-  Станах, -  сказал он, -  если, уходя отсюда, эльфы сожгли все свои
вещи, то что же Тьорл собирается найти для Кельды?
     Гном пожал плечами.
     -   Не  знаю. С тех пор как мы пришли в город, наш гостеприимный эльф
превратился  в  какое-то  привидение.  Может, он сотворит ей что-нибудь из
пустоты?!  -   Станах  побрел по улице. -  Чем скорее мы уйдем отсюда, тем
лучше будет для всех...
     Лавим  пошел за Станахом. Он еще не знал и половины того, что очень и
очень  хотел  знать.  Меч Кельды, какой-то пропавший бродяга, два гномских
тана -  все сплелось в единый клубок. И еще: кто такой этот Музыкант?
     Маленький  деревянный  олень,  застывший  в грациозном прыжке, лежал,
опутанный  серебряными  ожерельями, засыпанный золотыми серьгами и другими
украшениями. Детская игрушка и материнские драгоценности! Станах освободил
оленя,  и сделал это так осторожно, как будто тот был живым. Он перевернул
фигурку,   взглянул  -   и  улыбнулся.  На  животе  оленя,  среди  искусно
вырезанных    завитков    шерсти,    виднелось   изображение   наковальни,
перечеркнутое гномской руной Р. Значит, это изделие мастера-гнома.
     Станах  осторожно  отложил  игрушку  в  сторону и осмотрел комнату. В
комнате был полнейший беспорядок.
     Великолепные  гобелены,  огромные  ковры,  мягкие подушки -  все было
разбросано как попало. Даже платяной шкаф был опрокинут и лежал на полу.
     Пошатываясь, вошел Лавим с огромной охапкой одежды в руках.
     -  А, ты здесь, Станах. Тьорл сказал, что это все для Кельды.
     -  А где она сама?
     -   Принимает  ванну.  А Тьорл пошел осмотреть какие-то механизмы, - 
Лавим  бросил  одежду  на  пол и уселся среди плащей, охотничьих костюмов,
ботинок  и  кофточек.  -   Как я и догадывался, они, уходя, сожгли не все.
Знаешь,  Станах, этот город, наверное, и впрямь был просто великолепным. И
зачем  только  эльфы  ушли  отсюда?!  Я  думаю,  если  бы  я тут жил, даже
дракониды ни за что не смогли бы заставить меня уйти отсюда!
     Страх,   словно   темнота,  распоряжался  в  городе.  Он  прилипал  к
прекрасным зданиям, скрывался в яблоневых и грушевых садах. Страх и печаль
шли по улицам и мрачно смеялись над каждой умирающей осиной.
     Гном молча помотал головой. Кендер все равно не поймет, что это такое
-  страх. Так что стоит ли втолковывать ему что-либо?
     Станах,  скрестив  ноги,  сел  на  ледяной  мраморный  пол. Сдерживая
нарастающее  желание  как  можно скорее уйти из этой печальной комнаты, из
этого  печального  дома,  из  этого  пустынного  города, он стал разбирать
одежду.  Не ровен час -  Лавим всю одежду распихает по своим сумкам, а они
у  него  и  так  уже полным-полны; да и сам он что-то очень уж пополнел, а
ведь  Станах  хорошо помнил, что еще совсем недавно кендер был строен, как
тростинка.  Дома  и  магазины,  оставленные  жителями Квалиноста, вызывали
грусть  и  у  Тьорла,  и у Кельды, и у Станаха; Лавим же чувствовал себя в
городе так, будто попал в свой родной, кендерский рай.
     Гном  отобрал  у  Лавима плащ цвета молодой сосны, подбитый кроличьим
мехом,  -   плащ  по размеру как раз подходил Кельде, -  выбрал ей прочные
ботинки, с двумя слоями замши, утепленные гусиным пухом.
     -  Если не ошибаюсь, эти ботинки как раз то, что ей нужно.
     Лавим  осмотрел  вещи и сказал, что теперь Кельда будет одета намного
теплее, чем любой из них.
