зывал его
Станах. А для Кельды этот меч всегда будет мечом человека, который рискнул
ее жизнью ради игры, а затем играл своей жизнью ради ее жизни.
     Неожиданно  зашуршали кусты; Лавим быстро сгреб разложенные на валуне
камни и ссыпал их в сумку. Кельда оглянулась и увидела стоящего позади нее
Тьорла. Она хотела было подняться на ноги, но эльф жестом остановил ее.
     -  Мы останемся пока здесь. А ты, Лавим, пойди и найди Станаха.
     Кендер пристроил за спиной свой хупак.
     -  Конечно, Тьорл. А что там?
     -   Да вроде ничего. Иди и найди Станаха. Только смотри не заблудись.
Очень прошу тебя об этом.
     Радостно  улыбаясь,  встряхивая  на  ходу свою сумку, кендер пошел по
тропе к реке.
     -   Когда  я  подходил,  слышал: он тут что-то рассказывал, -  сказал
Тьорл. -  а о чем, если не секрет?
     Кельда улыбнулась:
     -  О Торбардине и о солнечном свете в покрытых свинцом кадушках.
     -   Солнечный  свет в кадушках?.. -  У Тьорла просто отвисла челюсть.
-  Для чего?
     -   Для  садов.  Он говорит, в Торбардине очень много садов. И еще он
говорил,  что  Торбардин  -   это  не один город, а несколько городов. Это
правда?
     Эльф пожал плечами:
     -   Не знаю. Города внутри горы? Просто не представляю, как это может
быть! А ты ведь сама знаешь, чего стоит болтовня кендеров.
     Тьорл провел пальцем по тетиве лука. Кельда, помолчав, спросила:
     -  А где Станах?
     -  Там, на тропе. Пошел на разведку.
     -  Наверное, нам тоже надо пойти за ним?
     Тьорл  прислушался.  Он  ничего не услышал, кроме шума ветра в ветвях
деревьев, но на всякий случай внимательно осмотрелся.
     -  Скоро пойдем. Тропа здесь идет вверх. Отдохни немного.
     Кельда  молча  кивнула.  Тьорл  смотрел,  как  солнечный свет золотом
красит ее волосы.
     "Итак,  кадушки, -  говорил сам себе Лавим. -  Может, они их сделали,
а  может,  и  нет.  Но ведь никогда не узнаешь, можно ли что-либо сделать,
пока не попытаешься это сделать, так?"
     В вершинах деревьев вздыхал ветер. Лавим быстро шагал вверх по тропе.
     "Правильно, -  думал он. -  Разумеется, если у них там, в Торбардине,
сады, они должны были что-то придумать насчет света".
     Лавима уже не тревожило то, что он стал постоянно разговаривать сам с
собой.  Кроме  того,  он  получал  от  этого такое же удовольствие, как от
разговора  с  кем-либо  другим.  Да куда большее удовольствие! Сам себя он
никогда  не прерывал. А то ведь и Станах, и Тьорл, кажется, тоже -  они ну
просто  удовольствие  получали,  прерывая  его  на  каждом  слове! Кельда,
правда,  иногда выслушивала его рассказы до конца... В общем, он радовался
тому,  что  научился  разговаривать  сам особой. Он задавал себе вопросы и
получал дельные ответы.
     Он сошел с тропы там, где сломанный куст и примятая трава указали ему
на то, что здесь прошел Станах.
     Вот  уж  правду  говорят,  "топает, как гном"! Станах протоптал такую
широкую тропу, что даже слепой мог увидеть, где он шел. Они ужасно неловки
в лесу, эти гномы, ведь верно?
     Вскоре  Кендер  увидел  каменистую  поляну.  Лавим усмехнулся: "Готов
спорить,  он  шел  именно этим путем. Почему же он не оставил какой-нибудь
прутик  на  тропе?  Или  какой  другой знак? Ладно, спрошу его, как только
встретимся".
