б  пыли. Вихревой столб быстро утоньшался и через несколько мгновений,
когда  Станах  обернулся,  совсем  исчез; на его месте стоял Музыкант. Маг
стоял  прислонившись  к  стволу  большого  старого  дуба.  Красная  одежда
Музыканта была цвета крови Киана.
     Крови, пролитой за Меч Бури.
     -   Музыкант, мы не можем оставить его здесь непогребенным, -  сказал
Станах.
     Но маг покачал головой.
     -  Мы не можем здесь задерживаться, Друг мой. Они скоро вернутся -  у
них  есть  для  этого  повод. Дорога, на которой ты стоишь, ведет к Старой
Горе -  или к морю, если идти в другую сторону. Слуги Рилгара прибыли сюда
незадолго  до  того, как Киан первым -  после моего заклинания -  оказался
здесь. Они ждали именно нас, и сейчас они находятся где-то поблизости. Нам
грозит опасность, Станах.
     Станах  пристально  посмотрел  на  мага.  Как  и  большинство  людей,
Музыкант  казался  чрезмерно  высоким;  узкое  белое лицо, тусклые голубые
глаза. Заклинание полностью вымотало мага: несмотря на холод, пот струился
у него по лицу. После того как маг заклинаниями перенес сюда гномов и себя
самого, он должен был некоторое время восстанавливать свою магическую силу
и сейчас не мог воздействовать на тейварцев, прячущихся где-то неподалеку.
     Гном  огляделся  вокруг.  Темный  лее справа и голые каменистые холмы
слева, на опушке леса громоздилась высокая куча камней..
     Хриплое карканье ворон, казалось, стало ближе.
     Музыкант оттолкнулся от ствола дуба, подошел к Станаху и встал за его
спиной.
     -   Нам  придется  оставить его здесь, дружище. Прости меня, но мы не
можем рисковать, нам надо торопиться...
     Станах  снова  закрыл  глаза.  Боевой  клич Киана был похож на летний
гром,  на  вопль  бесноватого.  У  него  были крепкая рука и сердце воина,
горячее  и  благородное. И вот теперь, когда он погиб в бою, он не получит
не только воинских почестей -  у него даже не будет пирамиды. Но Станах не
забудет о нем!
     Кузнец  медленно  подошел  к Киану и посмотрел на небо. Солнце шло на
закат. Молотобойцу не хотелось бы встретиться с тейварцами ночью:
     ночью  они  особенно  опасны  и  коварны,  они  ведь  привыкли жить в
темноте.
     -  Музыкант, сколько отсюда до Старой Горы?
     Маг пожал плечами.
     -   Восемь,  возможно, десять миль, если идти через лес, и пять, если
по дороге.
     Станах  хмыкнул.  Он  поднял  красный  от  крови тейварцев меч Киана,
тщательно  очистил  его травой, затем вложил меч в ножны и повесил себе на
плечо.
     -  Да, нам лучше отправиться в путь сейчас же. Если, как ты говоришь,
город   занят  врагами,  не  думаю,  что  они  впускают  странников  после
наступления темноты.
     -   Наверняка  не  впускают.  И...  -   Музыкант  внезапно замолчал и
показал пальцем на ближайший холм.
     На вершине холма показались темные, как волки, четыре тейварца. Самый
низкорослый из них уже начал спускаться с холма.
     Музыкант положил руку на плечо Станаха.
     - . ..И нам лучше добираться до Старой Горы поодиночке.
     Четверо  тейварцев  медленно спускались с холма. Настоящие волки. Они
дождались  исчезновения  магического  огня  и теперь возвращались -  вновь
убивать.
     Станах отрицательно мотнул головой.
     -  Нет, мы будем вместе.
     Музыкант помрачнел.
     -   Если  мы будем вместе, то, можешь быть уверен, вместе и умрем. - 
Его  пальцы  сдавили плечо Станаха. -  Пусть уж хоть один из нас доберется
до  Старой Горы. Нам надо расстаться... Эти леса, конечно, не таинственные
леса  Квалинести,  но  ведь  и  ты  не  лесной  житель,  так что смотри не
заблудись. Не попадайся на глаза эльфийской страже или магам -  пропадешь.
Найди  Меч Бури. Сделай все, что сможешь, чтобы найти его! И, получив его,
-  сразу уходи.
     Тейварцы  медленно,  но  не останавливаясь, охватывали их полукругом.
Ветер  поднимал пыль из-под ног тейварцев, и издали казалось, что они идут
по воздуху.
     -  Ну а ты? -  спросил Станах.
