этом отец  так
же обнимет его, и рассмеется, и воскликнет, что это лучше историй о  морских
чудовищах, глотающих целиком андуанские клипперы.
   Но когда он пришел в комнату к отцу, там был  Питер,  и  Томасу  пришлось
полчаса ждать, пряча лодку за спиной, пока Роланд восхвалял меткость  Питера
в стрельбе. Томас видел, что брат чувствует себя неловко и хочет уйти и дать
ему поговорить с отцом, но он все равно ненавидел Питера.
   Наконец Питер изловчился уйти. Томас  подошел  к  отцу.  "Я  тебе  сделал
кое-что, папа", - он достал из-за спины лодку внезапно вспотевшими руками.
   "Правда, Томми? Ну и что же это?"
   "Да, что же это?" - подхватил откуда-то взявшийся Флегг. Голос его звучал
небрежно, но он смотрел на Томаса с глубоким вниманием.
   "Что это? Покажи".
   "Я знаю, папа, как ты любишь запускать кораблики по воскресеньям,  и  вот
я.., - ему отчаянно хотелось продолжить: и вот я  захотел,  чтобы  ты  опять
взял меня с собой, и сделал эту вещь, но он не мог этого сказать, просто  не
мог. - Вот я.., сделал лодку... Я целый день работал..,  порезался..,  и..."
Сидя у себя, Томас заготовил целую речь, которую готовился произнести, держа
лодку за спиной, но теперь он не мог вспомнить ни слова, а то,  что  он  мог
вспомнить, не имело, казалось, никакого смысла.
   Поэтому он просто протянул лодку с ее неуклюже хлопающим парусом Роланду.
Король повертел ее в своих грубых пальцах. Томас  смотрел  на  него,  затаив
дыхание. Наконец Роланд посмотрел на него.
   "Хорошо, Томми. Очень хорошо. Это каноэ?"
   "Лодка с парусом, - разве ты не видишь парус? - хотелось ему закричать. -
Я целый час привязывал его и не виноват, что  один  узел  развязался,  и  он
теперь хлопает!"
   Король подергал парус, который Томас вырезал из наволочки.
   "А-а.., ну да. А я сперва  подумал,  что  это  корыто  с  бельем",  -  он
подмигнул Флеггу, который улыбнулся и промолчал. Томаса вдруг затошнило.
   Роланд взглянул на сына посерьезневшими глазами и поманил его к себе. Все
еще надеясь на лучшее, Томас подошел.
   "Это хорошая лодка, Томми. Неуклюжая немного, как ты сам, но  и  хорошая,
тоже как ты. И если ты  хочешь  действительно  сделать  мне  подарок,  учись
стрелять из  лука,  чтобы  выиграть  когда-нибудь  соревнование,  как  Питер
сегодня".
   Томас уже давно учился стрелять, но отец,  по-видимому,  забыл  об  этом.
Томас ему не напомнил; он просто стоял, глядя на свою лодку в больших  руках
отца. Его щеки и лоб залила краска.
   "В конце остались двое - Питер и сын лорда Таусона, - и инструктор  велел
им стрелять с сорока ярдов. Сын Таусона долго целился, а Питер сразу подошел
к рубежу и выстрелил. И еще до того я увидел его  взгляд  и  понял,  что  он
выиграет. Еще до того, как он пустил  стрелу!  Представляешь,  Томми?  Жаль,
тебя там не было..."
   Король продолжал рассказ,  небрежно  отложив  лодку,  над  которой  Томас
трудился целый день. Томас стоял и слушал, с той же дурацкой, автоматической
улыбкой. Что толку? Отец никогда не возьмет его  с  собой  запускать  лодку.
Ведь Питер, должно быть, вырезал бы такую даже с завязанными глазами и вдвое
быстрее. Во всяком случае, отцу бы она точно показалась лучше.
   Через какую-то адскую вечность Томас смог, наконец, уйти.
   "Я думаю, мальчик много трудился над этой лодкой", - заметил Флегг.
   "Похоже, - ответил Роланд. - Ну и  штука!  Похоже  на  собачье  дерьмо  с
торчащим из него платком". ("И на то, что я делал в его возрасте", - добавил
он в уме).
   Томас не мог услышать этих его слов,., но каким-то чудом он  их  услышал,
когда выходил из Большого зала. Внезапно тошнота сделалась  невыносимой.  Он
вбежал в свою комнату, и его вырвало в тазик.
   На следующий день, прогуливаясь  возле  кухни,  Томас  подстерег  старого
бродячего пса, пробравшегося туда в поисках отбросов. Он  подобрал  с  земли
камень и швырнул в пса. Удар попал в цель - дворняга,  визжа,  свалилась  на
землю. Томас знал, что его брат, хоть и старше его на пять лет,  никогда  не
попал бы камнем в цель с такого расстояния.  Утешение  было  сомнительным  -
Питер просто никогда не стал бы бросать камнями в собаку, особенно  в  такую
старую и жалкую.
   В какой-то момент Томаса охватило сострадание, и  глаза  его  наполнились
слезами. Потом он вспомнил, непонятно почему, слова отца: "Похоже на собачье
дерьмо с торчащим из него платком".  Он  набрал  камней  и  стал  бросать  в
бьющегося на земле пса. Часть его хотела  оставить  пса  в  покое  или  даже
вылечить его, как Питер вылечил Пеони, и любить его. Но другая часть  хотела
сделать псу больно, словно это изгоняло боль  из  его  собственного  сердца.
Потом в голову ему пришла дикая мысль:
   А что, если бы на месте этого пса был Питер?
   Это решило дело. Томас кидал камни в пса, пока тот  не  издох.  Никто  не
видел его, а если бы кто-нибудь увидел, то сказал бы: "Это  плохой  мальчик,
плохой и злой". Но они не увидели бы того,  что  случилось  накануне  -  как
Томаса рвало в тазик и как он потом плакал. Нет, Томас был завистливым,  был
невезучим, но повторяю - он не был по-настоящему плохим.
   Я сказал, что никто не видел, как он швырял камни в дворнягу, но  это  не
совсем так. Флегг видел это той ночью в своем магическом кристалле. Он видел
это.., и радовался.
 
