в  ужасе  ахнула миссис  Уиллоу. --  Что  ты говоришь,
дочка?!
     -- Говорю, что мне надоел Робин Джилфри, и больше он здесь не появится!
     -- Ты с ума сошла! Что он такого натворил?
     -- Ничего! Да  только  невесело  с  ним  гулять! Думаешь, он  хоть  раз
рассказал  мне что-нибудь веселое? Как же! Все молчит и смотрит, смотрит так
серьезно, пристально, что делается не по  себе, и холодный пот прошибает.  Я
ему говорю:"Робин, что ты такой неласковый?"  А он мне в ответ:"Я так сильно
люблю  тебя, Дженни, что мне  трудно шутить  и смеяться с тобой. Мне хочется
просто сидеть рядом и смотреть на тебя".
     -- И это все? -- не поверила своим ушам миссис Уиллоу. -- И из-за такой
ерунды ты поссорилась с ним?
     -- Ну да. Сегодня я ему так и заявила, когда он попросил меня выйти  за
него: не  могу  я  быть ему женой,  раз он  такой неласковый!  Да  мне порой
страшно с ним делается, а уж скучно -- всегда! Как же жить с таким мужем?
     Нет  слов  описать, как рассердилась миссис Уиллоу  на свою  дочь.  Она
закричала:
     -- Ах ты, вертихвостка! Все ей шутки да веселье! Отшила такого хорошего
парня! Конечно, где тебе понять, что Робин и человек серьезный,  и влюблен в
тебя  всерьез!  Тебе лишь  бы балагурить  и хихикать с  парнями  у  калитки!
Неласковый! Ишь!
     Тут Дженни расплакалась, да так горько, что мать  еще немного поворчала
и стала  ее утешать. Через полчаса  они уже совсем помирились и успокоились,
как вдруг раздался стук в  дверь. Миссис Уиллоу открыла и в ужасе замерла на
пороге: перед ней стояла старая миссис Джилфри, мать Робина.
     Старуха, исподлобья взглянув на миссис Уиллоу, прошамкала:
     --  Что,  так  и  будешь держать меня  за дверью?  Пусти-ка,  я  пришла
поговорить с твоей дочкой!
     -- Ее нет дома... -- начала было выкручиваться миссис Уиллоу, чувствуя,
что пахнет скандалом. Но старуха тут же ее перебила:
     -- Эй, не ври мне! Я знаю не хуже тебя, что она здесь! И я хочу сказать
ей пару слов.
     И она ловко отодвинула в сторону растерявшуюся  миссис Уиллоу и вошла в
дом.  Дженни,  услышав,  кто  пришел,  изрядно перепугалась  и  хотела  было
выскочить на кухню, но старуха остановила ее:
     -- Иди-ка сюда,  красавица! Что же ты бежишь от меня,  как от чумы? Или
ты боишься?
     Это задело Дженни за живое, и всегдашнее бесстрашие вернулось к ней.
     -- Чего мне бояться? -- с  вызовом спросила она. -- Я не сделала ничего
дурного, чтобы бояться!
     Ее слова привели миссис Джилфри в ярость.
     --  А, ты не сделала ничего  дурного, -- прошипела она.  -- Да,  только
выставила моего сына на посмешище. Завлекла его, поиграла и выбросила, когда
надоел. Ах ты, шлюшка!
     Дженни  покраснела,  но  не  от стыда, а  от бешенства.  Миссис  Уиллоу
кинулась  было  на  защиту дочери,  но Дженни  сказала  ей:"Погоди, мама!" и
повернулась к старухе.
