овать туда за ними. В городах не место таким, как я. Теперь у меня нет
хозяев,  и вот я  брожу в  поисках  пристанища. Быть может, ты разрешишь мне
поселиться здесь?
     И Бубах снова робко улыбнулся и умоляюще посмотрел на  миссис Пампкинс.
Та оценивающе поглядывала  на него, размышляя, будет ли ей от Бубаха польза,
и не будет ли смертным грехом пустить его в дом. Наконец, она спросила:
     -- Говоришь, умеешь работать?
     -- Да, хозяйка, -- поспешно заверил ее Бубах. -- Ты  будешь довольна. Я
все умею делать, и к тому же знаю рецепт самого вкусного масла на свете!
     -- Подожди меня здесь!  -- приказала миссис Пампкинс  и пошла  в дом за
Библией. Вернувшись, она ткнула ее под нос Бубаху и строго спросила:
     -- А это ты чтишь?
     Бубах спокойно взглянул на Библию и ответил:
     -- Нам запрещено касаться этой Книги. Она написана не  для нас. Но я не
боюсь  ее --  я  не  из  бесов.  Я помню времена, когда Книга  еще  не  была
написана, а Закон не был дан. Если не знаешь, можно  ли  оставить меня здесь
-- спроси у священника.
     --  Так я и сделаю, -- кивнула миссис Пампкинс. Тут ей  в голову пришло
еще одно соображение, и она поинтересовалась:
     -- А сколько сливок ты хочешь за работу?
     --  О, немного!  --  улыбнулся Бубах. --  Одну такую миску утром и одну
вечером.
     Миссис Пампкинс, сдвинув брови, взглянула на миску, вмещавшую полпинты.
     -- Но это слишком много! -- возмутилась она. --  Хватит  с тебя и одной
миски утром, а на ночь есть вредно!
     -- Но,  хозяйка... --  начал было возражать Бубах, однако англичанка не
дала ему договорить.
     -- Больше  одной миски в день я тебе все  равно не  дам! -- заявила она
тоном, не терпящим возражений.
     Бубах осекся, внимательно посмотрел на нее и угрюмо сказал:
     -- Ну, тогда я пошел. Мне всегда давали две миски сливок  в день за мою
работу, и я не согласен на меньшее. Прощай, хозяйка!
     Он собрался было уходить, но миссис Пампкинс остановила его.
     -- Погоди... --  крикнула она, кусая губы, -- ...ладно, я  согласна  на
две  миски сливок в день... пока. Я посмотрю, как ты будешь работать, и если
замечу, что ты ленишься...
     -- Что ты, что ты, хозяйка! -- перебил ее радостный Бубах. -- Я не буду
лениться, клянусь тебе! Ты не пожалеешь, что согласилась оставить меня!
     Так миссис  Пампкинс стала хозяйкой Бубаха. К ее несказанной радости он
отказался  поселиться  в доме,  а  выбрал  себе  под  жилье  уютную заросшую
орешником лощину рядом с хутором. С первого же дня англичанка убедилась, что
не зря разрешила  ему остаться. Бубах  работал за  троих, ловко  и  споро. В
мгновение ока он подоил коров, задал им  корм, до блеска вычистил коровник и
бережно процедил молоко. Управившись  со всем  этим,  Бубах принялся сбивать
масло по  своему чудесному рецепту. Когда миссис Пампкинс попробовала масло,
последние  сомнения покинули ее. Она и не знала, что масло  может быть таким
вкусным. Единственное, что немного удручало ее -- это две миски сливок.
     В ближайшее воскресенье миссис  Пампкинс, как и обещала, посоветовалась
насчет  Бубаха  со  священником.  Священник  из Кьюри  был  кроткий человек,
веривший  в глубине  души, что зла  просто не существует.  Он заверил миссис
Пампкинс, что  такие  твари,  как  Бубах, добры и безобидны,  и нет никакого
греха  в   том,  чтобы   пользоваться   их  услугами.  Когда  же  англичанка
поинтересовалась, нельзя ли обратить Бубаха в христианскую  веру,  священник
рассмеялся:
     -- О, миссис Пампкинс!.. Бубах стар, как эти холмы. Он прекрасно помнит
времена,  когда о Спасителе никто  и не слыхивал. Потребуется не одна тысяча
лет, чтобы он обратился!