Глава 17 
 
   Роланд... Саша... Питер... Томас. Теперь мы не поговорили только об одном
человеке, так ведь? Пришло время поговорить и о Флегге, хоть мне и не  очень
хочется о нем говорить.
   Иногда люди в Делейне звали Флегга Человеком в  капюшоне,  иногда  просто
Черным - и он на самом деле был черен,  несмотря  на  свое  бледное,  как  у
покойника, лицо. О нем говорили, что он хорошо сохранился, но это не звучало
комплиментом. Он пришел в Делейн из Гарлана во времена деда  Роланда.  Тогда
он выглядел худым, остролицым мужчиной лет сорока. А  в  конце  царствования
Роланда он выглядел худым,  остролицым  мужчиной  лет  пятидесяти.  Но  ведь
прошло не десять, не  двадцать,  а  целых  семьдесят  шесть  лет.  Младенцы,
лежавшие без зубов в колыбельках, когда Флегг появился в  Делейне,  выросли,
народили детей, состарились и умерли беззубыми в  своих  кроватях,  а  Флегг
постарел всего на какой-то десяток лет!  Конечно,  это  было  волшебство,  и
хорошо  иметь  в  королевстве  настоящего  волшебника,  а  не  какого-нибудь
фокусника, который вытаскивает из рукава голубей. Так говорили люди Делейна,
боясь признаться даже себе самим, что не видят во  Флегге  ничего  хорошего.
Но, встречаясь с ним, они поспешно переходили на другую сторону улицы.
   Действительно ли он  пришел  из  Гарлана,  где  странные  пурпурные  горы
дремлют в туманной дымке? Не знаю. Гарлан  -  волшебная  страна,  где  ковры
порой летают, а святые люди игрой  на  флейте  поднимают  ввысь  веревки  из
плетеных корзин, карабкаются по ним  и  исчезают  в  небе.  Многие  искатели
приключений из более цивилизованных стран, таких, как  Делейн  и  Анд  у  а,
приходили в Гарлан. Большинство исчезли так же бесследно, как святые в небе,
а те, кто вернулся, сильно изменились - и не всегда к лучшему. Да, Флегг мог
прийти из Гарлана, но, если и так, это было не во времена  деда  Роланда,  а
намного раньше.
   На деле он появлялся в Делейне не  один  раз  -  каждый  раз  под  другим
именем, но неся с собой тот же груз горя и смерти. Когда-то он был известен,
как Билл Хинч, главный палач короля, и хотя с  тех  пор  прошло  уже  двести
пятьдесят лет, матери до сего времени пугали  его  именем  детей.  "Если  не
перестанешь ныть, придет Билл Хинч и заберет  тебя",  -  так  они  говорили.
Служа палачом при трех самых кровавых королях в истории  Делейна  Билл  Хинч
своим топором оборвал жизни сотен, а может, и тысяч узников.
   А до того, за четыреста лет до Роланда, он  явился  как  певец  по  имени
Броусон, стал близким советником короля  и  королевы  и  растаял,  как  дым,
развязав долгую и кровавую войну между Делейном и Андуа.
   А до того...
   Впрочем,  никто  толком  не  знал.  Когда  история  эта  случилась,  даже
сказочники не помнят. Флегг всегда являлся  в  ином  обличье,  но  две  вещи
всегда оставались теми же. Он всегда ходил в капюшоне, будто у него не  было
лица, и он никогда сам не становился королем,  а  был  лишь  нашептывателем,
вливавшим тайно и незаметно в ухо короля  самый  страшный  яд  -  яд  дурных
советов.
   Так кто же он был, этот черный человек?
   Я не знаю.
   Где он блуждал в промежутках между своими появлениями в Делейне?
   Тоже не знаю.
   Неужели его никто не подозревал?
   Некоторые - историки и сказочники вроде меня -  догадывались,  что  Флегг
появлялся в Делейне и раньше, и это никогда  не  кончалось  добром.  Но  они
боялись сказать об этом. Человек, который прожил среди них  семьдесят  шесть
лет и состарился всего лишь на десять лет, без сомнения, чародей; а тот, кто
прожил в десять раз дольше.., это не иначе, как сам дьявол.
   Чего же он хотел? На этот вопрос я, как мне кажется, могу ответить.
   Он хотел того, чего всегда хотят злые люди: иметь власть и с  ее  помощью
творить зло. Самому быть королем не  так  интересно:  слишком  часто  головы
королей выставлялись  на  шестах  над  крепостной  стеной.  Но  советники..,
нашептыватели.., такие люди при взмахе топора палача обычно тают,  как  тени
на закате. Флегг прятал свои дела,  как  и  свое  лицо,  и  когда  приходили
великие бедствия, вызванные им, исчезал, как тень.
   Позже, когда пожарища зарастали травой, а на месте развалин  воздвигались
новые здания,  когда  появлялось  что-либо,  годное  для  разрушения,  Флегг
приходил опять.
 
