Алташ, - выйдете на караванный путь
- догоните своих...
     Придерживая  рукой  громко  колотившееся  сердце,  Богдан  нырнул   в
темноту, на голос Ратибора. За каким-то строением без окон скрылся  огонек
костра, возле которого веселились греки.
     И тут же впереди вспыхнул еще огонь - ночная стража с факелом.
     - Это рабы грека Диомида! - выкрикнул кто-то. - Держите их!
     Беглецы не успели далеко уйти от порта. А  тут  еще  ветер  подул  от
моря, из туч выглянула луна.
     - Вот они, держите их!
     Сытые дюжие стражники настигали уставших,  ослабленных  от  голода  и
тяжкой  работы  беглецов,  плутавших  по  безлюдному  незнакомому  городу.
Стражников привлекала награда, которую можно получить за поимку рабов.
     Богдан пригнулся - над самой головой просвистела стрела.  Неужели  не
удастся уйти?
     Улочка была узкая, темная - тесный проезд, где едва протиснется арба,
запряженная буйволами. С обеих сторон - глухие стены глинобитных построек,
высокие заборы, да еще с одной  стороны  то  ли  выбоина,  то  ли  канава,
заполненная зловонной жижей. Бежать трудно, но лучшего места не придумаешь
для того, чтобы задержать  преследователей.  Эта  мысль  пришла  в  голову
Ратибору. Он остановился, тяжело переводя дыхание.
     - Все, други. Дальше мне не уйти. Бегите вдвоем, а я придержу их.
     Из ноги Ратибора, чуть повыше колена, торчала стрела, глубоко ушедшая
в тело.
     Мал и Богдан в нерешительности топтались около старшего товарища.
     - Понесем тебя на руках, - твердо сказал Мал, - а там - что будет.
     - Настигнут - не отобьемся. Лучше уходите. И меч у  нас  один,  -  он
выхватил оружие у Богдана. - Ну!
     Крики преследователей, топот приближались. Ратибор с силой привлек  к
себе Богдана и Мала, прощаясь с ними:
     - Идите, сыны мои! А мне  дорога  -  в  сады  Перуна.  Я  окроплю  ее
вражеской кровью...
     Взвизгнула  стрела,  за  нею  вторая.  Послышался  торжествующий  рев
преследователей.  Закрывшись  щитом,  захваченным   у   Алташа,   Ратибор,
прихрамывая, шагнул вперед. Богдан  понял,  что  старый  воин  не  изменит
своего решения. Он потянул Мала за руку. Они побежали,  невольно  втягивая
головы в плечи, будто это могло спасти их от стрел,  все  чаще  свистевших
над ними. А сзади звонко залязгало железо, словно ударили в била.  Ратибор
вступил в свой последний бой.
     Богдану было стыдно и больно: его место там, с Ратибором! Если  бы  у
них на всех хватило оружия...
     Мал, которого он держал за руку, вдруг споткнулся,  стал  оседать  на
землю. Гридень едва успел  подхватить  товарища.  Щуплое,  сухонькое  тело
отяжелело, обвисло на руках Богдана.
     - Что с тобою?
     В горле у Мала захрипело, он что-то попытался сказать и не смог.
     Прижимая товарища к себе, Богдан нащупал  стрелу,  торчавшую  у  Мала
между лопаток.
     Богдан остался один.



                                    8

     Первым воспитателем Святослава был дядька Асмуд,  старый,  иссеченный
во многих боях воин, обожженный ветрами дальних походов  -  полуночных  до
южных морей. Жив еще был отец, князь Игорь, когда Асмуд настоял на поездке
молодого княжича с дружиной, отправлявшейся за данью к древлянам.  Настоял
- и сам потом каялся - едва сумел  дядька  уйти  от  беды,  умчать  своего
воспитанника. А позже, когда страшно мстила княгиня Ольга за  гибель  мужа
своего Игоря, юный княжич с дядькой Асмудом стоял на холме и  глядел,  как
пылает подожженный со всех сторон Искоростень. Святославу было  страшно  -
ведь там, в городе, гибли люди, но еще пуще боялся он высказать страх свой
перед суровым учителем. Заслуженная кара постигла тех, кто посмел  поднять
руку на великого князя!
