зали высокий класс
в выжимании дождевых туч.
     Соревнование  только  начиналось.  Все  участники  чувствовали   себя
полными сил и бодрости. "Левши" коллективно нашли  доказательство  теоремы
Ферма. Их противник показали, как  куриное  яйцо  изгибается  в  четвертом
измерении и делается кубическим.
     Чем они только ни занимались: стреляли  в  цель  из  луков,  пытались
раскрутить ближайшую галактику в обратную сторону,  танцевали  марсианский
танец пятиногих и устраивали бега дрессированных амеб. Они пробовали  печь
сегодня завтрашние оладьи, выкидывали из песен слова, вырубали топором то,
что написано пером, добывали золото из голубых нью-таитянских улиток.
     Соревнование зашло в тупик после того, как "левши" сварили самогон из
прошлогодних воспоминаний, а "правши" показали, как  вынимать  из  бублика
дырку. Невозможно было оценить, кто  же  жизнеспособнее  и  прогрессивнее.
Жюри заспорило. Представители обеих  сторон  доказывали,  что  их  будущее
самое-самое.
     В этот критический момент Бол взял в руки вожжи и сказал:
     - Ну что? Так и не решили? Вот что, чикаться мне с вами некогда. Того
и гляди, не успею на рынок. Вот монета. Если выпадет  орел,  еду  направо.
Решка - налево. Идет?
     Предводители переглянулись.
     - Идет.
     Монета взвилась в воздухе и упала на утрамбованную землю.
     - Орел!
     Бол подобрал монету, уселся на телегу и издал губами чмокающий звук.
     - Трогай, милая!
     Он свернул направо, и тотчас же  группа  "левшей"  в  полном  составе
растворилась, исчезла, не оставив и следа.
     Бол ехал по лесной дороге, еще не зная, что через полчаса его  лошадь
сломает ногу, а сам он вскоре захлебнется в сточной  канаве.  Он  не  знал
своей,  теперь  уже  неотвратимой,  судьбы.  Что-то  напевая,   крестьянин
подкидывал на ладони монету. Мысли его были неторопливы.
     "Как  хорошо,  что  в  кармане  оказалась  счастливая  монета.  Иначе
пришлось бы кидать другую. А вдруг  выпала  б  решка?  Пришлось  бы  тогда
сворачивать налево и пить скверное пиво".
     Он еще раз подкинул монету и ловко ее поймал. Она  лежала  на  ладони
орлом вверх. Бол хмыкнул и перевернул монету на другую сторону.  Там  тоже
был орел.





                             ФИОЛЕТОВЫЙ МИР


                             "Индикатор миров похож на старинные  наручные
                        часы. В верхней части прибора имеется панель, цвет
                        которой показывает отличие  исследуемого  мира  от
                        Земного в процентном содержании.  Красный  цвет  -
                        5%, оранжевый - 20%, желтый - 40%, зеленый -  60%,
                        голубой -  80%,  синий  -  100%.  Фиолетовый  цвет
                        означает     совершенно     невероятные      миры,
                        существование  которых  до   сих   пор   считалось
                        невозможным. Есть предположение, что их  появление
                        каким-то образом связано  с  возникновением  самой
                        дороги миров."
                            Справочник дорожника. Раздел: индикатор миров.

                               "...использование индикатора миров породило
                             такие термины, как оранжевый мир, зеленый мир
                             и т.д."
                                    Статья В. Мальгауза "Жаргон дорожников
                                    и других исследователей дороги миров."


     Дорога миров мягко пружинила под ногами. Справа  и  слева  проплывали
закрытые глухими шторами золотистого тумана окна миров. Проходя мимо  них,
Корсаук поглядывал на индикатор.
     Так, оранжевый. А этот - голубой, а следующий - красный.
     Когда Корсаук проходил мимо окна красного мира,  из  него  высунулась
чешуйчатая лапа и попыталась схватить дорожника за ногу.
     Как бы не так!
     Отпрыгнув, Корсаук усмехнулся и пошел дальше,  озабоченно  поглядывая
на индикатор.
     Красный, зеленый, желтый...
     Нет, ему был нужен фиолетовый. В котором полчаса  назад  исчезло  три
человека из группы изучения абсурдных миров.