Глава 18 
 
   В этот раз Флегг нашел Делейн  процветающим.  Ландри,  дед  Роланда,  был
старым пьяницей, которым можно было легко  вертеть,  но  он  скоро  сошел  в
могилу. А Лита, мать Роланда, была не таким удобным орудием в руках Флегга -
некрасивая, зато с добрым сердцем и сильной волей.
   Если бы Флегг появился пораньше, он успел бы  убрать  ее  с  дороги,  как
теперь собирался убрать Питера. Но он не успел.
   Зато она оставила его при себе в  качестве  советника,  и  это  было  уже
кое-что. Она любила смотреть на его карточные фокусы, и еще любила сплетни -
причем не только о том, что случилось, но и о том, что могло  бы  случиться.
Флегг не рассказывал королеве о том плохом,  что  предсказывали  карты.  Она
хотела знать не об убийствах и катастрофах, а о том, кто завел любовника или
поссорился с мужем.
   Долгие годы  царствования  Литы  Флеггу  пришлось  держать  свои  главные
таланты под спудом. Были, конечно, и маленькие победы -  когда  ему  удалось
вызвать смертельную вражду  между  двумя  могущественными  сквайрами  Южного
бароната или опорочить доктора, нашедшего  лекарство  от  некоторых  опасных
болезней  (Флегг  не  хотел  допускать  в  Делейн  никаких  лекарств,  кроме
волшебных - иными словами, кроме своих собственных). Но это мало что меняло.
   При Роланде - бедном, кривоногом Роланде  -  дела  Флегга  пошли  к  цели
быстрее. А целью его было не что иное, как низвержение монархии  -  кровавая
революция, которая на тысячу лет  погрузила  бы  Делейн  в  бездну  мрака  и
бедствий.
   Конечно, плюс-минус год или два.
 