     Позже, когда княжич подрос, он не однажды,  взяв  с  дядькой  Асмудом
небольшую дружину, вылетал из Киева вдогонку  за  печенегами,  разорившими
какое-либо порубежное село Полянской земли. Иногда и  Свенельд,  когда  не
было у него неотложных дел, выезжал вместе со Святославом. Но  в  те  годы
княжичу ближе всех был его верный  наставник  Асмуд.  Дядька  учил  своего
питомца не только военному  делу,  он  рассказывал  о  том,  откуда  пошла
Русская земля, как  живут  русские  люди  -  поляне,  древляне,  северяне,
кривичи,  словене,  какие  города  стоят  вверх  по  Днепру,   до   самого
Ново-города. О Византии и Болгарии рассказывал дядька, о  дивных  странах,
где все не по-нашему.
     - А там, за Диким полем, что есть?
     Дикое поле, необъятное степное пространство, заросшее травами в  рост
человека, с редкими островками лесов и рощиц вдоль  берегов  степных  рек,
казалось  княжичу  враждебным  и  чужим.  Оно,  словно  неведомый   океан,
подступало  к  южным  рубежам  земли  Русской,  выплескивало  внезапно  на
порубежные города и села дикие орды степняков-кочевников: торков, хазар  и
прочих. А еще раньше,  давным-давно,  выплыло  грозное  и  жестокое  племя
обров. Крепко притесняло оно пращуров наших, глумилось  над  ними.  Минуло
лихолетье, выстояла Русская  земля,  а  тех  пришельцев  и  след  простыл.
Осталась одна поговорка: "Погибоша, аки обры".
     Много позже, уже на памяти дядьки Асмуда, прошли южнее  Киева  другие
кочевники - угры, или мадьяры. Сильное, мужественное племя...  С  русичами
они в бой не вступали, спешили на запад.  За  червенскими  землями  осели,
создали свое государство.
     А теперь печенеги появились...
     Много бед и горя приносило русичам Дикое поле. Без следа  исчезали  в
нем люди, каких кочевники уводили в полон, сожженные врагом села зарастали
буйной степной травой.
     - В Диком поле тоже люди живут, - объяснял старый дядька. - По речкам
степным русские бродники оседают, беглые смерды в глухих  местах  городища
ставят. Добираются наши люди до Корсуньской земли, где греки-ромеи живут и
хазары. В Тмутаракании - есть  такая  земля  за  Сурожским  морем  -  тоже
русичей немало. Даже в Итиле...
     -  Расскажи,  расскажи!  -  требовал  княжич,  выпытывая   у   дядьки
подробности.
     И дядька выкладывал все, что видел за свою долгую жизнь,  что  слышал
от досужих людей.
     - Я хочу побывать там, за Диким полем! - упрямо сдвигая к  переносице
светлые брови, говорил Святослав.
     - Вырастешь - побываешь, - улыбнулся Асмуд.
     Нет уже в живых сурового и доброго воеводы Асмуда, дядьки Святослава,
приняла его к себе сыра-земля. Свенельд, старший наставник, совсем побелел
- годы, годы! Сам Святослав вырос, возмужал, ранняя седина тронула  усы  и
чуб. Ведет он свои полки далеко за Дикое поле. Пала  под  ударами  русским
мечей Хазария. Уже одно море увидел князь, впереди - Ясские  горы,  а  там
еще два моря - Русское и Сурожское.
     Поход к Ясским  горам  оказался  нелегким.  Итиль  -  далеко  позади,
пройден Семендер, взятый почти без сопротивления. Русское войско текло  по
безлюдной и  безжизненной  степи  широким  потоком,  окаймленной  цепочкой
дозоров. В самые жаркие часы дня поток  замирал.  Люди  прикрывали  головы
коням попонами, чем придется, сами искали какую-нибудь тень. Воды, которую
везли в бурдюках, не хватало, люди и кони страдали от жажды.
     Князь, ехавший на своем белом Кречете вслед за дозорами и проводником
хазарином, взятым Семендере,  хмуро  оглядывал  расстилавшуюся  перед  ним
высохшую степь, раскаленный песок, Слепящие  глаза  солончаки.  Вокруг  ни
одного холма, ни одной возвышенности, только песчаные  волны  дюн  кое-где
приподнимались над  землей.  Зной  расслаблял  людей,  однообразие  лишало
душевных сил. Дружинники давно уже сняли раскаленные кольчуги с бармицами,
шеломы, прикрывались от солнца епанчами и свитками. Даже Борислав,  всегда
неунывающий,  притих,  ссутулился  в  седле.  Его  гнедой  жеребец  тяжело
переставлял ноги, увязавшие в горячем песке.