     -- Миссис Джилфри! -- проговорила она ледяным тоном и  высокомерно, как
королева. -- Мне непонятно, по какому праву вы врываетесь сюда и оскорбляете
меня в моем собственном доме! Я никогда не "завлекала" вашего сына -- это он
не давал мне проходу  своими  ухаживаниями! И  я никогда ничего  не  обещала
Робину. А если деревенские сплетницы решили, что мы  жених и невеста, то это
не моя  вина. И что такого  в  том, что я не хочу больше, чтобы он  за  мной
ухаживал? Мне  кажется, я могу сама выбирать себе мужа,  а замуж за Робина я
не собираюсь! Это  не я, а  вы выставляете его  на посмешище! Если он чем-то
недоволен,  то пусть  сам придет и  скажет,  а вам,  дорогая миссис Джилфри,
здесь делать нечего!
     И Дженни повернулась и пошла прочь, считая разговор оконченным.
     -- Нет,  постой! -- завопила старуха  и  вцепилась в руку Дженни своими
желтыми скрюченными пальцами. -- Я еще не все  сказала, что хотела! Тебе мой
сын  пришелся не  по  нраву тем, что он,  якобы, неласковый. Говори, так или
нет?!
     -- Какое вам  дело?  Отпустите  мою  руку! --  крикнула Дженни, пытаясь
вырваться из цепких пальцев старухи, но тщетно. -- Ну, так, так!
     -- Значит,  мой  сын  неласковый?  -- проговорила  старуха  с  недоброй
усмешкой. -- Ну что ж, красавица, обещаю тебе -- скоро будет у тебя ласковый
любовник! Вот тогда ты наплачешься и пожалеешь, да будет поздно!
     Миссис  Уиллоу  в негодовании бросилась на старуху, но та уже выпустила
руку Дженни и проговорила так, словно ничего не случилось:
     --  Любезная миссис  Уиллоу,  не  буду больше  отнимать  у  вас  время!
Прощайте!
     И, сказав так, миссис Джилфри невозмутимо удалилась.
     Какое-то время  мать и дочь стояли оглушенные, не в силах произнести ни
слова. Наконец, миссис Уиллоу медленно проговорила:
     -- Ах, Дженни, не нравиться мне, что эта карга  тебе наобещала! Все про
нее говорят,  что она  ведьма -- и, верно, неспроста! Боюсь, как  бы  она не
наслала на тебя сглаз, или порчу, или еще что похуже!
     -- Ну что  ты, матушка! Не  может  такого быть!  -- ответила ей  Дженни
беспечным голосом, но на сердце у нее было невесело, ибо она сама  в глубине
души верила, что миссис Джилфри -- ведьма.
     Однако в  ближайшие  дни ничего плохого ни  с  кем не случилось, и, чем
больше времени проходило, тем больше забывалась эта история.
     Спустя   пару  месяцев,   теплым  июльским  деньком,  Дженни,  захватив
корзинку, отправилась в лес. Корзинку она взяла больше для вида  -- на самом
деле ей хотелось посидеть где-нибудь в тиши и помечтать. Невдалеке от опушки
была уютная лощина, вся заросшая колокольчиками. В деревне говорили, что там
водится  нечистая сила,  и старались  обходить лощину стороной. Дженни пошла
прямиком туда -- ей не хотелось, чтобы кто-нибудь ее побеспокоил.
     В лощине  было чудесно. Теплые лучи  солнца, пробиваясь  сквозь  листву
могучих  деревьев,  становились зеленоватыми.  Тут  и там виднелись огромные
замшелые корни, на  которых  так удобно сидеть. Колокольчики  были  в  самом
цвету  --  когда  Дженни  устроилась  на  большом корне, ее со  всех  сторон
окружили  нежные белые и голубые чашечки.  Дженни  прислонилась  к  дереву и
вздохнула -- так хорошо стало у нее на сердце.
     Она  долго сидела, размышляя о том, о чем обычно размышляют молоденькие
девушки,  как  вдруг  до  нее донеслись  нежные звуки.  Замечтавшейся Дженни
показалось было, что это звенят голубые колокольчики, перекликаясь с белыми,
и возглас восторженного  изумления  сорвался  с ее  губ. Тут  звуки  немного
приблизились, и стало ясно, что совсем неподалеку  кто-то играет на  флейте.