     Миссис Пампкинс сокрушенно покачала головой, сухо поблагодарила доброго
священника и удалилась.
     С  появлением  Бубаха  миссис  Пампкинс  начала очень быстро  богатеть.
Вскоре в ее стаде было уже не три коровы, а целая дюжина. Вместо того, чтобы
продавать масло в  Кьюри,  миссис Пампкинс  стала  возить  его  в  город,  и
городские хозяйки были  готовы  платить за  ее  масло  любую  цену,  так оно
пришлось  им  по  вкусу. Англичанка  накупила  себе шелковых  платьев  и  по
воскресеньям ездила в церковь в двуколке, а высокомерия в ней стало столько,
что  она перестала замечать тех, кто с ней здоровался. В Кьюри не знали, что
и подумать о ее богатстве, но многие говорили, что дело тут нечисто.
     Нежданная  удача  не излечила  миссис  Пампкинс  от  скупости.  Она  по
прежнему считала каждый пенни,  и когда прикидывала, сколько сливок выпил за
все время Бубах, ее черствое сердце обливалось кровью. Бубах же души не чаял
в  своей  хозяйке и работал  изо всех сил. Ему и в голову  не приходило, что
миссис Пампкинс может быть чем-то недовольна. Так прошло несколько лет.
     Однажды вечером,  в  канун Дня Всех Святых,  миссис Пампкинс собиралась
уже отправиться на покой, как вдруг услышала громкий стук в дверь.
     -- Кто там? -- спросила она раздраженно.
     Из-за двери раздался взволнованный голос Бубаха:
     -- Отвори, хозяйка! Отвори скорей!
     Поморщившись, миссис Пампкинс открыла дверь и встала на пороге.
     -- Чего ты хочешь? --  ледяным голосом спросила она.  -- Уже поздно,  и
мне некогда с тобой разговаривать!
     Но Бубах не заметил ее тона -- он трясся от страха.
     -- Хозяйка!  Пришла беда! -- испуганно запричитал он. -- В наших  краях
объявилась  Дикая Охота! Они  гонятся за мной! Умоляю,  пусти  меня в дом --
сюда Охотники не посмеют войти!
     -- Но мы же договорились, -- сухо сказала миссис Пампкинс, -- что ты не
будешь ночевать в доме. Что это еще за Дикая Охота, которой ты так боишься?
     -- О, это ужас! Ужас! Черные всадники  на черных, дышащих огнем, конях,
и с ними  огромные  черные псы с  горящими глазами! Я уже слышу  стук копыт!
Прошу тебя, хозяйка, спаси меня, пусти в дом!
     Но миссис Пампкинс была не расположена прислушаться к мольбам Бубаха.
     -- Что  за бред ты  несешь?! -- заявила она. -- Черные всадники, черные
псы! С чего  ты взял,  что им нужен ты?  Иди-ка, любезный, проспись, а утром
поговорим.
     И миссис Пампкинс собралась было захлопнуть дверь, но Бубах удержал ее.
     --  Хозяйка, подожди! Поверь мне!  Они уже совсем  близко! Разве ты  не
чувствуешь их ледяного дыхания? Не слышишь лай жутких псов и звуки рога?
     Тут миссис  Пампкинс  заметила,  что небо  заволокло черными, как сажа,
тучами. Порывы ледяного ветра стали  гнуть  деревья,  срывая с них последнюю
листву.  Издалека   до  нее  донеслись  низкие,   заунывные   звуки  рога  и
возбужденный лай  собак. Миссис Пампкинс  поежилась.  Не  слушая Бубаха, она
стояла  на  пороге  и  смотрела  вдаль. Внезапно  на вершине  ближнего холма
появилось несколько черных  точек,  они начали  стремительно приближаться, и
вскоре уже можно было различить двух всадников и свору огромных собак вокруг
них.