     В полдень, когда солнечный жар  стал  совсем  нестерпимым,  Святослав
приказал  сделать   привал.   Растянувшиеся   на   много   верст   дружины
остановились. Воины принялись втыкать в песок копья и мечи, натягивать  на
них одежду, делая навесы, под которыми можно было бы спастись от  палящего
солнца. Понуро стояли кони, опустив головы,  безразличные  ко  всему.  Они
оживились лишь тогда, когда сотники и десятники стали  раздавать  воду  из
вьючных баклаг и бурдюков. Лошадям ее  досталось  мало,  людям  -  и  того
меньше.
     Перед заходом солнца, когда жара  спала,  войско  снова  тронулось  в
путь. После предыдущего перехода и  не  менее  трудной  дневки  кони  едва
волочили ноги.
     Прошла еще одна  ночь.  Князь  торопился,  сокращал  привалы  -  воды
оставалось  совсем  немного,  надо  было  возможно  быстрее  добраться  до
ближайшей реки. А колодец на пути встретился лишь однажды, да и  то  почти
пересохший...
     В начале дня успевшая раскалиться от солнца  песчаная  равнина  стала
оживать, зашевелилась.  Поднялся  ветер,  заструился  песок  под  копытами
лошадей. В пыльном  облаке  исчезло  солнце.  Кони  стали.  Люди  пытались
закрыться от секущего лицо горячего,  воющего  ветра.  Песок  забивался  в
глаза,  уши,  ноздри,  проникал  сквозь  одежду,  острыми   иглами   колол
пропотевшее тело.
     Свенельд посоветовал переждать песчаную бурю. Но Святослав торопил:
     - Воды только на один переход  осталось.  А  кто  знает,  когда  буря
кончится? И надежен ли провожатый? Хазарин... Можно ли верить ему?
     - Я - верю, - как обычно, не согласился с ним Свенельд. - Это простой
хазарин, а не каган-бек. Да и сам знаю дорогу, проходил тут когда-то.
     Князь молчал, раздумывая.
     Из пыльной завесы вынырнул Борислав.
     - Чего стоим, княже? - глядя  на  Святослава,  спросил  он.  -  Время
дорого, надо спешить - может, засветло доберемся до воды.
     Святослав будто пробудился от дум.
     - Вперед! - И, не  оглядываясь,  потянул  Кречета  за  повод,  шагнул
навстречу буре.
     И дружина пошла за ним  дальше,  все  больше  углубляясь  в  песчаный
океан, где не было ни дорог,  ни  приметных  вех,  ничего,  кроме  пылящих
песчаных барханов. Свенельд держался поближе к проводнику, приглядываясь к
тому, как хазарин по  известным  только  ему  приметам  угадывает  путь  в
свистящей пыльной мгле. Нет, сам бы он не отыскал здесь дорогу!
     Только когда стало уже совсем темно, хазарин разжал пересохшие губы:
     - Надо ночевать тут. Речка близко, завтра утром  его  найдем.  Сейчас
боюсь сбиться.
     Святослав  приказал  остановиться,  напоить  коней,  раздать   воинам
остатки воды.
     Через несколько минут все бурдюки  с  драгоценной  влагой,  снятые  с
вьючных лошадей, опустели. Люди, уставшие  бороться  с  ветром,  падали  у
песчаных сугробов и  засыпали  мертвым  сном.  Нерасседланные  кони  робко
топтались около своих хозяев, позвякивая уздечками.
     Святослав тоже приткнулся к песчаному сугробу, укрыл голову  походной
епанчой и уснул.
     Наступило утро. Буря затихла, небо было синими-синим, солнце плыло  в
нем, будто в бескрайнем озере. Святослав проснулся от  холода,  огляделся.
Проводник стоял  неподалеку  от  него,  выжидая.  Дружинники  поднимались,
оглядывая коней, чистили их, вытряхивали песок из попон и седла.
     - Пойдем, коняз? - вопросительно посмотрел на Святослава проводник. -
Уже недалеко речка.
     Сейчас, в это безветренное утро, прошедший день казался дурным  сном.
Князь встал на ноги:
     - Рында, труби поход!
     И снова потянулась между выросшими за время  бури  песчаными  буграми
бесконечная колонна спешенных конников. Люди шли молча и каждый  думал  об
одном: встретится ли на их пути спасительная вода? Если  же  до  воды  еще
два-три перехода, то не видать русским воинам ни Ясских  гор,  ни  ровного
Днепра.
     Неожиданно впереди, где шел дозор, заржал один конь, ему  откликнулся
другой.
     "Воду чуют", - догадался Святослав.
     За песчаным бугром показалась чахлая зеленая рощица. Дальше  тянулась
лента камышовых зарослей.
     - Вода! - крикнул гридень Чудин. - Речка!
     Святослав повернулся к проводнику. Тот отрицательно покачал головой:
     - Нет, коняз, это... болото. Настоящая вода - дальше.
