И они, наверное, тоже -  поэтому  они  и  послали
меня. Но они просчитались. До встречи, - и он исчез.


     Я открыл глаза. Надо мной склонилась Таня.
     - Ну что, как ты?
     Я улыбнулся и, приподнявшись, поцеловал ее в губы. В голове  отдалась
тупая боль, но я не обратил на нее внимания.
     Все. Я сделал выбор. Я остаюсь. Здесь у меня есть все, чего  мне  так
долго не хватало - любимая девушка, любимая работа, здесь у меня есть дом;
в конце концов, у меня есть Земля - моя Земля.
     А там... Там остался Крэй.


     - Командор, мы нашли его.
     - Наконец-то! Вы молодец, Крэй! Срочно готовьте переброску.
     - Не торопитесь, Командор. Я связался с ним по Т-связи. Он знает, что
он землянин. И он не вернется.
     - Ерунда! Он не может этого знать! Готовьте переброску. Не захочет  -
мы его и спрашивать не будем.
     - Командор, это же бесчеловечно. Он нашел свою планету,  и  он  хочет
остаться.
     - Это не ваша забота. Готовьте переброску.
     - Я так и знал. Он был прав - вам нужна только информация. О людях вы
не думаете. Но Влада я вам не отдам!
     - Что это?
     - Излучатель.
     - Да как вы смеете?! Вы забываете, что я  Командор!  Сейчас  я  отдам
приказ...
     - Это вы забываете, что я косморазведчик. Я испепелю вас раньше,  чем
вы успеете открыть рот. А теперь слушайте, что Я буду приказывать: отдайте
распоряжение немедленно готовить челнок.
     - Д-да... Сейчас.
     - Вот так. Отлично. Только я знаю, как найти Влада. Без меня вам  его
не отыскать. Ну а о том, чтобы вы не нашли меня, я позабочусь.  Я  не  зря
тринадцать лет работаю  в  разведке.  Прощайте,  Командор.  Мы  больше  не
увидимся.
     Я ведь тоже землянин!





                              Дмитрий ГРОМОВ

                                 СТУПЕНЬ


                                       Посвящается Йону Лорду,
                                       органисту рок-группы "Deeр Purрle",
                                       моему любимому композитору.