     -- Видишь  теперь? Видишь? -- закричал  Бубах. -- Скорее, пусти  меня в
дом и закрой дверь! Мы еще успеем спрятаться от них!
     -- Ерунда! -- отрезала миссис Пампкинс. -- Это, верно, лорд Дарси и его
ловчий. Возвращаются с охоты и заплутали в лесу.  Я подожду их здесь -- быть
может, им нужно указать дорогу.
     И  она вышла во двор и  захлопнула  за собой  дверь. Увидев это,  Бубах
рухнул на  землю и  залился слезами, но миссис Пампкинс не  обратила на него
никакого внимания.
     Тем временем земля задрожала от топота коней, и во двор хутора, подобно
вихрю, ворвались всадники и  их свора. Миссис Пампкинс, вскрикнув, отступила
--  одного  взгляда было  достаточно, чтобы понять, что это  не лорд  Дарси.
Бубах скорчился  на  земле,  дрожа  и причитая.  Всадники,  одетые сплошь  в
черное, в  одинаковых рогатых шлемах,  круто осадили коней. К  ужасу  миссис
Пампкинс,  из  ноздрей  коней  при  этом  вырвались языки пламени.  Охотники
пристально посмотрели на англичанку, и  та  похолодела  --  таким  могильным
ужасом  веяло  от них.  Их лица, полускрытые  шлемами, ничего  не  выражали.
Удостоив миссис  Пампкинс одним  взглядом, Охотники  отвернулись от  нее  и,
казалось, перестали замечать ее присутствие. Миссис Пампкинс каким-то шестым
чувством поняла, что они не причинят ей вреда, и перевела дух. Сегодня Дикая
Охота искала другую добычу.
     По молчаливому знаку одного из Охотников черные собаки, каждая ростом с
теленка,  окружили  Бубаха  тесным  кольцом  и  свирепо уставились  на  него
горящими глазами.  Бубах, увидев  это,  пронзительно  закричал, задыхаясь от
страха:
     --  Хозяйка! Скорей! Сотвори молитву! Только это может спасти меня! ОНИ
не выносят  святых слов молитвы! Я не могу помолиться  сам,  так помолись за
меня! Во имя всего добра, что я тебе сделал, заклинаю, помолись и спаси меня
от НИХ!
     Он  стонал  и  плакал,  но  миссис   Пампкинс,  поджав  губы,  молчала,
бесчувственная к его мольбам. Наконец она небрежно бросила:
     -- Как же, стану я молиться  за тварь, не признающую Христа и  лишенную
бессмертной души! Мне нет дела до тебя! Спасайся как знаешь!
     И,  едва она  проговорила эти жестокие слова, Охотник взмахнул рукой, и
псы,  кровожадно  рыча,  набросились  на  Бубаха.   Несчастный  Бубах  издал
душераздирающий вопль  и начал было отбиваться  от собак, -- но где ему было
справиться с такой свирепой сворой! В одно мгновение собаки разорвали его на
клочки и сожрали. Охотники бесстрастно наблюдали за кровавым пиром, а миссис
Пампкинс, которой вдруг стало очень  худо, не выдержала и отвернулась. Когда
с Бубахом было покончено, один из Охотников вскинул рог  и протрубил сигнал,
собирая свору. В зловещем  молчании  Охотники развернули  коней и  поскакали
прочь, за ними по пятам бежали собаки.