     Собственно говоря, хлопот с этими абсурдниками хватало почти с самого
момента открытия дороги. Уже тогда они  отчаянно  вопили,  что  фиолетовые
миры как раз и должны быть абсурдными, что им надоело получать  информацию
из вторых рук и пусть-ка их пропустят в один из этих миров. Понятное дело,
об этом не могло быть и речи. Для полного спокойствия с каждого абсурдника
стребовали  подписку  о  том,  что  он  не  будет  пытаться  проникнуть  в
фиолетовые, а также синие миры.  Подписку-то  абсурдники  дали,  но  месяц
спустя все-же нашелся безумец, который,  наплевав  на  все  обязательства,
сунулся в синий мир. Обратно он не вернулся. А также два дорожника  класса
"Бонд". Мир, в котором  они  исчезли,  объявили  закрытым,  а  абсурдников
вообще убрали с дороги миров. Дескать, пусть сидят  себе  в  лабораториях,
исследуют материалы, фотографии, строят безумные теории. На дороге  и  без
них неприятностей хватает. Почти год все было нормально, а потом  началась
старая песня, про то, что лучше один раз  пощупать,  чем  исследовать  сто
отчетов и десять тысяч фотографий, но никто на нее не обращал внимания.  И
вот...
     Короче говоря,  три  молодых  абсурдника,  каким-то  образом  обманув
охрану  дороги,  проникли  на  нее  и,  сообщив  об  этом  диспетчеру   по
исследованию дороги, вошли в фиолетовый мир.
     Вот и все. Можно добавить, что в тот  момент,  когда  они  входили  в
фиолетовый мир, свободным был лишь один дорожник класса "Бонд" -  Корсаук.
Диспетчеру ничего не оставалось, как послать его на помощь к абсурдникам и
объявить тревогу...
     Вот он!
     Корсаук остановился у окна фиолетового мира и прислушался. Тишина. Ну
еще бы! А через золотистый туман ничего не видно.
     Он вытащил переговорник из кармана и поднес его к губам.
     - Да, я слушаю, - раздался недовольный голос главного диспетчера.
     - Значит так, я у цели. Похоже это  тот  самый  мир,  в  который  они
вошли. Фиолетовый. Что нового?
     - От абсурдников никаких вестей, ни звука. Помощь тебе уже идет. Трое
из команды Глоха. Но они будут на месте только через полчаса,  не  раньше.
Сам понимаешь, каждая минута на счету. Там ребята может быть погибают. Так
что иди прямо сейчас, а парни Глоха придут тебе на помощь через полчаса. Я
думаю, столько ты продержишься?
     - Ну-ну, - раздраженно проворчал Корсаук и выключил переговорник.
     Махнув рукой, он взял наизготовку бластер и шагнул в окно фиолетового
мира...
     Он  был  на  самом  деле  белым.  Ослепительно  белым,  каким  бывает
вековечный, никогда не тающий снег.
     Корсаук протер глаза.
     Вот именно, ничего кроме белизны. Она была у него  впереди  и  сзади,
под ногами и над головой. Белизна. Из-за нее  понять  границы  этого  мира
было совершенно невозможно.
     Он вспомнил другой фиолетовый мир в который ходил месяца  два  назад.
Мир в котором перепутаны все краски, измерения и даже время. А этот  стало
быть, белый. Ишь ты!
     Корсаук сделал шаг назад, пытаясь сообразить, где же в  этой  белизне
могли спрятаться тир абсурдника. Где? И вообще, может их кто-то съел? Кто?
Кто может жить в такой белизне и на что здесь охотиться?
     Сделав еще шаг, Корсаук вдруг понял, что уже некоторое  время  слышит
странные звуки. Это его насторожило.
     - Ну же, ну, где ты, выскакивай, - бормотал дорожник, оглядываясь  по
сторонам.
     И тут это случилось. Что-то грязно-голубое, ноздреватое,  похожее  на
плиту метров десяти в длину и метров пяти в  ширину,  мгновенно  появилось
перед Корсауком и, мимоходом мазнув  его  по  ногам,  тотчас  же  унеслось
прочь. Боли Корсаук не почувствовал, но все же посмотрел вниз и обмер. Ног
у него не было. Просто не было и все. При этом безногое туловище дорожника
каким-то образом не падало на землю.
     Что это?
     Догадка пришла Корсауку  в  голову  мгновенно.  Отшвырнув  в  сторону
бластер, он  схватился  за  переговорник,  для  того,  чтобы  предупредить
диспетчера о том, чем является этот мир, но было поздно. Ноздреватая плита
возникла на этот раз сверху и накрыла его полностью. Через полсекунды  она
сдвинулась в сторону и стало видно, что место где  стоял  дорожник,  сияет
девственной чистотой.
