которые  беззаветно   поддерживали
законность, мимоходом получали взятки с мафиози, а также разгоняли рабочие
демонстрации, умело применяя дубинки и слезоточивый газ. Рабочие, понятное
дело, взяток ни у кого не брали (да и кто им даст?), а только вкалывали  и
вкалывали.
     И  вот,  представьте,  какой-то  там  профессор  совершенно  случайно
синтезировал  некий  препарат.  Каким-то  чудом   у   него   хватило   ума
разобраться, что это такое и с чем его едят. С детской непосредственностью
старый дурак рассказал о сделанном открытии коллегам и сообщил им  рецепт,
настолько простой, что нужные компоненты можно было свободно приобрести  в
любой аптеке.
     Коллеги, как умные люди, сейчас же приготовили это вещество  и  махом
опробовали. В интересах истины, понятное дело. Препарат действовал.
     Да, надо вам  сказать,  что  он  воздействовал  на  генетический  код
клеток,   придавая   им   свойства,   позволяющие   совершать   мгновенную
регенерацию, а также возможность  безграничной  перестройки  организма,  в
результате чего достигалось совершенное бессмертие данного индивидуума.
     Ого, это вам не шуточки! Хотите  знать,  что  было  дальше?  Ну,  так
слушайте.
     Понятное дело, служба всеобщего надзора, давно уже взяв это дело  под
контроль, изолировала свежеиспеченных бессмертных и заткнула рот всем, кто
хоть что-то знал. Слухи, конечно, полностью погасить не удалось. Но на  то
они и слухи.
     Сам же препарат попал в надежный сейф и, казалось, делу конец...
     Беда была в том,  что  в  службе  надзора  иногда  попадались  вполне
нормальные люди. А какой нормальный человек не желает стать бессмертным?
     В конце концов, эта мысль одного из них одолела. Вследствие чего было
допущено нарушение секретности: он попробовал этот  препарат  на  себе.  А
потом сказал  кому-то,  естественно,  по  секрету.  Тот  попробовал,  стал
бессмертным и посвятил в тайну еще кого-то. И пошло, и поехало.  Кончилось
все тем, что о  препарате  узнали  жены  и  дело  перестало  быть  тайной.
Известно, раз знают жены, то знают все.
     Бессмертие овладело  страной  мгновенно  и  беспрепятственно.  Служба
всеобщего  надзора  была  озабочена   собственным   бессмертием   и   теми
проблемами, которые в связи с ним возникли. Нужды страны им стали до фени,
хоть гори она ясным пламенем.
     Правда,  всполошились  политики,  углядев   во   всем   этом   что-то
неприличное, но было поздно. Оставалось только  делать  хорошую  мину  при
плохой игре. Правительство  совершенно  официально  объявило  о  том,  что
наступила Эра  Вечного  Человека.  Не  обошлось  без  восторженных  речей,
фейерверков и всеобщего ликования.
     Потом появились трудности.
     Разорились врачи. Лечить стало некого. Вслед за ними  остались  не  у
дел косметологи, фотографы, парикмахеры, маникюрши,  массажисты  и  многие
другие.  Дошла  очередь  и  до  портных.  Зачем  носить  одежду,  если   с
наступлением  холодов  можно  сколько  угодно  обрастать  красивой  густой
шерстью и перьями?
     Армия   разбежалась.   Вернее,    самораспустилась,    когда    вдруг
обнаружилось, что состоит она  исключительно  из  генералов,  адмиралов  и
поваров.
     Тем временем скончался профессиональный спорт. В самом деле, о  каком
спорте может быть речь, если каждый оболтус может стать чемпионом мира  во
всех его видах?
     Правда, дело попробовали оживить. В боксе, например,  ввели  правило:
"проигрывает тот, кто первым выбьется из сил". Однако никто не  учел,  что
боксеры будут пополнять дефицит энергии  за  счет  уменьшения  собственной
массы. Первый же пробный бой дал обескураживающий результат.
     Войдя в раж, противники не  сумели  остановиться  и  через  некоторое
время уменьшили собственную  массу  настолько,  что  их  стало  невозможно
разглядеть. Таким образом, остановить  встречу,  а  тем  более  определить
победителя и побежденного никак не смогли. Я думаю, что  эти  микробоксеры
до сих пор ведут свой бой где-то на атомарном уровне.