     ...Завершающий аккорд прокатился по залу и  замер.  Мгновение  стояла
полная тишина, потом раздались аплодисменты. Не слишком бурные,  но  и  не
вялые. Зрители просто выполняли свой долг перед  музыкантами  -  ведь  они
пришли сюда не аплодировать, а слушать музыку.
     Джон аккуратно закрыл крышку рояля, откинулся на спинку стула и вытер
пот со лба. Сегодня он выложился полностью, но  музыка  не  доставила  ему
полного удовлетворения.  Нет,  музыка  не  была  плохой;  и  он  прекрасно
понимал, что хотел сказать автор в своем произведении, но... Чего-то здесь
все-таки не хватало.
     Еще несколько секунд Джон отдыхал, полностью отключившись от внешнего
мира, потом до него донесся шум  зала,  запоздалые  хлопки,  стук  кресел,
шарканье ног, обрывки фраз - публика устремилась к выходу.  Джон  поднялся
со стула и отправился переодеваться.
     Когда он уже  застегивал  свой  повседневный  пиджак,  к  нему  вошел
дирижер, он же руководитель оркестра, он  же  концертмейстер  -  Малькольм
Кейт. Джон уважал Кейта - он был неплохим дирижером, хорошо  знал  музыку,
и, кроме того, обладал незаурядными деловыми качествами. Джон знал, что  и
Кейт в свою очередь относится к нему с уважением, считая  его  незаурядным
музыкантом (как, без лишней скромности, считал и сам Джон).
     - Вы хорошо сегодня играли, Лэкер, - сказал Кейт.
     - Спасибо. Но чего-то в этой музыке не хватает. Глубины, что ли?
     - Возможно, вы правы. Мне  тоже  так  кажется.  Да  и  зрители  не  в
восторге. Думаю, через неделю придется снять эту вещь. Да, Лэкер, я прочел
то, что вы написали. Интересно. Весьма интересно. Но - это не для нас.  Мы
ведь симфонический оркестр, а то, что вы написали -  это  скорее  ближе  к
року. К симфо-року, но тем не менее. У нас  это  не  пойдет.  Здесь  нужны
другие инструменты, да и сам стиль - это непривычно  для  публики.  Боюсь,
что нас не поймут. Хотя вещь весьма интересная.
     - Но ведь кто-то должен быть первым.
     - Безусловно. Но не  забывайте,  что  мы  зависим  от  публики.  Наши
финансовые дела идут не так  хорошо,  как  хотелось  бы,  и  мы  не  можем
допустить провала. Вас не поймут, и это отразится на всем оркестре.
     - Но ведь вы же сами сказали...
     - Да, я сказал, что вещь интересная. Более того, она мне понравилась.
Но рисковать я не могу. А почему бы вам, в конце концов, не предложить эту
вещь какой-нибудь рок-группе? Достаточно хорошей и  достаточно  известной.
Из этого может выйти толк. Я могу вам даже посоветовать к кому обратиться.
     - Спасибо. Я подумаю.
     - Ну вот и хорошо. Если надумаете - скажите мне. Я познакомлю  вас  с
нужными вам людьми. Вот ваши ноты. До свиданья.
     - До свиданья.
     Джон взял исписанные листы с нотами, рассеянно перелистал их,  сложил
и спрятал в портфель. Кейт натолкнул его на новую мысль, и она все  больше
овладевала им.
     Джон вышел на улицу. С неба сыпал мелкий  дождь.  В  мокрой  мостовой
отражались огни реклам и  автомобилей.  Где-то  играла  музыка.  Прохожих,
несмотря на дождь, было много. Ночная жизнь города только начиналась.
     Но Лэкер не замечал ничего вокруг. Он должен был взвесить все "за"  и
"против" и сделать выбор. Так, думая о своем, он  дошел  до  дому,  открыл
дверь,  достал  из  портфеля  ноты  и  уселся  на  диван.  Он  снова  стал
перечитывать свою вещь. Да, пожалуй,  Кейт  прав.  Только  вот  здесь  еще
ввести партию бас-гитары, переписать партию рояля для  электрооргана,  вот
здесь чуть изменить темп - да, это настоящий симфо-рок, и как он сразу  не
догадался?! Правда, тогда исчезнут партия виолончели и флейты...  Да,  это
не так просто. Надо подумать. Но выбор он должен сделать в любом случае.
     Итак, Кейт отказал ему. Сказал,  что  это  -  не  для  симфонического
оркестра. Значит - начать сотрудничать с  какой-нибудь  рок-группой.  Джон
начал перебирать в  уме  всех  известных  ему  исполнителей.  Но  все  они
чем-либо его не устраивали. Одни -  слишком  жесткой  манерой  исполнения,
другие - шокирующим, орущим вокалом, третьи были слишком знамениты,  чтобы
связываться с ним, четвертые принципиально играли вещи только собственного
сочинения, пятые...
     В общем, все оказалось не так просто. Был уже третий час  ночи.  Джон
листал ноты, перебирал в уме фамилии музыкантов и названия групп  и  время
от времени отпивал по глотку из высокого бокала,  в  который  было  налито
виски с содовой. Нет, всюду его мысли натыкались на различные препятствия.
     Мелькнула совсем уже бредовая мысль: "А почему  бы  не  создать  свою
группу?" Джон усмехнулся, но тут же задумался  всерьез.  Действительно,  а
почему бы и нет? Он тут же вспомнил, что у него  есть  знакомый  гитарист,
Чарли Берком, который сейчас, после распада группы, в  которой  он  играл,
остался не у дел. У Чарли наверняка сохранились нужные знакомства.
     Конечно, нужны еще деньги. На инструмент, на аппаратуру, на  рекламу,
на аренду зала... На первое время его сбережений хватит, а потом...  потом
как-нибудь выкрутимся! Не бесплатно же будут играть, в самом деле!
     Но тут в голову Джона закралось сомнение. А  что,  если,  как  сказал
Кейт, слушатели не поймут? Нет, не могут не понять! - тут  же  оборвал  он
себя. Кейт же понял. Даже хвалил. И другие поймут. А то, что это музыка не
для симфонического оркестра - что ж, в этом Кейт, пожалуй, прав.
     Значит, своя рок-группа? Да. Решено.


