КОРАБЕЛЬНИКОВ Олег
   Рассказы

Надолго, может, навсегда
Мастер по свету
Маленький трактат о лягушке и лягушатнике
Гололед
Дом и домовой
Стол Рентгена
О свойствах льда
Встань и лети
Башня птиц


     Да, человек есть башня птиц,
 Зверей вместилище лохматых.
 В его лице мильоны лиц,
 Четвероногих и крылатых.
 И много в нем живет зверей,
 И много рыб со дна морей.
     В. Заболоцкий

     ГЛАВА ПЕРВАЯ
    Этим летом на большом протяжении горела тайга,  и все десантные бри-
гады были стянуты к очагу,  но все равно,  несмотря на усилия и  жертвы,
огонь медленно расползался вслед за ветром,  и только реки не пропускали
его, сдерживали неумолимое продвижение, опрокидывая в себя раскален- ную
лавину. Все, что могло двигаться в тайге, все, кто имел ноги и кры- лья,
уходили от огня, и только деревья и травы, сроднившиеся с землей, умира-
ли  молча,  да  и то старались посылать свои семена по ветру,  на лапках
птиц, в шерсти животных - подальше от огня и гибели.
    Гремели взрывы в тайге,  надрывно ревели бульдозеры,  в дыму и  чаду
без отдыха работали люди.  И Егор был одним из тех, кто по целым неделям
не выходил из тайги,  валил лес, пускал встречные палы, закладывал аммо-
нал и сил своих не жалел.  Он не раскаивался,  что выбрал эту профессию,
он чувствовал себя солдатом тяжелой и беспощадной войны. Он защищал тай-
гу,  ее неподвижные деревья, бегающих, ползающих и летающих жителей ее и
ролью своей гордился.  За это время он научился многому,  и все беды его
недавнего  городского бытия - развод,  уход из института,  бездомность и
неприкаянность - казались здесь мелкими и ненастоящими.  Перед огромными
пространствами гибнущего леса,  перед пеклом верхового пожара,  кипящими
реками,  обугленными трупами зверей и черными километрами мертвой  тайги
все  прошлое  со  своими  горестями  и  страданиями казалось придуманным
кем-то и болью в душе его не отдавалось.
    В то утро он отделился от бригады и, следуя заранее намеченному пла-
ну,  пошел на восток,  в обход длинного огненного клина,  чтобы наметить
границу, дальше которой пожар пройти не должен. Он шел налегке, и только
топор  в чехле,  нож в ножнах,  коробок спичек да компас на ремешке были
при нем.
    Утро было безветренное,  это обещало медленное продвижение пожара, в
основном  низового,  а  значит не слишком страшного и более удобного для
укрощения.  Продвигаясь по сырому склону, проклиная густые заросли, Егор
вдруг ощутил, что приближается пожар. Это не совпадало с первоначальными
планами, но запах гари, низкий, еще редкий дым и еле слышный треск горя-
щих  деревьев  говорили ясно - огонь близко.  Егор остановился,  долго и
чутко прислушивался и понял,  что пожар движется к нему и  надо  бежать,
пока не поздно. Впереди, с шумом, не разбирая дороги, выскочили в ложби-
ну запаренные лоси;  увидев Егора,  они круто развернулись и, ломая кус-
тарник,  исчезли в чаще. И уже невидимые ему, бежали от пожара звери по-
мельче, громко кричали птицы, колыхались кусты, трещал валежник под мно-
жеством ног.
    Не дойдя  до  конца  лога,  Егор стал поспешно подниматься на крутой
склон сопки,  рассчитав,  что огонь,  преодолев последний барьер,  будет
медленней скатываться вниз, сдержанный восходящим потоком воздуха. Сырые
травы скользили под ногами,  густой подлесок мешал  подъему;  задыхаясь,
Егор забрался на вершину сопки и отсюда увидел, что огонь совсем рядом -
на вершине соседнего холма, и это означало, что времени для спасения ос-
талось совсем немного,  от силы минут пятнадцать. Треск сучьев, стволов,
ломаемых и калечимых огнем,  становился все громче и громче. Он подгонял
Егора. Чуть ли не скатываясь вниз по противоположному склону, где-то по-
середине, он вдруг услышал песню.