     Он  вскарабкался  на  большой валун и осмотрелся. О да, Станах здесь,
конечно,  был.  Некоторые  камни  перевернуты,  лишайник  с них прямо-таки
содран.  Лавим  встряхнул  головой. Яснее некуда, вот он, знак: Я ШЕЛ ЭТИМ
ПУТЕМ.
     Солнечный  свет  отразился  от  чего-то гладкого, красно-коричневого,
лежащего  между  камнями.  Лавим  спрыгнул  с валуна, подошел и вздрогнул:
флейта  мага! Он глубоко вздохнул, а затем протяжно свистнул. Флейта мага!
Вот это находка!
     Лавим  поднял  флейту  и поднес ее к губам, ему не терпелось сразу же
узнать:  научит ли его флейта хорошо петь. Он попытался сыграть одну ноту,
потом другую. И вдруг остановился, пораженный.
     "Почему,  -   подумал  Лавим, -  Станах оставил флейту здесь? Он ведь
всегда так старался не потерять ее и вдруг бросил ее здесь".
     Кендер  потер  флейту пальцами, затем положил ее на ладонь так, чтобы
на  нее  падал  солнечный  свет,  полюбовался, глядя, как играют на дереве
красные и коричневые блики. Неужели гном просто уронил ее?
     Лавим  фыркнул. Невозможно! Это же флейта Музыканта, и к тому же, как
сказал  Станах,  магическая флейта! Два дня носить флейту на поясе, каждые
пять  минут  проверять,  не  потерялась ли, а потом вот так просто взять и
уронить?!
     Кендер  вгляделся  в  камни у своих ног. Здесь был кто-то еще. Точно!
Около  маленькой сосенки следы. Тьорл ведь здесь не был. Тогда кто? Кендер
опустился  на  колени  и,  растопырив пальцы, приложил руку к следам. Один
шире,  чем  другой,  но  оба одинаковой длины. Ясно, это тоже гном. Другой
гном.
     Но откуда взялся другой гном здесь, в лесу?
     Тейвар!
     -   Правильно,  -   сказал  сам  себе  Лавим.  -   Тейвар.  Из  этого
следует...
     Лавим зажал рот ладонью и огляделся вокруг. В подлеске вздыхал ветер.
Река  в  долине  что-то  шептала и смеялась. Сойка, шумно хлопая крыльями,
бранилась  с  кем-то  на вершине дуба. Вокруг никого не было, и всетаки он
услышал голос -  глухой, как шум ветра или далекая песня флейты.
     Лавим, слышишь: Станах в беде.
     Кендер глянул на долину, потом посмотрел на заросли кустов у тропы.
     -   Где  ты?  -   громко  спросил  он. -  Кто ты и откуда знаешь, что
Станах в беде?
     Ты должен помочь Станаху, Лавим.
     -  Да, конечно, но... Подожди-ка минутку! А может быть, ты -  один из
тех...
     Это сделал тейварец.
     -  Но как я узнаю, что ты нам не враг?
     А почему я говорю тебе, что Станах в беде?
     -  Но почему ты не хочешь сказать, кто ты? И где ты?
     Я сзади тебя.
     Лавим обернулся. Сзади него никого не было. Лавим завертел головой во
все  стороны;  Никого нет. Но не мог же он слышать голос, если некому было
говорить? Или он снова начал разговаривать сам с собой?
     Но это не его голос!
     Лавим  зажмурился, стараясь вспомнить, как звучал его голос, когда он
разговаривал  сам  с  собой.  (Мысленно  разговаривал,  напомнил он себе.)
Вспомнить  не  удалось  и,  решив,  что  это  означает:  он  только что не
разговаривал  сам  с  собой,  -   кендер  открыл глаза и снова внимательно
осмотрелся.
     Теперь слушай...
     Голос  доносился  как бы отовсюду; сейчас он изменился, стал твердым,
как сталь.
     Лавим, ты звал меня. Теперь слушай меня! Иди за Тьорлом!