     Едва топот копыт Дикой Охоты  стих вдали, миссис Пампкинс в изнеможении
присела на крыльцо. Нечего говорить,  зрелище кровавой расправы потрясло ее,
хоть ей и  не было жаль Бубаха. Напротив,  жестокая  скупердяйка радовалась,
что больше не нужно  будет  транжирить  на него сливки.  Ей и  в  голову  не
приходило, что Бубах вдесятеро отрабатывал свое пропитание.  Немного придя в
себя,  миссис Пампкинс  взглянула на то место, где  псы растерзали Бубаха --
лишь несколько пятен крови выдавали, что здесь случилось. Подумав, она смыла
кровь  водой  и  отправилась  спать.  Всю ночь ей  снились черные всадники и
собаки с горящими глазами и вздыбленной шерстью.
     Не прошло и нескольких дней, как миссис Пампкинс пришлось скрепя сердце
признать, что Бубах  немало  делал  для нее. Как  она ни старалась,  как  ни
металась, у нее не было сил все успеть. Разросшееся хозяйство и дюжина коров
были не по  плечу одной  женщине, даже такой упрямой.  Можно  было, конечно,
нанять  пару  работников,  тем  более,  что деньги  на  это были. Но  миссис
Пампкинс,  привыкшая к одиночеству и ценившая его превыше всего, не желала и
думать об этом. К тому же вместе с Бубахом пропал и чудесный рецепт масла, и
вскоре  англичанка  растеряла  почти  всех  покупателей. Деньги стремительно
таяли,  несколько коров  пали от какой-то непонятной болезни.  Вскоре миссис
Пампкинс пришлось продать и лошадь, и двуколку, и шелковые платья, а в стаде
ее  осталось, как до Бубаха,  всего  три  коровы. Теперь она снова ходила  в
церковь пешком, а лицо  ее стало еще надменнее и суровее. Даже те, кто жалел
миссис  Пампкинс, не смели сказать ей  ни  слова в утешение, так неприступна
она  была.  Многие  же  потирали  руки, узнав  о  несчастьях  англичанки,  и
говорили,  что  справедливость,  наконец,  восторжествовала.  Но   все   эти
несчастья были только началом расплаты!
     Ровно через год после гибели  Бубаха, в такой же осенний вечер накануне
Дня Всех Святых, миссис Пампкинс допоздна хлопотала по хозяйству и закончила
все  дела  только  когда совсем стемнело. Она собиралась  уже  идти ложиться
спать, как вдруг до нее донеслись далекие звуки рога и собачий лай. Внезапно
поднявшийся  ледяной ветер  чуть не сбил женщину с ног. Растерянная, немного
испуганная,  миссис  Пампкинс подняла глаза --  и увидела  на  гребне  холма
очертания  двух  всадников и  своры  псов.  Вот когда  англичанка испугалась
по-настоящему. Не  было и  тени сомнения -- Дикая  Охота  преследовала новую
жертву.
     В  слепом  ужасе миссис Пампкинс  бросилась  к дому. Она захлопнула  за
собой дверь,  задвинула все засовы, закрыла и  заперла  ставни. Только тогда
она почувствовала себя в безопасности и немного успокоилась. Присев  у  едва
тлеющего очага, миссис Пампкинс  стала прислушиваться к звукам,  доносящимся
снаружи.
     Сначала  ничего не  было  слышно  --  лишь  ветер  завывал,  да  сердце
испуганно  стучало  в ее  груди. Потом раздался дробный топот копыт,  он все
приближался, и вот Охотники, как и  год назад,  во весь опор влетели во двор
хутора. "Они пришли за  мной!  -- пронеслось в голове у англичанки. -- Какое
счастье,  что  я  успела  спрятаться  в  доме! Они не  посмеют  войти сюда!"
Несколько секунд во дворе было тихо, лишь собаки визжали и поскуливали перед
дверью. Вдруг послышались медленные, тяжелые шаги.  Кто-то подошел  к двери.
Миссис  Пампкинс замерла, боясь пошевельнуться. Она надеялась,  что Охотник,
увидев,  что дверь заперта,  повернется и  уйдет,  но жестоко  просчиталась.