     ...Джон взглянул на часы. Было половина первого. Ну конечно. Вчера он
заснул в четыре часа. Точнее,  не  вчера,  а  сегодня.  Что  ж,  пора,  не
откладывая в долгий ящик, приниматься за дело.
     А, может, не стоит? -  мелькнула  предательская  мысль.  Нет,  стоит!
Довольно он играл чужую музыку. Пора пробовать самому. У него получится  -
он был в этом уверен.
     Джон набрал телефон Чарли.
     - Привет, Чарли. Это звонит Джон Лэкер, помнишь еще такого?
     - Помню-помню. И зачем я тебе понадобился? - Чарли всегда был излишне
прямолинеен.
     - Что ж, раз ты сразу заговорил о делах, я тебе тоже прямо  скажу.  Я
хочу собрать рок-группу, и тебе предлагаю место лидер-гитариста.
     - Оп-ля! - Чарли был приятно удивлен. - Значит, ты все-таки  забросил
свой оркестр?
     - Еще не забросил, но если у нас будет группа, то брошу.
     - Ясно. Ну что ж, спасибо, я согласен. А то я как раз на  мели.  Сижу
дома, ничего не делаю, а денег все меньше и меньше. А кто еще будет играть
в группе?
     - Вот об этом-то я и хотел с тобой поговорить.  Нужны  еще  басист  и
ударник и, может быть, вокалист.
     - Вокалист нужен обязательно! Чистый инструментал сейчас не в моде. У
меня как раз есть на примете подходящий человек.
     -  Ну,  хорошо.  Хотя,  я  полагал,  мы  будем  играть   в   основном
инструментальные вещи.
     - Уж не твоего ли сочинения?
     Джон покраснел.
     - Моего. Ты угадал.
     - Это было нетрудно. И ты будешь играть на клавишных?
     - Само собой.
     - Понятно. Но без вокалиста нам все равно не обойтись.  Будем  играть
твои вещи, но и песни  с  текстом  тоже  нужны.  Без  них  мы  не  получим
признания. Это только знаменитости могут себе позволить играть то, что  им
нравится. Остальные играют то, что нравится публике...
     Снова те же проблемы. Но отступать поздно. У них будет группа, и  они
будут играть его, Джона, вещи. В конце концов, можно поступиться в  малом,
чтобы выиграть в главном. Можно вставить в  концерт  несколько  "заводных"
вещей,  чтобы  понравиться  публике,  а  потом,   когда   они   приобретут
известность...
     - ...Хороший парень, а басистом можно взять Ника Флетчера.
     Джон очнулся. До известности еще далеко, если она вообще когда-нибудь
придет, а сейчас надо решать.
     - Хорошо, Чарли. Поговори с этими ребятами, и  встретимся  сегодня  в
восемь в кафе у Билла, на Кавантри.
     - Да знаю, знаю я это кафе.
     - Да, и  еще  прикинь,  сколько  денег  потребуется  на  инструменты,
аппаратуру и все остальное.
     - Прикину.
     - Тогда до вечера.
     - До вечера.


     Когда Джон вошел в кафе, Чарли уже ждал его, сидя в углу за  столиком
в обществе двух длинноволосых парней лет двадцати семи от роду.
     - Привет, Джон! - закричал Чарли на весь кабачок. -  Иди  к  нам!  Мы
тебя уже давно дожидаемся.
     - Это Бенни Байт, ударник, а это Ник Флетчер, басист, я  тебе  о  них
говорил, - представил Чарли длинноволосых парней.
     Бенни и Ник смущенно  улыбнулись,  пожимая  руку  Джона.  Парни  явно
чувствовали себя не  своей  тарелке,  что  никак  не  вязалось  с  обликом
бесшабашных рок-музыкантов, каких Джон видел на  концертах.  В  жизни  это
оказались скромные и даже застенчивые парни.
     - Вокалист прийти не смог, но я с ним  уже  договорился,  -  деловито
сказал Чарли.
     - Надо бы его послушать.
     - Послушаешь завтра. Я уже арендовал небольшой  зал  в  Саутгемптоне,
так что завтра можем начать репетировать.
     - И за сколько же?
     - Пустяки. Пятьдесят фунтов в неделю.
     У Джона екнуло сердце, но он постарался не подать виду.
     - Ты подсчитал, сколько нам надо денег для начала? - осведомился он.
     - Приблизительно. Инструменты у ребят есть, у меня тоже.  У  тебя,  я
надеюсь, орган найдется?
     - Да. Стоит дома.
     - Отлично. Значит, остается аппаратура, синтезатор  и  еще  кое-какие
мелочи. Все это укладывается в пять тысяч.
     Джон облегченно вздохнул. Такие деньги у него были. Даже кое-что  еще
должно остаться.
     - Хорошо. Столько у меня есть.
     - Отлично!  Значит,  завтра  начинаем  репетиции.  Тебя  какое  время
устраивает?
     Секунду Джон колебался. Но нет,  обратного  пути  уже  не  было.  Ему
придется уйти из оркестра.
     - Мне все равно. Давайте начнем с утра. Скажем, часов в десять.
     - Идет. Слышали, ребята, что сказал наш шеф - завтра в десять  будьте
на месте со своими инструментами. Где находится зал, вы знаете. Пока.
     Бенни и Ник поднялись, неловко попрощались с Джоном и  направились  к
выходу. Джон заметил, как бенни, выходя, достал из кармана очки в  дешевой
круглой оправе и нацепил их на свой длинный нос.
     Лэкер огляделся по сторонам. Народу в заведении было немного - обычно
толпа набивалась сюда позже. Здесь собирались, в основном,  люди,  имевшие
отношение  к  искусству  -  актеры,  писатели,  музыканты.  Джон   заметил
несколько знакомых лиц.
     - Ну что, ты доволен? - осведомился Чарли.
     - Это я смогу сказать, когда услышу, как они играют.  Кстати,  почему
ты назвал меня шефом?
     - А, ерунда. Просто я сказал ребятам, что ты нас финансируешь. Может,
они неправильно меня поняли и решили, что ты миллионер?