    Кто-то шел внизу и спокойно пел на непонятном языке,  а песне вторил
неразборчивый хор,  словно бы это плакальщицы шли за гробом и причитали,
подвывали жалобно, каждая на свой лад. И Егор подумал, что это, быть мо-
жет,  местные жители идут по логу,  и, если они так спокойны перед лицом
огня, значит, опасность не столь уж и велика. Егор уже мог разобрать от-
дельные слова, но все равно не понимал их, а между ритмическими повтора-
ми песни он услышал короткое щелканье бича.  После каждого щелчка причи-
танье хора усиливалось,  и Егор никак не мог отвязаться от ощущения, что
где-то уже слышал нечто похожее.  Этот длинвый,  не разделенный на слова
вой был знаком ему.  По высокой траве он скатился вниз и увидел то,  что
поразило его и заставило остановиться.
    По узкой тропке неторопливо шагал невысокий старик с коротким кнутом
в руке,  а позади, растянувшись гуськом, шли волки. Штук десять или две-
надцать,  разных возрастов,  но одинаково понурые,  они семенили, поджав
хвосты  и подвывая на разные голоса в такт щелканью кнута.  Старик и пел
эту непонятную песню,  и Егор, замерев на склоне, не нашел ничего друго-
го, как закричать:
    - Эй,  пастух!  Ты что,  волков за собой не видишь? Сматывайся, пока
цел!
    Старик повернулся к Егору, скользнул по нему равнодушным взглядом и,
не прекращая своего шествия, отвернулся. Волки даже не посмотрели в сто-
рону Егора.  На короткий миг Егор увидел лицо старика и по желтым морщи-
нистым щекам догадался, что это, наверное, эвенк.
    Ветер дохнул близким жаром, и Егор, махнув рукой на странную процес-
сию,  бегом пересек лог, в метре от последнего волка, и так же бегом, не
сбавляя скорости, побежал по низине в противоположную сторону. Он понял,
что пожар перешел в верховой, и скорость его продвижения превышала любую
мыслимую скорость, на которую способен человек. Стало ощутимо жарко, рев
огня нарастал,  и Егор увидел, как гребень желтого палящего пламени мед-
ленно  переваливает  через сопку и душной тяжелой волной начинает скаты-
ваться вниз.  В отчаянии и безнадежности Егор заметался по логу, задыха-
ясь от дыма, почти ничего не видя из-за копоти и гари, наполнившей низи-
ну, и вдруг услышал женский голос. Кто-то там, в дыму, звал его, спокой-
но и ласково:
    - Егор,  ступай за мной,  ступай.  Да не сюда, дурачок, не сюда. Вот
заполошный-то!
    И женщина засмеялась.  Голос ее был негромок, но отчего-то не заглу-
шался ничем, словно бы она стояла за спиной и говорила прямо в уши. Егор
оглянулся на голос и увидел неширокую полосу, идущую от него в глубь го-
рящей тайги.  И эта полоса была не затронута огнем, словно бы ее отгоро-
дили невидимой стеной.  По обе стороны бушевал огонь,  а в ней росли де-
ревья, и роса на травах, и паутинка не колышется на ветру. И он ступил в
нее,  ощутив прохладу летнего утра,  и побежал, чувствуя, как стена огня
смыкается  за  его спиной и горящие ветки опаляют следы.  Впереди что-то
мелькнуло,  вот из-за сосны выглянула чья-то голова, вот обнаженная рука
махнула ему из-за куста смородины, вот тихий звенящий смех послышался за
плечом. Егор боялся остановиться, огонь подгонял его, и некогда было за-
думаться или окликнуть того, кто шел впереди.
    Страх исказил чувство времени,  и,  пока вокруг стоял треск,  падали
деревья и ломались сучья,  казалось,  что длится это несколько часов,  и
Егор,  давясь воздухом, бежал и бежал, пока не отдалился шум пожара и по
краям полосы не появились обугленные,  но уже не горящие деревья. Он за-
медлил бег,  перешел на шаг, а потом и вовсе остановился. И спасительная
полоса уперлась в огромный ствол кедра,  а там,  за ним, начиналась выж-
женная зона.  Егор обернулся.  Позади, насколько хватало взгляда, стояла
дымная, черная тайга, и языки огня проскальзывали меж деревьев. Егор сел
на  узкий  пятачок зеленой травы под кедром,  привалился к нему спиной и
вытер пот со лба.  Что-то зашуршало,  посыпалась  хвоя,  зеленая  шишка,
подпрыгивая, покатилась по траве и зарылась в пепел. Ктото засмеялся над
головой.
    - Кто ты? - спросил Егор, задрав голову.
    Тихий смех перешел в цоканье белки и через минуту - в крик сойки.  И
тут Егор увидел, как кедр изменяется на глазах. Зеленая хвоя превра- ща-
ется в серый пепел и осыпается,  ветви скрючиваются, чернеют и сам ствол
обугливается,  без огня,  становясь похожим на окружающие деревья. Хохот
филина послышался сверху, мягко прошелестели невидимые кры- лья, и тихий
ласковый голос донесся уже издалека:
    - Ступай, Егор, ступай. Путь долог, жизнь коротка. Иди к реке.