     -   Она  и  мерзла сильнее, чем любой из нас, -  сказал Станах, -  но
теперь  она  хоть  не  будет мерзнуть. Послушай, отнеси-ка все эти вещи ей
сейчас, а? Ну а потом сходи за Тьорлом. И вот еще что, Лавим...
     Держа в руках ботинки и плащ, кендер обернулся.
     -  Да?
     -   Прежде  чем  пойдешь  искать  Тьорла,  вытряхни-ка свои сумки, да
получше.
     Лицо Лавима выражало полное недоумение. А Станах добавил:
     -   И не рассказывай нам больше сказок о том, как вещи сами прыгают к
тебе в карманы. Ну ладно, ладно, ступай, Лавим.
     Оставшись один, Станах почистил свою одежду и задумался.
     Да,  он  делал  то,  что  должен  был делать. Ни Кельду, ни Тьорла он
больше  не  убеждал,  что Хаук еще жив. Кельда сама убедила себя: Хаук жив
потому, что жива она.
     Когда  они  еще  шли по лесу, Кельда рассказала гному о том, как Хаук
отдал ей Меч. Рассказывала очень взволнованно, даже голос ее дрожал.
     Теперь  Станах  был  уверен,  что  девушка  ни за что Не согласится с
Тьорлом,  если  он  будет  против  того,  чтобы  передать Меч магу. Кельда
убеждена,   что  полупьяный  бродяга,  отдавший  ей  Меч,  сейчас,  словно
палладии,  защищает  ее  от  мага дерро, -  от мага, беспощадно убивающего
всех из-за Меча Бури.
     Может  быть,  Хаук  и вправду защищает ее, если он еще жив; но Станах
был убежден, что Хаук уже убит Рилгаром.
     Станах закрыл глаза.
     Как  только  они  встретятся с магом, Меч Бури в одно мгновение будет
перенесен в Торбардин -  прямо в руки Хорнфела; Кельда и Тьорл даже понять
не смогут, что случилось. Станах должен будет изо всех сил постараться как
можно дольше внушать девушке надежду на то, что она спасает Хаука.
     Имеет  она  право  на  Меч?  И  да,  и нет! Такое право есть только у
гномов. У одного гнома -  у Хорнфела...
     Тонкие  пальцы  коснулись  его  плеча.  Станах  открыл глаза и увидел
стоящую передним Кельду.
     -  Станах? Ты как, готов в путь?
     В  этом покинутом жителями городе она всетаки ухитрилась вымыться. На
ней  был  шерстяной охотничий костюм, замшевые ботинки и зеленый плащ. Меч
Бури висел в Ножнах на поясе.
     -   Да,  готов,  -   сказал  он.  Потом  посмотрел  на Меч. -  А ты в
состоянии нести его и дальше? Глаза Кельды сверкнули.
     -  Я уже несла его долго-предолго!
     -   Да, и спотыкалась на каждом шагу. Лес Квалинести -  это не Старая
Гора.  Все  будут думать: раз у тебя меч, то ты умеешь им пользоваться. Ты
понимаешь,  о чем я говорю?! Тебя убьют прежде, чем ты успеешь унести ноги
куда-нибудь  подальше.  Позволь мне помочь тебе и нести твой меч или, если
это тебя не устраивает, отдай его своему другу эльфу.
     Кельда покачала головой.
     -  Меч пока еще мой.
     -   Но ты, по крайней мере, научись носить меч. -  Он показал пальцем
на ножны. -  Затяни пояс потуже, чтобы ножны не били тебя по ногам.
     Кельда  затянула  Пояс.  Меч действительно стал ей меньше мешать. Она
посмотрела на Станаха и улыбнулась.
     -  Что еще?
     -  Еще найди себе подходящий нож. Мечом ты все равно защитить себя не
сможешь.