     Музыкант лениво улыбнулся:
     -   У меня сейчас есть силы для одного заклинания. А может, и больше,
чем для одного. Оставь меня, Станах.
     Один из преследователей вдруг засмеялся высоким, завывающим голосом.
     -  И их тоже оставь мне. Я устрою им неплохую охоту, а потом они меня
вовсе  потеряют  из виду. Я думаю, ты недолго будешь искать Меч, поэтому я
буду  ждать  тебя  здесь  через  два или три дня. Ты и не заметишь, как мы
снова очутимся в Торбардине.
     -   Ну  да, -  сказал Станах, скорчив гримасу, -  будем в Торбардине,
и,  конечно,  на  крыльях  еще  одного из твоих заклинаний. В таком полете
трясет  так,  что  только  и  делаешь,  что  высматриваешь место, где тебя
вывернет наизнанку.
     Музыкант пожал плечами:
     -  Все же лучше, чем пешком.
     Станаха не надо было уговаривать.
     -  Жди меня здесь. Если я один не сумею быстро найти Меч, потом будем
искать  вместе.  Дай  мне на поиски пять дней. Если я не вернусь, поступай
так,  как сам сочтешь нужным. -  Он в последний раз взглянул на тело Киана
и на кровь на дороге. -  Счастливо тебе, Музыкант.
     -   Ну  счастливо  и тебе, Станах. И что бы ни случилось -  делай то,
что должен делать. А теперь иди.
     Станах  нырнул  в  тень деревьев. Пройдя немного по лесу, он услышал:
тейварцы  громко проклинают всех богов -  и повернул назад взглянуть, что,
собственно, происходит.
     Подобная  густому  дыму,  плотная  черная  туча воронкой опускалась с
неба.  Странное шуршание и резкий неприятный визг наполняли воздух, словно
летела огромная стая летучих мышей. Туча, вызванная Музыкантом, спускалась
по склону ближайшего к Станаху холма, затмевая свет, смердя и громыхая.
     Станах  про себя от души поблагодарил мага за столь удачную выдумку и
пошел на север.
     Густое  зловоние  пожарищ  стояло  в разоренной войной долине. Станах
слышал  о  войне от Киана и от его сослуживцев по патрульной службе -  они
охраняли  западные  границы  гномских владений -  и полагал, что более или
менее верно представляет, что ждет его во Внешних Землях. Но оказалось, он
и  вообразить  не мог того, что открылось ему в действительности. Когда-то
-   совсем  недавно!  -   эту  долину  можно  было  образно  назвать рогом
изобилия,  однако  теперь  она  не  смогла  бы  прокормить  даже  и стайку
воробьев. Музыкант сказал: город находится на севере долины, почти у самых
гор. И почти вся долина до самого города была выжжена.
     Багровый  свет  заходящего  солнца  заливал обезображенные поля, лишь
редко-редко   виднелись  золотистые  ленточки  нетронутых  огнем  посевов.
Обугленные  ветви  ив,  росших  по  берегам  реки, тянулись к небу, словно
пальцы скелетов.
     Здесь пролетали драконы.
     Из  долины  донесся  грубый  пьяный хохот и эхом отразился от склонов
гор.  "Грабители",  -  подумал Станах. Значит, не все еще выгорело. Долина
была отдана солдатам армии драконов на окончательное разграбление.
     Две  недели  назад  войска Повелителя Верминаарда захватили лежащий в
Харолисовых   горах   город   Пакс  Таркас.  Армии  Такхизис  вторглись  в
Абанасинию. Мудрецы Торбардина понимали:
     война  пришла  в  Абанасинию потому, что люди стали поклоняться новым
богам,  а  эльфы  почему-то  неожиданно  ушли из нее. Теперь люди пожинали
плоды  ими  же  самими  вызванных  бурь,  сметавших  все  на  своем пути и
уносивших их жизни.
     "Впрочем, все это не мое дело", -  думал Станах. Его делом было найти
в  городе  Меч,  а  до  города было еще часа два ходьбы. Если он не хочет,
чтобы его схватили мародеры, ему следует идти как можно быстрее.
     Да  и  вообще, он сам был рад как можно скорее уйти отсюда. Ветер дул
ему  в  спину,  облегчая  ходьбу,  и завывал в опустошенных полях голосами
неведомых призраков.
     Музыкант тихо, как привидение, лежал на земле между корней поваленных
ветром  деревьев.  Тейварцы шумели, словно бегущее стадо. Под их обутыми в
тяжелые  сапоги  ногами  громко  трещали  обгоревшие ветки, сухо шелестели
опавшие листья.