Ах, как сладко пела флейта в руках  неведомого музыканта! Ее трели были  так
хороши, так невыразимо прекрасны, что на глаза Дженни навернулись слезы. Она
вскочила  на ноги,  готовая бежать навстречу дивной музыке, и вдруг  увидела
самого музыканта.
     По  лощине брел молодой мужчина, задумчиво наигрывая на флейте. Никогда
еще  Дженни не  встречала такого красавца. У него была  небольшая золотистая
бородка и длинные  кудри. Зеленовато-карие глаза незнакомца смотрели мягко и
ласково. Одет музыкант  был как фермер,  но эта простая одежда сидела на нем
так ловко и  изящно, что  казалась придворным нарядом. Дженни, завороженная,
смотрела, как он  идет ей  навстречу, а  сердце ее сжималось  и трепетало от
неведомого доселе чувства.
     Вдруг дивный напев оборвался. Музыкант заметил Дженни, опустил флейту и
посмотрел на нее долгим  взглядом, от которого  девушка зарделась.  Потом он
вежливо поклонился ей и хотел было идти дальше, но Дженни, всплеснув руками,
преградила ему путь.
     --  Постой! -- взмолилась она. -- Не уходи так быстро! Я не знаю твоего
имени, но если ты сейчас уйдешь, это разобьет мне сердце! Я и не знала,  что
музыка бывает так прекрасна! Прошу тебя, сыграй еще что-нибудь для меня!
     Музыкант улыбнулся, глядя ей прямо в глаза, и ответил:
     --  Как могу я отказать прекраснейшему цветку Англии!  Для тебя, Дженни
Уиллоу,  я сыграю свою лучшую мелодию. Присядь со мной здесь, под деревом, и
слушай!
     Дженни  послушно  села, не отрывая от него глаз, он опустился на  траву
рядом с ней, поднес флейту  к  губам и  заиграл. О,  что это была за музыка!
Дженни захотелось одновременно засмеяться и расплакаться, пуститься в пляс и
умереть.  Сердце ее изнывало от  сладкой  тоски, а нежный взгляд  незнакомца
заставлял его  биться все сильней и сильней. Она не знала,  сколько  времени
прошло, но когда музыка кончилась, ей казалось, что она прожила целую жизнь.
А незнакомец все  смотрел  на  Дженни, и  во взгляде его  она читала любовь.
Никогда  еще  никто не смотрел  на  нее  так ласково,  так  нежно, и  Дженни
почувствовала,  что сейчас  растворится в теплых лучах  этих  глаз.  И когда
незнакомец  бережно  обнял ее, она  сама потянулась  губами к его губам, ибо
жаждала поцелуя.  А поцелуй этот был прекрасен, как звездное  небо, и длился
целую вечность. Когда же он кончился, они  долго молчали,  ведь слова  порой
излишни.  Но Дженни не давал покоя один вопрос, и она, наконец, решилась его
задать.
     -- Скажи, как зовут тебя? -- спросила она тихо, боясь разрушить чары.
     Незнакомец с готовностью ответил:
     -- Мое имя -- Ганконер, а живу я здесь неподалеку.
     -- Почему  же я никогда не слышала  о тебе? Я знаю всех наших  соседей.
Ты, наверно, живешь здесь недавно?
     -- Нет, --  улыбнулся он, -- я живу здесь очень давно. Но  я живу один,
почти ни с  кем не вожу  знакомства -- потому ты  и  не знала обо мне до сих
пор. А вот я не раз слыхал о красоте Дженни Уиллоу, но не верил, пока сам не
увидел.
     Дженни смутилась и стала похожа на алую розу, а он нежно взял ее руки в
свои и сказал:
     -- Посмотри, как прекрасно вокруг! Я  всегда прихожу сюда, когда цветут
колокольчики. Не хочешь ли побродить со мной и полюбоваться на них?