     Девочка посмотрела на лежащий перед ней листок бумаги и увидела,  что
кто-то нарисовал на нем трех маленьких смешных человечков. Стерев их,  она
отложила в сторону ластик и задумалась. Тут ее позвали обедать  и  девочка
ушла.
     Вернувшись через полчаса, она поглядела на листочек и увидела на  нем
еще одну такую же маленькую, смешную, очевидно  не  замеченную  ей  раньше
фигурку. Пожав плечами, девочка стерла и ее.
     Ей много чего хотелось нарисовать. Например, принцессу и  похитившего
ее дракона, а также храброго рыцаря, который бы его победил.
     Девочка взяла карандаш и нарисовала дракона. А принцессу  и  храброго
рыцаря не успела, так как ее позвали на улицу играть в мяч. Она убежала.
     А листок так и остался лежать на столе. Морда у нарисованного на  нем
дракона была задумчивая, словно он кого-то ждал.





                                ДВА СОЛНЦА


     Желтое солнце коснулось  горизонта.  Собаки  бежали  по  следу  Кряла
цепочкой, высунув языки, жадно вынюхивая  запах  ускользающей  добычи.  За
ними, сжимая в лапе верное ружье,  скакал  Фрумас.  Его  охотничий  костюм
состоял из оранжевого кафтана со множеством карманов,  высоких  сапогов  и
маленькой шапочки со вставленным в нее  перышком  птицы  Хойхо,  вечной  и
умирающей каждую секунду, живущей далеко за черной пустыней, там, где небо
соединяется с землей, а доверчивые  звезды  касаются  загадочных  островов
своими нежными лучами.
     Поначалу след вел на север, к великой реке, которая катит свои сонные
воды в страну сладостей и смуглогрудых женщин. Через полчаса он свернул  к
старым оврагам, где по  утрам  поют  иволки  и  ржавеют  останки  какой-то
машины, прилетевшей неизвестно откуда и непонятно почему оставшейся  здесь
навсегда.
     А когда солнце наполовину скрылось  за  горизонтом,  Крял  побежал  к
пещерам у подножия сиреневых гор, вздымавших свои вершины на такую высоту,
что  за  них  задевали  даже  летучие  медузы,  которые  по  понедельникам
прилетали в этот мир из  страны  вечных  воспоминаний,  вчерашних  снов  и
бесплотных мечтаний.
     Увидев это, Фрумас гикнул, пришпорил своего коня и, сняв верное ружье
с предохранителя, поскакал еще быстрее, пытаясь настигнуть добычу до того,
как она скроется.
     Копыта коня взрывали дерн. Ветер свистел в ушах. Ветка голубой березы
хлестнула Фрумаса по морде, едва не сбросив его на землю...
     Он настиг Кряла возле входа в одну из пещер  и,  осадив  запыхавшуюся
лошадь,  выронив  расшитую  магическими  камешками  перчатку,  прицелился.
Оставалось только нажать спуск, но что-то помешало  Фрумасу  это  сделать.
Словно невидимая ладонь  сжала  его  мозги  мешая  думать  и  действовать.
Бессильно опустилось и выскользнуло из рук верное ружье...
     Увидев это, Крял оскалил клыки и, неловко помогая себе  пятой  ногой,
нырнул в пещеру.
     Фрумас же медленно соскользнул с коня и, покачнувшись,  посмотрел  по
сторонам остекленевшими глазами.
     Тем временем желтое солнце скрылось  за  горизонтом,  и  когда  погас
последний лучик, Фрумас, опустившись  на  четвереньки,  пополз  в  сторону
ближайших кустов. С него соскользнули сапоги и охотничий кафтан. Шапочка с
перышком птицы Хойхо зацепилась за куст казурии и осталась висеть на  нем.
А Фрумас, почувствовав, что освободился от  этих  теперь  ненужных  вещей,
радостно зарычал...
     И наступила ночь...
     Через шесть часов синее солнце показалось из-за горизонта. Как только
его лучи упали на изумрудную траву у подножия гор, из пещеры выполз  Крял.
Медленно, словно неживой, он пошел вперед и вскоре оказался перед домиком,
из которого восемь часов назад выехал на охоту Фрумас.
