здобыть где-нибудь такого зелья на анализ!  Но  где  его  теперь
возьмешь - сейчас настоящих колдунов нет, одни шарлатаны...
     Ну, а я обошелся вообще  без  зелья.  Современная  наука  располагает
такими средствами,  о  которых  и  не  мечтали  средневековые  колдуны.  В
частности, нейроволновыми излучателями.  Простейшая  модуляция  на  нужном
мозговом ритме - и вся информация вводится прямо в мозг  в  течение  одной
секунды.
     Но с этим  я  не  спешил.  Сначала  нужно  было  научиться  управлять
трансформационным узлом мозга. Эксперименты я ставил на  себе.  Сначала  я
досконально изучил, какие нервные  окончания  подходят  к  этому  узлу.  И
оказалось, что все они выходят в так называемые активные точки,  известные
восточной медицине уже тысячи лет. В частности, в эти  точки  производится
иглоукалывание. Я  нашел  двадцать  восемь  таких  точек,  но  теперь  мне
достаточно четырех, и пользуюсь я не электрическим разрядом, как в  первый
раз, а собственными пальцами.
     Итак, способ кодирования найден, узел найден, способ  воздействия  на
него  тоже  найден.  Я  предусмотрел  все,  в  том  числе  и   специальный
стимулятор, повышающий чувствительность нервных окончаний.
     В древности, я думаю, знавшие секрет обходились  без  всего  этого  -
что-нибудь  вроде  йоги,  долгий  путь  совершенствования,  в   результате
которого человек обретает контроль над своим мозгом, в  том  числе  и  над
трансформационным узлом - наверное, так это было. Не знаю, как  они  этого
добивались, но знание это, без сомнения, зародилось на  Востоке,  а  потом
уже начало просачиваться в Европу, да так до конца и  не  просочилось.  Во
всяком случае, на Востоке легенд об оборотнях куда больше, да и сейчас,  я
думаю, там сохранились люди, знающие этот секрет.
     Но я отвлекся, - он взглянул на часы. -  Осталось  полчаса,  а  я  не
рассказал и половины.
     - Итак, все было готово, но  оставалась,  последняя  проблема  -  как
потом снова стать самим собой? Я долго думал над ней, но так ничего  и  не
придумав, решил положиться на русский "авось" - как-нибудь выкручусь. Была
у меня  одна  мысль,  и,  как  позже  оказалось,  я  был  абсолютно  прав.
Трансформированное состояние для человека, как  системы,  должно  являться
энергетически  невыгодным,  и  при  достаточном  постороннем   воздействии
человек должен самопроизвольно возвращаться  в  исходное  состояние  -  то
есть, становиться  снова  человеком.  Я  надеялся,  что  для  этого  будет
достаточно новой порции нейростимулятора.
     Для трансформации я выбрал тигра.  Почему?  Сам  не  знаю.  Тиграм  я
всегда симпатизировал. Я сходил в зоопарк, выбрал там  понравившегося  мне
тигра и снял с него копию. Как? Очень просто. Под вечер,  когда  у  клеток
никого не было, я стрельнул в него иглой со снотворным из духовой  трубки,
какой до сих  пор  пользуются  южноамериканские  индейцы.  Снотворное  это
действует почти мгновенно, и тигр свалился у самой  решетки.  А  я  быстро
перелез  через  барьер,  вытащил  шприц  и  взял  пару  кубиков  крови  на
генетический анализ. Это для меня дело привычное. Ну а  потом  закодировал
полученную информацию и ввел ее в свой трансформационный узел.  Я  понятно
объясняю?
     - Ну... более или менее.
     -  Осталось  двадцать  минут.  Ну  ладно,  постараюсь  покороче.   Вы
представляете мое волнение, когда я впервые лег на  "прокрустово  ложе"  с
электродами,  проглотил  стимулятор,  подождал,  пока  он  подействует,  и
протянул палец к кнопке. То самое, что называется "и хочется, и  колется".
Но хотелось все-таки больше. И я нажал кнопку.
     А вот этого вы представить себе не можете!  Это  надо  почувствовать.
Это было ощущение свободы, какой-то воздушной легкости,  слияния  со  всем
миром - нет, это невозможно передать словами! Ради одного  этого  ощущения
можно было навсегда остаться тигром, если бы эксперимент не удался.
     Это длилось какое-то мгновение.  А  потом  я  почувствовал,  что  все
стало, как обычно. Ну, думаю, что-то не получилось. Уже  хотел  встать,  и
тут взглянул в зеркало.  А  оттуда  на  меня  смотрит  тигр.  Натуральный.