     Дженни радостно кивнула, и они побрели куда глаза глядят. О, как хорошо
им было вместе! Ганконер то наигрывал на флейте, то  принимался рассказывать
Дженни  волшебные истории о  цветах,  зверях и  птицах. Они плели венки, они
смеялись  и  весело   болтали  о  всяких  пустяках,   а  когда  уставали  --
присаживались под деревом и отдыхали в объятиях друг друга. Дженни казалось,
что  этот чудесный день никогда  не кончится. Но вскоре -- она и не заметила
как -- на землю легли тени, а вечерний лес стал задумчив и тих.
     -- Тебе пора домой, Дженни, --  сказал  тогда  Ганконер. -- Смотри, уже
темнеет.
     -- Как!  Уже!  --  воскликнула огорченная Дженни. --  Да, ты  прав, мне
нужно идти.
     В  молчании они  добрели до опушки  и остановились,  чтобы попрощаться.
Дженни так  не  хотелось расставаться  с  любимым! Ее сердце щемило,  словно
предчувствуя грядущие печали. И она спросила, заглянув ему прямо в глаза:
     -- А завтра я увижу тебя?
     --  Конечно! -- с ласковой улыбкой ответил Ганконер. --  Скажи  только,
где?
     --  Приходи завтра на  то  же место,  где  мы встретились  впервые.  О,
неужели это было сегодня! Мне кажется, что с тех пор прошло много лет, что я
знаю тебя всю жизнь.
     -- Мне тоже, -- эхом отозвался он.
     -- Поцелуй меня на прощанье, -- робко попросила Дженни.
     Он исполнил ее просьбу, а потом грустно сказал:
     -- Прощай, Дженни!
     -- Глупый, что  же ты грустишь? --  нежно сказала Дженни, обвив его шею
руками. -- Не "прощай", а "до свидания"! Ведь мы увидимся завтра!
     -- До свидания, Дженни, -- послушно повторил Ганконер.
     -- До завтра, любимый!
     И  Дженни  побежала через  поле  к родительскому дому.  Ганконер  долго
смотрел  ей  вслед,  потом поднес флейту к  губам,  издал несколько грустных
трелей и исчез среди деревьев.
     Как  ни  старалась Дженни скрыть свои  чувства, сияющие глаза, пылающие
щеки и радость,  разливавшаяся вокруг  нее, подобно  аромату цветка, тут  же
выдали ее. Миссис Уиллоу не стала ее ни о  чем расспрашивать -- лишь окинула
долгим,  внимательным взглядом. Но когда ужин был окончен, и Дженни, пожелав
всем доброй  ночи, убежала в свою комнату,  миссис  Уиллоу  многозначительно
сказала мужу:
     -- Старик, кажется, наша девочка в кого-то влюбилась!
     -- Не может быть! -- Фрэнк был так ошарашен  словами жены,  что чуть не
выронил трубку изо рта. Несколько  минут он молча переваривал эту новость, а
потом спросил:
     -- И  в кого же это? По-моему, в округе не осталось парня, которого она
не отшила!
     На это миссис Уиллоу только пожала плечами и ответила:
     -- Всегда кто-нибудь найдется, рано или поздно!
     Фрэнк еще немного помолчал, а потом изрек:
     -- Ну и слава Богу! Может, наконец, кончатся эти ее выкрутасы! Девчонке
давно пора замуж!
     -- Лишь бы человек  был  хороший, -- задумчиво протянула миссис Уиллоу.
-- Ладно,  там  увидим. Не будем  пока ее  расспрашивать, а то  еще спугнем.
Дженни  -- девочка порядочная, всякие  вольности никому не  позволит,  тут я
спокойна. Она и сама нам вскоре все расскажет.
     На том они и порешили.
     На следующий день Дженни, едва взошло солнце, тихо выскользнула из дому
и поспешила в лес. Всю ночь она провела не сомкнув глаз,  в сладких мечтах о
любви, встреченной  ею вчера. Ей думалось, что ее возлюбленный тоже не может
дождаться часа  встречи; он, верно, уже бродит там, в лощине, тоскуя по ней.