     Он отворил скрипучую калитку и, миновав аккуратный  дворик,  вошел  в
дом. Там он поднялся на второй этаж и лег в кровать, которую  четырнадцать
часов назад покинул Фрумас. Но спал он всего  лишь  минуту,  а  когда  она
миновала,  откинул  одеяло  и,  потирая  единственный  глаз   четырехпалым
кулаком, сказал:
     - Мюс побери, ну и утро!
     Он оделся и, спустившись в кухню, приготовил себе завтрак, который со
вкусом и съел. А после завтрака что положено?
     Крял вышел из дома и, сев на маленькую  скамеечку  в  саду,  выпустил
первый, утренний - самого высшего сорта, из тех, что  продаются  только  в
столице, на углу Воздвижения и  Застоечной,  по  одному  миражу  сотня,  -
десяток мыльных пузырей.
     После этого можно было  приниматься  за  работу.  Крял  добросовестно
вскопал весь огород, осторожно работая лопатой и  внимательно  разглядывая
рыхлую землю. Не дай бог пропустишь  хотя  бы  одну  личинку  параграфа  -
останешься без урожая!
     Когда же с этой работой было покончено, он отправился  на  луг  и  до
обеда успел скосить приличную кучу сухопутных водорослей. Увидев,  что  на
сегодня сделано достаточно, он согнал скошенные водоросли  в  стог,  чтобы
они просохли, и отправился на обед.
     Вернувшись домой, он мгновенно приготовил  глазычницу,  а  когда  она
была готова, попробовал и добавил в нее щепотку бертолетовой соли,  сел  и
заморил червячка.
     Потом он устроился в  саду  и,  выпустив  очередной  десяток  мыльных
пузырей, увидел, что солнце уже опустилось к горизонту и пора отправляться
на охоту.
     Что ж!
     Крял надел оранжевый охотничий кафтан, высокие  сапоги  и  шапочку  с
перышком птицы Хойхо. Снял со стены верное ружье и пошел седлать коня, уже
застоявшегося в конюшне. Увидев его, конь  радостно  заржал  сразу  обоими
ртами и тотчас же захрустел кусочком горного хрусталя, который  ему  кинул
Крял.
     Итак, вперед!
     Поначалу он ехал не спеша, весело поглядывая на собак, обогнавших его
метров на десять.  Но  вот  впереди  мелькнула  волосатая  спина.  Добыча!
Настоящий, великолепный, молодой Фрумас!
     Оранжевая кровь ударила Крялу в голову. Он пришпорил коня.  А  собаки
уже шли по следу, радостно воя и едва не хватая зверя за хвост.
     Сначала они бежали к реке, потом к большим оврагам, а  когда  голубое
солнце почти исчезло за горизонтом, свернули к горам.
     И, настигнув Фрумаса возле пещеры, Крял прицелился, но не  выстрелил.
Верное ружье упало на траву. Охотник  сполз  с  коня  и,  потеряв  одежду,
скрылся в кустах.
     Наступила ночь...
     Утром же из пещеры вылез Фрумас и  отправился  домой.  И,  полежав  в
собственной кровати всего лишь минуту, он,  может  быть,  в  тысячный  раз
проснулся, предвкушая глазычницу и первый десяток мыльных пузырей.
     Может  быть,  в  стотысячный  раз  он  позавтракал,  а  потом  славно
поработал. Когда же наступил вечер, он поехал на охоту и,  опять  не  убив
Кряла, уполз в кусты. А утром Крял  отправился  домой  и,  может  быть,  в
миллионный раз проснулся в собственной постели,  уже  предвкушая  вечернюю
охоту...
     И  если  некоторое  время  наблюдать  эту  карусель  со  стороны,  то
становится совершенно  ясно,  что  Крял  и  Фрумас  -  представители  двух
разумных рас, каждая из которых  разумна  только,  когда  светит  одно  из
солнц.
     А виновата в этом эволюция,  которой  случалось  выкидывать  штуки  и
похлеще.
     Но если бы кто-нибудь ночью пришел к дому, в котором поочередно живут
Крял и Фрумас, он бы увидел странные вещи.
     С наступлением темноты во всех его комнатах зажигается свет.  И  если
прижать лицо к оконному стеклу и заглянуть внутрь дома, то  можно  увидеть
комнату, в которой за столом сидит с десяток  странных  созданий.  А  если
приложить ухо к замочной скважине, то можно услышать,  как  они,  поглощая
продукты Кряла и Фрумаса, весело смеются и поют песенки, ведут  застольные
беседы и рассказывают анекдоты.