     Кендер  вздохнул.  Если  он  сейчас все же разговаривает сам с собой,
значит,  он  перенял  у  Тьорла  и Станаха их дурацкую привычку перебивать
говорящего.
     -  Я тебя звал? Никого я не звал. Я...
     Об этом мы поговорим позже. А сейчас иди за Тьорлом!
     Лавим послушно пошел назад к тропе. Затем побежал. Не от страха -  от
страха  он  бы  не  побежал! Он бежал, -  шумно", как гном через кусты, - 
потому что внезапно понял: голос, который он слышал, не был его голосом, и
разговаривал он вовсе не с собой.
     Кендер  бежал,  смеясь  и  размахивая  старой  деревянной флейтой. Он
догадался, кто с ним разговаривал.


     Глава 16


     Гнейсс   услышал,   как   зашипели   установленные   в   Зале  Совета
осветительные  горелки;  затем  в них вспыхнуло пламя, взметнулось и сразу
осело,  стало  ровным.  Он  потер  виски:  в последнее время его постоянно
мучила головная боль. Причина этой головной боли -  восемь сотен беглецов,
сейчас  они  ждали  решения  своей  судьбы  в  долине  у  Южных  ворот. Их
представителями,  которых  Гнейсс  видел  лишь  мельком,  были  полуэльф и
высокая  красивая Женщина с Равнин. Гнейсс еще раз потер виски. Сейчас эти
двое, сидя в прихожей, ждут решения Совета. Вскоре они должны будут вместе
со  своими людьми либо уйти из гномских владений, либо -  Гнейсс утомленно
вздохнул -  поселиться в Торбардине.
     Тан  Девара оглядел широкий овальный стол. Лица сидевших вокруг стола
танов назвать веселыми было нельзя.
     Туфа    внимательно   изучал   полированную   поверхность   гранитной
столешницы.
     Овражный  гном  Блаф постукивал ботинками по ножкам своего кресла; он
не  очень-то  хорошо  понимал,  в  чем именно заключается, особая важность
сегодняшнего  заседания, но ему сказали, что оно важное, а потому изо всех
сил старался не уснуть.
     "Если  вообще  может  считаться  бодрствующим  тот, кто зевает каждую
минуту", -  сердито подумал Гнейсс.
     Два  тана  дерро.  Ранс  из  Дергара и Рилгар из Тейвара, для которых
темнота  была как вода для рыбы, старались быть в тени. Ранс в эти дни все
время  держался  к  Рилгару  поближе;  оба  толстые,  как блохи на ленивой
собаке.
     Хорнфел, глаза которого говорили о бессонной ночи, поднялся со своего
места во главе стола:
     -  Мы все согласились с тем, что пора прекратить обсуждение вопроса о
том,  впускать  ли  в Торбардин бывших рабов Верминаарда, бежавших из шахт
Пакс Таркаса.
     Ранс  поднялся,  намереваясь  прервать  его, но Хорнфел, словно бы не
замечая этого, продолжал говорить ровным голосом:
     -  Представители беглых рабов ждут нашего слова. Я не хочу заставлять
их  ждать  и  дальше.  Кроме  того, нам предстоит сегодня обсудить еще ряд
вопросов.
     Повисла напряженная тишина. Блаф перестал стучать ботинками по ножкам
кресла.
     -   Итак, мы будем голосовать. -  Хорнфел повернулся к тану Клара. - 
Туфа, скажи свое слово.
     Тан Клара медленно поднялся:
     -   Мое мнение не изменилось. Я не пойду против решения Совета. -  Он
бросил  быстрый  взгляд на Рилгара. Я соглашусь с общим решением, каким бы
оно ни было.
     Гнейс  тяжело  вздохнул.  Значит,  может  случиться  так, что в конце
концов   именно   его,  Гнейсса,  слово  определит  окончательное  решение
Совета...  Как  он  и  обещал Хорнфелу в недавней беседе у Южных ворот, он
принял решение, которое казалось ему в данной ситуации наилучшим.