     Но его негромкий голос потонул  в  реве  сотен  пересохших  от  жажды
глоток:
     - Ре-е-ка-а!
     Река оказалась призраком. Пески и зной высосали воду из  старицы,  от
нее остались жалкие лужи.
     Тысячи людей кинулись в эту жидкую грязь, надеясь утолить мучившую их
жажду. Дружинники тянули за  собой  коней,  кони  ржали,  протискиваясь  к
влаге, топтали людей, припавших к мутным лужицам.
     - Назад, все - назад! - яростно загремел  Святослав,  но  его  окрика
никто не услышал.
     На  одно  мгновение  в  глазах  князя  мелькнула  растерянность.   Он
оглянулся.
     - Гридни, ко мне!
     Молодые, сильные воины окружили князя. Воспаленные глаза блестели  на
обожженных солнцем лицах, губы  потрескались,  скулы  обтянуты  кожей.  Но
каждый  из  них  -  весь  внимание.  Святослав  оглядел  их  и   несколько
успокоился. Есть еще у него дружина!
     И тут заговорил молчавший до этого проводник.  Ломая  русские  слова,
начал что-то объяснять.
     - Река уже близко? - догадался Святослав. - За этой  старицей?  Эгей,
гридни! Соберите воевод, тысяцких. Скажите: князь велел идти дальше.  Река
уже близко!
     В  невообразимой  толчее  пробирались  гридни.  Проталкиваясь   между
всадниками, топтали припавших к болотной жиже людей, хлестали  плетями  по
чему попало. К Святославу подъехали воеводы.
     Князь указал на юг:
     - Река - там. Ведите воев дальше.
     Хлынул поток, топча камыши, медленно, устало вымахнул на другой берег
старицы, на песчаный бугор.  И  оттуда  все  увидели  ленту  чистой  воды,
окруженную купами ив.


     На берегу Кумы  Святослав  дал  воинам  сутки  отдыха.  Затем  собрал
воевод, стал советоваться:  поворачивать  ли  сразу  на  запад  в  сторону
Сурожского моря, или вступить на землю ясов и идти через нее.
     Воеводы молчали. Стыдились вчерашней растерянности, хмуро глядели под
ноги.
     - Тебе виднее, княже, - сказал Свенельд, - ты и решай.
     - Тебе виднее! - передразнил его Святослав. -  Ты  уж  не  серчай  на
меня, воевода, скажу тебе прямо:  учил  ты  меня  сызмальства  уму-разуму,
учил, как витязем стать, а сейчас размяк, ровно баба! Не гоже старому  вою
на молодого кивать. Я жду, что ты добрым советом пособишь. Вы бояре, князю
подпора, на вас моя власть держится. Давайте думать купно.
     - На этом берегу - голодно,  ни  градов,  ни  весей,  -  подал  голос
Борислав. - А у нас вои отощали, кони притомились.
     - А на том?
     - Там и вода, и дичина, и буйные травы...
     - А что? - оглядел своих бояр Святослав. - Дело говорит Борислав. Как
мыслите, воеводы?
     Все одобрительно загудели.
     - Ну, будь по сему. Идем к горам. - Святослав тряхнул чубом. - А буде
встретят нас ясы оружно, не захотят  пропустить  к  Тмутаракани  -  копьем
проложим дорогу!
     Отдохнувшее войско снова двинулось вперед.
     Ближе к горам начали попадаться заросли  кустарника  и  целые  лесные
острова, не очень зеленые, прибитые зноем, но все же дающие  тень.  А  еще
дальше леса синели, сплошным ковром укрывая подножия высоких  Ясских  гор.
Эти предгорные леса  были  границей  хазарских  владений,  в  глубь  лесов
степняки-хазары не решались проникать, хоть ясы и были их данниками.
     До гор было еще далеко, но при виде их  дружинники  повеселели.  Даже
кони ожили, пошли бойчее, стремясь поскорее добраться до тени и влаги.
     Переправившись через речку, князь  вместе  с  гриднями  оторвался  от
старшей дружины, ускакал далеко вперед. Только конные дозоры маячили перед
ним. Легко дышалось на этом просторе, таком непохожем на оставшуюся позади
песчаную степь. Здесь всюду была  жизнь:  цветы  и  буйные  травы,  птицы,
вырывавшиеся из-под конских копыт, табуны  сайгаков,  мелькавшие  вдалеке.
Будто снова возникло  Дикое  поле,  но  еще  более  прекрасное  и  щедрое,
окаймленное на горизонте синей цепочкой гор.