     Внезапно,  без какой-либо видимой причины он рассердился на Кельду. И
на  себя. Станах повернулся и прошел через комнату к окну. Посмотрел вниз,
во Двор. 'Это лучше, чем видеть боль в глазах Кельды.
     Осиновые  листья  кружились  над  двором, гонимые ветром. Их шуршание
было  единственным  звуком  в этом печальном, пустынном городе. В молчащем
Квалиносте повсюду бродили призраки. Призраки и память,
     Или голос его совести?
     Огромный  черный  дракон  тридцати футов длиной вынырнул из облаков и
спикировал  над  хребтами  восточного Квалинести. Серебристая Солинари уже
давно  зашла,  но кроваво-красный свет Лунитари заливал все вокруг, и этот
свет  сверкнул  на  его чешуе, на когтях и острых зубах, а также в мутных,
словно  застывших  глазах. Его драконье имя было Севрист, сам себя он звал
Темная Ночь.
     Дракон  поймал  крыльями  ветер  и  полетел  к  заросшим чахлым лесом
хребтам  на  границе  между Квалинести и Гномскими горами. Дракон не любил
яркого  солнечного  света,  он  любил  тьму:  ночью  он видел великолепно.
Холодный  лунный  свет  смотреть  ему  не мешал, но лучше всего он видел в
такие ночи, как вот эта, когда даже и луна закрыта облаками.
     Он   смотрел   на  землю  внизу,  словно  человек,  изучающий  хорошо
составленную  карту.  Спустившись пониже, он пронесся над лесами к востоку
от  озера Кристалмир и дальше, над низкими холмами, что опоясывали Равнины
Дергота, которые гномы называли Равнинами Смерти.
     Темная  Ночь был послан Верминаардом к Рилгару в Торбардин. Если гном
примет  предложения  Верминаарда, его вскоре будут называть Повелителем. А
он,  конечно,  примет  предложения.  Гном  этот  был  хитрым, самолюбивым,
злобным и едва ли не сумасшедшим. Душа у него почти такая же черная, как у
черных  драконов.  Сейчас  Рилгар  с  нетерпением  ждал посланника из Пакс
Таркаса. Севрист должен будет какое-то время служить новому Повелителю.
     Дракон был как бы подарком Верминаарда Рилгару. А у всех его подарков
обязательно есть зубы. Даже сейчас, собираясь сделать Рилгара Повелителем,
Верминаард  уже думал о том, где в Гномских горах будут стоять солдаты его
армии.   О  да,  он  намеревался  впоследствии  сместить  Тейвара,  самому
узурпировать власть и провозгласить Торбардин своей крепостью. Севрист все
это знал. Знал он и еще кое-что.
     Ветер был пронизывающе холодным, но это черному дракону было приятно.
     Темная  Ночь,  улыбаясь, летел над болотами и лесами, над равнинами и
горами и вот очутился уже в окрестностях Торбардина.
     "Что верно, то верно, -  думал дракон, -  у всех подарков Верминаарда
есть зубы, а мои, разумеется, острее других".
     "Пусть  гном  сделает  то,  что  должен сделать, -  сказал Верминаард
дракону.   -   А  ты  должен  оказывать  ему  любую  помощь,  которая  ему
понадобится. Ну а когда Совет Танов перестанет существовать, то..."
     Что ж, спасибо Верминаарду за развлечение. Дракон произнес магическое
заклинание  страха  и тьмы. Сегодня ночью в темной пещере под Торбардином,
он  будет сладко спать, и ему приснятся гномы -  жалкие создания, в страхе
умирающие неизвестно из-за какой болезни...

     Глава 11


     Холодный  ночной  ветер пролетел над долиной, встряхнул ветки сосен и
обрызгал  дождем  белый  лед,  лежащий  на  плечах горы, в каменных недрах
которой находился Торбардин.
     Женщины  с  детьми  на  плечах  и мужчины, в глазах которых уже почти
погасла  надежда на помощь, стояли у подножия горы со стороны Южных ворот.