Дверь  задрожала  под  могучими  ударами кулака в  стальной перчатке  и,  не
выдержав,  слетела с петель.  Миссис  Пампкинс  пронзительно  закричала:  на
пороге, в  окружении огромных псов, стоял Охотник в  черном  плаще и рогатом
шлеме.
     Лицо Охотника,  когда он  увидел  миссис Пампкинс,  осталось  таким  же
бесстрастным. Он сделал несколько шагов вперед,  небрежно взмахнул рукой  --
и, по его  знаку,  собаки  в одно мгновение окружили миссис Пампкинс  тесным
кольцом. Их  ощеренные морды  с  горящими глазами  оказались  так  близко от
англичанки,  что  она   едва  не   потеряла  сознание  от  ужаса.  Но  вдруг
спасительная  мысль явилась  ей:"Молитва!  Я  должна помолиться!  Это спасет
меня, заставит  их убраться отсюда!" И миссис Пампкинс рухнула на колени  и,
глядя прямо в жуткое лицо Охотника, начала читать "Отче наш".
     Она ждала, что, услышав святые слова молитвы, он отшатнется  и бросится
прочь,  в преисподнюю,  откуда в недобрый час вышел.  Но  Охотник все так же
стоял, скрестив руки на груди,  и суровым, немигающим взглядом смотрел ей  в
глаза.  Миссис  Пампкинс осеклась  на полуслове  и  замолчала,  не  в  силах
постигнуть,  что же случилось. На лбу  ее выступили крупные  капли пота, она
беспомощно  глядела  на  Охотника,  как  кролик  на  удава.  И  тут  Охотник
заговорил.
     -- Не поможет! -- глухо произнес он, и в его голосе не было насмешки --
скорее, печаль.
     --  Почему?  --  непослушными губами  пробормотала  похолодевшая миссис
Пампкинс.
     -- Не поможет!  -- повторил Охотник громко. -- Молитва не поможет тому,
кто предал!
     И, сказав так,  он подал  собакам знак. Злобно рыча, псы набросились на
миссис Пампкинс, и через пару минут от нее осталось не больше, чем год назад
от Бубаха -- только пятна крови на полу.
     Когда  собаки  покончили с англичанкой,  Охотник подозвал  их, медленно
вышел  во двор  и вскочил в  седло.  Всадники вонзили  шпоры в бока коней, и
Дикая Охота унеслась прочь.
     Весть  о страшной  гибели миссис  Пампкинс  распространилась  по округе
быстрее  пожара. Невозможно описать тот ужас,  который охватил  людей, когда
стало известно,  что англичанка  нашла смерть от Дикой Охоты. Один  фермер в
тот  вечер  возвращался домой мимо хутора, и  едва не умер со  страха, когда
мимо него, подобно  вихрю, проскакала призрачная кавалькада. Но хуже  всего,
что не осталось даже  тела, чтобы похоронить его по  христианскому обряду --
ничего, кроме пятен крови и обрывков коричневого платья.
     Но скажите, было ли это слишком жестокой карой за предательство?


История о Дженни и Ганконере

     Дженни Уиллоу, дочь фермера Фрэнка Уиллоу, была самой красивой девушкой
в Англии. По крайней мере, так считали все парни  в  деревне Литтлбридж и на
пять  миль вокруг нее. У  Дженни были пушистые  каштановые волосы,  огромные
темно-синие  глаза и точеный носик.  Она была  стройна и гибка, как  молодая
ива, а двигалась так изящно, что ей позавидовала бы любая знатная леди. О ту
пору, когда началась эта история, Дженни едва минуло восемнадцать лет.
     Надо  сказать, что Дженни была  красавицей неприступной  и уже  разбила
немало сердец. Не то, что она была  жестока --  просто, если поклонник ей не
нравился, она ему так  и говорила, и в выражениях  не стеснялась.  О, Дженни
знала себе  цену! Втайне она мечтала выйти за джентльмена,  лучше городского
--  какие только фантазии не  рождаются  в девичьих головках!  И деревенские
парни, один за другим, получали от ворот поворот.