     Мафиози, кстати, совсем стыд потеряли. Полицейские  только  разводили
руками. А что поделаешь? Попробуй поймай  преступника,  который  мгновенно
меняет внешность, да еще и папиллярные  узоры  на  пальцах.  Дактилоскопия
самоуничтожилась. Миллионную картотеку службы  надзора  можно  было  смело
использовать  на  нужды  ассенизаторского  хозяйства.   Правда,   убийства
прекратились. Но зато возрос процент  мошенничеств.  А  попробуй  избежать
квартирной кражи, если  преступник  может  свободно  пролезть  в  замочную
скважину. А многоженство? Вот где раздолье-то!
     Возникла  также  проблема  двойников.  Дошло  до  того,  что  однажды
обнаружилось  три  десятка  президентов.  Установить  настоящего  не  было
никакой возможности. Пришлось кидать жребий. Центральная пресса  объявила,
что он по справедливости пал на истинного президента.
     В то же время какая-то  газетенка,  не  подумав,  вякнула  было,  что
жеребьевка была  жульническая,  в  пользу  нужного  человека.  Но  на  нее
шикнули, и она заткнулась.
     А женщины? Часть из них стала копиями известных актрис. Другая, более
самостоятельная, кинулась в пучину экспериментаторства, перестраивая  свои
тела на каждый случай жизни, а также в соответствии с модой.
     Отличить свою жену от чужой стало невозможно,  со  всеми  вытекающими
отсюда последствиями. Вообще, само понятие "семья" перестало  быть  чем-то
реальным. Детей тоже не стало. Зачем бессмертным дети?  Правда,  некоторые
все же пытались размножаться почкованием, но ничего хорошего из  этого  не
получилось.
     Работать никто не хотел - продукты  питания  кончились.  Однако,  эту
проблему решили быстро, насытив кожу  хлорофиллом,  что  дало  возможность
питаться солнечным светом.
     От скуки некоторых потянуло "лепить" из своего тела неживые  объекты.
Один создавал копии шедевров мировой  культуры,  пока  не  остановился  на
памятнике самому себе.  Другой  умник  перестроил  себя  в  вычислительную
машину, способную ответить на любые вопросы. Задавать их  было  некому.  А
вернуться в  человеческий  облик  он  не  захотел,  не  видя,  что  в  нем
привлекательного. Так и стоял один-одинешенек.
     Несколько индивидуумов превратились в небольшую плотину. Им нравилось
думать, что  они  удерживают  огромную  массу  воды  на  месте.  Случилось
наводнение. Но так как все уже привыкли к таким пустякам,  этот  катаклизм
остался без внимания.
     Все  попытки  перестроить  мозг  с  треском   провалились.   Малейшее
воздействие на нервные клетки влекло за собой слабоумие.
     Представьте, какой кошмар - вечный кретин!
     В Бога теперь никто верить не  желал.  Несколько  бывших  священников
попытались   организовать   секту   самоуничтожителей.   Они   планировали
перестроить для этой цели атомный  реактор,  но,  не  успев  приступить  к
работе, перепугались, наплевали  друг  на  друга  и  разбрелись  в  разные
стороны.
     Часть бессмертных обленилась настолько,  что  предпочла  растительный
образ жизни, утратив остатки разума.
     У  других  бесконечные  метаморфозы  организма   приобрели   характер
наркомании. Остановиться они уже не  могли,  постепенно  теряя  какие-либо
очертания  и  превращаясь  в  мелко  трясущиеся  комки  слизи,  получившие
название комдрожжей.
     Между тем страна погибала. Это было ясно, и все, кто сохранил остатки
разума, осознали, что ничего уже не пожелаешь, а поэтому  -  спасайся  кто
может! Началось бегство.
     Часть ушла в глубины океана, другие улетели в космос. Третьи  ушли  в
четвертое измерение, а четвертые - в третий антимир. Остальные - кто куда.
     Толпы идиотов прорвались сквозь границы соседних стран  и  разбрелись
по всей планете. Тех, кто превратился в дворцы, станки и плотины,  одолели
время и ржавчина, комдрожжи высохли на солнце  и  рассыпались  зеленоватой
пылью.
     Страна обезлюдела. Пожалуй,  на  этом  историю  бессмертных  можно  и
закончить.
     Крокодил вытер слезу и достал очередную сигарету.
     - А с профессором что стало? - спросил я.
     - О, он оказался самым хитрым, - крокодил шевельнул хвостом. - Еще до
того, как все раскрутилось, он улетел в длительную  экспедицию.  Но  скоро
должен вернуться. Тогда его схватят и будут судить. А знаете...