Уссурийский. Совсем как тот, с которого я снимал копию. Получилось!
     Пошевелил лапами - шевелятся. Хвостом - тоже. Меня никто не учил, как
пользоваться хвостом, но это получилось как-то само собой.
     И целая гамма новых ощущений. Звуки, запахи! Правда, цвета  несколько
тусклее, но к этому быстро привыкаешь. Я был на седьмом небе  от  счастья.
Целый час носился по комнате, привыкал к своему новому телу. И  на  первых
порах довольно неумело, потому что в конце концов в  дверь  стали  звонить
соседи. Была у меня мысль их попугать, но дверь лапами открыть не смог.  В
общем, ушли они. Я тогда к стимулятору.  На  всякий  случай  двойную  дозу
проглотил. Несколько секунд прошло, и вдруг -  как  толчок  какой-то.  Все
вокруг поплыло, комната перед  глазами  кружится,  потом  пришел  в  себя,
смотрю  в  зеркало  -  а  это  снова  я,  стою,  в  чем  мать  родила,  на
четвереньках, глаза квадратные, и в зеркало смотрю.
     Ну и пошло. Пристрастился я к этому делу,  как  к  наркотику.  Каждый
вечер на несколько часов становился тигром. Был у меня большой  соблазн  в
таком виде на улицу хоть на минуту выскочить - озорство играло - но все же
не выскочил. Вдруг кого-нибудь инфаркт хватит, думаю.
     Ну, недели через две я немного успокоился, написал,  как  полагается,
заявку на изобретение и отправил в Госкомитет...
     - Подождите! Извините, что  перебиваю,  -  эта  мысль  только  сейчас
пришла мне в голову, -  но  тут  у  вас  неувязочка  получается.  А  закон
сохранения    массы?    Вы    ведь     сколько     весите?     Килограммов
семьдесят-восемьдесят. А тигр - двести.
     - До трехсот, - он посмотрел на меня,  как  на  школьника.  -  И  все
почему-то  забывают,  что  нет  закона  сохранения  массы,  а  есть  закон
сохранения массы-энергии.
     Я прикусил язык.
     - Так вот,  послал  я  заявку  в  Госкомитет,  и  тут-то  и  начались
неприятности. На заявку мне не ответили. Я  послал  вторую.  После  нее  в
деканат  пришла  бумага,  в  которой  администрацию   просили   прекратить
неуместные шутки с моей стороны. С меня сняли стипендию и влепили выговор.
Но я не сдавался. Я понял, что словами здесь ничего не докажешь. Надо было
продемонстрировать все на деле. И я продемонстрировал.  После  этого  меня
выгнали из института "за хулиганство с использованием гипноза". Видели  бы
вы лица этих людей, когда я у них на глазах превратился в тигра!  Как  они
лезли на деревья, как бежали в разные стороны!  А  потом  все  свалили  на
гипноз, а меня выгнали.
     Вот тогда  я  действительно  озверел.  Я  уже  собирался  предпринять
очередную трансформацию и заявиться в таком  виде  в  институт,  но  потом
махнул рукой. Мне вдруг стало все равно. Не хотите - и не надо. А  я  буду
жить в свое удовольствие. И не человеком, а тигром - как мне хочется.
     И я  уехал  на  Дальний  Восток.  Вышел  на  каком-то  забытом  богом
полустанке,  вроде  этого,  один,  без  вещей,  с  одной  только  коробкой
стимулятора. И пошел в тайгу. Для верности шел двое суток, хотел забраться
подальше. Потом разделся, закопал одежду, "настроился" и нажал  на  нужные
точки.
     Он немного помолчал.
     - Вначале было очень трудно. Я не умел охотиться, не умел выслеживать
добычу, подкрадываться из засады - пока всему этому научился, чуть не умер
с голоду. Но все же не умер. И научился. И чем дальше, тем легче мне было,
тем свободнее мне дышалось в лесу. Лес  принял  меня,  я  чувствовал  себя
здесь своим. У меня появилась настоящая тигриная походка,  движения  стали
мягкими, упругими, я научился зря не  тратить  силы,  а  в  нужный  момент
выкладываться в  стремительном  броске.  Это  приходило  постепенно,  само
собой. Я открывал все новые возможности своего  тела,  и  мне  все  больше
нравилась моя жизнь. А потом я встретил ее.
     - Кого - ее?
     - Кого? Ну ее. Тигрицу. У тигров нет имен, но для себя я  называл  ее
Грацией. Да, она была сама грация. Куда мне до  нее!  Мы  были  счастливы.