     Такая  красавица,  как  Дженни,  имеет  право и покапризничать  --  так
считали  почти  все.  Почти  все,  кроме отвергнутых  воздыхателей.  Правда,
родители Дженни тоже  были не  в  восторге от  капризов дочери. Не раз Фрэнк
Уиллоу  пытался наставить  ветренную девчонку  на путь истинный,  но все без
толку.
     -- Дженни, скажи-ка мне, -- говорил он ей, посасывая неизменную трубку,
-- почему я  больше не  вижу у нас Долговязого Тома?  Раньше он почти каждый
день заходил.
     -- Да потому, что я  ему напрямик сказала: нечего тебе здесь ошиваться,
все равно замуж я за тебя не пойду! -- нимало не смутившись отвечала Дженни.
     -- Господи! -- охал Фрэнк. -- Так прямо  и сказала? Но, дочка, Том ведь
славный парень, а его отец владеет прекрасной землей! Зачем ты прогнала его?
     -- А вот  затем, -- говорила  Дженни,  мило улыбаясь, --  что даже  ты,
батюшка,  называешь его "Долговязым"  -- чего  же ждать от остальных?! Я  не
хочу, чтобы моему мужу мальчишки кричали вслед:"Дядя, достань воробушка!"
     На такое заявление Фрэнку нечего было  возразить, и он, нахмурив брови,
молча раскуривал трубку. Тогда в разговор вступала миссис Уиллоу.
     -- Дженни, -- говорила она  укоризненно, --  а что ты наговорила  Джеку
Дэниэлсу? Недавно я встретила его у калитки, и он был мрачнее тучи.
     -- Да  ничего такого, -- грациозно пожав плечиками  отвечала Дженни. --
Просто спросила его, отчего у всех кузнецов такие красные рожи.
     --  Как тебе не стыдно! Ты  же знаешь, что Джек работает подмастерьем в
кузнице!
     --  Потому я его об этом и спросила,  -- бесхитростно объясняла Дженни.
-- По правде, у него рожа тоже красная...
     Миссис Уиллоу возмущенно  смолкала, не  зная, что  и сказать,  а потом,
строго покачивая головой, выговаривала дочери:
     -- Ох,  Дженни,  плохо все это кончится!  Скоро не  останется ни одного
парня в округе, который посватался бы к тебе! Всех ты разогнала! За кого  же
ты собираешься замуж?
     -- Там видно будет, -- беспечно отвечала Дженни. --  И вообще, куда мне
торопиться -- я еще так молода! Замуж выйти всегда успею!
     Что было делать с этой девчонкой! Она всеми вертела, как хотела -- даже
отцом и матерью. И  родители  махнули на ее  капризы рукой, надеясь, что все
само как-нибудь образуется.
     Их надежда окрепла, когда в Литтлбридж переехал  с севера Робин Джилфри
со  своей матерью.  Казалось,  уж  он-то  завоюет  сердце Дженни! Робин  был
парень,  каких поискать -- красивый, высокий, стройный. К тому же, серьезный
и работящий  --  все  спорилось в  его руках. Правда,  мать его была желчная
старая карга, похожая на ведьму, так что с того?
     Робин  не  избежал  чар  Дженни,  и вскоре каждый вечер  его можно было
видеть торчащим у  ее калитки. Дженни поначалу весьма благосклонно принимала
его ухаживания, и все вокруг заговорили о скорой свадьбе. Но не успели Фрэнк
Уиллоу  и  его  старуха вздохнуть с облегчением -- о лучшем женихе для дочки
они и не мечтали! --  как Дженни разбила их надежды.  Одним майским  вечером
она вернулась с прогулки сердитая и с порога заявила:
     -- Ну  все, хватит с меня Робина Джилфри! Сегодня в последний раз с ним
гуляла!
     -- Господи!  --