И от этих мыслей Дженни пускалась бегом,  не разбирая дороги. Как на крыльях
летела она, и сердце ее замирало, предвкушая  счастье, ждущее совсем  рядом.
Но  когда  Дженни, раскрасневшаяся, запыхавшаяся, прибежала  на  место,  где
встретила  Ганконера, там не  оказалось ни  одной  живой  души,  кроме птиц,
щебечущих на деревьях.
     -- О! -- прошептала Дженни. -- Конечно, я пришла слишком рано. Он будет
здесь с минуты на минуту.
     Она  была  немного разочарована,  но  совсем  не расстроилась, а вместо
этого вспомнила, что почти всю дорогу бежала бегом.
     -- Господи, на кого я похожа! --  сказала она  самой себе. -- Волосы-то
как растрепались! Что он подумает, если застанет меня в таком виде!
     И  Дженни  присела,  достала  из кармана зеркальце  и начала  торопливо
прихорашиваться.  Наконец,  зеркало сказало ей, что  лучше выглядеть  просто
невозможно. Она устроилась на корне поудобней и стала терпеливо ждать.
     Так Дженни сидела полчаса, и час, и другой.  От  каждого лесного шороха
она вздрагивала  и  начинала радостно  улыбаться, надеясь увидеть того, кого
так  ждала, но то опять был не он, и  радость  сменялась разочарованием. Уже
утро стало  днем, и  яркий свет полуденного солнца  проник сквозь  листву, а
Ганконера все не было и не было. Дженни начала чувствовать досаду.
     --  Что-то он не  торопится! -- пробормотала она недовольно. И внезапно
ужасная  мысль  полыхнула в ее голове, --  А вдруг он совсем не  придет?! Но
нет,  что это я! Конечно, он,  может  быть,  не  смог прийти сегодня --  кто
знает, что случилось?  -- но тогда он обязательно придет  завтра! К тому же,
до вечера еще далеко -- подожду еще немного!
     И Дженни опять принялась ждать. Но теперь бедняжке не сиделось на месте
-- то  и  дело ей чудился  звук шагов, и она  вскакивала, как  потревоженная
лань.  Она  перебирала в  уме всевозможные  причины, одна  страшнее  другой,
которые могли  помешать  Ганконеру  прийти,  и от этих вымышленных несчастий
страдала  так,  словно все  они уже  случились.  На  дне  ее прекрасных глаз
затаились тревога и боль. Ей стало казаться, что она ждет вовсе  не там, где
нужно -- кто знает, вдруг он здесь, совсем рядом, вон за теми деревьями? Она
стремительно вскочила и помчалась туда,  но его и там не  было. Тогда Дженни
принялась метаться по лощине, и каждое дерево, каждый куст казались  ей теми
самыми, а Ганконера не было нигде. В ее пылающей, страдающей головке все так
перемешалось,  что она уже не могла сказать  точно, где  ей нужно ждать. Как
бледная  тень бродила  Дженни туда-сюда,  не находя покоя, пока  не заметила
вдруг, что лес  потемнел. Солнце заходило. Целый день она прождала напрасно,
пора было возвращаться домой.
     Встревоженные мистер и миссис  Уиллоу в один голос ахнули, когда Дженни
вошла и скорее упала, чем села, на стул.
     --  Что  с тобой, доченька?  --  принялась ласково допытываться  миссис
Уиллоу. -- На  тебе лица нет! Почему ты такая бледная,  и почему твое платье
все в репьях и сухих листьях? Где ты пропадала целый день?
     -- Я гуляла в лесу, -- отвечала Дженни тихим, безжизненным голосом.
     -- В лесу? Что же ты там делала?
     -- Ничего. Просто гуляла.
     И Дженни закрыла руками лицо и зарыдала так горько, словно сердце у нее
разрывалось.
     Растерянная миссис Уиллоу умоляюще взглянула на мужа:
     --  Отец,  с нашей девочкой  что-то случилось! Поговори хоть ты  с ней,
может, тебе она расскажет!