     Тут объявили посадку на рейс в пояс астероидов.  Крокодил  попрощался
и, схватив чемодан, убежал.
     А я еще  долго  сидел  в  зале  космопорта,  удивлялся,  какой  бедой
обернулось мое изобретение и думал о том, что скажу на суде.





                           СОБИРАТЕЛЬ ИНФОРМАЦИИ


     Детектор опасности верещал уже третьи сутки. Питкин  вытащил  его  из
кармана и швырнул в стену ближайшего дома.
     Вот так!
     Улица по которой он  шел,  была  тихая,  безлюдная  и  очень  чистая.
Проезжая часть вымощена крупной брусчаткой.
     С соседней улицы доносилась музыка, слышался смех, а потом  взрывы  и
автоматные  очереди.  Из-за  поворота  выскочил  голубой  слон  и   весело
помахивая хвостиком, исчез в стене ближайшего дома.
     Питкину хотелось рухнуть на один из  газонов  и  лежать,  наслаждаясь
одиночеством, пусть даже трава  высосет  из  него  всю  кровь...  Пусть...
Главное лечь и уснуть... уснуть...
     Это было бы здорово...
     Но нельзя...
     И остается только надеяться на то, что еще один разговор... ну ладно,
два или три, но не больше... И тогда - все. Щелкнет наручный компьютер, на
экранчике появятся слова "информация в избытке" и можно будет вернуться на
корабль. А там упасть где придется и спать... спать... А потом улететь.  И
все...
     Черт, сколько можно копаться? Ну час-два, ну сутки, но не  больше.  А
тут - третьи уже на исходе. С ума сойти!
     Здравый смысл подсказывал, что лучше плюнуть на все  и  отдохнуть,  а
потом, с новыми силами... Но нет, невозможно. Почему? Да потому,  что  это
будет отступлением, маленькой, но все же капитуляцией. А он так не привык.
Он всегда собирал информацию о любой планете  с  первого  захода,  чем  по
праву гордился. А  отступив,  перестал  бы  себя  уважать.  Вот  именно  -
уважать...
     Он перепрыгнул через яму, которая появилась перед  ним  и  машинально
отметил, что она очень глубокая, а на дне острые копья.
     - Ну дела... - сказал Питкин и пошел дальше. Шагов  через  десять  он
остановился и  поглядев  на  медленно  исчезавшую  яму,  иронически  пожал
плечами.
     Идиотская планета, просто идиотская.
     Он вынул из кармана голубенькую таблетку и проглотив ее, почувствовал
себя гораздо лучше.
     Ну что ж, пора дальше.
     Поворот... еще поворот... автомобиль,  который  чешет  бампер  задней
ногой... перекресток... где-то сбоку хлопают  одиночные  выстрелы...  пуля
возле самого уха... тротуар почему-то сырой...  к  щеке  прилип  окурок...
тишина...  тишина...   тишина...   пора   вставать...   снова   поворот...
перекресток... еще поворот.
     Он привалился  к  стене,  чтобы  отдохнуть  и  почему-то  вспомнил  о
детекторе опасности.
     Интересно, что с ним теперь? Наверное так  и  лежит  на  тротуаре?  А
может его уже подобрали и пытаются вскрыть? Черта с два, ничего не выйдет.
     А может, действительно, за ним  кто-то  следит  и  делает  все  чтобы
запутать? Но зачем?... А все-таки... Нет, чушь!...  Ну  ладно,  там  видно
будет, а сейчас надо идти вперед...
     Из стены высунулась чешуйчатая нога и сделала  Питкину  подножку.  Он
рухнул и тотчас же вскочив, выхватил бластер. Поздно.  Нога  уже  исчезла.
Зато дом, возле которого он стоял, вдруг пронзительно захохотал.  И  долго
трясся своим кирпичным телом, рискуя потерять один из  балконов.  А  потом
затих.
     Вот  так...  Надо  собирать  информацию  и  только  когда  ее   будет
достаточно, можно распрощаться с этой планетой. Не раньше... эх!
     Питкин вдруг понял, что боится этой планеты. Боится так, что растерял
весь  гонор  и  стал  из  героя  космопроходца   обыкновенным   испуганным
человеком.
     Стыдно!
     Питкин скрипнул зубами и выпрямился. А потом сунул бластер в кобуру и
нарочито неторопливо пошел по улице. Он  даже  рискнул  заложить  руки  за
спину, хотя и почувствовал при этом настоящий ужас. Но все  же  заложил  и
даже слегка улыбнулся.