Глава 19 
 
   В характере Питера он увидел серьезную угрозу  своим  планам.  Флегг  все
больше и больше убеждался в том, что Питера надо устранить. На этот раз дело
затягивалось. То, что началось при Роланде -  медленное  повышение  налогов,
конфискация излишков зерна, обыски в домах богатых фермеров, - могло  вскоре
дать плоды, и Флегг не хотел  пережидать  правление  Питера,  как  пережидал
правление его бабки.
   Питер мог не только разорвать с таким трудом сплетенную паутину;  он  мог
выслать и самого Флегга, запретив ему возвращаться под страхом  смерти.  Ему
не нужны были советники, он сам мог давать себе  советы  -  и  когда  Питер,
которому было  уже  пятнадцать,  бросал  на  Флегга  холодный  взгляд,  тому
чудилось, что принц уже дал себе этот совет.
   Мальчик любил историю и в последние два года, когда его отец  все  больше
старел, задавал много вопросов своим учителям. И  многие  из  этих  вопросов
были о Флегге или о том, что так или иначе вело к Флеггу.
   Плохо, что он задавал такие вопросы в пятнадцать лет. И еще хуже, что  он
получал от таких осторожных  людей,  как  историки,  правдивые  ответы.  Это
значило, что они уже считали его королем и радовались этому. Радовались, что
он будет умным и знающим, как они, и в отличие от них будет смелым королем с
сердцем льва и совершит множество подвигов. В его  лице  они  приветствовали
пришествие древнего Добра, которое вновь и вновь приходит к уставшим людям и
дает им силы жить.
   Его нужно убрать с дороги.
   Флегг твердил это себе каждый вечер, засыпая в темноте своих покоев, и  с
этой мыслью он каждое утро просыпался - тоже в темноте.
   Его нужно убрать с дороги. Мальчишку нужно убрать.
   Но это легче  было  подумать,  чем  сделать.  Роланд  любил  обоих  своих
сыновей, но Питера особенно. Еще можно было  удушить  мальчика  в  колыбели,
создав впечатление, что он умер от Детской Смерти,  но  теперь  он  был  уже
подростком. Любое происшествие привело бы к тщательному расследованию. Флегг
не раз думал: какой насмешкой судьбы было бы, если  бы  Питер  действительно
погиб случайно, а его бы, тем не менее, в  этом  обвинили.  Мало  ли  что..,
падение с крыши конюшни.., с лошади.., треснувшая перекладина лестницы...  И
каков результат? Обезумевший от горя и гнева Роланд начнет искать  убийцу  и
непременно заподозрит Флегга. Его мать не доверяла чародею, и он  в  глубине
души тоже. Флегг всегда это знал. Конечно, обычно это  недоверие  скрывалось
под страхом и признательностью, но в случае смерти сына...
   Флегг думал, что этак ему еще придется оберегать жизнь юного принца.  Это
было невыносимо. Невыносимо!
   Его нужно убрать с дороги! Нужно убрать с дороги!
   Шли дни, месяцы, годы, и эти мысли все  настойчивее  стучались  в  голову
Флегга. Роланд с каждым днем старел, а  Питер  становился  старше,  умнее  и
опаснее. Что же делать?
   Флегг стал нервным и раздражительным. Слуги,  особенно  дворецкий  Питера
Брендон  и  его  сын  Деннис,  обходили  его   стороной   и   шептались   об
отвратительных запахах, идущих ночью из  его  лаборатории.  Деннис,  который
должен был впоследствии занять место отца близ Питера, однажды спросил  его,
не следует ли предупредить принца.
   "Чтобы он знал об опасности", - добавил Деннис.
   "Ни слова, - отрезал Брендон. - Этот человек опасен".
   "Тем более это причина", - возразил Деннис.
   "Болван может принять треск гремучей змеи за стрекот кузнечика  и  сунуть
ей руку, - сказал Брендон, - но наш принц не болван. А теперь налей мне  еще
стаканчик, и покончим с этим".
   Деннис ничего не сказал Питеру, но с тех пор, едва он встречал где-нибудь
в коридоре замка закутанную в плащ  фигуру  Флегга,  ему  хотелось  побежать
прочь с криком:
   "Гремучая змея! Гремучая змея! Осторожнее с ней, Питер!"
 
*** 
 
   И вот однажды ночью (Питеру было уже шестнадцать), когда Флегг уже  начал
верить, что ничего не сможет сделать Питеру, решение пришло к нему. То  была
ужасная ночь. Осенняя буря завывала за окнами и  гуляла  по  пустым  улицам,
откуда торопливо бежали редкие прохожие.
   Роланд простудился  на  охоте.  Он  простужался  все  чаще,  несмотря  на
лекарства Флегга, и одна из этих простуд могла перейти в воспаление легких и
убить его. Волшебники  лечат  иначе,  чем  врачи,  и  Флегг  знал,  что  его
лекарства не действуют больше потому, что он так хочет. Он сохранял  Роланду
жизнь только из-за страха перед Питером.
   "Хочу, чтобы ты умер,  проклятый  старик",  -  думал  Флегг,  сидя  перед
чадящей свечой и слушая, как за стенами воет ветер и как двухголовый попугай
сонно бормочет во сне. "Я бы убил тебя своими руками за все, что сделали мне
ты, и твоя дура-жена, и твой старший сын. Убил бы с радостью, пусть это даже
разрушило бы мои  планы.  Убил  бы..."  Внезапно  он  замер,  уставившись  в
темноту, где без устали роились тени. Глаза  его  блеснули  серебром.  Мысль
вспыхнула в его мозгу, как факел.
   Свеча зашипела и погасла.
   "Смерть!" - вскрикнула в темноте одна голова попугая.
   "Стр-рах!" - подхватила вторая голова.
   И в этой черноте невидимый никем Флегг начал хохотать.
 
