к. Бласта в
руках у него уже не было, а лицо сделалось совершенно очумелым.
     А в голубом небе Волги, виляя инверсионными хвостами, уходили прочь два
истребителя чужих. Они явно не собирались совершать еще  один заход - заимка
им  была   неинтересна.  Звездолет  сожгли  -  и  убрались.  Наблюдение  это
отложилось куда-то на самое дно сознания.
     С минуту  я  отрешенно таращился  на обломки. Потом  зачем-то  подобрал
бласт. Уцелевший старатель тотчас поднял руки и испуганно  поглядел на меня.
В вездеходе продолжали хныкать.
     Костя  опомнился  первым  -  заглянул, пригнувшись,  внутрь  вездехода.
Откинул до отказа дверцу и запустил руки в кабину. Оттуда  он вытащил мальца
лет четырех, зареванного и перепачканного в крови. Но кровь,  похоже, не его
- малец остался целехонек, просто был напуган дальше некуда.
     Я  подошел,  заглянул тоже. Женщина  внутри вездехода  просто не  могла
остаться живой - ее поза совершенно  это исключала.  Сомневаюсь,  что у  нее
уцелел позвоночник.
     -  В  дверь  ее не вытащить,  - сказал Костя без выражения.  - Давай-ка
попробуем поставить его на гусеницы.
     Мы уперлись спинами в теплый бок купола и налегли что есть силы.
     - Давай  сюда, чего пялишься? - гаркнул Костя на очумелого  старателя и
тот послушно подбежал и тоже налег, хотя я заметил, что он осторожно косится
на брошенный мною папочкин двухпотоковый бласт.
     Вездеход, тяжелый, зараза, как вырезанный  пласт руды, все же поддался,
нехотя перевалился  через правую гусеницу, и встал  как  положено, некоторое
время  покачавшись на амортизаторах. Костя тут же  сунулся в кабину. Женщину
он взял  на руки,  но  мне показалось, что он держит тряпичную  куклу,  а не
человека.
     - Мама, - тихо сказал малец, размазывая по лицу грязь и кровь. Странно,
но он не заревел снова, хотя я видел, что из глаз его все еще катятся слезы.
     - Все, пацан, -  глухо сказал я. - Мамы у тебя больше нет. И остальных,
если были, тоже нет.
     Я знал, что это жестоко. Но сюсюкать я просто не смог.
     - Эй,  ты! -  я обернулся к  уцелевшему старателю. - Да перестань ты на
пушку пялиться! Никто  в тебя стрелять не собирается, если не заслужишь. Это
твой родич? - я кивнул на окаменелого пацана, неотрывно глядящего, как Костя
уносит мертвую мать.
     - Сосед, - отозвался старатель нетвердым голосом. - Сынишка соседский.
     Кажется, он так и не поверил, что в него не собираются стрелять.
     Изломанную женщину Костя оставил на краю воронки. И вернулся ко мне.
     - Зачем они это сделали, хотел бы я знать... - пробормотал он. - Как ты
думаешь?
     Я пожал  плечами. Что тут  ответишь? Война... Не дурацкая перестрелка в
"Меркурии" или на атакованной заимке. Большая война. С крейсерами и звеньями
истребителей в небе.
     Но  что плохого мы  сделали чужим? Или  это  по-прежнему  из-за красной
кнопки и явившегося корабля?
     Тогда эти люди на твоей совести, дядя Рома. Вот этот пацан, в одночасье
ставший сиротой - на твоей совести. Что ты будешь делать дальше?
     Усилием воли я отогнал  черные мысли.  Не  время. Может  мне и  суждено
когда-нибудь раскаяться. Но не сейчас, это точно.
     Что  же  дальше?   Корабля  у  меня  больше  нет.  Старатели  по  всему
континенту, скорее всего озверели, и  помощи ждать неоткуда. Только от Юльки
или других летунов. Но как им дать знать  о себе? Юлька убеждена, что я  уже
вытащил  Чистякова  Костю  и  в  данный  момент  пытаюсь   разузнать  что  с
Риггельдом.