Совсем  немногие,  поеживаясь  от ночного холода, с интересом разглядывали
ворота,  большинство  на  них  и  не  смотрело  -   они чувствовали только
усталость и холод.
     И  вдруг  послышался  детский  смех. Так странно и так неожиданно! Но
ведь дети есть дети, они не могут обойтись без шалостей, как бы ни устали.
     Несколько  часов  назад  восемьсот  человек  со  страхом  подходили к
воротам  гномской крепости, они боялись, что их надежды окажутся тщетными:
гномы не дадут им приюта.
     В  долине  мелькали  огни  -   слабые  светлячки,  подобные маленьким
мерцающим  звездочкам.  Дым  костров  плыл  в  воздухе  и серым покрывалом
ложился на реку.
     Все  понимали:  предстоящая  ночь  будет  ночью  ожидания  и  молитв.
Понимали также и то, что эта ночь будет бессонной для их представителей на
Совете  Танов  Торбардина:  Таниса Полуэльфа и Женщины с Равнин -  Золотой
Луны. Смогут ли они убедить Совет предоставить убежище беглым рабам?!
     Хорнфел любил своих подданных. Он восхищался их искусством, радовался
их  преданности роду и клану, восторгался воинской доблестью, высоко ценил
их упорство, их жажду свободы и независимости.
     Именно  свою  независимость,  а не отсутствие уважения проявил старый
седой воин Девара, охраняющий Южные ворота, когда увидел подошедших к нему
на  рассвете  двух  танов.  Он лишь на мгновение повернулся к ним, коротко
кивнул и снова стал всматриваться в рассветную мглу.
     "Они нисколько не боятся своих правителей, -  думал Хорнфел. -  Никто
не  кланяется  и не преклоняет колени. Они уважают своих танов потому, что
мы тоже да их рода".
     Хорнфел  улыбнулся,  взглянув  на  своего спутника, -  тот смотрел на
стражей,  охраняющих  ворота, без улыбки. Он, Гнейсс из Девара, отвечал за
охрану  Южных  ворот, и Хорнфел, хорошо знавший своего друга, понимал, что
тому  хочется,  чтобы  его  подчиненные  не  посрамили  бы его перед таном
Хайлара.  Когда  придет  время Торбардину вступить в войну, именно деварцы
станут авангардом гномской армии. И Гнейсс верил в своих воинов.
     Хорнфел  задумчиво  слушал  звон брони и оружия, стук сапог о камень,
слышал  приказы,  которые  отдавал  капитан охраны, видел Гнейсса, идущего
вдоль  стены  и  вглядывающегося  в  долину  далеко  внизу. Холодный ветер
обдувал  стену.  Рожденный  в  горах,  ветер  нес  запах  сосновых лесов и
покрытых  льдом  озер.  На тысячу футов ниже ворот лежали альпийские луга.
Эти  луга,  сейчас  позолоченные  восходящим солнцем, были одними из самых
плодородных  в  Харолисовых  горах, но гномы здесь ничего не выращивали - 
они кормились от ферм, расположенных в пещерах внутри горы.
     -   Взгляни,  Гнейсс,  -  сказал Хорнфел, показывая рукой на луга. - 
Восемьсот  человек  вполне  могут, нисколько нам не мешая, прокормиться на
лугах и в долине.
     Гнейсс фыркнул.
     -  Ты снова об этом?
     -   Не  только  об  этом,  мой  друг.  Мы не можем больше откладывать
решение  их  участи.  Ты  сам  принес  мне известие о том, что пограничные
патрули  уже видели беглых рабов у наших ворот. Надолго ли хватит терпения
восьмистам  голодным  и  напуганным  людям?  Пока  они  мирно ждут решения
Совета. Но они не смогут ждать долго, нет, не смогут.
     -   Что это должно значить? -  Гнейсс отвернулся от стены, неожиданно
сжал  кулаки, в глазах сверкнул гнев. -  Принять их иди драться с ними? - 
Он  показал  на  долину.  -  Эти луга скоро покроются снегом, а снег скоро
станет красным от крови людей. Попробуй-ка убедить Совет...