    К исходу  суток  он  наконец-то  добрел до боковой границы огненного
клина.  Она была отграничена неширокой рекой,  а на том берегу было  зе-
лено  и  тихо,  и  странно было смотреть на живую тайгу после всего уви-
денного.  Он упал в воду,  настоянную на муравьях и мяте,  долго и жадно
пил,  потом тщательно вымылся и даже выполоскал рубаху. Лежал на зе- ле-
ном берегу и смотрел на тот, другой, обугленный, как на пейзаж иной пла-
неты. Искореженная, изуродованная тайга, черный и серый цвет до горизон-
та.
    Стекло компаса разбилось,  и стрелка выпала. Егор выбросил никчемную
коробочку,  определил направление по лишайнику и пошел на север.  Заблу-
диться он не боялся, где-то рядом были деревни и непременно - люди.
    Он тщетно искал хоть какую-нибудь тропку,  проторенную человеком, но
кругом были только высокие травы, названий которых он не знал, кустарни-
ки, деревья, мхи и лишайники. Ноги проваливались в невидимые ямы, напол-
ненные водой,  докучал гнус и - самое главное - пришел голод. Егор шел и
шел на север,  припоминая,  что на карте в этом направлении должны  быть
река и село на берегу.  Отдирая полосы сосновой коры, он жевал сладкова-
тую мякоть,  ел мясистые стебли борщевика, выкапывал клубни саранок. Уже
редкие в тайге, они были мучнисты и безвкусны. Но голода это не утоляло,
нарастала слабость, усталость не проходила после коротких привалов.
    И пришла первая ночь одиночества.
    Он развел костер,  потратив шесть драгоценных спичек. Оставалось еще
десять. Разорванная и прожженная одежда не грела, он лег поближе к кост-
ру,  огонь обжигал лицо,  а спина все равно мерзла.  Тогда он нару-  бил
пихтача,  накрылся им сверху и подстелил снизу,  и следил только,  чтобы
лапник не загорелся.
    Мысли были невеселыми, но все же он надеялся на лучшее и даже предс-
тавить себе не мог, что никогда не выйдет из тайги. Он задремал и в снах
своих увидел город,  от которого отвык, но по которому скучал осо- бенно
сильно именно сейчас.  Во сне он шел по асфальтовой дороге, и сте- риль-
ный ветер ровно дул в лицо. По краям дороги росли никелированные деревья
с алюминиевыми листьями, как вешалки с номерками. И кто-то шел ему навс-
тречу, не то зверь, не то человек, и кто-то кричал или пел вдали.
    Во сне он радовался тому, что слышит живой человеческий голос, и од-
новременно боялся его, как будто он мог причинить беду.
    И проснулся он от ощущения близкой беды, сдавившей горло. Костер по-
гасал, Егор встал, подбросил валежник и тут в самом деле услышал челове-
ческий голос.
     ГЛАВА ВТОРАЯ
    Егор медленно отодвинулся от костра,  задержал дыхание.  Кто-то кри-
чал вдалеке. Звонкий голос, по-видимому девичий и, кажется, даже ве- се-
лый.  Слов не разобрать, только долгие гласные: а-а, у-у, о-о! Как будто
поет. Егор определил направление ветра, встал и закричал сам. Сопки пог-
лощали эхо, звуки голоса быстро погасали. Но ему показалось, что невиди-
мая девушка отвечает на более высокой ноте и чуть-чуть  погромче.  Тогда
он  загасил  костер и зашагал в темноте в ту сторону.  То и дело подавал
голос и с радостью убеждался, что его слышат и отвечают, по-прежнему не-
понятно, но все же человеческим голосом. Пришлось идти напрямик, перева-
ливать через высокую сопку,  в полной темноте это оказалось тяжким испы-
танием.  Несколько раз он срывался с крутого склона,  падал,  катился по
росистой траве,  ругался в полный голос,  чтобы разозлить себя, подстег-
нуть,  а когда добрался до вершины,  то понял,  что голос,  звавший его,
пропал. Он кричал громко, на все четыре стороны, долго прислушивался, но
никто не отвечал. Тогда он сел, изможденный, хотел сплюнуть с досады, но
рот пересох.  Сидел так, слушал тайгу, она говорила на языках ползучих и
летающих тварей, и ни одно слово не походило на человечий язык.