     - Костя, - спросил я. - У тебя связь-станция космодромную волну берет?
     - Берет, - ответил Костя, и я сразу оживился. Хоть в этом повезло. Если
берет  космодромную волну, значит и наш график  возьмет. Наш график - волну,
которую слушают старатели-летуны.
     - В куполе? - справился я, нацеливаясь на вход.
     - Ну, а где же еще?
     Рядом со  шлюзом валялся  обломок,  который прикрыл  нас  с  Костей.  В
стороне темнели в рыжей пыли еще два. Дасфальт был усеян мелкой керамической
крошкой, осыпавшейся с внешней  обшивки "Саргасса". Я  зло скрипнул  зубами.
Все,  дядя Рома. Ты теперь  не  летун.  Проворонил,  тля,  батин  корабль...
Семейную  реликвию,  которой  просто  не   было  цены.  Во  что  она  теперь
обратилась? В груду обломков да в керамическую крошку на дасфальте?
     Разиня.
     Я  потряс  головой. Не время  казниться. Да и не помочь теперь никакими
стенаниями и укорами.
     Костя рядом со мной быстро набрал входной код на сенсор-панели рядом со
шлюзом.  У самой  панели  сверхпрочный  спектролит  был вмят,  словно тонкая
жесть. Но все же купол выдержал, не раскололся.
     Под  куполом было  прохладно  и почти не воняло горелым. Только  от нас
самих. Старатель, подхвативший  на руки пацана, вошел тоже и притих у самого
шлюза. Растерянное  выражение  все  не покидало его лицо. Кажется, парень не
блистал  особым  умом.  А  если  когда-то и  имелись  к  этому  какие-нибудь
предпосылки, они погибли, скорее  всего,  в  раннем  детстве при  посредстве
папашиного диктата.
     Я тяжело опустился  в кресло перед пультом; Костя оживил комп и вытащил
на  консоль  программу  управления  связью.  Как  и  я,  Чистяков  не  любил
графические интерфейсы, и  манипулятор-мышь у  него чаще без дела  скучал на
пульте. Зато  клавиатура была потертая и заслуженная, под стать моим,  что в
куполе,  что на "Саргассе"...  второй,  впрочем  больше  нет.  Да  и первой,
наверное, тоже, после визита банды Плотного.
     Хорошая, словом, у Кости была клавиатура.
     И  правильно.  Старая добрая командная строка  и  двухстолбцовые окошки
"Миднайт  коммандера" - что  может  быть  лучше?  Не  дурацкие  же  иконки в
псевдооб®еме, в которые нужно тыкать курсором...
     Выставив  частоту,  я  подтянул к себе микрофон на тонкой хромированной
подставке и переключил звук на внешний громкоговоритель.
     На волне космодрома было тихо. Такое впечатление, что службы наблюдения
и диспетчерская обезлюдели.  И  переговоров кораблей не  слышно. Я вспомнил,
что сотворили истребители чужих с  несчастным "Саргассом",  и  стиснул зубы.
Если бы мне  сказали, что в окрестностях  Волги не осталось больше ни одного
человеческого звездолета, я бы поверил. И ничуть не удивился бы.
     Тогда я настроился на наш график, и сразу же услышал низкий голос Курта
Риггельда:
     - ...стоит, мне кажется. Не мальчик, разберется сам.
     - Он обещал все время  слушать волну! - с неменьшим облегчением я узнал
голос Юльки отчаянной. - Что-то случилось, я чувствую.
     -  Погоди,  - остановил  ее Риггельд.  -  Кажется,  кто-то подключился.
Слышала?
     - Рома,  ты? - с надеждой спросила Юлька, и от этой ее надежды в голосе
у меня даже слегка защемило где-то в области сердца.