     Хорнфел ответил, осторожно подбирая слова:
     -   Но  сам  ты  принял какое-то решение или ты думаешь, как Рилгар и
Ранс?
     -  Я думаю так, как я думаю! -  рявкнул Гнейсс.
     Снег ложился на его каштановую бороду большими хлопьями. Повернувшись
спиной  к  долине,  не  принимая  предложения поселить людей так близко от
Торбардина,  он  стал  смотреть  на стражей, наблюдавших за окрестностями.
Глаза  его  сузились.  Хорнфел никак не мог понять: не загипнотизирован ли
Гнейсс Рилгаром.
     -   Скажи мне, что ты думаешь, Гнейсс? Сейчас мне приходится обо всем
лишь гадать, и ни одна из моих догадок не кажется мне правильной.
     Гнейсс, все еще глядя на стражей, покачал головой.
     -   Я  думаю, что мои воины вынуждены будут воевать на земле, далекой
от  этих гор -  от гор, где мы родились. Я думаю, что они будут умирать на
войне, до которой им нет никакого дела.
     Старый  довод! Хорнфел уже устал отвечать на него, он просто не знал,
что  еще  можно  сказать,  кроме  того,  что  уже  говорил на бесчисленных
заседаниях  Совета.  И  еще  -   он  не  хотел  говорить,  пока  Гнейсс не
успокоится.
     -  Теперь это наше дело, Гнейсс. Восемьсот беглецов -  у наших ворот.
Только  что  ты  сказал, что скоро эти луга будут залиты их кровью. Но они
нам  не  враги. Наш враг -  Верминаард. Он изгнал эльфов из Квалинести, он
захватил  Пакс  Таркас.  Верминаард  поработил  людей и теперь то же хочет
сделать  с нами. Когда он захватит Харолисовы горы, он захватит весь север
и  восток континента. Если ты считаешь, что он не вознамерится захватить и
Торбардин, то, я думаю, ты не годишься в военачальники.
     -   Мне  тяжело  слышать  твои  слова,  Хорнфел,  -  холодно произнес
Гнейсс.
     -  Времена сейчас тоже тяжелые, друг мой. Если мы не сумеем как Можно
скорее  принять  верное  решение,  Верминаард  продиктует нам свое. А я не
думаю, что мы сможем жить под его диктовку.
     Гнейсс невесело улыбнулся.
     -  Юмор висельника тебе не подходит.
     -  И виселица, однако, не должна подходить и тебе.
     Девар пристально посмотрел на него.
     -  Виселица -  это для предателей.
     -  Ты думаешь, Рилгар, если он воцарится в Торбардине, будет называть
тебя по-другому?
     -  Рилгар? Он -  ставленник Верминаарда? Прав ли ты, обвиняя Рилгара?
     Хорнфел пожал плечами.
     -  Это не обвинение, пока только подозрение, мой друг.
     Гнейсс  посмотрел  вокруг,  на горы и луга, на небо, и небо словно бы
помогло  ему,  понять  нечто важное. Когда он снова, взглянул на Хорнфела,
его глаза горели возбужденно.
     -  Но ведь уже выкован Королевский Меч?
     Хорнфел кивнул:
     -  Да, выкован.
     -   Что  ты  сказал?  Почему  ты  так  уверен?  Откуда ты это знаешь,
Хорнфел?  Ты  ведь  не мог просто прийти к кузнецу и приказать ему сделать
Королевский Меч!
     Хорнфел улыбнулся:
     -  Конечно, не мог. Изарн собирался выковать всего лишь красивый меч.
Но  Реоркс  в  ту  ночь коснулся стали, и Изарн сделал Королевский Меч. Ты
слышал  об  этом.  Гнейсс,  должен  был  слышать.  Только Меч сразу же был
украден.
     -  Но почему?