    Он снова решил развести костер и поспать хоть немного,  но опять ус-
лышал давешний голос,  и настолько близко,  что даже испугался.  На этот
раз можно было разобрать слова,  вернее - одно слово.  Неведомая девушка
кричала:  "Его-о-р!" Она звала его по имени, и голос был ласковый, юный,
взволнованный.  "Егор!"  - кричала она.  - "Иди сюда!" И он не выдержал.
Как ни было абсурдным все происходящее, но он был слишком голоден, изму-
чен,  чтобы не поддаться на звавший ласковый голос.  В низком сыром логу
остановился,  прислушался,  закричал что есть силы, сложив руки рупором:
"Э-э-эй! Отзовись!"
    Он услышал  плеск реки.  На ощупь добрался до низкого берега,  вымыл
лицо, напился, покричал еще.
    - Егорушка, - тихо позвал его голос за спиной.
    Он резко обернулся,  не устоял на ногах,  упал. В темноте послышался
смех, холодный, приглушенный, словно рот прикрывали ладошкой.
    - Ну,  чего смеешься? - спросил Егор в темноту. - Кто ты? Это ты ме-
ня из огня вызволила? Почему прячешься?
    - Его-о-рушка!  - протянул томный голос и рассмеялся. - Я здесь. Иди
ко мне. Иди.
    Голос перешел в шепот, призывный, чуть ли не страстный.
    - Смеешься? - устало спросил Егор. - Смейся. Я подожду.
    Он сел на сырую валежину,  не боясь промочить брюки.  И без того вся
одежда была насквозь мокрой. Нечистой силы он не боялся, а людей тем бо-
лее.
    - Что же ты сидишь? - зашептала девушка над самым ухом.
    Он ощутил ее дыхание на шее,  почему-то холодное,  словно порыв реч-
ного ветра.  Не поворачиваясь,  резко вытянул руку.  Что-то мягкое и хо-
лодное скользнуло по кончикам пальцев.
    - Ну же,  ну,  я жду, иди сюда, - шепнула девушка, коротко хихикнув.
Безлунная ночь,  сырость,  плеск реки и невидимая девушка  напоми-  нали
что-то виденное или читанное, но страха не было. Девушка и все тут. Раз-
ве можно бояться девушек? И все же оставалось чувство близкой опасности,
поэтому он предпочел ждать и повернулся лицом к возможной угрозе. Увидел
что-то белесое,  словно размытый ветром туман, мелькнув- ший и пропавший
тотчас во тьме.
    - Что же ты убегаешь? - спросил с вызовом Егор, сжав топорище. - Я к
тебе, а ты от меня. Иди поближе, познакомимся.
    И тут же что-то толкнуло его в грудь.  Егор не удержался и  упал  на
спину,  больно ударившись о камни.  Топор выпал из рук,  но,  удержанный
ремнем, остался на поясе.
    - Егорушка,  - шептала девушка в ухо.  - Егорушка, ласковый, касатик
ты мой ненаглядный...
    Холодная чужая рука скользнула по лицу.
    - А ну, брысь отсюда! - закричал Егор, вскакивая. - Кто бы ты ни бы-
ла, убирайся-ка отсюда подобру-поздорову!
    Чиркнул спичкой.  Слабый  огонек  осветил  прибрежные  камни,  воду,
клочья травы.  Больше ничего. Тогда он решил отойти от берега и развести
костер. Пока он брел в темноте, невидимая девушка кружилась вокруг, то и
дело  касаясь  руками,  каждый раз в новом месте,  и Егор отмахивался от
нее, как от неуловимой мухи.
    На ощупь собрал веток,  надрал бересты. Огонь ярко вспыхнул, обнажил
светлый круг камней. Егор сел поближе к костру, не расслабляясь и ожидая
подвоха.  И не зря.  Костер громко зашипел,  взметнулось вверх пламя,  и
тотчас же горящие искры разлетелись во все стороны, погасая в сырой тра-
ве. Егор едва успел откатиться в сторону.
    И услышал смех.  Громкий, звонкий, самозабвенный. Сперва ему показа-
лось, что девушка справа, и повернулся туда, но смех быстро переместился
влево,  а потом назад, а потом даже послышался сверху. Ни шума шагов, ни
шелеста крыльев. Егор разозлился.
    - Эй,  ты, нечисть ночная! - закричал он. - Вот только попадись мне,
вот только подойди ко мне.
    - Проказник, - громким шепотом сказала девушка, и тут же ледяная об-
жигающая тяжесть навалилась на спину Егора,  крепкие руки обхватили его,
плотно прижав к себе. - Баловник ты мой, люб ты мне, ох как люб, идем ко
мне, ну, идем...