     Вот так!
     Он шел мимо домов из кирпича, пластика и стекла, мимо  домов  похожих
на грибы и покрытых толстой, потрескавшейся корой, построенных  из  пустых
бутылок и листов алюминия. Он шел и готовился, в  очередной  раз  повторяя
про себя вопросы, которые задавал уже во многих мирах и на  которые  везде
получал нужные ответы.
     Да,  он  решил,  что  сегодня,  именно  сегодня  он  должен  насытить
информацией этот проклятый компьютер, забросать, завалить и затопить...
     А  потом  Питкин  увидел  трактир,  с  узорчатой   вывески   которого
свешивалось что-то черное, в золотую крапинку. И лишь войдя внутрь, понял,
что это ночь, уходя, зацепилась и оставила свою частицу. Она висела  очень
удачно, закрывая одно из окон трактира, словно занавеска.
     Именно  у  этого  окна  Питкин  и  устроился,  в  ожидании  кельнера,
рассеянно любуясь ночным небом и яркими звездами.
     Посетителей в трактире было немного. На  низенькой  полутемной  сцене
сидел огромный козел  и  тихонько  наигрывал  на  свирели.  Нежные  звуки,
сверкая, разлетались по залу и с шипением гасли на деревянном полу.
     По бороде козла текли слезы.
     Усатый кельнер  поставил  перед  Питкиным  высокий  бокал  с  голубой
жидкостью и, низко поклонившись, исчез.
     Питкину захотелось  плюнуть  на  все  и  остаться  на  этой  планете.
Наверное он был бы тогда счастлив... И привык бы... Какая  все-таки  чушь,
будто кто-то  за  ним  следит.  Да  не  может  этого  быть!...  Хорошо  бы
действительно остаться. А корабль пусть ржавеет в лесу.
     Вот только как быть с такой вещью, как долг?
     Питкин отодвинул бокал  в  сторону,  встал  и  двинулся  к  соседнему
столику.
     Молоденькая девушка,  одетая  в  золотистое,  полупрозрачное  платье,
пытливо посмотрела на него и, облегченно улыбнувшись, спросила:
     - Вы ведь тот, кто задает вопросы?
     - Да, - сухо сказал Питкин и присел рядом с ней.
     Она лукаво улыбнулась.
     - Ну что же, я жду...
     - Хорошо, - Питкин откашлялся. Он вдруг понял  все  идиотство  своего
положения, но отступать было поздно. - Итак, как вас зовут?
     - Большая Берта.
     - Возраст?
     - Минус двадцать лет.
     - Почему минус?
     - Все очень просто. Через двадцать лет я умру.
     - И вы знаете как это произойдет?
     - Безусловно, - Большая Берта мечтательно закрыла глаза. - Это  будет
ранним утром. Птицы уже начнут свой концерт. Застенчивое солнце попытается
спрятаться за  облаками,  но  неожиданно  сообразив,  что  это  невежливо,
выглянет, и тогда я...
     Двери кабачка  распахнулись.  Пестрая  толпа  хлынула  внутрь.  Берта
исчезла из-за стола и через секунду Питкин увидел,  что  она  самозабвенно
кружится в объятьях жгучего брюнета с орлиным носом.
     Можно было обидеться. Но тут на колени к Питкину села рыжая  женщина,
которая, больно щелкнув его по лбу, тут же поцеловала в ухо.
     А тем временем кто-то палил в потолок из "узи". Посреди  танцплощадки
два негра пытались укротить фонарный столб. Они отчаянно ругались, пыхтя и
потея. Столб ржал, брыкался самым  подлым  образом  и  вертел  фонарем  из
стороны в сторону, стараясь хоть кого-нибудь цапнуть.
     Рыжая  женщина  куда-то  ушла.  Питкин  тотчас  вскочил.  Кто-то   из
танцующих сунул ему в рот кусок торта.  Мгновенно  его  проглотив,  Питкин
ринулся в толпу, на поиски Большой Берты, но ее уже не было.
     Тогда Питкин выскочил на улицу, но и там ее тоже не  было.  Он  хотел
вернуться в кабачок,  но  затейливая,  резная  дверь  уже  превратилась  в
огромный рот, который тотчас же попытался укусить Питкина за ногу.
     - У, тварь!
     Он увернулся и плюнул на плотоядно вытянутую нижнюю губу...
     Жара, настоящее пекло...
