спастись  последним  оставшимся  у  него
способом.
     Слово! Именно оно!
     Из спальни его позвали нежно и многообещающе,  но  Клоб  не  услышал.
Вцепившись побелевшими пальцами в колени, он пытался собрать воедино  весь
страх новой жизни и жажду модных тряпок, жизненные несуразицы и  бесстыжую
девицу, в общем - все.
     И что-то получалось, он это чувствовал,  и,  умирая  от  любопытства,
пытался предугадать, какое оно получилось, это слово. И не мог.
     Так длилось минут пять, пока он не  понял,  что  все.  Конец!  Баста!
Работа закончена!
     С полминуты он отдыхал, откинув голову  на  спинку  кресла.  А  потом
открыл глаза и увидел.
     Вместо слова на столе лежал маленький белый крокодил.
     И пока окаменевший Клоб его разглядывал,  крокодильчик  плюхнулся  на
пол, подбежал, смешно шлепая  короткими  лапками  и  молниеносно  вцепился
острыми зубками ему в ногу...





                              ОСТАНОВКА В ПУТИ


     Сидя на пригорке, Аристарх пытался вспомнить недавний сон, в то время
как Крокен, размахивая сковородкой, гонялся  за  зеленым  лучом.  Аристарх
подумал, что отдаваться такому пустяковому занятию всей душой можно только
в юности, и ему стало грустно.
     Луч тем  временем  остановился.  Немного  помедлив.  Крокен  подсунул
сковородку, извлек из вещмешка кусок жира, несколько квадратных  яиц  -  и
через минуту яичница была готова.
     Ощутив болезненный укол, Аристарх сейчас же погладил правый бок, боль
утихла, и это  было  хорошо.  Посмотрев  на  голубое  треугольное  солнце,
поерзал, стараясь сесть поудобнее, и снова  попытался  вспомнить  сон,  но
безуспешно. От огорчения Аристарху захотелось есть, и он,  недолго  думая,
отправился на поиски гриба-грозовика: благополучно его обнаружив,  воткнул
два пальца в белую мякоть. Послышался треск.
     Насыщаясь электричеством, Аристарх замер,  чувствуя,  как  окружающий
мир смещается, и тут же увидел себя  со  стороны,  потом  кусты,  увлечено
уплетавшего яичницу молодого кентавра, и дальше... дальше... дальше...
     Приятно покалывая, Энергия насыщала тело,  заставляя  закрыть  глаза,
что позволило увидеть долину полностью. Она была небольшая, продолговатая,
километра полтора в длину, метров  триста  в  ширину,  ограниченная  слева
непроглядной стеной дождя, справа - горными пиками, усеянными ледниками  и
трещинами.
     А мысли бежали и бежали.
     Почему-то он подумал, что можно жить только для себя. И  это  удивило
Аристарха, но одновременно и  разозлило.  А  ведь  действительно,  сколько
можно!  Вытирать  чужие  носы  и  мирить  смертельных  врагов,   помогать,
помогать, помогать и все что угодно, до бесконечности, не  считая  попыток
вести планомерный поиск, на который совершенно не хватало  времени.  Да  и
еще бы его хватало, когда забот полон рот?!
     Однако чем-то это все должно  кончиться?  В  конце  концов,  неважно,
вымрут все  или  приспособятся  настолько,  что  в  его  помощи  не  будут
нуждаться. Возможно также, его поиск увенчается успехом, но и  это  ничего
не изменит,  потому  что  неизбежность  какого-то  решения  рождает  очень
простой вопрос. А что дальше?..
     Гриб рассыпался в  пыль.  Аристарх  вскочил  на  ноги  и,  подтягивая
мешковатые штаны, стал смотреть на приближавшегося Крокена.
     "Что может быть красивее скачущей лошади, танцующей женщины и чайного
клипера под всеми парусами?" - вспомнил он.
     Скачущий кентавр.
     Невдалеке от Аристарха Крокен встал на дыбы,  взметнувшись  почти  на
трехметровую высоту. Гикнув, взмахнул руками, словно  пытаясь  улететь,  и
легко-легко, даже чуть  замедленно,  опустился  на  землю,  чтобы  шагнуть
вперед и прижаться прохладным лицом к бороде Аристарха.
     - Идем?
     - Идем, идем. - Аристарх закинул на плечо рюкзак.
     Остановившись возле дождевой стены, так близко,  что  на  лице  стали
оседать водяные брызги, Крокен спросил:
     - А кто там живет?
     - Увидишь, - ответил Аристарх, проходя мимо. Бросив последний  взгляд
на долину, Крокен присвистнул и поскакал догонять Аристарха,  который  уже
скрылся за струями дождя...
     Они шли по колено в липкой жиже, а сверху на них падали  бесчисленные
удары водяных кулаков - целую вечность.
     Потом провалились в яму, в которой долго барахтались, и, окончательно
выбиваясь из сил, так добрались до более твердого  места,  после  которого
находилась очередная яма...
     Размеренно передвигая  ноги,  пробираясь  сквозь  вязкую  субстанцию,
временами погружаясь в нее по пояс, Аристарх  пригасил  сознание,  отдавая
власть над телом инстинкту, что всегда выручало его в подобных ситуациях.
     Крокену приходилось хуже, но его спасало то, что он  загодя  привязал
себя к Аристарху короткой веревкой, вовремя сообразив, что самое главное -
не потеряться. Правда, силы его были  уже  на  исходе.  Веревка,  свободно
провисавшая в начале пути, натянулась, и теперь Аристарх фактически  тащил
кентавра на буксире.
     Наконец настал тот  момент,  когда  Аристарх  почувствовал,  что  сил
больше нет и даже на инстинкте далеко не уедешь.
     Но тут впереди что-то блеснуло.  Нет,  не  граница  дождевой  полосы.
Посредине дождя стоял цилиндрик света. Метра три в диаметре.
     Легко преодолев пленку дождя и оказавшись на свету и в тепле, они как
подкошенные рухнули на траву. Через секунду  из  воды  появилась  зубастая
пасть, но только чуть высунулась и тут же спряталась обратно.
     - Господи, как  хорошо-то,  -  простонал  Крокен,  пытаясь  расчесать
пальцами слипшиеся от грязи волосы. Мокрая  шерсть  на  его  теле  торчала
клочками.
     Поглядев на него, Аристарх аж скрипнул зубами.
     "Его-то я зачем с собой поволок?  Вот  дурак.  Поддался  на  уговоры,
посчитал, что  для  малыша  это  будет  жизненным  уроком.  Хорош  урок  -
захлебнуться грязью. Нет,