    Егор всегда считал себя сильным,  но, как ни вырывался, объятия ста-
новились все сильнее и крепче.  Тогда он резко наклонился вперед  и  что
есть силы лягнул сапогом.  Нога попала в мягкое, податливое, как пласти-
лин.  Задыхаясь и коченея от холода,  Егор упал на бок и освободился  от
захвата. Быстро перевернулся на спину, согнул колени, напружинив ноги, а
руки с зажатым ножом изготовил так,  чтобы отразить возможное нападение.
В почти абсолютной темноте драться было тяжело, тем более с противником,
превосходящим его по силе,  хитрости и - самое главное - с  невидимым  и
незнакомым.  Недруг его, казалось, не устал, голос был таким же ровным и
томным:
    - Ну,  как же так, Егорушка? Почему ласки мои отвергаешь? Разве я не
люба тебе? Ну, обними меня, приголубь, холодно мне, ох, как холодно.
    Рука скользнула по лицу,  и он едва успел ударить по ней,  но тотчас
же с треском разорвался ворот рубахи, и он на мгновение ощутил прикосно-
вение льда под мышкой.
    - Ах ты,  подлая!  - сказал сквозь зубы Егор и стал яростно размахи-
вать ножом, описывая круги на уровне груди.
    Но это не помогло.  Ледяные руки касались его то тут, то там, и один
раз  он  ощутил прикосновение твердых губ на щеке - словно жидким азотом
капнули.  Девушка смеялась,  беззлобно,  звонко, но в этом смехе звучала
такая уверенность,  что Егору наконец-то стало страшно.  Ведь она только
играет со мной,  подумал он,  пока лишь играет,  а я, взрослый мужик, не
могу справиться с ней.  А что же будет, когда она и в самом деле проявит
себя во всей своей силе?..
    - Что тебе надо? - прохрипел он, задыхаясь от усталости. - Что я те-
бе сделал? Зачем ты меня мучаешь?
    - Не отвергай меня, - сказала девушка. - Обними.
    - Утром, - ответил Егор, - вот рассветет, и обниму.
    - Нет, только ночью.
    - Я устал.  К чертям собачьим такие объятья, от которых мороз по ко-
же. Дай развести костер, и я соглашусь.
    - Нет, милый, нет.
    И что-то холодное,  тяжелое, словно глыба льда, навалилось на Егора,
придавило к земле,  и напрасно он пытался освободиться. Собственное бес-
силие бесило пуще всего,  он обхватил руками то, что навалилось на него,
и ощутил женское тело,  холодное и влажное. Струи воды полились на лицо,
от них исходил запах рыбы и водорослей. Преодолевая отвращение, захлебы-
ваясь,  он размахнулся и с силой ударил ножом в это тело. Нож легко, как
в воду,  вошел в спину и звякнул по пряжке ремня. Тогда он отбросил его,
схватил  эту спину руками и стал мять ее,  ледяную,  аморфную,  тягучую,
липкую, пытаясь оторвать от себя, хотя бы по частям.
    - Крепче,  милый,  крепче, - шептала девушка, - ах, как тепло, роди-
мый.
    Струи переохлажденной воды хлестали по лицу,  словно волосы девушки.
Егор уже не обращал внимания на ее поцелуи,  морозившие кожу,  он мял ее
спину,  бока,  сминавшиеся под руками, превращающиеся в холодные, сколь-
зкие бугры, но так и не мог избавиться от тяжести. И тут он заметил, что
тело ее стало теплее, а сам он замерз и усталые руки закоченели.
    - Ты убьешь меня, - сказал он, - зачем тебе это?
    - Согрей меня,  и я уйду,  - прошептала она и поцеловала в губы. По-
целуй показался теплее, чем прежде.
    Егор захлебывался, задыхался, руки онемели, а тело потеряло чувстви-
тельность.  И  казалось ему,  что лежит он на дне реки,  и многометровая
толща давит на него, вымывает тепло, растворяет тело, уносит по течению,
уничтожая  его  целостность и неделимость.  И он приготовился к смерти и
выругался отчаянно, но гортань издала только короткое бульканье.
    И тут заиграл рожок за рекой. И Егор увидел, что ночь светлеет и ма-
ло-помалу перетекает в утро.
    И еще он увидел лицо девушки,  прильнувшее к его лицу. Оно было кра-
сивым,  но словно бы слепленным из густого тумана, белое, оно высвечива-
лось  в темноте фосфоресцирующим пятном,  и прозрачные глаза смотрели на
него б