     Насытившись, они начинают веселиться и играть в странные игры.  Тогда
из дома доносятся топот и хлопки, звон посуды и громкие здравицы.
     Но едва только на небе появляются  первые  робкие  лучики  одного  из
солнц, в доме наступает тишина.
     На крыльцо выходит верное ружье. Оно торопится полюбоваться  утренним
небом. Следующими появляются собаки. Они шумно прощаются с верным  ружьем,
и одна из них обязательно говорит ему, чтобы оно не  ошиблось  и  вечером,
когда охотник заглянет в прицел, сделало все как надо. И  тут  на  крыльце
появляется  конь  и  говорит,  что  вообще   хорошо   бы   изловчиться   и
загипнотизировать этих двоих не на один день, а на  целый  месяц.  Честное
слово - утомительно каждый день скакать за добычей  и  возвращаться,  неся
одежду и шапочку с перышком птицы Хойхо. А все ради  того,  чтобы  охотник
посмотрел в прицел.
     Ружье, конечно же, важно кивает и обещает постараться и  когда-нибудь
сделать так, чтобы гипноз действовал целый месяц. Но пока...
     И они начинают расходиться.
     Конь становится в стойло. Собаки уходят на псарню. А  ружье  остается
на крыльце одно и некоторое время смотрит на  дорогу,  по  которой  должен
прийти Крял или Фрумас, черными,  пронзительными  глазами.  И  нет  в  них
радости, одна тоска. Почему так случается именно по утрам, ружье не знает.
Правда, оно знает причину тоски. Дело в том, что ему  хочется  выстрелить.
Ну хоть когда-нибудь. Всего лишь раз.
     А время идет. И вот-вот должен появиться Крял или Фрумас.
     Ружье вздыхает и уходит с крыльца, аккуратно закрыв за собой дверь. В
комнате оно подходит к стене, в которую вбит гвоздь, и прежде, чем на него
повеситься, снова вздыхает и думает, что когда-нибудь  все  же  выстрелит.
Обязательно... Может быть, даже завтра...





                                БЕССМЕРТНЫЕ


     - Скука-то какая! - воскликнул белый крокодил. Он сидел рядом со мной
и изучал расписание рейсов.
     - Да, - согласился я, с отвращением листая прошлогодний журнал.  -  И
ведь, черт знает, когда его объявят, этот рейс. А вам еще долго?
     Крокодил пожал плечами, зевнул,  обнажая  безупречные  зубы,  и  стал
жевать гаванскую сигару.
     Покончив с этим делом, он целую минуту что-то обдумывал и,  вздохнув,
проявил интерес к состоянию погоды в поясе астероидов.
     Это было начало, и минут через двадцать мы уже оживленно  беседовали.
Я пытался посвятить его в нюансы ювелирной огранки молекул  фтора.  Он  же
излагал мне теорию мутирования звезд. Еще  через  десять  минут,  как  это
часто бывает, наш разговор переместился в совершенно неожиданную сферу. Мы
заговорили о бессмертии.
     Его точка зрения показалась мне, по  меньшей  мере,  странной.  В  то
время как я, пылая энтузиазмом, доказывал, что человеку,  сумевшему  найти
секрет бессмертия, надлежит поставить по всей поверхности планеты  золотые
памятники через каждые десять метров, крокодил довольно сухо заметил,  что
большего преступления, чем открытие бессмертия, он  даже  и  придумать  не
может.
     - То есть как? - спросил я.
     - А вот так, - отрезал он. - Хотите, пока еще есть время, я  расскажу
вам одну историю, которая  даст  наглядное  представление,  что  же  такое
бессмертие?
     Была на нашей планете обыкновенная страна. Существовала она  по  всем
надоевшему шаблону, и казалось - так будет всегда.
     К  моменту  нашей  истории  она  только  что  выпуталась   из   одной
региональной войны и спешным порядком готовилась ввязаться в другую.
     Пока же бизнесмены загребали деньгу  и  экстренно  раздавали  взятки.
Политики произносили речи, брали  взятки  у  бизнесменов  и  добросовестно
впивались в ягодицы друг другу. Не обошлось в этой стране и  без  мафиози,
которые,  обделывая  свои  темные  делишки,  заодно  шантажировали   особо
нахапавших  политиков  с  целью  некоторого   перераспределения   денежных
капиталов.  Были  там  и  полицейские,