Ведь тигры - кто сказал, что у зверей нет разума?  -  он  у  них  есть!  У
тигров, по крайней мере. Не смотрите на меня, как на сумасшедшего. Я знаю,
что говорю. Они не глупее нас.  Да,  они  не  делают  орудий  труда  и  не
изменяют природу - но им это  и  не  нужно.  Они  сами  -  часть  природы.
Разумная часть. У них есть свой язык - очень  простой,  я  выучил  его  за
месяц. Но мы с ней им почти не пользовались - нам он был не  нужен.  Мы  и
так понимали друг друга. Да, мы были  счастливы.  Я  никогда  не  был  так
счастлив до этого, и никогда уже не буду после.
     Но это длились недолго - всего полгода.
     Он вздохнул и снова замолчал.
     - В то утро мы охотились порознь. Я  как  раз  подбирался  к  косуле,
когда услышал выстрел. И сразу почувствовал - что-то случилось с  Грацией.
Не знаю как, но почувствовал. И бросился на  звук.  Я  несся  не  разбирая
дороги, но опоздал. Я видел, как по проселку проехала машина, и заметил за
стеклом лицо человека. Сытое, самодовольное. Оно до сих пор у  меня  перед
глазами.
     Человек порылся в карманах, достал листок бумаги и молча протянул его
мне. Я посмотрел на  листок.  Передо  мной  было  полное,  обрюзгшее  лицо
человека лет пятидесяти, с глубоко сидящими маленькими глазами и обвислыми
щеками.  Весь  рисунок  был  истыкан  ножом  -  я  представил  себе,   как
незнакомец, привесив картинку к стене, остервенело и метко  бросал  в  нее
большой охотничий нож, и каждый раз нож с тупым стуком глубоко вонзался  в
стену.
     На рисунке было лицо Ляшенко. Я поднял глаза.
     Незнакомец спрятал листок обратно в карман и с усилием произнес:
     - Вот и все. Почти все. Грации я не нашел, но обнаружил следы  крови.
Все было ясно. На следующий день я направился  к  тому  месту,  где  зарыл
одежду и стимулятор. Я должен был отомстить. Это  было  единственное,  что
мне оставалось.
     Я поступил работать на прииски. За год  заработал  достаточно,  чтобы
начать розыск. Дважды этот  гад  уходил  от  меня,  но  теперь  не  уйдет.
Осталось десять минут.
     Он помолчал.
     - Теперь вы понимаете, почему я не люблю людей?  Они  отняли  у  меня
все. Но я бы все простил, если бы не Грация, - он застонал, стиснув  зубы,
и отвернулся. По-моему, он плакал.
     Да, переубеждать его было бессмысленно. Да и стоило ли? Но  я  обязан
попытаться. Долг превыше всего. Ляшенко  обратился  к  нам  с  просьбой  о
защите, и, хотя он и негодяй, мы обязаны защитить его. И будет лучше, если
дело обойдется без эксцессов.
     Наши сведения частично  подтверждали  рассказ  незнакомца.  Два  года
назад Ляшенко действительно привлекался к суду по делу о браконьерстве, но
каким-то образом выкрутился. А недавно обратился к нам с просьбой защитить
его жизнь.  Он  был  явно  сильно  напуган.  Но  ничего  подобного  мы  не
предполагали. Если только рассказ этого человека - правда...
     - И не пытайтесь меня переубедить, - он словно  читал  мои  мысли.  -
Или, тем более, задержать. Пистолет вам не поможет.
     Он меня раскусил! С самого начала. Молодец! Но задержать его  все  же
придется.
     - Если вы обещаете не покушаться на жизнь  Ляшенко,  я  не  буду  вас
задерживать. С Ляшенко разберется закон. Я понимаю ваши чувства, но  никто
не имеет права... - ах, черт, слова не те, казенные  какие-то...  Осталось
пять минут.
     - Ни черта вы не понимаете! Не были вы в моей шкуре! - он уже кричал.
- А Ляшенко я все равно убью!
     - Ну что ж, тогда пройдемте со мной, -  нас  разделяет  столик.  Так,
спокойно. Сейчас шаг назад и достаю  пистолет.  Если  что  -  стрелять  по
ногам.
     - Послушайте, не дурите. Вы мне ничего плохого не сделали, но если вы
будете мне мешать...
     Я делаю шаг назад. Рука уже нащупывает рубчатую рукоять "Макарова".
     Этого я предусмотреть не мог. На меня  через  стол  метнулось  что-то
темное, бесформенное. Из глаз у меня брызнули  искры,  и  я  провалился  в
темноту.