     Хорнфел закрыл глаза, вздохнул и затем кивнул овражному гному:
     -  Блаф, скажи: прогоним людей или впустим их в Торбардин?
     Блаф выпрямился в кресле, прищурился, а затем широко улыбнулся:
     -  Впустим.
     Правда,  он  посмотрел на всех так, словно мог еще и взять свое слово
назад.
     Хорнфел быстро сказал:
     -  Ранс.
     -  Нет! Нет! И еще раз нет!
     -  Я понял тебя, ты против, -  сказал Хорнфел. -  Рилгар?
     Тан   Тейвара  пожал  плечами.  Его  глаза  напомнили  Гнейссу  глаза
голодного кота -  такие же прищуренные и злые.
     -   Тебе не придется читать мои мысли, Хорнфел. Я говорю вслух: пусть
они убираются отсюда. У нас нет для них места, они нам не нравятся, и мы в
них не нуждаемся.
     Гнейсс пристально посмотрел в глаза Рилгара. "Все, сказанное тобой об
этих людях, можно было бы переадресовать тебе, Тейвар", -  подумал он.
     Затем он громко сказал:
     -   Мы можем отдать им наши восточные земельные участки, все равно мы
не  используем  их  уже три года. Мы не можем знать заранее: придутся люди
нам  по  душе или нет. Но вот другой вопрос: нужны ли они в Торбардине? - 
Быстрым  взглядом  он  окинул  всех,  сидящих за столом. -  Фермеры всегда
нужны, а эти люди и есть фермеры. Я говорю: давайте примем их, и пусть они
работают и сами кормят себя. А половину урожая они будут отдавать нам как,
плату за убежище.
     Гнейсс посмотрел на Хорнфела:
     -  А что скажешь на это ты?
     Голос Хорнфела звучал торжествующе:
     -  Примем их.
     Рилгар  поднялся  и  вышел  из  Зала  Совета; бормоча проклятия, Ранс
последовал  за  ним.  Таны  дерро  уже  ничего  не могли сделать, чтобы не
допустить беглых рабов в Торбардин.
     Совет  проголосовал,  и что-либо изменить не в силах был даже Рилгар.
Пока...
     Гнейсс  взглянул  на  сидевших  перед ним Туфу и Блафа. Он улыбнулся,
услышав,  что  Блаф  тихо спрашивает Туфу о том, как всетаки проголосовало
собрание, и повернулся к Хорнфелу.
     -   Ты  получил  нужный  тебе  голос,  мой друг. -  Хорнфел задумчиво
кивнул.  -   Но  что же теперь? Может быть, ты думаешь, что твои восемьсот
оборванцев проведут зиму в праздности и спячке?
     Хорнфел словно бы и не слышал в его голосе сарказма.
     -   Скажи  мне,  Гнейсс,  удастся  ли  нам  сделать своими союзниками
больных  и голодных людей, если мы сразу же начнем забирать у них половину
их урожая?
     Гнейсс усмехнулся:
     -   Они  же  не  начнут работать прямо сегодня, Хорнфел. Просто скажи
этим  людям,  что  они  могут  провести  зиму здесь. Если война из Внешних
Земель  придет в Торбардин, они, вероятно, будут хорошо сражаться, защищая
город,  где  им  оказали  гостеприимство.  Если  же  в Торбардин придет...
междоусобица, что ж, у тебя есть мой Девар и Клар, а больше нам никто и не
нужен.
     Сказав  это,  Гнейсс  вспомнил кошачий взгляд тана Тейвара. Он до сих
пор ощущал ледяные иголки глаз Рилгара, уколовшие его.
     -  Ты прямо сейчас объявишь людям решение Совета?
     Хорнфел побарабанил пальцами по столу.
     -  Я хотел бы минутку передохнуть.
     -  Передохнуть? Ну да, конечно, пойди отдохни. Но будь осторожен, где
бы ты ни был. В последние дни мне очень не нравится, как смотрит Тейвар.