     Глядя на горы, Святослав вспомнил свой терем,  боярские  терема,  вот
такой  же  зубчатой  цепью  -  если  глядеть  издали  -  возвышавшиеся  на
Старокняжеской горе, высоком холме в Киеве над Днепром. Он вспомнил  Киев,
и сердце вдруг сжалось тоскливо и сладостно.
     Раздумья князя прервал гонец, прискакавший от далеко ушедшего  вперед
дозора.
     - Стой, княже! Впереди - неведомые люди...




                     ЧАСТЬ ВТОРАЯ. БОГДАНОВА СУДЬБА


                                    1

     Все еще не веря в то, что ему удалось вырваться из хазарской  неволи.
Богдан спешил на юг. Сердце сжималось от  боли  при  мысли  о  погибших  в
Семендере товарищах. Но мог ли он, безоружный, один против  многочисленной
стражи, отстоять Мала и Ратибора? Скрепя сердце Богдан шел  по  караванной
тропе. Он решил во что бы то ни стало  догнать  войско  князя  Святослава,
присоединиться к своим гридням.
     Богдану повезло: на второй день  пути  его  нагла  караван  арабского
купца Джейхани. Богатый гость возвращался  из  Киева  в  родные  края.  Он
благосклонно отнесся к молодому русичу, распорядился одеть его  и  кормить
до тех пор, пока их пути не  разойдутся.  Когда  Богдан  стал  благодарить
щедрого хозяина каравана, спасшего его от голодной смерти,  тот  заговорил
на языке русичей:
     - Не меня благодари, а своего бога Волоса, покровителя земледельцев и
торговых людей. Ты гадаешь: зачем я тебе  добро  содеял?  Свою  же  выгоду
блюду - знаю, что ты князю  или  воям  его  похвалишься,  как  тебя  гость
заморский выручил. Добрая слава обо мне пойдет, до вашего Киева докатится.
А нам, гостям торговым, того и надо - чтоб добрая слава шла  впереди  нас,
двери нам открывала. Мы за нею весь свет обойдем скорее, чем если  бы  шли
окружно. Разве не так?
     Еще не старый  араб  выделялся  среди  своих  спутников  мужественной
красотой, гордой  осанкой.  На  смуглом  его  лице,  обрамленном  седеющей
бородой, под зеленой чалмой горели живые черные глаза. Он был горд, но  не
заносчив, горяч, но не вспыльчив.
     Русский дружинник, бежавший из хазарского плена, заинтересовал араба.
Джейхани на привалах дотошно расспрашивал его и  о  хазарах,  и  том,  как
живут русские люди, об их обычаях. Видя, что русич никак не мог поладить с
предоставленным  ему  верблюдом,  Джейхани  велел  одному  из  своих  слуг
пересесть на это непокорное животное, а Богдану отдать своего коня, Теперь
они могли беседовать и в пути, придерживая рядом своих коней.
     Вначале расспросы арабского гостя о Русской земле вызывали  у  гридня
подозрение: не хазарский ли лазутчик этот чужак?  Потом,  когда  он  узнал
Джейхани поближе, подозрения рассеялись. Нет, араб не был другом  хазарам.
Однажды Джейхани рассказал Богдану сказку.
     От одной матери и отца были рождены два брата. Звали их Рус и  Хазар.
Росли они вместе, рядом скакали в чистом  поле,  объезжая  молодых  коней,
спали  под  одной  крышей.  А  потом  оба  полюбили  одну  девушку,  самую
прекрасную в их племени. Будто змея проползла между двумя братьями,  стали
они косо поглядывать друг на друга, соперничать в  любом  деле.  А  гордая
Итиль смотрела на них и щурила свои прекрасные глаза, не знала кому отдать
предпочтение.
     В ту пору беда пришла: подступили  враги  к  земле,  где  жило  племя
братьев. С двух сторон подошли. И сказала девушка братьям:
     - Идите каждый в свою сторону. Кто сильнее в бою с  врагом  окажется,
тому я и отдам свое сердце.
     Рус сел на коня, взял саблю и щит и отправился на запад.  Долго  ехал
по степи, до лесного края добрался. Увидел врагов, что на его  племя  идти
войной собрались, выхватил саблю из ножен и кинулся в бой. Сражался Рус за
свой дом родной, за любовь свою, за самого себя. Многих  недругов  поразил
он, но сам упал с коня весь израненный.
     Пораженные  отвагой  Руса,  враги  повернули  коней,  решив,  что  не
победить им племени, вырастившего такого отважного  воина.  Руса  подобрал
стары дервиш, принялся врачевать