     Очнулся я почти сразу. Я лежал на полу, сжимая в руке пистолет (успел
все-таки вытащить). Незнакомца в буфете  не  было,  а  за  окном  грохотал
поезд. Сильно болела голова и шея. По-моему,  он  ударил  меня  рукой,  но
ощущение было такое, что двухпудовой гирей.
     В этом поезде едет Ляшенко!
     Мысль обожгла меня и, как  пружина,  подбросила  с  пола.  Поезд  шел
медленно,  и  когда  я  выскочил  на  перрон,  то  успел   заметить,   как
захлопнулась одна из вагонных дверей. Он был уже внутри.
     Я  опрометью  бросился  вперед.  Поравнялся  с  той   самой   дверью,
подпрыгнул, уцепился за поручень. Дверь поддалась и открылась -  этого  он
все-таки не учел. Кстати в поезде у  него  должен  быть  сообщник.  Это  я
отметил мимоходом, вкатываясь в тамбур.
     На ходу опуская предохранитель "Макарова",  толкнул  дверь.  У  самой
двери, в коридоре, лежал Миша Беликов.  Он  был  без  сознания  -  видимо,
получил такой же удар, как и я.
     В каком купе едет Ляшенко?
     Я подхватил Мишу под руки, усадил на откидное  сиденье  и  встряхнул.
Миша застонал и открыл глаза.
     - А, Николай, - вяло сказал он и снова обмяк.
     Я яростно захлестал его по щекам - надо было срочно  привести  его  в
чувство. Через несколько секунд Миша  снова  открыл  глаза.  На  этот  раз
взгляд его был уже осмысленным.
     - Где Ляшенко?!
     - Четвертое купе.
     Миша попытался подняться, но не смог.
     - Достань пистолет и сиди здесь. Если он выскочит - стреляй по ногам,
- я уже бежал по проходу.
     - Там Сергей, - слабо крикнул мне вдогонку Миша.
     Это не меняло дела. Сергей сейчас, скорее всего, находится в  том  же
состоянии, что и Миша две минуты назад.
     Вот и четвертое купе. За дверью  раздается  пронзительный  крик.  Так
может кричать  только  человек,  увидевший  свою  смерть.  Успеть!  Рывком
отбрасываю в сторону дверь.
     - Стоять! Руки за голову!
     Но что это?! На меня бросается  что-то  черно-желто-полосатое.  Прямо
перед собой я вижу усатую морду и оскаленные клыки. Тигр! Палец  сам  жмет
на спуск. В то же мгновение меня сбивает с ног. Я стреляю еще и  еще  раз.
Оскаленная морда плывет перед глазами. Кажется,  это  конец.  Но  нет,  он
почему-то медлит. Я с усилием поднимаюсь, держась за дверь. На полу в луже
крови лежит незнакомец. Он совершенно голый и смотрит мне в глаза.
     - Эх, ты...
     Его голова бессильно откидывается назад. На сиденьи обмяк Ляшенко.  В
проходе лежит Сергей. Кажется, он жив, хоть и без сознания.
     Но что это было? Галлюцинация?  Гипноз?  И  зачем  я  стрелял?!  Ведь
хорошего, в общем-то, человека убил. Не повезло ему. Опять не повезло.
     - Поторопился ты, оборотень. Не  успел  я  тебе  сказать.  Жива  твоя
Грация. Тогда ее ранили только, а потом вылечили и в зоопарк отправили...
     Что это?  Опять  галлюцинация?  Очертания  человека  на  полу  начали
расплываться, он весь светился, внутри  него  что-то  лилось,  перетекало,
меняло форму. Это уже был не человек, а... снова тигр! Целый и невредимый.
Но на этот раз я выстрелить не успел. Одним движением высадив  стекло,  он
выпрыгнул в окно.
     В углу зашевелился Ляшенко. Он, похоже, просто  потерял  сознание  от
страха. И тут, ни с  того  ни  с  сего,  я  засмеялся.  Наверное,  капитан
милиции, от которого только что сбежал опасный  преступник,  должен  вести
себя несколько иначе, но я  ничего  не  мог  с  собой  поделать.  На  полу
застонал Сергей.
     Все было в порядке.


     Вот, собственно, и все. Конечно, меня могут  обвинить  в  мистике,  в
чертовщине, но все это я видел своими глазами. Этот человек  действительно
был оборотнем. До сегодняшнего дня о нем больше не было никаких  сведений,
если не считать того, что из владивостокского зоопарка сбежала тигрица,  и
ее так и не поймали. А ведь ТУ тигрицу отправили именно туда...