     -- Дженни, детка, -- осторожно начал мистер Уиллоу. -- Давай поговорим.
Тебя, случайно, никто не обидел? Не бойся, расскажи мне!
     Но Дженни в ответ только качала головой и плакала еще горше.
     Несчастные  родители,  не зная, что делать  с ней,  и видя, что  от  их
расспросов становится только хуже, решили отложить все до завтра. Постепенно
Дженни перестала плакать, но мертвенная бледность и потухший взгляд говорили
о  том,  что  она молча  страдает.  Как ни уговаривали  ее поесть, Дженни не
смогла проглотить  ни кусочка. Тогда мать отвела ее в  спальню, уложила, как
ребенка, и велела выспаться получше  и назавтра  никуда  не ходить. Дженни в
ответ промолчала.
     Всю ночь Дженни то ненадолго  забывалась  беспокойным  сном, то гадала,
придет  ли Ганконер  на  следующий день. Она с нетерпением ждала рассвета и,
когда небо за  окном  только  начало светлеть,  неслышно встала,  оделась  и
поспешила  прочь  из  дому,  пока  никто не  остановил  ее. Еще быстрее, чем
накануне, помчалась она к лощине, мечтая лишь об одном -- чтобы он был там и
ждал ее. О, она не раздумывая простила бы вчерашнее мучительное ожидание  --
только бы увидеть его!
     Но Ганконера  не  было, не было нигде. Напрасно Дженни бродила по лесу,
напрасно звала -- он не пришел, не отозвался. А Дженни, полубезумная, вся  в
слезах,  все ждала,  и  звала, и надеялась, не в силах поверить,  что любовь
может быть  предана так жестоко. Рыдая, вспоминала она его ласковый  взгляд,
его нежные слова,  поцелуй на прощанье -- разве  мог  он обмануть?  Нет, это
нежданная беда задержала его, не дала прийти! Он придет,  рано или поздно --
придет! И она снова принималась метаться и звать.
     Солнце  уже клонилось к закату, когда Дженни  услышала вдалеке ответ на
свой зов. Она бросилась было бежать  в ту сторону, но ноги вдруг подкосились
-- ведь  она уже два  дня не спала  и не ела --  и бедняжка  упала наземь, в
отчаяньи проклиная свою слабость. Тогда Дженни изо всех сил закричала:
     -- Я здесь! Здесь! Я жду тебя!
     Кто-то  отозвался,  уже ближе,  и  вскоре послышались  шаги. Измученное
личико Дженни озарилось, собрав последние силы она  встала и пошла навстречу
любимому -- и вдруг увидела своего отца. Это он шел сквозь заросли, спеша на
ее зов. Дженни вскрикнула, перед глазами  у нее все поплыло,  и она лишилась
чувств.
     Когда она очнулась, то увидела перед собой расстроенное лицо отца.
     -- Дженни, деточка, -- заговорил Фрэнк срывающимся от волнения голосом,
-- наконец-то  я тебя нашел! Как  же  ты могла  так исчезнуть! Мы с  матерью
места  себе  не находили,  и вот я пошел искать тебя в  лесу. Слава Богу, ты
нашлась, ты жива! Но скажи, родная моя, почему ты убежала, ведь ты больна! И
что ты делаешь в этом проклятом месте?
     Дженни в  ответ молчала, замкнувшись  в своем  горе.  Тогда Фрэнк снова
заговорил:
     -- Дженни, я  вижу,  случилась беда. Прошу  тебя, расскажи мне все  как
есть!  Ведь я люблю тебя больше жизни, ты --  мое единственное дитя! Если бы
ты  знала,  как я мучаюсь, глядя на  твои страдания! Расскажи мне, что  тебя
терзает, и мы вместе что-нибудь придумаем!
     И Дженни, не устояв перед мольбами отца, тихо сказала:
     -- Я встретила в лесу одного  человека и  полюбила его. Мы договори