     Через полчаса Питкин остановился на  очередном  перекрестке,  пытаясь
вспомнить собственное имя.
     Вспомнил и, отправившись дальше, оказался возле большого фонтана,  на
край которого и  свалился.  Некоторое  время  он  недоверчиво  смотрел  на
совершенно чистую воду, а потом, наклонившись, коснулся губами  прохладной
поверхности.
     Однако,  не  успел  он  сделать  и  несколько  глотков,  как  бассейн
закричал, что на него напал какой-то страшный зверь, который пожирает  его
по кусочкам и пусть кто-нибудь придет и поможет.
     Сейчас же из ближайших домов стали выходить люди. Они качали головами
и с укором смотрели на Питкина. Тогда он вытер губы и, махнув рукой, пошел
прочь.
     Через час ему встретился старик с длинным носом.  На  голове  у  него
была соломенная шляпа, а  на  узких  плечах  болталась  расшитая  галунами
безрукавка. Звали старика Жвачкун  и  на  хлеб  он  зарабатывал  тем,  что
штамповал из солнечных зайчиков противозачаточные пилюли.
     Жвачкун рассказал Питкину, что когда-то давно все было  нормально,  а
потом  стало  плохо.  Появились  пришельцы  из  будущего,  которые  что-то
изменили в прошлом, и настоящее стало мнимым. И шел бы  он,  Питкин,  себе
дальше, не мешал дожидаться неизвестно чего. Потому что  он,  Жвачкун,  за
этим неизвестно чем охотиться уже пятый год и еще ни разу его не видел,  а
только подозревает, что оно зеленое и на четырех лапах.
     И как раз сегодня он, Жвачкун,  имеет  твердое  намеренье  эту  штуку
отловить, а тут приходят всякие  юные  нахалы,  задают  в  высшей  степени
наглые вопросы и беспардонным образом не желают уходить.
     Питкин отправился дальше. А старик за его спиной охал и  вздыхал.  На
его  шляпе  сидел  солнечный  зайчик  и  безмятежно  вылизывал  желтенькую
мордочку. Но Жвачкун его не  видел  и  продолжал  целиться  из  старинного
мушкетона  в  узкий,  вонючий  переулок,  ожидая  что   вот-вот   появится
неизвестно что.
     Миновав еще пару улиц, Питкин с  надеждой  взглянул  на  компьютер  и
убедился, что информации  еще  не  достаточно.  Ему  захотелось  сесть  на
дорогу, прямо в пыль и заплакать.
     Но  вместо  этого  он  принял  еще  одну  таблетку   и,   когда   она
подействовала, сумел взять интервью у толстого владельца  зоопарка  редких
инструкций. Тот долго мялся, а потом доверительно сообщил,  что  на  самом
деле их планета живая и в данный  момент  прилично  наклюкалась.  А  когда
проспится - все будет хорошо. И шел он бы он себе по холодку. Того и гляди
какая-нибудь инструкция сбежит.
     Но Питкин захотел осмотреть зоопарк  и  пошел  от  клетки  к  клетке,
внимательно  рассматривая  особенно  редкие  инструкции.  Например:   "Как
собирать и классифицировать дырки от бублика",  "О  том,  как  посредством
сосания указательного пальца правой  руки,  увеличить  поголовье  сданного
скота в два раза", "как правильно смотреть на луну" с  приложенной  к  ней
таблицей  градусов  наклона  головы,  на  каждую   ночь   до   2365   года
включительно. И еще... еще...
     Возле клетки с инструкцией "О правильной постановке ног  при  вешаньи
лапши на уши", Питкин встретил  кентавра.  Они  познакомились,  и  кентавр
тотчас же угостил его довольно сносным пивом. Разговаривать  не  хотелось.
Поэтому они молча пили пиво  и,  вдоволь  наслушавшись,  как  за  тяжелыми
хромированными прутьями бьют копытами  и  рвутся  на  свободу  инструкции,
пошли  любоваться  заходом  солнца.  Однако   вместо   этого   попали   на
представление театра восковых фигур, которое им очень понравилось. А потом
ходили по улицам, распевая песню, из которой Питкин запомнил лишь начало:

                   "В июльский жар я встретил попугая.
                   Судьбу он мне предсказывать хотел..."

     И конец:

                   "И я бледнею, вдруг увидев попугая,
                   Боюсь, он мне однажды нагадает
                   Любовь до гроба или пулю в лоб."

     Потом кентавр куда-то исчез. А Питкин забрел в парк. Он  х