зменять себя?
   Это казалось заманчивым, но труднодостижимым. По сути дела, было  всего
два пути к совершенству. Первый - с развитием науки человек  сам  научится
изменять себя, и второй - путь эволюции, путь  отбора.  И  кто  знает,  не
подходит ли эволюция вплотную к этому скачку, к барьеру...


   Он разыскал своего лечащего врача.
   - Проверьте меня, - сказал он. - Что-то я никак умереть не  могу.  Даже
неудобно.
   Врач хмыкнул, бегло осмотрел  его,  расспросил  о  жалобах  и  попросил
подождать  минутку.  Пришел  он  с  профессором.  Тот  стукал  молоточком,
ощупывал голову, просил встать с закрытыми глазами и разведенными  руками,
тоже хмыкал, шептал что-то коллеге и называл Николая на  "вы".  Потом  его
повели в рентген-кабинет. Снимали голову, грудную клетку и зачем-то живот.
   В своем кабинете профессор попросил его  раздеться  и  лечь  на  диван.
Ощупывая живот, хмурился, а Николай улыбнулся и сказал:
   - Можете не скрывать от меня. Я знаю, что под печенью у меня опухоль, а
та,  что  была  в  голове  -  переместилась  и  теперь   находится   между
полушариями. А метастазов нет. Поздравляю вас с ошибкой, профессор.
   - Это я поздравляю вас, - сказал профессор. - Откуда вы знаете об этом?
Вас кто-то уже обследовал?
   - Я сам себя обследовал. И как раз пришел с вами  поговорить  обо  всем
этом. Сам-то я мало смыслю в биологии и  медицине,  но  все  же  пришел  к
странному выводу. Мне кажется, что я  и  есть  первый  из  людей,  уже  не
являющийся   человеком.   Я   умею   управлять   своим    кровообращением,
пищеварением, обменом веществ и скоро научусь летать. Эта опухоль в животе
- новый орган антигравитации. Вот он вырастет  до  нужных  размеров,  и  я
полечу. Как вы думаете, это здорово?
   - Да, конечно, - сказал профессор, внимательно глядя на Николая. -  Это
очень  интересно.  И  давно  вы  убедились  в  своих...   э-э,   необычных
возможностях?
   - Недели две назад. И я думаю, что это была не опухоль. Это новый орган
мозга. Именно с его помощью я научился  тому,  что  умею.  Неужели  вы  не
понимаете, что я - первый  человек,  преодолевший  скачок  в  эволюции!  Я
первый, а когда-нибудь и все люди станут  такими.  Вы  видите  в  опухолях
болезнь, собственно говоря, так оно и есть. Ведь  это  ненормально.  Но  и
крылья, выросшие у первой птицы из передних лап, тоже ненормальны. Природа
ищет на ощупь, она вырабатывает новые органы, но часто попадает пальцем  в
небо, и люди умирают. И врожденные уродства - тоже не уродства,  а  поиск,
постоянный и нарастающий поиск эволюции. Вы понимаете?
   Николай разволновался. Он смотрел во внимательные глаза  профессора,  и
ему казалось, что тот все понимает и сейчас  обрадуется  вместе  с  ним  и
обнимет его, поздравит и, быть может, даже прослезится.
   - Делириум, - тихо сказал профессор коллеге.
   Тот понимающе кивнул и вышел из кабинета, зачем-то повернув ключ с  той
стороны.
   "Бред, - перевел мысленно Николай, - он сказал - бред. Вот оно что.  Ну
конечно, он принимает меня за больного..."
   - Посчитайте мне пульс, - попросил он.  -  Пожалуйста,  посчитайте  мне
пульс.
   Профессор взял его за руку и, глядя на часы, сказал:
   - Восемьдесят.
   Николай приказал сердцу биться реже, потом еще реже.
   - А теперь?
   - Сорок шесть, - медленно произнес профессор.
   - Ну вот, видите. Я не придумываю. Я умею управлять сердцем. А  хотите,
я вспотею, сильно...
   Он заставил свои потовые железы работать во всю силу.  Со  лба  закапал
пот. Рубашка сразу промокла.
   - А теперь высушу, и тоже быстро. Смотрите внимательнее.
   - Вы занимались гимнастикой йогов? - немного погодя спросил  профессор.
- Они умеют делать такие  фокусы.  Но  для  этого  нужны  годы  и  крепкое
здоровье.
   - Йоги совершенствуют только свой организм, и их умение умирает  вместе
с  ними.  Я  не  фаталист,  но  я  убежден,  что  эта  опухоль  уже   была
запрограммирована во мне еще до моего рождения. И вы  понимаете,  что  это
значит? А то, что я передам свои свойства по наследству. Это же  скачок  в
эволюции!
   Профессор походил по кабинету, от двери до окна.
   - Хорошо, - сказал он, - я подумаю об этом. Сейчас придет мой коллега и
мы вместе обсудим.
   - Он пошел за психиатром, профессор. Так ведь? Ну хорошо, через  неделю
я прилечу к вам без ковра-самолета и ступы с метлой. Я влечу к вам  в  это
окно, и вы сами увидите, что я научился летать. Тогда вы поверите?
   - Ну конечно, конечно. Я поверю вам, я и сейчас верю.
   Но по улыбке его и по интонации Николай понял, что он совсем  не  верит
ему, что слишком глубока в нем убежденность в том, что все ненормальное  -
это болезнь, и винить, в общем-то, его было не в чем.
   Повернулся ключ в замке, и в кабинет  зашли  трое  парней.  Позади  них
стоял человек в очках.
   - Ну вот, - сказал Николай, - и психиатр пришел.
   Оценил на глаз расстояние до окна, в два прыжка  преодолел  эти  метры,
вспрыгнул на подоконник  и,  не  дав  никому  опомниться,  оттолкнулся  от
карниза. Уроки, полученные во  сне,  не  прошли  даром.  Запульсировало  в
животе, его встряхнуло, как на ухабе, и,  медленно  спланировав  с  высоты
третьего этажа, он опустился на газон.


   - Ну, что сказали врачи? - сразу же спросила Дина.
   - Что я совершенно здоров. Они извинились за ошибку в диагнозе и  очень
рады за меня... Нет, в самом деле, Динка, я здоров, и  никакой  опухоли  у
меня нет.
   Дина опустилась на стул, и по ее растерянному лицу можно  было  понять,
что она и сама не знает,  плакать  ей  или  смеяться.  Но  потом  все-таки
сделала выбор и заплакала.
   - Я не хотела говорить тебе, я и в самом деле думала,  что  ты  умрешь.
Прости меня за это. Но я заботилась о тебе не из-за жалости. Я люблю тебя.
   - Странно, что мы никогда не говорили об этом. Ах ты, вольная птица.
   Он погладил ее по голове. Волосы ее падали на глаза, и он не видел  их,
а это было очень важно. Видеть ее глаза.
   - Я хотела, чтобы после тебя остались не только  эти  картины.  Сейчас,
наверное, можно сказать.
   - Можешь и не говорить. Я буду  учить  его  летать.  Хотя,  кто  знает,
может, он будет уметь делать это с рождения. То-то хлопот тебе будет...
   И он рассмеялся, поднял ее  на  руки  и,  мягко  оторвавшись  от  пола,
поднялся к потолку. Звякнула люстра.