     Черт  возьми, приятно сознавать,  что о тебе волнуются!  Что ты кому-то
нужен. И  вдвойне приятно - когда  волнуется женщина,  которая и тебе самому
небезразлична.
     - Я, - отозвался я; почему-то голос у меня прозвучал очень устало.
     - Ты цел? - спросила Юлька.
     - Я-то цел...
     - Урод!  - сердито перебила Юлька. -  Wo  treibst du dich herum?  Ты же
обещал отвечать сразу, Hol dich der Teufel!
     Когда она сердилась или волновалась, она часто переходила на немецкий.
     - Я не мог ответить, - по-прежнему устало об®яснил я.
     - Почему не мог? Ты где?
     - У Чистякова на заимке.
     Юлька рассердилась.
     -  Мы  же  договорились:  ни  минуты  лишней  на  поверхности!  Взлетай
немедленно!
     - Юля, - сказал я как можно спокойнее. - Я не могу взлететь. "Саргасса"
больше нет.
     Юлька соображала что к чему долгие пять секунд.
     - То есть... как это нет?
     - Чужие сожгли. Прямо  на  земле, около заимки. Я еле успел  убраться в
сторону.
     -  Чужие? - я почувствовал, как Юлька напряглась. - Они что, уже начали
активные действия?
     - Получается  -  да. И на  космодроме тишина. Да  и есть  ли  он еще  -
космодром?
     - Я  связывалась  минут десять...  нет,  уже  больше. Минут  пятнадцать
назад. Чужие посадили все взлетевшие корабли - наши корабли я имею  в виду -
а над космодромом завис здоровенный крейсер. Другой завис над Новосаратовом.
Но они ничего не жгли, мне Зислис сказал.
     - Зислис? Он что, еще тут? А, ну да, корабли ведь вернули...
     - А он никуда и не летал,  -  сообщила Юлька. -  Сидел на  наблюдении с
Веригиным и этим американером... как его...
     - Бэкхем, - подсказал молчун-Риггельд, и снова умолк.
     - Ага, точно. Суваев еще с ними был одно время, потом ушел.
     Юлька растерянно вздохнула.
     - А Костя с тобой?
     - Со мной. И еще тут один типчик... - я покосился  на шлюз. Старатель с
пацаном на руках изваянием маячил на фоне серой оболочки  купола. -  Точнее,
даже не один. Полтора.
     Юлька не стала уточнять - о чем я. Умница она, Юлька.
     - Надо вас вытаскивать, - протянула она  задумчиво.  - "Саргасс" уже не
починишь?
     - Юля, - терпеливо сказал я.  - "Саргасса"  больше  нет. Вообще нет. Из
обломков даже шалаш не сложишь.  И,  между  прочим, истребители, которые его
сожгли, пошли в сторону заимки Курта. Эй, Курт, ты слышишь?
     - Слышу, - отозвался Риггельд. - Только я не на заимке. Не на основной,
точнее. Я на островке. Архипелаг Завгар знаешь?
     - Это в южном полушарии, что ли? За Землей Четырех Ветров?
     - Да.
     "И у Риггельда есть левые рудники,  - отметил я машинально. - Ну почему
эта дурацкая шкатулка попалась именно мне?"
     Я спиной чувствовал взгляд старателя и его малолетнего  соседа. Если бы
не я - сидели бы они сейчас по домам, занимались бы привычным. У мальца мать
здравствовала бы. У этого долдона - братья и отец, какой уж ни есть.
     Одно нажатие кнопки - и все кувырком. Как причудлив мир!
     И как беспощаден.
     - Юлька, - сказал я. - А ведь полеты сейчас опасны.  Кто знает, сколько
чужих истребителей сейчас рыщет в  небе над Волгой? Сколько крейсеров торчат
на орбите? Они, поди, и с орбиты тебя пожечь могут, что им стоит?
     - То есть?  - спросила Юлька недоуменно.  -  Ты намекаешь, чтобы  я вас
бросила?