     Зал был пустой и холодный. Половина  ламп  под  потолком  не  горели,
сквозь  какие-то  щели  проникал  холодный  ветер,  крутя  по  полу  пыль,
конфетные бумажки и окурки. Правда, сцена имела вполне приличный вид.
     Чарли, ник и  Бенни  уже  устанавливали  аппаратуру.  Оторвавшись  на
несколько минут от этого занятия, они помогли Джону втащить на  сцену  его
старенький электроорган. Правда,  несмотря  на  устаревшую  конструкцию  и
потертый вид, орган играл хорошо, и Джон был им доволен.
     В углу, уткнувшись в газету, сидел парень  лет  двадцати  пяти,  тоже
длинноволосый, в потертой кожаной  куртке  с  многочисленными  "молниями",
таких же потертых джинсах и коричневой шляпе, надвинутой на самый нос. Это
был вокалист. Звали его Дэвид Тьюз. Вокалист вяло поздоровался с Джоном  и
снова уткнулся в свою газету.
     Настройка аппаратуры заняла  около  двух  часов.  Наконец,  все  было
готово. Джон раздал  музыкантам  ноты  и  уселся  за  электроорган.  Рядом
поблескивал кнопками новенький синтезатор, купленный Беркомом накануне.
     - И это все? - осведомился Чарли, пробежав глазами ноты. - Тут  всего
на двадцать минут игры. И вокала нет.
     - А ты хочешь репетировать сразу целую программу?
     - Конечно! Но я это предвидел и захватил с собой кое-что, что  я  сам
сочинил. Тут и слова есть.
     - Ладно. Но сначала попробуем сыграть мою вещь. А через пару  дней  я
напишу еще - у меня уже есть  замысел.  Начали!  -  Джон  взмахнул  рукой,
уселся поудобнее и взял пробный аккорд. Переливчатый  звук  раскатился  по
залу. Инструмент звучал хорошо. Джон заиграл вступление.
     Через  несколько  тактов  к  нему  подключился  ударник.   Незаметно,
исподволь в мелодию вплелась соло-гитара - Чарли был мастером своего дела;
басист немного запоздал, но быстро сумел подстроиться.
     Вокалист оторвался от своей газеты и с интересом слушал.
     Джон играл и ему все больше нравилась его музыка. Он  находил  в  ней
новое, ранее не слышанное им звучание, которое  придали  его  произведению
электрические инструменты. Когда  замолк  пропущенный  через  ревербератор
последний звук, Джон почувствовал удовлетворение. Это  было  то,  чего  он
хотел. Вновь образовавшаяся группа играла еще  не  очень  слаженно,  но  в
целом впечатление было хорошее. Музыканты знали свое дело, более того, они
почувствовали его музыку, поняли ее. А это было главное.
     Несколько секунд  все  молчали.  Потом  Чарли  отложил  свою  гитару,
подошел к Джону и протянул ему руку.
     - Ты написал настоящую вещь, - сказал он. - Не знаю, поймут ли ее, но
это настоящая музыка.