     Часто, во время бесконечных ночных дежурств, когда, как  ни  странно,
ничего серьезного не происходит - что бы ни писали в прессе об "обострении
криминогенной обстановки" - я вспоминаю эту встречу на глухом  полустанке,
неподдельную радость, которую успел прочесть в желтых тигриных  глазах,  и
мощное гибкое тело, мелькнувшее в воздухе...
     Неужели это все мне не привиделось?
     Неужели тайна превращений была разгадана и  вновь  утеряна  вместе  с
этим человеком... оборотнем?
     Может быть, он еще объявится?
     Хотя вряд ли.
     Я бы на его месте не вернулся.
     И в такие  моменты  мне  хочется  выть  от  тоски,  выть  на  полную,
равнодушную к нам, людям, луну.
     Как равнодушны были к нему все мы.
     Люди.
     И лишь где-то на самом дне бездонной  пустоты  внутри  меня  теплится
маленький огонек надежды...





                              Дмитрий ГРОМОВ

                             РАЗОРВАННЫЙ КРУГ




     Вдалеке  послышались  шаги.  Сначала  едва  слышные,  они  постепенно
приближались, становясь все отчетливее и громче. Хрустнула под ногой сухая
ветка.
     Тигрица тревожно приподнялась, сделала несколько шагов вперед и вышла
на поляну. И в этот же момент из-за поворота тропинки  показался  человек.
Он был высокого роста, в голубой сверху и серой на  ногах  шкуре.  Человек
шел быстрым размашистым шагом, держа в правой передней лапе длинную прямую
ветку, блеснувшую на солнце, когда он выходил на поляну.
     Человек увидел тигрицу и остановился. Если бы он сейчас отвел глаза в
сторону и отступил назад, ничего бы  не  произошло.  Но  вместо  этого  он
приставил к плечу свою длинную ветку и направил  ее  на  тигрицу.  Тигрица
припала к земле, намереваясь прыгнуть, но тут из  ветки  полыхнуло  огнем,
бабахнуло, и тигрица с глухим рыком опрокинулась  на  бок,  несколько  раз
дернула лапами и затихла.
     Пуля попала ей точно между глаз.
     Тигрята сразу даже не поняли, что произошло.  Их  оглушило  грохотом,
ослепило вспышкой выстрела. Когда дым рассеялся, они увидели, что  тигрица
лежит на земле без движения, а человек склонился над  ней,  положив  рядам
свою ветку. Потом человек поднялся, подобрал ветку и  очень  быстро  пошел
прочь, раза два оглянувшись. Вскоре он скрылся за кустами.
     Тигрята  еще  не  понимали,  что  случилось  непоправимое.  Они   все
опасались вылезать из укрытия, надеясь, что мать сейчас встанет и вернется
к ним. Но время шло, а тигрица по-прежнему лежала  без  движения.  Наконец
тигрята совсем уж было отважились выбраться  на  поляну,  но  тут  вдалеке
послышались быстро приближавшиеся голоса людей. Тигрята затаились.  Вскоре
на поляне появился все тот же человек в серо-голубой шкуре,  а  за  ним  и
другие  люди.  Все  они  подошли  к  тигрице,  разом  загомонили,  издавая
непривычные для тигрят звуки, а потом  наклонились  над  распростертой  на
земле тигрицей и стали что-то с ней делать. Тигрята,  конечно,  не  знали,
что они снимают шкуру  с  убитой  тигрицы,  но  они  наконец  поняли,  что
случилось страшное несчастье - их мать больше никогда не вернется к ним.
     Оба тигренка смотрели на копошащихся на поляне людей, и взгляды обоих
были прикованы к одному и тому же человеку. Оба, еще  не  сознавая  этого,
старались запомнить его лицо,  фигуру,  жесты.  Они  еще  не  знали  какие
чувство движет ими. А чувство было одно: месть.  Беспощадная,  не  знающая
преград месть...
     Провозившись довольно долго, люди наконец ушли, унося о  собой  шкуру
тигрицы. Тигрята старались не смотреть на кровавое месиво  на  там  месте,
где только что лежала их мать. Они взглянули в глаза друг другу и  поняли,
что ими владеет одно и то же еще не осознанное чувство. Оба добились своей
цели: образ человека в серо-голубой шкуре навсегда врезался в их память.
     Со смертью матери началась  самостоятельная  жизнь  тигрят.  Тигрятам
было по два с лишним года, но они еще только начинали  помогать  матери  в
охоте, а теперь им предстояло всему учится