     Укрывшись  в  лесу,  Музыкант  с сожалением признался себе: у него не
хватит  сил  для  заклинания,  делающего его невидимым. Но сейчас, услышав
вопли  тейварца, споткнувшегося о камень, он улыбнулся. Да самый последний
осел -  и тот смог бы обвести этих дурней вокруг пальца!
     Он еще довольно долго слышал, как они бродили среди деревьев, окликая
друг  друга  и осыпая проклятьями густой подлесок. В общем, поднят ими был
такой шум, что они распугали всех оленей, кроликов и даже белок, наверное,
на  несколько  миль  вокруг. Устав блуждать по лесу, тейварцы повернули на
север,  в ту сторону, куда ушел Станах. Если эта четверка всю дорогу будет
идти  столь  же  медленно,  как  и  сейчас,  Станах окажется в Старой Горе
раньше,  чем они дойдут до долины. Значит, у Станаха не менее двух часов в
запасе. Музыкант сел, осмотрелся -  вокруг никого.
     "Два  часа,  -   думал  Музыкант,  -   это не так уж и мало для мага,
который  без  какого-либо  заклинания  сумел  сделать  себя невидимым". Он
улыбнулся  и,  встав, сбросил свой красный балахон. Затем взглянул на небо
-   до  захода  солнца около часа. Достаточно, чтобы позаботиться о Киане.
Музыкант  подошел  к мертвым гномам, все еще лежавшим на дороге. Полдюжины
черных  ворон  прокричали  ему что-то, похожее на ругательство, и медленно
взлетели.  Одна  из  ворон,  сидевшая  на плече мертвого тейварца, подняла
голову  и  внимательно посмотрела на незваного гостя; казалось, она хотела
сказать:  "Я  вижу  тебя  сейчас,  я  запомнила  тебя и когда-нибудь увижу
снова..."
     Музыкант  бросил  в птицу камнем, и она, закаркав, улетела. Теперь он
взялся за работу. Сначала оттащил трупы трех тейварцев подальше от дороги,
в тень деревьев. Затем занялся погребением Киана.
     Да,  для  Киана  необходимо  было  построить пирамиду. Музыкант снова
взглянул  на  солнце  и решил: ему следует вручить дух гнома Реорксу в тот
момент,  когда  солнце  последним  лучом  заката  окрасит камни пирамиды в
красный цвет.
     -   Ну  вот,  -   сказал  он  мертвому,  складывая  камни,  -   ты не
останешься  без  погребения,  Киан,  друг мой. Когда в Торбардине узнают о
твоей смерти, Король-регент будет носить по тебе траур.
     Работая,  маг  напряженно  размышлял.  Слуги  Рилгара  были  здесь, в
засаде,  уже  тогда,  когда  Киан,  Станах  и он сам еще только готовились
перенестись  сюда. Они убили Киана, появившегося здесь первым, и отошли за
холмы,  не  зная, сколько еще хайларцев появится на дороге. Так что же это
-  неудача самого Музыканта или же случайная удача тейварцев?
     Музыкант  воздвиг  из  камней  пирамиду,  подошел к Киану и сел возле
него. Солнце висело над самым горизонтом, дорога на север была уже темна.
     Маг  аккуратно  поправил  на  Киане  кожаную  куртку,  надетую поверх
кольчуги, не сумевшей защитить хозяина от арбалетной стрелы. "Возможно, - 
думал  маг,  поднимая  тело  друга  и  укладывая его в пирамиду, -  Рилгар
заранее устроил засаду на этой дороге потому, что у него уже есть кто-то в
Старой Горе. Значит, этот "кто-то", или эти "кто-то", уже ищет Меч Бури. И
они  либо  снова  придут  сюда,  либо  каким-то  другим образом попытаются
помешать хайларцам проникнуть в город".
     Он аккуратно заложил камнями вход в пирамиду. Теперь нужно дождаться,
когда на камни упадет последний луч солнца.
     -   Пусть  это  станет  отражением  света  из  горна Реоркса, -  тихо
прошептал Музыкант. -  Прощай, Киан Красный Топор.
     Он положил руку на флейту, висящую у него на поясе; нежные, печальные
звуки  зазвучали  в  душе мага. Музыкант склонил голову. Увы, погребальная
песнь  Киану останется неспетой вслух: звуки флейты в тихом ночном воздухе
были бы слышны слишком далеко.
     Ночь  уже  опустилась  в  долину.  Маг  уселся  на  траве  поудобнее,
прислонившись  спиной  к  могиле  Киана. Он смотрел на загоревшиеся ранние
звезды,  затем  взглянул  туда,  где  скоро должны были взойти две луны - 
красная и серебристая. Теперь надо только ждать, как он и обещал Станаху.