     Они сидели в том  же  заведении  у  Билла,  где  впервые  встретились
накануне. По предложению Чарли они решили отметить создание своей группы.
     - Итак, как мы  назовем  нашу  группу?  -  спросил  Чарли,  когда  им
принесли выпивку.
     - Я предлагаю назвать нашу группу "The Way To  The  Toр"  -  "Путь  к
вершине", - робко сказал Бенни, поправляя очки и беря в руку бокал. - Ведь
именно это я уловил в вашей музыке, мистер Лэкер?
     Джон с удивлением взглянул на ударника - этот парень понял  все,  что
он хотел сказать своей музыкой. И играл он хорошо - этот Бенни  сразу  ему
понравился.
     - Да, ты прав. Именно это я и хотел выразить. Ну что ж, название  мне
нравится. А как вы?
     - Вполне прилично, - отозвался Чарли.
     Ник и Дэвид закивали головами - они тоже были согласны.
     Ну что ж, поднимем бокалы за то, чтобы этот путь действительно привел
нас к вершине, - сказал Джон. Все пятеро чокнулись и осушили бокалы.
     За этот день они трижды сыграли вещь, написанную Джоном, и  несколько
песен, написанных Чарли. Песни были неплохие.  В  них  пелось  о  серой  и
скучной жизни, о маленьком человеке, бредущем под дождем по улице большого
города, о музыканте, продавшем свою гитару, чтобы не умереть  с  голоду  -
это были песни о жизни, о том, что творилось вокруг, о том, что наболело -
поэтому они брали за живое, и Джон согласился включить их в  программу.  В
песнях Чарли жесткий ритм и рычание бас-гитары,  пропущенной  через  фьюз,
сочетались  с  плачущим  голосом   соло-гитары   и   высокими   переливами
электрооргана, что вместе создавало  сложную  и  глубокую  мелодию,  точно
соответствующую словам песни. Все это удачно сочеталось  с  полифоническим
звучанием музыки, которую написал сам Джон, она как бы говорила о том  же,
но на более высоком уровне восприятия.  В  голове  у  Джона  уже  родилась
мелодия, которой они должны были  закончить  программу,  мелодия,  как  бы
подводившая итог всему концерту. Поэтому Джон не стал засиживаться в кафе,
а, попрощавшись  с  новыми  друзьями,  поспешил  домой,  горя  нетерпением
поскорее перенести на бумагу звучавшую в нем музыку.  Несмотря  на  мелкий
противный дождь, на душе было светло и радостно - начало положено;  теперь
вперед, вверх!


     И начались репетиции.  С  каждым  разом  Джон  становился  все  более
требовательным к своим коллегам, заставляя их проигрывать  одно  и  то  же
снова и снова, добиваясь полного единства  музыки.  Написанная  им  музыка
только с первого взгляда казалась простой для исполнения. Постепенно в ней
открывались новые подголоски, полутона, тончайшее плетение звуков, похожее
на серебряную паутинку. Сыграть все это мог только  настоящий  виртуоз.  И
Джон требовал от своих товарищей виртуозности.
     Песни Чарли были намного проще, хотя и в них слышалось полифоническое
звучание с довольно сложной структурой.  Но  их  можно  было  воспринимать
поверхностно - жесткий ритм, плач гитары,  рычание  фьюза;  но  искушенный
слушатель улавливал за всем  этим  более  глубокую  суть,  как  бы  другую
мелодию, которою вели орган и синтезатор.
     В концертной программе вначале шли песни Чарли, а после них,  как  бы
развивая их тему, две инструментальные композиции Джона.
     Они репетировали около двух месяцев. Наконец, Джон  остался  доволен.
Музыка больше не разваливалась на отдельные партии, а звучала, как  единое
целое. Можно было выступать перед публикой.
     За  неделю  до  концерта  они  собственными  силами  привели  зал   в
относительный порядок,  за  что  практичный  Чарли  выторговал  у  хозяина
уменьшение арендной платы до сорока пяти фунтов в неделю; затем все тот же
Чарли договорился со знакомым художником насчет афиш,  и  еще  через  день
красочные афиши появились на улицах Саутгемптона, и даже кое-где  в  Сити.
Правда, на Альберт-холле Чарли афишу  повесить  не  удалось  -  к  нему  с
грозным видом направился полицейский, и  Чарли  поспешил  унести  ноги  от
греха подальше.
     Накануне  концерта  Джон  почти  не  спал.  В  голове  его  вертелись
сумбурные вихри  из  обрывков  музыки,  фраз,  мелькали  лица  музыкантов,
расплывались яркие световые круги  прожекторов  -  Джон  не  находил  себе
места.
     Забылся он лишь под утро. В  девять  часов  вскочил,  как  ужаленный.
Концерт был назначен на пять  часов  вечера,  но  Джону  не  терпелось  и,
наскоро перекусив и выпив для храбрости бокал чистого виски, он направился
в зал. Там он бродил среди пустых рядов, нервно курил - впервые за  многие
годы. Потом он уселся в одно из кресел, и сам не заметил, как заснул.


     Они сидели в небольшой комнатке за сценой  и