     -   Это  все  Рилгар.  Но  мне  известно,  где сейчас Меч. -  Хорнфел
коротко  рассказал Гнейссу все, что знал о Мече. -  Рилгар жаждет получить
Меч  Бури  не  меньше, чем я. Реоркс да защитит нас! Я только надеюсь, что
Рилгар сейчас так же далек от Меча, как и я. Ставленник он Верминаарда или
нет -  Рилгар все равно опасен.
     Рука Гнейсса сжала кинжал.
     -  Я проучу его!
     -   Нет.  Нет, не сейчас, если ты не хочешь, чтобы Торбардин сгорел в
огне междоусобицы.
     Гнейсс  хорошо  понял  Хорнфела. В Совете Танов -  как бы две партии,
причем  иной  раз кажется, что обе они хотят одного и того же. Если Рилгар
умрет  сейчас,  -   даже не важно, по какой причине, -  его армия начнет в
Торбардине  войну.  И  тогда уже не будет иметь значения, у кого находится
Королевский  Меч. Огонь, зажженный Реорксом в стальном сердце Меча, станет
символом  кровавой  междоусобицы. Гномы будут убивать гномов, как это было
три столетия назад, во времена Войны Гномских Ворот.
     -   Сегодня ночью я буду поднимать тост за его здоровье, -  пробурчал
Гнейсс, -  и молиться в душе, чтобы он умер еще до рассвета.
     Хорнфел засмеялся.
     -   Гнейсс,  осторожно!  -  Он вздохнул: Сейчас пришло время оставить
раздоры.  Необходимо  дать  приют беглым рабам. Наши враги -  Верминаард и
Рилгар, а эти люди еще пригодятся нам как союзники.
     -  Люди? Они, наверное, все похожи на твоего любимого мага.
     -   Ну  нет,  ни  один  из  них  не похож на Музыканта. А Музыкант - 
бесхитростный  и  верный друг. Я удивлен, что твои проницательные глаза не
видят этого. Пусть даже у всех этих беглецов душа не лучше, чем у овражных
гномов, -  мы нуждаемся в союзе с ними.
     Гнейсс  некоторое  время молчал. Когда он наконец вновь заговорил, - 
Хорнфел почувствовал: он уже все обдумал и принял окончательное решение.
     -   Собирай Совет Танов сегодня ночью, Хорнфел. Я буду за тебя. -  - 
Он  пошел ко входу, ведущему внутрь горы. Хорнфел двинулся было за ним, но
Гнейсс  остановил  его. -  Нет, ты оставайся пока здесь. Тебе ведь по душе
свежий воздух. Любуйся лугами и представляй себе, как они будут выглядеть,
когда  их заселят люди. Затем представь себе, как они кричат, собравшись у
Южных  ворот.  Они  ведь  не  смогут  жить  в долине зимой, и нам придется
поселить  их  в горе. Восемьсот человек! -  Гнейсс фыркнул. -  Ну что ж, в
Торбардине достаточно места...
     Девар  ушел,  а Хорнфел повернулся лицом к долине. Он увидел летящего
над  лугами  орла,  увидел  золотистый  блик солнца на его спине. Не стоит
сейчас  звать  назад Гнейсса, ни к чему. Хорнфел вспомнил о "своем любимом
маге".
     Где они сейчас, живы ли: маг, Киан Красный Топор и подмастерье Изарна
Станах?
     Прошло уже четыре дня, как Музыкант перенес себя и своих спутников на
дорогу, ведущую в Старую Гору. Нашли ли они уже Королевский Меч? Ведь Хаук
мог  уйти  из города прежде, чем они туда пришли. Может быть, они все трое
уже  мертвы.  А  может  быть,  живы. Они могли уже найти Меч. А могли и не
найти.  Единственное,  что  он  знал точно, -  Меча у Рилгара нет. Эта его
уверенность основывалась на том, что он, Хорнфел, еще жив.
     Хорнфел  никогда  не  видел  Меча  Бури, но мечтал о нем много лет до
того,  как  он  был  сделан,  сделан  -