     -   И  мне  тоже,  -   сказал  Хорнфел, и Гнейсс понял, что его друга
мучила бессонница не только из-за беглых рабов.


     Хорнфел  постоянно помнил, что ему надо быть предельно осторожным. Он
помнил  об этом и сейчас, когда отдыхал в саду Двора Танов. Медленно ходил
он по аккуратным дорожкам, выложенным гравием.
     Он  был  рад  одержанной  на  Совете победе. Он вовсе и не думал, что
"восемьсот оборванцев Проведут зиму в праздности и спячке". Но он не хотел
ничего такого, что выглядело бы для них как "контрактное рабство", ничего,
напоминающего подневольный труд. Так не завоюешь настоящих союзников, а он
знал,  что  скоро они ему очень понадобятся. Подтверждение этому он увидел
сегодня в глазах Рилгара.
     Тан  Хайлара  остановился.  Незаметно  для  себя  он подошел к самому
большому  в  Торбардине участку земли, засаженному растениями. Круглый год
здесь   цвели  цветы.  Повсюду  виднелись  вереск  и  серо-зеленые  горные
бессмертники,   королевский   папоротник  разбросал  свои  листья,  скорее
золотые,  чем зеленые, -  словом, земля здесь была покрыта сплошным ковром
зелени и цветов.
     Широко  раскрытые  розовые  лепестки олеандра сверкали в ярком свете,
падающем  с  потолка  пещеры  из  множества пронизывающих гору кристаллов.
Хорнфел  коснулся  пальцем  нежного  цветка.  Тот  слегка задрожал под его
ладонью.  Хорнфел  отдернул  руку  и  посмотрел  на льющиеся сверху потоки
света.
     Система  проходящих с поверхности земли кристаллов освещала все шесть
городов  Торбардина,  как  если  бы эти города, находились на поверхности.
Света  было  достаточно  для  любых  растений, и урожаев с подземных полей
гномам Торбардина для сытой жизни вполне хватало.
     "Мы  любим горы и их тайны, -  подумал Хорнфел, -  но и свет мы любим
тоже. Во всяком случае, многие из нас".
     За  спиной  Хорнфела  послышались  чьи-то  мягкие  шаги.  Он медленно
повернулся  и  постарался  не выказать удивления, когда увидел перед собой
тана  Тейвара.  Хорнфел  понимал: Рилгар здесь сейчас чувствует себя очень
даже  неуютно  -   ему  был  нестерпим  яркий свет. Рилгар смотрел на него
прищурившись,  в  его  глазах  Хорнфел отчетливо видел мрачные тени черных
мыслей. Казалось, по саду пролетел зимний, холодный ветер.
     -  Твои... гости ждут тебя, -  сказал Хорнфелу маг дерро.
     С презрительной улыбкой Рилгар повернулся и, ничего не сказав больше,
ушел.
     "Черные  мысли  и кроваво-красная ярость", -  подумал Хорнфел. Рилгар
постоянно пытался всем танам Торбардина внушить, что нельзя впускать людей
в горное королевство, и вот потерпел поражение.
     Тан  Хайлара знал: если бы Рилгар мог, он бы убил его не задумываясь;
и  если  такая  возможность ему представится, он это сделает. Но прежде он
постарается   убить  Гнейсса,  голос  которого  оказался  решающим,  из-за
которого ненавистные Рилгару люди войдут в Торбардин!
     Хорнфел полагал: единственная причина, почему Рилгар пока не пытается
убивать танов, в том, что он еще не нашел Королевского Меча.
     Как  долго  он  уже ищет его? И сколько времени еще осталось до того,
когда он устанет ждать и начнет войну без Меча, без этого символа власти?
     Хорнфел  уже  сомневался  в  том, что Меч будет найден. Слишком много
времени  прошло  с  того  дня,  как его увидели во Внешних Землях. Прошлой
ночью  Хорнфел задумался, что следует предпринять, если Киан, маг и Станах
мертвы и если Меч Бури снова утерян.