     Я промолчал.
     -  Рома,  -  сказала Юлька ласково.  - Я  тебе при встрече  челюсть  на
сторону сворочу. Понял?
     Я опять промолчал.
     - Сидите на заимке, и никуда. Ясно? - велела Юлька сердитым голосом.
     - А если чужие начнут  жечь и заимки? Тоже сидеть?  Савельев и Чистяков
запеченные под куполом, подавать с зеленью и белым вином... -  я  сокрушенно
вздохнул.
     Ну,  вот  опять.  Начинаю нести  всякую околесицу,  когда нужно думать,
думать,  и  еще  раз  думать.  Почему-то  мое  хваленое  чутье   помогает  и
подсказывает только когда враг рядом и готов в меня  выстрелить. А  вот в...
э-э-э... долгосрочном планировании - помогать  отказывается наотрез. Обидно,
честное слово!
     Тут на графике прозвучал характерный щелчок - включился еще кто-то.
     - Ау! - позвал новый голос; я сразу распознал голос Смагина.
     - Ну? - отозвалась Юлька.
     -  Никто только что частоту патруля не  слушал? -  осведомился  Смагин.
Голос его звучал  странно и необычно, и я не сразу понял, что  голос дрожит.
Смагин был напуган и растерян.
     - Нет, а что?
     - Я  слушал переговоры - пара патрульных  ракетопланов завидела корабль
Василевского, и пыталась  его вызвать. "Хиус-II"  отмолчался.  Потом  вблизи
об®явились истребители чужих. И все - канал очистился. Тихо, как в могиле.
     "Вот именно, - подумал я. - В могиле. Очень метко подмечено."
     Не  нужно  было  обладать  развитым  воображением,  чтобы  понять  суть
произошедшего.   "Саргасс"   сожгли   на   площадке,   "Хиус-II",   посудину
Василевского, а заодно, наверное, и патруль - в воздухе.
     -  Василевского на корабле не было, -  об®яснил я зачем-то. - Его убили
раньше. Так что скорбеть именно сейчас - не стоит.
     - Я знаю, что его  там не  было,  - нервно сказал Смагин. - Меня другое
волнует. Чужие жгут корабли. Это что, война, так получается?
     - Сообразил, наконец-то, - фыркнула Юлька. - Мыслитель!
     - Какая это, Donnerwetter, война? - вставил с неудовольствием Риггельд.
-  Избиение  младенцев  это,  а  не  война.  Мы  против  чужих  бессильны. И
безоружны.
     - Но что-то ведь нужно делать? Или просто дохнуть по очереди - покорно,
как баранам на бойне? - не успокаивался Смагин.
     Я его вполне понимал.
     - Ты в полете? Или сидишь? - уточнил я.
     - Сижу, - признался Смагин. - Как понял, что чужие атакуют, в  воздухе,
так и сел сразу же.
     - Не переживай, на поверхности они тоже атакуют, -  успокоил я его. - И
где же именно ты сел?
     - На юге, в степи. Сеткой накрылся от греха подальше и сижу.
     Я  вспомнил,  что Смагин  таскал с  собой пятнистую маскировочную сеть.
Накрой  такой  тряпищей звездолет - с полумили  его  не разглядишь. Особенно
сверху.
     - Молодец, - похвалил я. - Сиди пока, и не дергайся. Янка с тобой?
     - Со мной...
     - Совсем молодец! - вторично похвалил я. - Юля, что Хаецкие?
     - Молчат пока, но  они с  Мустяцей и Прокудиным, я слышала,  стартовали
еще утром. Куда именно - не знаю.
     - Так, -  я начал загибать  пальцы.  - Юля, я,  Курт  и Юра - мы хоть и
разбросаны  территориально,  зато  хоть  голосом  связаны.  Хаецкие  куда-то
смылись,  Шумов на Луне, Василевский  мертв. Зислис на космодроме... Но туда
не сунешься сейчас. Больше искать некого. Кстати, я обещал Шумова вызвать...