     Маг  вздохнул.  "Станах  не  воин  и  не  маг,  -  думал он, -  но он
поклялся  возвратить  Меч в Торбардин, и он будет верен своей клятве, чего
бы  это  ему  ни стоило. Может быть, попытаться установить с ним мысленную
связь?  Нет,  не  получится:  мысли  плохо передаются во тьме. Если Станах
найдет Королевский Меч сегодня ночью, завтра он будет уже здесь".
     "Если  вы договариваетесь о месте встречи, -  сказал однажды Киан, - 
никогда  не  меняйте  его,  ибо  иначе  вам придется дней пять гоняться за
своими  друзьями,  а  они  все эти дни будут где-то поблизости тоже искать
вас".


     Глава 4


     До  нападения  на город красного дракона теология жителей Старой Горы
почти  не занимала. В городе преспокойно уживались приверженцы и старых, и
новых  богов,  а  также  и сторонники наиболее распространенной религии - 
религии полного безразличия ко всем и всяческим богам. Высокие Искатели не
были  религиозными  фанатиками  и  были убеждены, что старые боги, которых
некоторые   называли   истинными  богами,  вполне  удовлетворены  подобной
веротерпимостью. В некоторых других городах сторонники разных религий то и
дело рубили головы своим оппонентам, однако в Старой Горе, где всем жилось
хорошо, ни разу не вспыхнули религиозные распри.
     В  Старой  Горе  жители  всегда были сытыми: по берегам протекавшей в
долине  реки было создано много ферм, в лесах было много зверей и птиц, - 
и  поэтому  жители  Старой  Горы  никогда не подвергали сомнению старинное
высказывание:  "Голодный  пойдет  воевать,  но сытый будет с улыбкой ждать
новой  трапезы".  Когда  расположенный к северу от Старой Горы город Утеха
был разрушен завоевателями, жителям Старой Горы следовало бы призадуматься
и  почаще  поглядывать  на  Небо,  но  они  предпочли  просто  не думать о
возможной беде.
     И  вот когда закованный в красную броню Верминаард, одержавший легкую
победу  над  Утехой,  пришел  к  стенам  Старой  Горы,  то  захватил город
всего-навсего  за  один  день. Верминаарду для победы оказалось достаточно
одного  темно-красного  дракона  по кличке Янтарь и солдат, от которых еще
несло дымом сожженных в Утехе домов.
     Пока армия Верминаарда штурмовала город, он со своим красным драконом
Янтарем выжигал в долине фермы и поля. Когда цветущие фермы превратились в
обгоревшие  пустоши,  солдаты  уже  вошли  в город и начали сжимать кольцо
вокруг  центра,  подобно  банде мучителей, медленно стягивающих веревку на
горле жертвы.
     Повелитель  позволил  своим  солдатам  вдоволь  утолить  жажду крови.
Затем,  когда  половина города была разрушена, а большая часть его жителей
убита  или отправлена в рабство на шахты Пакс Таркаса, Верминаард приказал
прекратить  грабежи,  насилия и убийства. Командиром гарнизона Старой Горы
он  назначил  капитана  Потрошителя  -  молодого, стройного, темноволосого
человека  и  разрешил тому постулат?" с еще оставшимися в живых горожанами
как   только   ему  заблагорассудится.  Внешностью  Потрошитель  почему-то
напоминал  всем,  кто его видел, росомаху, хотя такое сравнение было явной
несправедливостью по отношению к зверю.
     Теперь  хозяевами  на  городских  улицах  были  вечно  пьяные солдаты
Верминаарда:   люди,  омерзительные  дракониды  и  даже  гоблины.  Грубые,
жестокие  и  жадные  победители  забирали  у  жителей Старой Горы все, что
хотели  и  когда  хотели,  а при малейшей попытке протеста убивали любого.
Больше всего они походили на волков в овечьем загоне.
     По  всему  Кринну  уже  шли споры о причинах войны. Эльфы упрекали во
всем  людей,  а  укрытые  в  своем  горном Торбардине гномы винили во всех
грехах -  прошлых и настоящих -  и людей, и эльфов.
     А  люди  в  Старой  Горе, занятой армией Верминаарда, просто пытались
выжить в непривычных для них тяжелых условиях.
     Когда  рабы  на  шахтах  Пакс  Таркаса  восстали  и  бежали  в  горы,
Верминаард  оставил  править  в городе Потрошителя, а сам выехал из Старой
Горы: она ему была уже не интересна.