     Тогда, значит, надо думать о том, как защититься от козней Рилгара.
     Хорнфел чувствовал: об этом же думает и Гнейсс. В последнее время ему
постоянно  казалось:  где  бы  он  ни  был,  его всегда охраняют три воина
Гнейсса; хотя что они смогут сделать против магии Рилгара?
     "Ничего они не смогут", -  мрачно думал Хорнфел, выходя из сада. Пора
уже было сообщить людям решение Совета Танов.
     Приставленные  Гнейсом  охранники не вошли вслед за Хорнфелом во Двор
Танов,  а,  готовые вбежать по первому зову, остались за дверью, ведущей в
сад.  Еще  три вооруженных стража ждали Хорнфела в Зале Совета. Они стояли
рядом с полуэльфом и Женщиной с Равнин:
     Входя,  Хорнфел взглянул на представителей беглых рабов. Один из них,
рыжебородый  полуэльф, услышав шаги вошедшего тана, повернулся к нему. Меч
на бедре, длинный лук на плече, прямой пронзительный взгляд зеленых глаз.
     Его  спутница,  высокая  женщина,  одетая  в охотничьи брюки, как это
принято у женщин Равнин, положила свою тонкую ладонь на руку полуэльфа. Ее
золотые,  как  солнце,  и  серебристые,  как луна, волосы сверкали в свете
факелов.
     Она  прошептала  одно  слово,  всего  одно,  не  более, -  и полуэльф
немного расслабился. По крайней мере, так казалось Хорнфелу. И все же было
ясно:  взгляд  зеленых глаз полуэльфа почти никогда не смягчается. "Да, - 
подумал  Хорнфел, -  этот не из тех, кто согласится играть роль просителя.
Ну  что  же,  я  не  могу осуждать тебя, охотник, за твой нрав. И сам я не
должен сейчас осторожничать, играя свою роль".
     Хорнфел  жестом  приветствовал  и стражников, и полуэльфа с женщиной;
увидев это, стражники отступили от них на шаг.
     -   Благодарю,  что согласились подождать, -  сказал гном полуэльфу и
женщине.
     Полуэльф  хотел  сказать  в  ответ  что-то  резкое,  но женщина легко
коснулась  рукой  его  плеча, и он промолчал. Заговорила женщина, ее голос
оказался  низким, но в этом голосе слышался успокаивающий шелест голубиных
крыльев:
     -  Нам было приятно побыть в этом прекрасном зале.
     "Ох, как я в этом сомневаюсь, -  подумал Хорнфел ехидно, -  во всяком
случае,  в  отношении  твоего  друга".  Он  подошел к просторной нише, что
находилась в боковой стене зала.
     -   Леди,  -   сказал он, вынимая факел из ближайшего светильника, - 
прошу тебя, устраивайся здесь так, чтобы тебе было удобно.
     Она любезно склонила голову, вошла в нишу, села на предложенный стул,
и  Хорнфелу  показалось: ее красота осветила нишу ярче, чем факел, который
он  держал в руке. Охотник встал рядом с ней, а за ним, почти вплотную, - 
три  деварских  стража;  Хорнфел  вздохнул  и нахмурился. Укрепив факел на
стене, он повернулся к полуэльфу:
     -   Ты  можешь находиться рядом со своей леди, если тебе так хочется.
-  Затем повернулся к стражам: -  А вам лучше бы уйти.
     Деварцы,  хотя  и  неохотно, но вышли -  они знали, что такое приказ.
Полуэльф улыбнулся и встал за спиной женщины.
     -  Они охраняют тебя от нас? -  спросил полу эльф тана.
     Хорнфел  с  сомнением  покачал  головой  и  уселся  в кресло напротив
женщины.
     -  Да, они охраняют меня, но не от тебя или твоей леди. Мы не считаем
нужным охранять себя от друзей.
     Женщина