Думал, из атмосферы выйду - свяжусь.  Надо быстро решить - что делать. И как
втихую убраться с планеты.
     - Боюсь, - вздохнул  трезвый Риггельд, - втихую уже не получится. Чужие
наверняка отслеживают всю сферу.
     -  Мне  кажется,  - вмешалась  Юлька,  -  сначала нужно всем собраться.
Территориально, как ты выразился. Разве нет, а, Рома?
     -  Ну, допустим, так.  Но  как это осуществить? Мы с Чистяковым  теперь
бескрылые...
     - Рома, - спросил Риггельд деловито. - А хоть вездеход у вас остался?
     - Кажется, остался, - ответил я неуверенно.
     - Остался, остался, - подсказал с дивана Костя.  - Даже два - у  меня в
дальнем капонире.
     - Дуйте к  Ворчливым Ключам, - предложил Риггельд. - Это как раз  между
моей  заимкой  и  чистяковской. Там вас сам  черт  не  отыщет.  И  небольшой
звездолет там легко спрятать - не лайнер,  конечно, но у нас лайнеров и нет.
У  меня там оборудован... ну,  скажем  так: бункер. А  остальные  потихоньку
подтянутся. Что-то мне подсказывает: открытых и заметных  издалека  заимок и
поселений надо избегать, а уж Новосаратов и  вовсе обходить десятой дорогой.
И в землю, в землю врыться по самые брови...
     -  Согласен,  - поддержал Смагин. -  Я  ночи дождусь,  и если  все тихо
будет, попробую на брюхе туда перетащиться. Хрен с ним, с горючим.
     - Я тоже,  - сказал Риггельд. - Только звездолет я на островке оставлю.
Пусть... Про запас.
     -  Разумно, - согласилась Юлька. -  Раз уж я в воздухе, то сразу туда и
рвану.
     - Садись  на приводе, - посоветовал Риггельд. - Там каньон есть, вот  в
него и садись. Да не поленись, нарежь кустарнику и прикрой свой бумеранг.
     -  Пустое это, - вздохнул я печально. - Что чужие - визуально, что  ли,
корабли отыскивают? У них, небось,  такая  аппаратура  -  нам и  во  сне  не
приснится.
     -  Не знаю, - парировал Риггельд. -  О чужих - ничего не  знаю.  Но наш
брат-человек - скорее всего как раз визуально отыскивает. Я не могу сказать,
что буду рад видеть в бункере ЛЮБОГО человека.
     -  А-а-а... - понял я. - Тогда ладно. Маскируйтесь. А мы  поехали.  Дай
координаты, что ли...
     - Только не открытым, - насторожилась Юлька. - Закодируй как-нибудь.
     Риггельд некоторое время молчал, вычисляя.
     - Рома, - сказал он. - Твой день рожденья. Сложи месяц и число.  Умножь
на десять. Вычти... э-э-э... Рыцари скольки островов, помнишь?
     - Ага, -  я все записывал, уже переводя  в нормальные  цифры,  чтоб  не
путаться. - Помню.
     - Вот столько островов, плюс еще один.
     - Вычел. И последний знак отделил. Это широта, верно?
     - Верно.
     Подобным же способом Риггельд сообщил мне долготу и код входного шлюза.
     Вряд ли головорезы  вроде Шадрона или Плотного знают когда у меня  день
рождения. И вряд ли  они читали те же книги, что  я с друзьями. Да что  там,
вряд ли они вообще читают книги.
     А уж чужим подобную головоломку вообще ни в жизнь не разгадать.
     Одно только  огорчало:  у  чужих  наверняка  найдется  десяток способов
обнаружить нас без всякого разгадывания шифров.
     - Все. Разбежались, - подвел черту Риггельд.
     - Юля, - попросил я. - Будь осторожна. Пожалуйста.
     - Буду, Рома, - заверила она, и мне и вправду стало чуточку спокойнее.