     Да,  оставшиеся  в  живых  горожане наконец-то стали понимать, что им
следовало  бы  более серьезно относиться к тому, что происходит вокруг них
на земле и над их головами в небе.
     Таверна   называлась   просто  "У  Тенни"  и  считалась  "свободной",
насколько  это  вообще возможно в оккупированном городе. Офицеры-дракониды
заходили  сюда  редко,  а  простым  солдатам  Потрошитель  вообще запретил
посещать заведение Тенни; но зато шпионы Потрошителя бывали здесь часто - 
потому-то он и предоставил таверне "свободу".
     Тьорл  смотрел  на  Хаука поверх наполненной элем кружки. Хаук был из
его  компании  бродяг  "Компании Ночной Кошмар", как называл ее сам Тьорл,
молодой,   смелый,  лютой  ненавистью  ненавидевший  драконидов  вообще  и
Верминаарда  лично. Каждый в компании Тьорла потерял за время войны друзей
или  родственников.  Родная  деревня  Хаука  была  сожжена,  его отец убит
драконидами.   Родственники   самого  Тьорла  были  в  безопасности  -   в
Квалинести, но он потерял много друзей и. родину. Хаук и Тьорл были людьми
Финна.
     Люди  Финна  рыскали  вдоль  границы  между Квалинести и Харолисовыми
горами и уничтожали встречавшиеся им патрули драконидов.
     Финн  послал  Хаука  и  Тьорла  в  таверну  Тенни выяснить что-либо о
планируемых Потрошителем ближайших маршрутах его патрулей.
     Тьорл  уже  узнал  о  том, что патрули посланы к подножию Харолисовых
гор.  Долго  держать  такое  в  секрете не удается, ведь Повелитель должен
заботиться  о  снабжении  своих отрядов. Верминаард, все еще пребывавший в
ярости  из-за  бегства восьмисот рабов, задумал начать военные действия на
юге  и  на  востоке.  Он  хотел  также  захватить и Торбардин и планировал
сделать это еще до наступления зимы.
     Финн,  наверное,  просто  дар  речи  потеряет,  когда узнает о планах
Верминаарда  и  особенно  о  нападении  на Торбардин. Финн постоянно сыпал
проклятия  на  головы  гномов,  которые  отправляли  группы,  подобные его
отряду,  рыскать  вдоль  границ  Торбардина, но в войну вступать отнюдь не
желали. Впрочем, сам Финн не давал покоя солдатам Повелителя, где бы он их
ни встретил.
     Хаук  вынул  из  ножен  свой меч и положил его на стол рядом с ножом.
Отблеск  огня  сверкнул  на  лезвии  меча, отразился на золотой рукояти, в
украшающих  ее сапфирах, в серебряных оправах камней. Темно-красное сияние
клинка, казалось, было живым сердцем стали. Четверо, что выпивали и играли
в ножи за соседним столом, тотчас замолчали.
     Тьорл постарался изобразить на лице улыбку.
     -   Это прекрасный меч, -  сказал самый высокий из четверых, он потер
кулаком подбородок и поскреб небритую по меньшей мере неделю щетину, затем
поднял кружку с элем. Эль выплеснулся из кружки на руку.
     Кивнув,  Хаук  взглянул  на  меч,  запрокинул  голову, как если бы он
только сейчас увидел, что меч действительно хорош. Потом улыбнулся, весело
и открыто.
     -   Да,  действительно  меч  отличный.  Вполне годится, чтобы на него
можно было поставить, а, Кив?
     Его  приятели  уткнули  носы в кружки с видом людей, не желающих явно
проявлять интерес к тому, что их очень и очень заинтересовало. Эти сапфиры
просто чудо какое-то!
     Кив отвел взгляд от меча и посмотрел на Тьорла.
     Эльф только пожал плечами.
     -  Это его меч. Я думаю, он поставит на него, если сам захочет.
     Кив  ухмыльнулся  и,  размазывая  грязь,  вытер о штаны мокрую от эля
руку.
     -   Хорошо же! -  Он повернулся к Хауку. -  Но раз так, щенок, мишень
выбираю я. Промахнешься -  меч мой.
     Хаук  положил  руки  на  стол и улыбнулся обезоруживающе простодушно.
Никто, кроме Тьорла, не заметил холода в его глазах.
     Вздохнув,  Тьорл  взял  свою  кружку и уселся напротив стены. Он знал
Хаука  уже  три года. За это время он успел понять, что может надеяться на
Хаука,  как  на  самого  себя;  если  нужно,  Хаук вс