Глава 20 
 
   Из всех орудий цареубийства ни одно не используется так часто, как яд.  И
никто не знает яды лучше, чем волшебники.
   Флегг, один из величайших волшебников, знал все  яды  на  свете:  мышьяк;
стрихнин; кураре, который по очереди парализует все мышцы, вплоть до сердца;
никотин; белладонну; мухомор. Он знал яды сотен змей и пауков, и вытяжку  из
цветов бледной лилии, которая пахнет, как мед,  но  заставляет  свои  жертвы
умирать в корчах; и Чертов Коготь, что растет в самой глубине Великой  Топи.
Флегг знал сотни или даже тысячи ядов,  один  хуже  другого.  Все  они  были
расставлены по полкам в его подземной лаборатории, куда  не  смел  войти  ни
один слуга. Они хранились в пробирках, в колбах, в маленьких конвертах.  Они
ждали  своего  часа.  Флегг  часто  навещал  их,  когда  хотел  отдохнуть  и
развеяться. В этом  дьявольском  месте  пряталось  все,  чего  люди,  слабые
существа из плоти и крови, так боятся:  головная  боль,  желудочные  колики,
рвота, закупорка сосудов, паралич сердца,  выкатившиеся  глаза,  почерневшие
языки, багровые чумные бубоны.
   Но самый страшный яд Флегг держал отдельно. В его  кабинете  стоял  стол,
каждый ящик которого был заперт.., но один из них запирался тремя замками. В
нем лежала тиковая коробочка, расписанная магическими символами.  Замок  ее,
на первый взгляд, был сделан  из  тусклой  оранжевой  стали.  При  ближайшем
рассмотрении оказывалось, что это растение -  особый  сорт  моркови.  Раз  в
неделю Флегг поливал морковь водой из специальной бутылочки. Если кто-нибудь
пытался сорвать замок или даже неправильно вставлял ключ,  морковь  издавала
пронзительный скрип. Внутри коробки была другая  коробка,  ключ  от  которой
Флегг всегда носил на шее.
   В этой второй коробке лежал пакетик с зеленым песком. "Ничего особенного,
- скажете вы. - Не о чем рассказать маме". Но дело в том, что этот песок был
одним из самых смертоносных ядов в мире, и его боялся даже  сам  Флегг.  Его
привезли из Грена, огромной безжизненной пустоши, лежащей за Гарланом. Грена
можно достичь только, когда ветер дует вглубь его,  иначе  первый  же  порыв
отравленного воздуха убьет неосторожного путника.
   Убьет не сразу. День-два или даже три тот,  кто  вдохнет  пары  яда  (или
проглотит зерна песка, что еще хуже), будет чувствовать себя отлично, лучше,
чем когда-либо в жизни. Потом внезапно его легкие начнут  раскаляться,  кожа
задымится и все тело съежится, как мумия. После он упадет мертвым,  часто  с
горящими волосами. Так будет с каждым, кто вдохнет или проглотит этот яд.
   Он называется Драконьим Песком, и от него нет противоядия.
   В ту дикую ночь Флегг решил подсыпать  Драконий  Песок  Роланду  в  вино.
Питер обычно приносил отцу перед сном бокал вина. Все  во  дворце  знали  об
этом и хвалили принца за сыновнюю заботу. Отец любил общество сына почти так
же, как вино, но Питер редко  задерживался  у  него  больше  получаса  -  по
дошедшим до Флегга слухам, он увлекся какой-то девицей.
   Если Флеггу удастся как-нибудь после ухода Питера проникнуть к Роланду  и
принести ему свой бокал с вином - с особенным вином, -  то  второго  старику
уже не понадобится.
   "Вино с моего виноградника, ваше величество, - подумал Флегг с улыбкой. -
Похоже, этот виноградник рядом с адом, а когда его плоды попадут вам внутрь,
вам и ад покажется раем".
   Флегг откинул голову и рассмеялся.
 
Глава 21 
 
   План был выработан - план, который должен был убрать с дороги и  Роланда,
и Питера, - и Флегг не стал терять  времени.  Сперва  он  постарался,  чтобы
король почувствовал  себя  лучше