     Я выгрузил радиорежим из оперативки и отключил комп.
     - Ну, что? - спросил я без особого энтузиазма. - Поехали?
     Костя молча встал с дивана и направился к холодильнику.
     -  Эй, земляк!  - позвал он старателя.  -  Отпусти пацана  и иди  сюда.
Поможешь: жратвы с собой взять не помешает. А одному тащить неудобно. Ром, а
ты пока выгони вездик из капонира. Капонир не заперт...
     - Ладно,  - согласился я и выглянул наружу. В ноздри снова ударил запах
горелой органики.
     Я обернулся к мальцу хмуро взирающему на меня снизу вверх.
     -  Пойдешь со мной?  -  спросил я.  Вполне серьезно  спросил,  ненавижу
сюсюкание даже с детьми.
     - Пойду, - ответил пацан храбро. - Меня зовут Боря. А тебя?
     - А меня - Рома.
     И я протянул ему руку.
     Так  мы  и вышли  наружу вместе - тридцатилетний мужик  и четырехлетний
пацан. Держась за руки. И не скажу, чтобы мне это  было менее нужно, чем ему
-  ребенку, на глазах у которого только  что погибла  мать.  И, наверное, не
только мать.
     Небо Волги  сверкало  чистотой; инверсионные  следы уже  расползлись  и
растворились  без  следа.  Даже не  верилось,  что  еще  совсем недавно  тут
проносились  истребители  чужих,   поливая  огнем  рыжую  степь  плоскогорья
Астрахань.
     "А ведь придется поверить, - подумал я угрюмо. - Придется."
     Потому что другого выхода просто нет.



         * ЧАСТЬ ВТОРАЯ *


        11. Сойло-па-Тьерц, пик пирамиды, Aczanny, опорный рейдер крыла.

     - Говори прямо,  советник, -  порекомендовал пик Тьерц, - без всей этой
ненужной  дипломатии.  Твои   соображения  -  лишенные  дрожи  и  ритуальных
переплясов - вот что меня интересует в первую очередь.
     Советник, Сойло-то-Вусси,  откинулся на спинку  креслонасеста. Он вовсе
не  испытывал  дрожи  или боязни,  хотя  вполне  понятное  уважение  к  пику
испытывал. Просто, он недавно стал советником пика, и глава пирамиды его еще
недостаточно хорошо изучил.
     - С чего начнем, пик?
     - С прогнозов.
     - Хорошо. Я  и мое подразделение  склоняемся к мысли,  что ни  одна  из
рас-союзников  не предпримет попытки захватить находку свайгов в единоличное
владение.  Это  невыгодно  и  опасно   по   целому   ряду   причин.  Причины
обрисовывать?
     - Вкратце. В самых общих чертах.
     - Хорошо. Причина первая: против нарушителя  союза  тут же  об®единится
остальная четверка и нарушитель будет уничтожен. Прислать более крупный флот
мятежники  просто не успеют - даже поверхностный анализ показывает, что путь
мятежа заведомо проигрышный. Сомнителен и союз двух или  более рас - скорее,
Рою,  свайгам  и  а'йешам  следует  опасаться нас  с  цоофт.  Друзья-галакты
по-прежнему  воображают, что  раз мы биологически сходны, то и  ладим  между
собой лучше.
     - Но ведь  это  сущая  правда, - пик  нахохлился,  и полуприкрыл  глаза
желтыми, в мелких  прожилках кровеносных  сосудов,  перепонками. -  С  цоофт
всегда было легче договориться, чем с остальными.
     -  Оранжевые  предводители  цоофт  уже  намекали,  что готовы  обсудить
условия оборонительного союза. Насколько можно  судить по  имеющимся данным,
цоофт не намерены предпринимать никаких провокационных  действий.  Их вполне
устраивает совместное изучение корабля Ушедших. Так же, как и нас.
     - Понятн